Глаза, которые не соврут.

Чимин стоит столбом. Он даже своего дыхания не слышит, ибо его перекрывает чужое, тяжёлое дыхание. Юнги стоит слишком близко. Настолько близко, что он чувствует его грудь своей спиной. Настолько близко, что его дыхание уши ему щекочет. У Чимина на сердце пожар. Паника с каждой секундой нарастает и омега просто не знает, куда себя деть. Он понятия не имеет, что у альфы в голове, потому что тот до сих пор стоит, не предпринимая никаких действий. Что делать? Что, черт возьми, ему делать? - Тебе не нравится?- шепчет Юнги, упираясь лбом об голову омеги.- Почему не заходишь? Чимин делает глубокий выдох, и вступает в комнату медленным, бесшумным шагом. Его колени жутко дрожат, поэтому он замирает снова, сделав несколько шагов. Поворачиваться к Юнги стесняется, но смотрит на него через стекло, сквозь темное небо Сеула и огни высоких зданий. Альфа же смотрит только на него, не замечая через стекло взгляды блондина. - Тебе стоило выпить ещё немного.- добавляет альфа.- Возьми это. Блондин осторожно поворачивается к истинному и отводя взгляд, принимает протянутый им бокал вина. И пьет. Пьет залпом, будто чувствует, что без него никак. Сжимает в руках бокал настолько сильно, что кажется, оно вот-вот треснет от напора. Обстановка слишком непривычная, не такая спокойная, как в комнате Юнги, поэтому Чимин зажат. Поэтому ему сложно признать тот факт, что для Юнги он наконец-то вырос. В следующую секунду альфа тянется вперёд и облизывает языком губы Чимина, прикрывая глаза и наслаждаясь вкусом вина с губ омеги. А потом целует. С языком. Совсем по-взрослому. Совсем пошло. Чимин издает от неожиданности тихий стон, поддается сладкому искушению и задерживает от волнения дыхание. Боже, они целовались десятки тысяч раз, почему именно сегодня это происходит так, будто впервые? Чимин по-прежнему не знает, куда себя деть. Себя и бокал вина, который все ещё в его руках. - Ты в порядке?- прерывает Юнги поцелуй.- Я слишком резок, извини... - Нет!- бормочет в ответ омега, даже не дослушав фразу истинного.- Все хорошо. Просто... Просто... - Чш, не волнуйся. Подождем с этим ладно? Я поспешил. - Сейчас, пожалуйста, хён. Юнги смотрит в глаза напротив и видит дикое желание. То самое желание, которое в глазах девственника быть, по сути, не должно. Почему он хочет этого так, будто знает, какого это? Почему он бредит этим так, будто боится не успеть? И ещё одна странная вещь: у Чимина стояк. Юнги чувствует это своим бедром. - Твоя течка ещё не прошла?- внюхивается альфа, проводя носом по изгибу шеи. И черт, он безумно вкусный. Хотя это тот самый запах, который он лет 10 назад просто терпеть не мог. Чимин молчит. Дышит тяжело, смотрит на Юнги по-прежнему с диким желанием и молчит. Прошла ли его течка? Да он и сам не знает. Так сказал врач и Чимин поверил охотно, потому устал дрочить и кончать на больничную постель. Потому что устал от боли, что испытал за эти 3 дня, проведенных под наблюдением врачей. Юнги больше ничего не спрашивает, ибо знает - не прошла. По другому не объяснить его животный взгляд и возбуждение от одного только поцелуя. Он подталкивает его вперёд, надавливает слегка на дрожащие плечи и просит прилечь. Чимин послушный мальчик, поэтому покорно выполняет, через секунду оказываясь на матрасе. А ещё, он безумно податливый, потому что сладко хнычет, когда губы альфы вновь оказываются на его шее. Юнги так ловко развел чужие колени в сторону и устроился между ними, что сознание Чимина упустило этот момент. Понял он это только тогда, когда его набухший член начал давить пах Юнги. Это было чертовски приятно, немного страшно, правда. Теперь Чимину больно, потому что давит ужасно. Альфа не оставил на шее мальчика ни одного кусочка не зацелованной кожи. Он даже приметил удачное место для метки, но отложил это на потом, когда Чимин будет более расслаблен. Его холодные руки прошлись по бледной коже словно электрический ток: Чимина перекосило и с губ сорвался новый стон, немного выше прежнего. И пока руки исследовали омежью грудь, касаясь чувствительных сосков, Чимин просто старался не умереть от переизбытка чувств. Сверху он казался таким беззащитным, нежным и плюшевым, что Юнги жалеет, что не сделал этого раньше. Губы Чимина приоткрыты, готовые к новым сторонам, щеки красные от смущая, а кожа, от уличного света ночных фонарей и окон многоэтажек, кажется, блестит и переливется каким-то волшебным окрасом. Будто перед ним лежит не человек, а какое-то фантастически красивое существо. Юнги это нравится. Юнги в это влюблен. - Мокрый.