lost and not found

Ночная тишина прерывалась легким постукиванием клавиш аппаратов. В одном из помещений комиссии сидели только два человека. Ваня и Пятый молча допечатывали свои работы, поспешно кладя их в тумбочки, завязывая узелки на делах. Все уже казалось таким привычным. Время затягивалось, а ночное освещение, оставшееся на улице, еле проникало в комнату. Молчание прервала Ваня, отключив свою машинку. — Сегодня Рождественская ночь, — сказала женщина, поправив подол своего платья. Два одиночных светильника озаряли силуэты брата и сестры. — Ага, — вытянул Пятый, сильно стукнув по клавише с точкой. Вернув машинку в прежнее состояние, он вынул листы и вложил их в папку, — Комиссия, очевидно, не празднует рождество, что довольно печально. Ваня помолчала, протирая большим пальцем правой руки свою худую левую ладонь, — мы только первый год здесь, а уже так много всего узнали. Но я очень разочарована в некоторых вещах, — женщина с грустью окинула брата, — ты же понимаешь, о чем я? Пятый тяжело вздохнул. Немного клонило в сон от монотонной работы, — сердцу нужен праздник, — встал со стула мужчина, подвинув стул к столу, — может пройдемся до центра города? Я думаю, там стоит елка. Ваня с Пятым в комиссии уже около 3 месяцев, но каждый раз, когда они спрашивали про город, в котором они находятся, все отвечали либо несвязно, либо отвечали, но название быстро забывалось. Наверняка, это был обычный город, но жители явно не знали о существовании здесь комиссии. Может, все сотрудники скрываются под видом обычных работников офиса, и дома рассказывают об успехах на работе кратко, аргументируя, что привыкли возиться в бумагах в офисе на благо Америки. Честно, люди тут были скрытые, но некоторые делились чем-то с Пятым и Ваней скорее всего из-за того, что те были довольно знамениты, и иметь в приятелях довольно уважаемых людей было выгодно. Номер Пять и Семь не особо дружили тут с кем-то, да и работники не особо желали с ними возиться. Обычные попаданцы, обычные звенья в цепи. — Пойдем, — встала Ваня, подняв со спинки стула свое небесно-голубое пальто, — не хочу возвращаться в комнату сегодня. Седьмая и Пятый вышли из помещения, закрыв дверь на замок. В коридоре было тихо и темно, казалось, что весь мир замер в ожидании чего-то. Поспешно покинув третий, потом второй этаж, они оказались на первом. Пройдя мимо спящего смотрящего в главный холл, Ваня и Пятый вышли из главной двери, которая оказалась не закрыта. — Кажется, кто-то все-таки празднует. Обычно работники комиссии не возвращались домой на Рождество, а если кто-то и выходил, то из задней двери домой. Их семьи проводили этот праздник дома, а некоторые не праздновали вообще. Такое поведение сначала казалось Пятому и Ване чересчур странным, но они быстро смирились. Главное, что они празднуют, а это важнее, чем следить за чужими жизнями. Городская тишина царила на переулке, в котором находилось здание Комиссии. На отшибе города навряд ли живут люди, которые празднуют. Чем ближе шли Ваня и Пятый к центру, тем более шумно становилось. Уже на второй улице, на которую они быстро попали, стали слышны петарды и фейерверки. Дети радовались снегу, который решил немного усыпать город спустя 3 года отсутствия, как говорили сами люди в комиссии. Ваня поправила прядку у своих волос, наблюдая за подростками и детьми, которые вместе играли в снежки, смешанные с грязью и снегом. Пятый невольно улыбнулся. Дети повернулись в сторону двух взрослых, идущих рядом с их домом. Одна девочка, лет 11, улыбнулась и прокричала Пятому и Ване пожелания на Рождество, и Ваня с Пятым ответили ей тем же. Дети помахали взрослым, а после продолжили играть дальше. — Знаешь, Пятый, — начала говорить Ваня, проходя дальше по улице, — я узнаю в этой девочке себя. В этих детях — нас, — ее речь стала более напряженной и грустной, она как будто сожалела о чем-то. — Да, ты всегда поздравляла прохожих, которых мы видели рядом с нашим домом. Помню, Клаус и Бен тебе помогали, — Пятый улыбнулся, — помнишь Лютера, на которого мы одели костюм оленя? Он так смешно прогонял нас, что запыхался и стал красным. Точно на оленя был похож. — Ага, а потом он с Эллисон не разговаривал неделю, пока та плакала мне в подушку каждый Божий день. Помню конечно, — посмеялась Ваня, — это был наше последнее совместное Рождество. Эта фраза кольнула в сердце обоим. Рождество в двенадцать лет стало последним с полным составом. Дальше, Пятый и Ваня пропали, и этот праздник перестал быть каким-то особенным. Повисла тишина, наполненная ужасом и скорбью. — Слушай, давай не будем ворошить прошлое? Живем настоящим. Обещаю, что я придумаю, как нас телепортировать обратно, — сказал Пятый, повернувшись лицом к сестре, — сегодня праздник, не хочу думать о плохом. — Да, ты прав, — кивнула Ваня, идя в ногу с братом, — это наше первое рождество после 17 лет в апокалипсисе, представляешь? 17 лет прошло… Пятый молчал. Говорить на эту тему больше не хотелось. Они выбрались из апокалипсиса в обычный мир, где все довольны и счастливы, где люди не знают чудовищного хаоса. На эту тему можно было рассуждать очень долго, но обычные люди бы ему с Ваней не поверили. Пока они проходили мимо домов в молчании, каждый думал о своем, они дошли до центра города. В нос ударил запах ели, имбиря, мандаринов и счастья. Сразу чувствовалось рождественское настроение. В центре стояла громадная елка, украшенная различными игрушками, гирляндой, мишурой, дождиком, а кое-где висели пожелания детей в записках. Под елкой стояли ненастоящие подарки, красиво сиявшие в цвете гирлянд. Поодаль находились небольшие ларьки с сувенирами, вкусностями и прочими интересными штуками. И все было пропитано атмосферой праздника. Хотелось забыть прошлые обиды и с головой окунуться в так нужное сердцу событие, посвященное Рождеству. Дети весело скакали около елки, визжа от счастья. Кто-то делился подарками, кто-то просто воодушевленно хвалился днем, а кто-то даже водил паровозик вокруг елки. Родители мирно стояли в стороне, наблюдая за своими чадами. Пятому даже стало непривычно от такого. Он был слишком сер для такого праздника. Ваня заметила, что брат поник, поэтому легонько потрясла его по плечу. — Ну же, Пятый, мы пришли, — сказала она, пялясь на разноперую елку, — тут не нужно притворяться серьезным. Мы и так потеряли детство, так давай почувствуем это вновь? — Ваня взяла брата за обе руки, и он как-то легко поддался. Седьмая вытянула его поближе к елке, поэтому они стали едиными взрослыми, подошедшими так близко к елке. В основном тут возились дети. Какие-то малыши из начальной школы заметили Ваню и Пятого, которые подошли к елке. Ваня, сама не зная от чего в ней пробудилось такое настроение, начала кружить себя и Пятого, заливаясь смехом. Ее берет с головы немного слетал, пока она двигалась. Пятый зачаровано смотрел на Ваню, и на лице у него появилась улыбка. С одного из прилавков звучала музыка, по-настоящему новогодняя, предвкушающая праздник. Пятый услышал старую новогоднюю песню «Let it snow», которую их отец постоянно включал на каждое Рождество. В глазах всплыло дежавю.

