Хрупкий

Никогда ещё Сюэ Ян не был столь мягок, осторожен и заботлив с пленными. Люди виделись Сюэ Яну расходным материалом для его экспериментов, из которых иногда выходил прок, предметами, действо с которыми могло ненадолго удовлетворить ту тёмную ненасытную пропасть, что бушевала внутри, требуя кровавых подношений. Все остальные люди. Кроме даочжана Сяо Синчэня. То был отдельный разговор. Даочжан ворвался в жизнь Сюэ Яна белым слепящим пятном и раздражающим голосом чистой праведности, бесил несказанно, унизил, но когда настало время мести и появилась возможностью, Сюэ Ян вдруг не смог. Разрушил храм, вырезал глаза Сун Ланю, - вовсе не потому, что был столь изощрённым, но потому, что несколько дней таскался за Сяо Синчэнем, следил, бродячей псиной, влюбившейся в благородного заклинателя, стерёг его сон и внезапно для себя не смог! - не хватило запала напасть и изувечить. Впервые в жизни на законную добычу не поднялась рука с Цзянцзаем! С тех пор не прошло и года, как в Башню Кои притащили слепого связанного заклинателя, - очередную игрушку для экспериментов Сюэ Яна. И жизнь Сюэ Яна усложнилось. Вместо подвала он утащил свою новую собственность в покои, развязывал дрожащими руками, вымыл от дорожной пыли, напоил тёплым травяным чаем и всю ночь лапал, - сперва убеждаясь, что тихий и бледный даочжан цел, а после потому что вошёл во вкус и уже не смог оторваться. Имело ли смысл ограничивать себя? Беленький распрекрасный праведный даочжан теперь всецело принадлежал Сюэ Яну. Гуанъяо не редко попрекал Сюэ Яна излишней жестокостью и расточительством относительно подопытных. Но разве в ночь с даочжаном Сюэ Ян был жесток? Он ведь даже не сделал больно! И принёс завтрак даочжану в постель! Так почему уже днём у даочжана началась лихорадка, а срочно вызванный в покои Сюэ Яна лекарь диагностировал у пленника нестабильность ци на фоне сильных переживаний? Сяо Синчэнь провалялся с лихорадкой неделю. Всё это время Сюэ Ян лично заботился о своей живой собственности, распугивая предубийственной рожей слуг. Не пугался его рожи один только «друг-Гуанъяо», - этот сын подколодной гадюки смел даже подтрунивать над страданиями Сюэ Яна. Если бы не озабоченность состоянием одного даочжана, Сюэ Ян бы этого своего «друга» точно бы отравил чем-нибудь поизощрённей! По истечении недели лихорадки даочжан пошёл на поправку, очнулся, - знаменуя новый виток проблем в жизни бедного, намучившегося с этим «подопытным» Сюэ Яна. Сюэ Ян представления не имел, что теперь с ним делать. Опустить нельзя - ни-за-что! Пустить на эксперементы? Уж скорее он «друга-Яо» на эксперименты пустит! Руки постоянно чесались повторить опыт первой ночи, останавливал опыт. Сюэ Ян искренне не понимал: Он ведь всего лишь потрогал, осторожно даже... не обесчестил, не лапил за интимные места - так чего этот даочжан так среагировал? Только выглядит сильным, а на самом деле такой хрупкий. С этой особенностью даочжана приходилось считаться. Сюэ Ян больше не давал волю рукам, зато повадился читать даочжану по вечерам, облизывая взглядом манящую фигуру на своей постели. Гуанъяо уже открыто над Сюэ Яном насмехался, но он в отместку интересовался прогрессом в отношениях «друга-Яо» с главой клана Гу Су Лань - и Гуанъяо сразу прекращал смеяться. Сюэ Ян решил даочжана приручить. Притвориться, что исправился. Заговорить, закомфортить, чтобы даочжан перестал его бояться, а уж тогда ... Сюэ Ян для закрепления результата сам под эту неженку ляжет и заодно налапается всласть. Гуанъяо смеялся не от того, что ему было весело, а от того, что на себе хорошо знал, как называется беда, постигшая Сюэ Яна.