- ухмыляется альфа, проведя большим пальцем левой руки по напряженным бёдрам младшего.- Прямо как я люблю. - Я тоже...- бормочет Чимин, словно в бреду, не совсем расслышав истинного.- Я тоже тебя люблю. А Юнги и не против. Он только ухмыляется снова, гладит теперь шею, то самое место, приготовленное им для метки и осторожно касается его губами, оставляя мокрый поцелуй. Чимин от наслаждения откидывает голову назад, натыкаясь на огромное панорамное окно и город, живущий полной жизнью несмотря на ночь, что царила на улице. Он замечает красный огонь светофора, что отражается на окне напротив, замечает рекламную вывеску, оповещающую об ожидающих выборах президента, мужчину, сидящего возле окна напротив и читающего какую-то книгу и куча телефонных проводов. Значит ли это, что точно так же, как он видит их, они могут увидеть и его? - Хён...- срывается с губ нежный, совсем детский голос.- Хён, разве они нас не видят? - Не знаю.- бормочет старший безучастно и тянет омегу в поцелуй.- Плевать. Больше об этом Чимин не думает, потому что чёртовы холодные пальцы, касаясь кожи живота, начинают расстёгивать пуговицу на его штанах. Дальше звук спускающейся молнии, ледяное прикосновение к горячей омежьей плоти и слишком громкое дыхание, сопровождаемое шипением и коротким стоном. - Прости...- извиняется Юнги, чувствуя себя гребанным садистом.- Хён всегда холодный. Чимин снова молчит, потому что движения его рук слишком прекрасны. Черт, они просто божественны. Настолько божественны, что его дрочка на больничной койке была просто ужасным посмешищем. Настолько божественны, что он, кажется, собирается кончить спустя всего лишь одну минуту. Это слишком очевидно, потому что Чимин вперёд толкается, выгибается, шипит от дико приятной боли и снова впадает в аффект, откинув голову назад и сталкиваясь с направленным на себя взглядом из окна напротив. Мужчина, что минуту назад сидел за чтением книги, кажется, заметил этих двоих. Поэтому улыбается, поэтому кивает, прося не беспокоиться на этот счёт и с глупым смущением на лице, вновь принимается за чтение. У Чимина лицо покрылось румянцем. Ему ужасно стыдно, но он не хочет прекращать, ибо разрядка совсем близко. Настолько близко, что наступает уже сейчас, когда Чимин все ещё не отошёл от смущения. Он дрожит в руках альфы, цепляется за его запястья пальцами своими и сжимает почти синяков. Голос тоже контролировать не получается. Чимин смирился с этим, поэтому стонал не стесняясь. Вряд ли мужчина напротив слышит сейчас его голос. Даже если и слышит, плевать. Все равно увидел. Юнги замечает, что Чимин слегка испачкал свои штаны, поэтому торопится избавить его от них. Просит помочь ему, дабы тот приподнялся, и одним резким движением стягивает их и бросает куда-то в сторону. Туда же следом летит и его футболка. Омега взволнованно вздыхает, ибо ещё ни разу не видел своего хена с обнаженным торсом. Юнги вообще редко обнажал свое тело перед кем-то. Если только в душе в университетского спортзала и перед Хосоком, когда занимался с ним сексом. Именно поэтому глаза у Чимина светятся от счастья. Хён такой же белый, как он и представлял в своей голове. С увлекательных мыслей его отрывают тонкие пальцы, снова холодные и снова своевольные. Юнги проводит по его промежности, собирает вытекшую естественную смазку и надавливает на колечко мышц, заставив блондина от боли сжать пальцы ног. Чимин тяжело принимает его в себе. Он зажимается весь, с головы до самых ног, почти до хруста сгибается, надеясь облегчить проникновение, и снова откидывает голову, пряча от истинного глаза, наполняющиеся слезами. - Тише, тише...