***

Эллисон, Диего и Лютер как всегда шли впереди всех. Рождественский день выдавался на славу. Мама приготовила имбирные печенья на завтрак, а сэр Реджинальд даже пообещал сходить в центр Далласа на елку. И сейчас, вся Академия направлялась туда. Клаус и Бен шли рядом с Ваней и Пятым. Клаус бегал из стороны в сторону, радуясь тому, что Бен отдал ему свои оленьи ушки. У Шестого на голове красовался красный колпак с дивным белым помпоном на конце. На Ване был ободок с кроличьими ушками, ведь 1999 год был годом кролика. Пятый же отказался от прилюдных украшений, поэтому просто накинул мишуру себе на шею. Троица, идущая впереди них, как обычно оделась во все, что только можно было — кроличьи ушки, мишура, так еще и на лице нарисовали нос якобы «кролика». Мать и Отец просто тепло оделись, избегая этой «чепухи». Через минут 15 они уже были в центре. Удачно, что в этот год выпало достаточно снега, причем был морозец, поэтому снег лепился. Около елки красовались дети, взрослые, подростки, кто-то даже пришел с животными. Клаус, явно пропитанный духом Рождества, кинулся к елке, захватив с собой Бена, который хотел остаться в стороне с Ваней и Пятым. Диего сразу ринулся пуляться снежками в Лютера, но после об этом пожалел. Номер Один перекинул Второго через спину и окунул в сугроб. Эллисон засмеялась. Повсюду звучали знакомые песни. Хотелось бросить все и начать танцевать. Некоторые дети так и сделали. Пятый взял Ваню за руку и потянул к елке. — Ну же, Ваня! Сегодня праздник! — воскликнул он, крутя вокруг себя сестру. Она явно стеснялась, но потом, заметив, как остальные тоже пританцовывают, осмелела и уже двигалась в такт музыке. Пятый улыбнулся, начав повторять за Ваней. К ним потом присоединился Клаус, а за ним и Бен, которому хотелось почувствовать себя в своей тарелке. Эллисон подкатила к Ване с помощью льда, заряжая себя и ее настроением. Диего и Лютер сначала просто дрались, а потом номер Три просто прикрикнула им, и они начали танцевать тоже. Какие-то дети их возраста взяли членов Академии за руки, начав вести хоровод, громко голося американские новогодние песни. Все стало на свои места.

***

Пятый взял сестру за руку, а другой ладошкой обхватил ее лопатку. Ваня сразу уловила ход его мыслей, поэтому положила руку на плечо. Пятый рванул вправо, и Ваня понеслась за ним. Они закружились в вальсе, перескакивая слева направо, вперед и назад. Дети явно зарядились танцем взрослых, поэтому тоже начали неловко повторять. Номер Пять вытянул руку вперед, а номер Семь покружилась на ней, поспешно вернувшись на место. Так продолжалось, по ощущениям, целую вечность, но на деле всего лишь каких-то две с половиной минуты. Музыка закончилась, но эйфория оставалась у обоих еще целую ночь, поэтому они пели песни вместе с детьми и взрослыми, наконец ощутив себя счастливыми в нужном месте и времени. С рождеством и новым годом!