Планеты не виноваты

«Небо оказалось полно жизни, как раз тогда, когда земля стала полна смерти».

Сергей Лукьяненко

      — Неужели это все люди, которых удалось переселить? — неверяще спросил Чонгук.       Со стеклянного моста открывался чудесный вид сверху. На последнем уровне цианы было совершенно по-другому: отсюда виднелось небо и поверхность воды красиво мерцала под лучами светила. Маристела ощущалась как спокойное место, где нет жестокости и зла. Десятки мостиков соединяли островки твёрдой земли между собой, повсюду ходили солдаты и сопровождали вновь прибывших людей, — всё это было похоже на сцену из фантастического фильма.       Чонгук как раз наблюдал за разгрузкой маристельских кораблей. Напуганные люди шли цепочкой друг за другом, и каждый надеялся начать новую жизнь.       — Это только часть. Все, кто влезет, на данную циану, — объяснил Кейн, появившийся за его спиной.       Чонгук усмехнулся. Стоило подумать о пришельце, как тот оказывался рядом.       — До сих пор не понимаю, как у вас получилось спасти их. Какой вообще процент людей доставят сюда? — рассуждал вслух, хотя знал, что вопрос останется без ответа.       — Не могу сказать.       Он откинулся назад, выставив руки для опоры, и вздохнул.       — Так и не расскажешь, что в итоге произошло с Землёй?       — Я уже говорил, — пришелец всегда отвечал уклончиво, и Чонгука это раздражало.       — Нет, не говорил. Ты назвал несколько причин, а что окончательно погубило мою планету? Ядерный взрыв?       Кейн прикрыл глаза на секунду.       — Ты задаёшь слишком много вопросов.       — Ты не ответил ни на один из них.       Они посмотрели друг на друга недовольно. Чонгук только-только смирился с произошедшим и всё ещё пребывал в смешанных чувствах, а Кейн вечно где-то пропадал. Что ещё ему думать? У кого спрашивать?       — Пойдёшь сегодня ночью нырять со мной? — вдруг спросил маристелец.       Чонгук пожал плечами. Дохлый номер — добиваться от него ответов, каждый раз тот переводил тему или просто игнорировал, будто не считал нужным рассказывать все детали. На самом деле это выводило из себя, но настаивать на своём тоже не казалось правильным. Потепление в их отношениях не означало появившееся доверие. Они по-прежнему являлись представителями разных видов, которые по какой-то неведомой причине сблизились.       Кейн освободил его от любой работы. Чонгук мог заниматься чем угодно, даже улетать на отдалённые острова, знакомиться с местными жителями и привыкать к климату. Однако передвигаться без пришельца не хотелось. Наверное, потому что рядом с принцем Чонгук чувствовал себя в безопасности. На него только пялились косо, в остальном — не обращали внимание.       В тот вечер они взяли свободную гуану и погрузились под воду. Пришлось отплыть подальше от посторонних глаз, чтобы ни у кого не возникало ненужных вопросов. Чонгук надел специальный гидрокостюм и нырнул первым. Уже не боялся воды, вёл себя смелее, прекрасно зная, что Кейн где-то рядом — наблюдает и присматривает за ним. И было в таких моментах что-то прекрасное, поистине волшебное, Чонгук чувствовал себя ребёнком — вновь удивлялся и восхищался природой, как когда-то это было в далёком детстве.       Ну а дальше — попытки понять друг друга. Изучающие взгляды, осторожные прикосновения, долгие разговоры о разном. Кейн говорил неторопливо, его хотелось слушать и впитывать полученную информацию как губка, потому что знания пришельца поражали. Он рассказывал о других планетах — далёких и диких, о звёздах, о формах жизни, неизвестных человеку, и, конечно же, о Маристеле. Всё, что Чонгук видел — составлял один процент от общей массы, Кейн обещал показать ему крупные подводные города, и ведь так хотелось верить в то, что это возможно. Стать частью совершенно другого мира, прикоснуться к неизведанному, быть первым из людей, кто зашёл настолько далёко.       Он не планировал менять жизнь на сто восемьдесят градусов, но это случилось. После горя и чувства утраты в нём взыграли интерес и благодарность за приобретённый второй шанс.       — Почему я? — спросил снова, вытянув руку перед собой и раздвинув пальцы.       Пришелец лежал рядом и тихонько наблюдал за ним.       — Не знаю, — честно ответил тот. — Наверное, потому что не побоялся.       Чонгук не сдержал усмешки.       — Всё ещё боюсь.       — Я это чувствую.       Кейн как обычно выглядел спокойным и уставшим. За окном опустилась глубокая ночь, а они даже не думали расходиться. Чонгук перевернулся на бок. Решил не озвучивать глупый вопрос, мучивший его в последнее время. В будущем он изменится? Поменяет цвет кожи, пальцы стянутся толстой кожей, прорежутся зубы или появится хвост? Он станет одним из них или навсегда останется чужаком? Что будет, если отец принца узнает о близкой связи с человеком? И главное — как скоро Кейну надоест его компания?       