- доносится шепот, еле уловимый ушами Чимина.- Расслабься, все хорошо. Чимин пытается, но, черт возьми, это не так легко, как сказать. Прошлой ночью, когда он делал это сам, представляя пальцы Юнги, было не так больно. Было не так больно, пока мятный не начал добавлять второй палец, заставив звезды загореться перед глазами блондина. Это как высоковольтный ток, проведенный через тело. Это простыми словами не описать. Вот настолько чертовски больно и чертовски хочется ещё. Для Юнги тоже это ново, поскольку секс с Хосоком был совсем другой. Его не требовалось растягивать, ибо он уже приходил готовый. Его не требовалось утешать, ибо утешением для него был сам секс. С ним было как-то по-взрослому, по-грязному и по-банальному. А с Чимином по другому. С ним хочется быть более ответственным, потому что в глазах Юнги он по-прежнему ребенок. Привыкнуть Чимин успевает на последней секунде. Старший привстает, отпускает омегу и поднимается на ноги, направляясь куда-то в сторону. Чимин моментом пользуется, наконец-то выдыхает, прикрывает глаза, внушая себе расслабиться, и сводит ноги вместе, ибо слишком смущён, чтобы валяться перед Юнги голым задом. Спустя минуту шаги старшего вновь доносятся до чувствительных ушей блондинка, а ещё через минуту, холодные ладони ложатся на чужие колени и разводят их в сторону, проскальзывая между. Юнги голый. Совершенно голый. С ног, до головы. А ещё, в руках у него серенькая маленькая упаковочка и небольшой тюбик со смазкой. Чимин сотни раз взлетает и сотни раз падает обратно на землю. Внутри него горит абсолютно все. Ему хочется плакать от возбуждения, плакать от желания быть с истинным в прямом и переносном смысле. И это случается. Не совсем приятно, как младший того ожидал, можно сказать даже больно, но случается. Юнги не перестает наблюдать за нахмуренными бровями и сморщенным лицом своего омеги, проникает медленно, чувственно, с желаем овладеть каждой частичкой, каждой живой клеткой Чимина. И когда с губ блондина слетают болезненные стоны а внутри него становится жутко тесно, Юнги понимает, что родиться истинным этого мальчика одно счастье. Он тот, кто всегда принадлежал и будет принадлежать только ему одному. - Я собираюсь укусить тебя прямо сюда.- водит альфа пальцем по отмеченному для метки участку.- Ты пахнешь прямо как в детстве, в той самой кроватке, 17 лет назад. Омега соглашается, покорно принимая в себе возбужденный орган, заполняющий его полностью. С глаз текут слезы, но он прячет их, вновь откинув голову назад. И это не от боли, разрывающей его пополам. Это он готов вынести с достоинством, ибо сам хотел. Просто он стал желанным омегой для Юнги. Просто теперь он по-настоящему омега, которого по-настоящему любят. Юнги крепко держит его двумя руками за бедра, толкаясь вперёд. Омега то выгибается, когда член проникает глубоко, а после, расслабившись, принимает исходное положение. И так по кругу, потому что Юнги нравится его дразнить. Нравится оставлять засосы, что завтра будут багровым цветом красоваться на бледной коже. Так он помечает свою территорию. Так он показывает, что это тело принадлежит ему и только ему. Брюнет крепкой хваткой цепляется за шею с выпирающими венами, проникает в мальчика настолько глубоко, насколько это возможно, настолько, что от узости больно самому и предварительно облизнув подмеченное место, вонзает острые зубы. Чимин от боли вздрагивает, выкрикивает болезненно, и безуспешно пытается оттолкнуть от себя истинного, что отпускать омегу не собирается. Даже наоборот, толкается в обмякшее тело по новой, размашисто, как любит это делать, срывает с чужих губ высокие стоны, и изливается в него же. Чимин по-прежнему шипит от боли и он даже не уверен, что у него болит больше: шея, или все таки, задница. Скорее второе, потому что он уже чувствует, что ближайшие несколько дней сидеть вообще не сможет. Но зато у него теперь метка, а значит, хён всегда будет рядом. Значит, он наконец-то обрел то, что отчаянно искал: бесконечную любовь.