Мысли загоняли в тупик. Чонгук чувствовал себя не в своей тарелке. Даже если он освоится под водой, проникнется чужой культурой и перестанет пугаться синих созданий, ему никогда не свыкнуться с мыслью, что он оставил свой дом, потеряв всех близких.       — Ты скучаешь по нему, — как всегда в утвердительном тоне. Чонгук, услышав голос за спиной, поджал губы и прикрыл глаза. Конечно, скучает. Какой глупый вопрос. — Со временем ты забудешь его черты и даже не сможешь вспомнить, каким голосом он говорил.       — Не хочу, — прошептал себе под нос в протесте.       — Почему? — искренне не понимал. Он всё сделал, чтобы человек привык к новым реалиям. — Твоё прошлое больше не имеет значения. Маристела приняла тебя.       — Ты никогда не любил? — спросил неожиданно. Глаза в глаза. Отчего пришелец на мгновение растерялся, что случалось с ним довольно редко. — Твоему народу известно это чувство?       Каждое слово давалось с трудом. Под рёбрами всё сжималось и кололо, будто его плитой каменной придавило сверху. Чонгук положил руку на грудь, стиснув пальцами ткань рубашки.       — Мы называем это связью. Обычно она случается раз.       Как романтично и трагично, подумал Чонгук.       — И с кем же связан ты?       Пришелец даже глазом не моргнул.       — Его больше нет. Прошло много лет с нашей последней встречи. — Голос моментально изменился. Кейн огляделся, убедившись, что в комнате они точно одни. Этот разговор не должен был покинуть пределы стен. — Мы образовали связь ещё в юности, хотя за такое мне грозило суровое наказание.       — Принц влюбился в простолюдина? — грустно улыбнулся Чонгук. Чем закончилась история любви — догадаться не сложно.       — Он был ребёнком человека и маристельца. А таких в моей семье не уважают. Считают грязью. Так что у меня мало воспоминаний о нём.       Чонгук придвинулся ближе. Зачем-то положил руку на плечо в попытке утешить, будто бы пришельцу это могло чем-то помочь. Он не выглядел грустным или подавленным, скорее — задумчивым.       — Узнали родители? — озвучил очевидное.       — Я убил его сам. Он делал меня слабым, а я не мог себе этого позволить. Моя миссия — помогать другим, если я буду отвлекаться, то не выполню своё предназначение. Для тебя это дикость, для меня — великий дар. Я объединю наши народы, Чонгук, и докажу семье, что люди и маристельцы образуют самые крепкие связи. Маристела будет процветать, люди научаться дышать под водой, обретя новый дом, вместе мы взрастим новую расу. Умную и сильную, способную жить на суше и под водой.       От услышанного по коже пробежал холодок. Чонгук убрал руку и нервно сглотнул. Помнилось, кто-то говорил ему о жестокости маристельцев. Они — хищный вид, который не знает сострадания, и почему Чонгук верил, что это всего лишь их защитная реакция? Это их суть, ядро, без которого они вряд ли бы сохранили свою популяцию.       Пришлось отодвинуться. Такие моменты Чонгук ненавидел больше всего: когда его начинало трясти. Контролировать дрожь не получилось. Он сжал подрагивающие пальцы и спрятал те под одежду — не знал, как на его поведение отреагируют. Примут за неуважение? Или поймут, что рано или поздно от человека поблизости снова нужно избавиться? Они проводили слишком много времени вместе. Ничем хорошим это точно не могло закончиться.       Пришелец тогда промолчал. Он итак всё чувствовал и знал, что творится в чужой голове, но не подавал виду. Сделал выводы, а потом просто ушёл, будто и не было этого разговора.       В следующий раз пришёл уже в другом облике, и Чонгук не смог отстраниться.       — Это издевательство, — выдал замучено, прежде чем его схватили сильные руки.       — Я слишком жадный до знаний. Покажешь, что для вас значит «любить»?       Разве у него был выбор?       Коснулся губами открытой шеи осторожно. Приобнял, напоминая себя сохранять бдительность и держать мысль в голове — им просто пользуются. Когда-нибудь пришельцу надоест играться, он выбросит его, как сделал это с тем несчастным, пополнив воображаемую копилку новыми эмоциями и ощущениями. Чонгуку оставалось следовать указаниям. Он был в проигрышном положении. Уязвимый, ведомый, жалкая кукла в руках принца, которая не по своей воле скидывает одежду на пол и нескончаемо дрожит.       Пришелец явно получал удовольствие от происходящего. Действовал уже сам, прикасаясь и сжимая, изучая человека на ощупь. Было мало залезть в голову, нужно было проникнуть ещё глубже, под самую кожу, вернуть некогда упущенное. Обнажённый Чонгук смотрел из-под опущенных ресниц. И пускай перед ним стоял некто, похожий на Тэхёна как две капли воды, его не покидало ощущение, что в любой момент он мог всего лишиться. Жизни в том числе.       — Зачем ты это делаешь?       — Что именно?       Чонгук поёжился. Вся эта тема с перевоплощениями напрягала, у него крыша периодически ехала от путаницы. В один момент на него смотрело синеглазое существо с худыми тонкими руками, в другое — любимый человек, оставшийся в воспоминаниях навечно.       — Это позволяет изучать вас. Не бойся.       Легко сказать.       В этой связи не было ничего красивого. Одно лёгкое прикосновение пришельца, подмена понятий, и разум затуманился. Чонгук наконец расслабился и больше не сопротивлялся. Напоминал податливое животное, которое беспрекословно слушалось, выполняя любые приказы, доверяя своему хозяину.       — Будь ласков со мной и нежен. Вспомни, как целовал его, как обнимал. Этой ночью я — единственное, что тебе необходимо. Не останавливайся, пока я не попрошу. Делай то, что делал с ним.       Мантра действовала как наркотик. Дальнейшее забудется, сотрётся из памяти ввиду ненужности, зато пришелец оставит этот момент у себя в голове на долгие годы и будет возвращаться к нему с особым трепетом. Ему нравилось наблюдать за тем, как человек менялся на его глазах. Чонгук покрывал прохладную кожу поцелуями, прижимал к себе и старательно ласкал, одаривая всей нежностью, которая в нём ещё осталась.       Уложив голое тело на стеклянный пол, всего на секунду он прервался. Странное чувство не давало покоя. Под ним — раскрасневшийся Тэхён, не просто ожидающий, а требующий ласки и внимания. Если отвести взгляд от синих сверкающих глаз к разметавшимся волосам, то можно заметить подводный мир за прозрачным материалом. Вокруг них было пусто и тихо. Ни одной живой души рядом. Лишь водные просторы внизу, горячее дыхание на двоих и соприкасающаяся кожа.       — Я сошёл с ума, — прошептал Чонгук, лавируя где-то на грани сознания и фантазий.       — Посмотри на меня, — в приказном тоне.       Чонгук медленно опустил глаза, позволив положить ладонь на свою щёку. Синие проливы в зрачках дурманили, затягивали в пучину, как сирены заманивали одиноких моряков в лапы смерти. Кейн умело манипулировал, потому что знал, куда давить. Но в тот момент его чары растворились, к Чонгуку вернулось трезвое сознание. И самое удивительное, пугающее и непонятное — то, что он не сбежал в следующую минуту.       Маристелец смотрел в ответ внимательно. Ожидал действий с чужой стороны, специально молчал, давая время осознать и принять решение. Прошла словно целая вечность, прежде чем Чонгук пошевелился. Лопатки прижались к стеклянному полу плотнее, Чонгук опустился, положив локти по обе стороны от головы, и несмело толкнулся. Всё нутро сразу же содрогнулось. Он почувствовал резкую боль: будто что-то резало в паху, отчего всё адски горело. Хотел уже отстраниться, назвав себя предателем, как длинные ноги оплели его спину. Кейн намеревался продолжить.       Это было похоже на настоящее безумие. В моменты сомнений и попыток остановить происходящее, в мозгу снова случался бзик. Сознание переключалось на желанную картинку, и Чонгук с радостью принимал её за реальность. Не мог отвести взгляда от синих глаз, толкался медленно и осторожно, вкладывая в движение последние силы. Впервые принц выглядел таким уязвимым и тихим, лишь вздыхал время от времени и обнимал за шею, будто ему тоже было больно.       В какое-то мгновение Чонгуку показалось, что стекло под ними треснет и они оба уйдут под воду. Осколки наверняка вопьются им в кожу, от неожиданности и положения тел будет сложно сориентироваться. Он ещё не научился надолго задерживать дыхание, спасёт ли его пришелец? Или наоборот утащит на глубину, оставив умирать?       Глаза… глаза у этого создания были всё-таки красивые. Действительно очаровывали и манили, подчиняли себе. Через пелену боли и дискомфорта, Чонгук чувствовал нечто непохожее на всё остальное. Кейн цеплялся за него как за спасательную соломинку, распалялся сильнее, уже совсем не сдерживался, позволяя увидеть себя настоящего. И ведь страшно было остановиться. Чужие руки прижимали к себе ближе, лицо Тэхёна мелькало перед глазами, то исчезая, то возвращаясь — уже и не разобрать, где правда, а где обман восприятия.       На пике вместо взрыва эмоций — острая боль в плече. Чонгук вскрикнул от неожиданности и испуга. Острые зубы вонзились в кожу, пришелец долго не отпускал, пока сам не дёрнулся. Затем обмяк под тяжестью человеческого тела и наконец прикрыл глаза.       Ему сразу же стало противно. Чонгук отполз в сторону и зажмурился, схватившись за плечо. Рана полыхала пожаром, зудела, но крови, на удивление, не было. Пришелец лежал на полу неподвижно. Больше не напоминал беспомощное существо, пускай и не двигался.       Зачем и почему сделал это с ним — вопрос критической важности. Как жаль, что Кейн не баловал его ответами на все интересующие вопросы.       Отныне они связаны.