***

Чонгук ослаб и морально, и физически. У него нет сил ни на что. Даже на то, чтобы приползти в общежитие с занятий. Именно поэтому он туда не ходит. Омега взял небольшой больничный и теперь дни напролет валяется в постели, обдумывая свое будущее, которое летит просто к чертям собачьим. Пропущенных от Тэхена в его телефоне сотни, если не тысяча, но он отвечать не собирается. Словно убегает от проблем, словно боится того, чего ещё нет. Он ставит будильник на 20:30, чтобы принять позже душ, зарывается в одеяло, хоть и душно ужасно, и снова пытается уснуть. Сон помогает ему меньше думать о Тэхене, ну или вообще не думать о нем. Хотя, в глубине души осознает, что теперь связан с братом на всю жизнь, потому что старший, черт бы его побрал, напрочь забыл, что такое сцепка и какие последствия она за собой несёт. - Открывай!- доносится по ту сторону дверей хриплый, грубый, мужской голос.- Сейчас же! Чонгук вскакивает, не сразу догоняя, кому, все таки, голос принадлежит, а потом медленно слезает с кровати и крадётся с источнику голоса. Раз Тэхен здесь, значит обязательно должен произойти какой нибудь пиздец, потому что каждый раз так. А омега к этому не готов. Ни морально, ни физически. - Уходи.- прислоняется он к двери, прислушиваясь к звукам. - Не уйду! Либо ты открываешь эту гребанную дверь, либо я ее выбью. - Проваливай! - Пожалуйста...- просит альфа уже более спокойным голосом.- Пожалуйста, давай поговорим. Чонгук вытирает слезы прежде, чем они успевают обжечь его скулы. Он вдыхает глубоко, хочет успокоиться хотя бы чуть чуть, чтобы принять решение на более здравую голову, но не выходит. Не выходит, потому что в любом случае, решение одно из двух: либо с ним, либо без него. Без него теперь страшно, потому внутри него, возможно, растет новая жизнь, о которой он ещё и не подозревает. Нет, тут вовсе не Тэхен виноват. Он не принуждал. Чонгук влюбился сам. Дверь открывается медленно, с привычным звуком старых петель. Тэхен выглядит так, будто вообще не спал. Чонгук выглядит так, будто плакал без остановки целые сутки. У обоих в глазах боль. У обоих в глазах любовь. И даже тот факт, что они являются братьями в этот момент будто улетучивается. Сейчас они просто те, кто друг друг без друга не могут. Те, кто друг без друга не хотят. - Ты любишь меня?- спрашивает Тэхен осторожно, глядя брату в глаза.- Любишь? - Нет...- врёт омега.- Это была ошибка. Пусть будет все как раньше, когда нас не заботило существование друг друга. - Ты правда хочешь этого? - Хочу. Тэхен больше ничего не спрашивает. Выдыхает, запихивает руки в широкие спортивные штаны, и разворачивается. Уходит, не обернувшись ни разу. Уходит, так и не услышав плачь за захлопнувшейся за ним дверью. А может, это и правда было ошибкой? Это ведь смешно и как-то странно, два родных брата, влюбившиеся друг в друга.

***

Юнги просыпается первым. Он позволяет себе полежать рядом с обнаженным телом омеги ещё несколько минут, а после, оставив лёгкий поцелуй на голом плече, поднимается с теплого матраса. Чимин ёрзает в постели, меняет позу, пряча взгляд от палящего солнца, и снова засыпает, вдыхая запах свежей мяты. Альфа торопится на кухню, потому что там уже несколько минут названивает омежий мобильник. Он находит его в кармане лёгкой ветровки, накинутой на спинку стула. На экране " Гуки " и фотография парня со скорченным, смешным лицом.

- Чимин...- взволнованно проговаривает омега.- Ты не придёшь домой? - Вернётся, но позже.- отвечает Юнги, опустошая бутылку воды.- Он спит. - Это ты, хён? - Да. Что случилось? - Ничего...- стихает его взволнованный голос.- Просто... Мне было скучно, вот и позвонил.

Юнги его голос кажется более чем странным. Чонгук чем-то напуган и это чувствуется даже через звонок.

- У тебя течка?- подозрительно спрашивает альфа. - Нет. - Мы можем позавтракать вместе. Я отправлю адрес. - Не стоит.- смущается Чонгук, немного взбодрившись.- Я не хочу вам мешать, поэтому... - Выезжай через полчаса. Бросаю телефон.

Юнги одевается, хватает по пути омежью одежду, разбросанную по дороге в спальню, и направляется к истинному, успевшему проснуться от непривычного с утра голоса альфы. При виде Юнги он теряется, смущается, прикрывает пледом обнаженное тело и прячет взгляд. В воздухе все ещё витает интимная обстановка, а выпитое ночью вино бьёт в голову. А ещё, у него побаливает шея, но Чимин доволен, потому там красуется метка от его хена. Чертовски волнительно. Чертовски смущающе. - Ты в порядке?- заботливо спрашивает альфа, опускаясь на постель и протягивая истинному его одежду. - Да...- коротко отвечает Чимин, выдавая свой дрожащий голос.- Мы уже уезжаем? - Хочешь остаться? - Нет!- мямлит омега, ругая себя за глупый вопрос. Черт, конечно он хочет остаться. Он вообще, хочет оставаться здесь всю оставшуюся жизнь наедине с Юнги. - Кажется, Чонгук не в порядке. Позавтракаем вместе? - Правда?- возвращается в реальность младший.- Конечно. - Минни...- впадает Юнги в ступор, разглядывая блестящее под лучами солнца, тело Чимина.- Останься сегодня у меня. Чимин не совсем понимает, в силу своей утренней взволнованности и непривычного пробуждения. Он хлопает ресницами и продолжает таращиться на приоткрытые губы истинного. - Кажется, у меня стояк.- смеётся Юнги почти беззвучно своим тихим, хриплым смехом. Чимин тупит ещё немного, самую малость, а потом быстро догоняет, что с этим нужно делать. Он все ещё крепко держит плед, прикрывающий собственное тело, и смущённо ползет вперёд, глядя Юнги прямо в глаза. Свободной рукой неуклюже тянется к молнии брюк, вызывая у истинного улыбку. - Я видел в кино.- признаётся младший, аккуратно запуская руку в штаны. - Нам нужно выходить...- только и успевает выговорить Юнги, как ощущает на себе теплые, маленькие ладони омеги. - Я сделаю все быстро, хён. Юнги порой удивляется, откуда столько пошлости и разврата в глазах этого несовершеннолетнего ребенка. Ему достаточно просто смотреть на них, чтобы кончить за минуту. Не может ведь человек быть одновременно и невинным и таким пошлым, таким сексуальным, таким возбуждающим. Это странно. Это более чем странно. Юнги вообще теряет рассудок, когда Чимин набирается смелости и накрывает его член своими сладкими губами. Он дёргается вперёд, толкаясь глубже, и Чимин вздрагивает почти одновременно с ним, ощутив рвотный рефлекс от грубых действий старшего. Альфа стонет тихо, но до жути возбуждающе. У Чимина внизу уже твердеет и поэтому руки все время тянутся вниз, угомонить свой ноющий от колющей боли, член. Плед медленно сползает и падает на белоснежную постель, оголяя тело Чимина. Юнги одной рукой крепко держит омегу за затылок, не позволяя вытащить свой возбужденный орган изо рта, другой рукой тянется вниз, по талии, по бёдрам, по раздвинутым ножкам и к анусу, все ещё сохранившему покраснение после вчерашней ночи. Чимин вздрагивает по новой, чувствуя болезненное проникновение двух пальцев. Он ногтями своими цепляется за запястье Юнги, и негромко выкрикивает, потому что безумно больно, потому что без смазки. А спустя минуту, когда количество пальцев, разрывающих его изнутри увеличилось, его болезненные стоны переросли в крокодильи слезы. Он уже забыл о том, что доставлял удовольствие своему альфе. Забыл о том, что оставил своего альфу ёрзать от возбуждения и от неудовлетворенности. Спустя минуту, когда стоны Чимина начали потихоньку затихать, Юнги ловко поднимает его от себя, разворачивает спиной, заставив уткнуться в подушку лицом, и размашисто входит, по-прежнему забыв о существовании смазки. Чимин сдерживать крики не может, потому что или больно или приятно, одно из двух, и это просто рвет его на части. Белая подушка заглушает его крики, впитывает в себя его слезы ещё несколько минут, до тех пор, пока младший ее привыкнет в напористым толчкам старшего. А когда привыкает и позволяет телу расслабиться, появляется новая проблема: его накрывает волной приближающегося оргазма. Юнги касается простаты совершенно с точностью. Чимин утыкается в подушку до дыр. Стонет в подушку как безумный, дрожит в руках Юнги как сумасшедший и пытается не умереть от переизбытка удовольствия.

***

Чонгук и правда не хотел мешать истинным наслаждаться друг другом. Он правда не хотел нарушать их покой, но ноги почему-то, ведут к ним. Ему страшно. Он боится оставаться в комнате один. Бесчисленные кошмары до самого утра мучают его и не дают глаз сомкнуть. От этого сдохнуть хочется ещё сильнее. Он вышел ровно через полчаса, как и просил Юнги. Мешки под глазами и опухшие от слёз глаза выдавали всю его боль, но он старался. Он и правда старался держать себя в руках и казаться не таким жалким, каким на самом деле являлся. Чонгук быстро перескочил последние ступеньки лестницы, выходящей на улицу, и вместо ожидаемого такси, застал во дворе Тэхена. Тот стоял возле своей машины и словно чувствовал, что Чонгук сейчас покажется. Чон застывает на месте, словно статуя, и не знает куда себя деть. Сейчас он готов сквозь землю провалиться. Почему каждый раз, когда он видит Тэхена, ему хочется забить на весь мир? - Я просил тебя исчезнуть из моей жизни!- грубит Чонгук, стараясь скрыть дрожь в голосе.-Не понимаешь? Я сказал, что не люблю тебя, придурок! - Я уезжаю...- выговаривает альфа, выпрямляясь и вынимая руки из карманов. От этих слов Чонгуку захотелось спрятаться от всех вокруг и плакать. Земля словно ушла из под ног а в сердце так неприятно защемило, будто взяли и беспощадно раздавили обоими ногами. Вот настолько больно. Вот настолько жестоко. - Вот и хорошо. Проваливай! - В Италию. - Да плевать.- фыркает снова, глотая слезы, что норовили выйти наружу. - Я взял 2 билета...- наконец-то договаривает Тэхен.- Самолёт через 4 часа. Чонгук удивленно смотрит в глаза напротив и не может понять, это игра какая-то, или все таки правда? - Чего так смотришь? Ну же, ты со мной?

***

Чимин старается не смотреть истинному в глаза, пока тот дырявит его своим взглядом. Юнги до сих пор в шоке от того, насколько его мальчик сексуален. Только Чимин мог плакать от удовольствия, тем самым доставляя удовольствие Юнги. Альфе это чертовски нравится. - Не делай так.- смущается омега.- Лучше выбери что нибудь на завтрак. Я голоден. - Не делай как? - Вот так.- надувает он обиженно губы.- Мне и без того стыдно. Ты заставляешь меня... Возмущения Чимина перерывает звонок на мобильный. На экране высвечивается привычное "Гуки".

- Алло. Гуки, мы уже на месте. Ты ещё долго? - Я... Я не приду... - Почему?- взволнованно смотрит на Юнги напротив.- Что случилось? - Я в аэропорту. Чимин, я позвонил попрощаться. - О чем ты? Чонгуки, что происходит? - Наверное, я вернусь не скоро.- с дрожью в голосе бормочет Чонгук.- Передай Юнги хену спасибо. Я буду по вам скучать...

***

5 лет спустя

Гуун сердито топает ногами, подбегает к мальчику, года на 2 старше него, и хватает его за волосы, наплевав на разницу в возрасте и крупное телосложение своего соперника. Тот не сопротивляется. Только плачет, пытаясь освободиться от крепкой хватки и зовёт своего отца, который напрочь забыл про сына и принялся флиртовать на площадке с какой-то привлекательной омежкой. Гуун прощать своих обидчиков не любит. Всегда даёт по заслугам, и возможно, даже больше. Именно поэтому все на детской площадке шарахаются от 5ти летнего омеги с милыми щёчками и черными, как смоль, волосами. Прямо как у своего папы. - Гуун!- выкрикивает альфа, застав сына за очередной дракой.- Я ведь просил тебя не обижать никого! А Гууну плевать, что он там просил. Он по-прежнему всей силой вцепился за чужие волосы и никак не желал отпускать, несмотря на вопли обидчика. Хосоку пришлось отцепить омегу насильно, отшлепав его и приказав немедленно извиниться перед мальчиком, чьи волосы он уже успел отодрать. - Не буду!- фыркает мальчик, отворачиваясь от отца и скрещивая перед собой руки.- Он первый начал, обозвав меня вонючей омегой. - Вонючая омега?- хмурится Хосок, недовольно покосившись на напуганного альфу, которому досталось от омеги не хило.- Это ещё что такое? - Мне не нравится этот запах!- бормочет мальчик, боясь получить снова, но рискуя.- Ненавижу цветы! - Сам же прошел играться! Если не нравится, почему не играешь вон там, один? Маленький альфы фыркает, морщит носик и убегает прочь. Хосок удивленно смотрит на обоих и просто не можете понять, о чем они вообще говорят. Запахи? Какие запахи в таком возрасте? - Гуун.- ласково гладит сына по голове.- Этот мальчик сказал, что ты пахнешь цветами? - Да. А ещё сказал, что его тошнит от запаха лаванды. Пап, а что такое лаванда? Хосок, почему то, не на шутку пугается этих странных разговоров про запахи. Гууну всего лишь 5 лет, у него запах даже не раскрылся полностью, разве нормально, что его уже чувствуют? - Пошли домой. Ты уже нагулялся. - В следующий раз я его точно побью.- продолжает ворчать Гуун, пока Хосок поднимает его на спину и несёт в сторону дома.- Возьму большущий камень, и кину ему прямо в голову! - Так делать нельзя! Если папа узнаю, что ты снова дерешься с детьми, больше гулять не разрешу! Понял? Ты понял меня, Гуун? - Понял. - Боже, весь в Бомгю. Как так могло получиться? - А можно я буду бить братика, когда он родится?- лепечет Гунн, сидя на спине отца. - Нет, Гуун. Братика тоже бить нельзя! Интересно, а второй малыш будет все таки похож на Хосока? Что ж, об этом ему остаётся только мечтать, ведь до родов ещё целых 3 месяца.

***

Тэхен паркуется у большого гастронома, откладывает в сторону рабочие бумаги, и выбегает на улицу под сильный ливень, закинув на голову воротник серого плаща. Забегает в магазин, встряхивая капли дождя, попавшие на кучерявые волосы, и направляется в сторону киндеров. Он возьмёт два. Нет, лучше три. Гынхо их очень любит. А ещё, он любит арбузный мармелад, хоть ему и редко разрешают его есть из-за детского диабета. Тэхен все равно берет, потому что иногда можно нарушить правила. Хватает по пути клубничный рулет и бежит к кассе, потому что нужно торопиться. На улице дождь, а значит, будут ужасные пробки. - Я дома!- выкрикивает, радостно улыбается и опускает на пол бумажные пакеты. Альфа даже обувь снять не успевает. С кухни, топая босыми ножками и радостно визжа, к нему бросается маленький альфа с кроличьим взглядом. Он хватает его за шею и прижимается к нему всем телом, несмотря на то, что Тэхен промок весь до ниточки. - Эй, эй, папа мокрый, малыш. - Я проснулся и ждал тебя очень долго.- лепечет ребенок, который в миг был подхвачен на руки и прижат к сердцу.- Дядя Джону сказал, что ты поехал купить мне много вкусняшек. - Дядя Джону прав.- улыбается он мужчине, стоящему у дверного проема и слегка кивает, здороваясь с помощником по дому.- Посмотри, что принес тебе папа. Гынхо спрыгивает с рук Тэхена и принимается распаковывать пакеты прямо в прихожей, радуясь купленным сладостям. - Как себя чувствует Чонгук?- обращается Тэхен к бете, что служит в их доме со дня рождения ребенка. - Недавно спал жар. Он принял таблетки, поэтому сейчас спит. Альфа оставляет мальчика на Джону и медленно пробирается в спальню, где, зарывшись в одеяло, спит его омега. Чонгук всегда так спит, потому что вечный мерзляк. Тэхен ложится рядом, обнимает его со спины и прижимает сильно сильно. Настолько сильно, что Чонгук пробуждается ото сна. - Вернулся?- бормочет сквозь сон, обнимая руку, что обнимает его. - Угу.- целует Тэхен в затылок, и зарывается в волосы носом, вдыхая запах шоколада.- Тебе уже лучше? - Получше, чем вчера. Но мне хочется поспать ещё немного. Тэхен тоже не прочь поспать, раз уж за Гынхо есть кому присмотреть. Чонгук сейчас такой теплый, что отпускать его из объятий совсем не хочется. Но... - Папа...- шепотом бормочет альфа, подкравшись сзади и схватив Тэхена за край рубашки.- Папа, а можно мне поесть мармелад? - Можно.- отвечает Тэхен так же шепотом. - Папа, а ты поешь мармелад вместе с Гынхо?

***

Чимин несётся по дому, не успевая закончить уборку к приезду родителей. Юнги несётся по дому, не успевая выполнять поручения Чимина. - Я же просил собрать свою игровую приставку. Юнги! - Я собрал ее.- показывает пальцем на игрушку.- Не видишь? - Она валяется по-прежнему. - Не придирайся!- фыркает в ответ.- Займись работой, иначе не успеем. - Мы бы успели, если бы кое кто не валялся в постели до обеда, а помог мне! Юнги хватает со стола большую салфетку, подбегает к уходящему на кухню Чимину, и всей силой бьёт салфеткой по его маленькой заднице. Омега вскрикивает от боли, пытается отобрать у Юнги салфетку, но выходит не очень хорошо. Он убегает, а Чимин же следом, напрочь забыв про уборку и приезд родителей. - Я тоже тебя ударю, и мы будем квитами.- пытается он договориться с альфой, но тот не поддается, снова убегая и дразня младшего. - Мин Юнги! Остановись сейчас же! - А если не остановлюсь?- дразнит Юнги снова. - Тогда я выброшу через окно твою игровую приставку! - Не посмеешь.- в миг бледнеет альфа. - Ооо, ещё как посмею. Не веришь, смотри! Чимин подбегает к приставке, отсоединяет шнур и бежит с ним к окну, наблюдая за реакцией Юнги. - Стой! Минни, не смей! Омега улыбается, тянет приставку в открытое окно и наблюдает на жалким видом истинного. Тот сдается, бросает к ногам Чимина салфетку и признает поражение. - Бери, можешь меня ударить разок. Чимин доволен, как слон. Он возвращает приставку на подоконник, быстренько хватает салфетку, лежащую у ног и требует Юнги подойти ближе. Тот повинуется, подходит к омеге, разворачивается спиной и ждёт удара. Блондин бьёт не сильно, ибо сил у него меньше, чем у крохотного муравья. Юнги удар его не чувствует, но наигранно корчит лицо, дабы повысить истинному самооценку. - А теперь моя очередь.- ухмыляется старший, перехватывая салфетку и толкая Чимина к подоконнику.- Тебе стоит хорошенько умолять хена, чтобы он пожалел своего глупого Минни. Юнги хватает омегу за край штанов и пытается спустить их, но неожиданный звонок дверь прерывает грандиозные планы на порку. Он обещает отпороть, но позже. - Почему так долго не открываете?- с возмущением врывается в квартиру Сокджин.- Такое чувство, будто вы только что уборку делали. - Вообще-то,- фыркает Чимин, недовольный замечанием папы.- у нас всегда бывает так же убрано. - Ну конечно.- саркастично кивает Намджун.- Твой муженек точно не идёт тебе на пользу. - Во-первых, здравствуйте.- влезает Юнги, защищая своего омегу.- Во-вторых, не такой уж и плохой из меня муж. Чего придрались? - Да да. Вы идеальная пара. Что на обед? - Острая курица.- с улыбкой на губах отвечает Чимин.- Юнги хён приготовил. - Хм.- поглядывает Намджун на зятя.- Надеюсь твой идеальный муж не желает меня отравить. Юнги закатывает глаза, скрещивая перед собой руки и пропускает вперёд родителей. Тянет Чимина ближе, щипает по сладкой попе, заставив омегу вскочить от боли, и ухмыляется, слегка качая головой. - Интересно, твой папаша когда нибудь смирится с тем, что я твой муж? - Нет. - Врешь, по глазам вижу.- улыбается Юнги.- А глаза твои никогда не врут.