Он все знал

«Если смотреть на часы, время будет идти медленнее. Еще четыре минуты, и потом еще четыре. Итого восемь, а восемь три раза — это почти полчаса. Полчаса умещаются в два предложения, значит час — это уже четыре…» Ноги устали ходить по скрипящему полу пустого, пыльного дома. Время никогда не подойдет к точке, нужной Стайлзу. Растяжимое понятие минут, часов. Не он определил, сколько занимает минута, не ему и решать, когда же наступит этот момент. Поэтому он развернул часы на стене и вытащил батарейки. В его доме давно не было такой тишины. Чтобы она прекратилась, можно было бы открыть окно, за которым изредка проезжают машины и слышатся нечастые разговоры соседей. Но там стоит развалюха, в которой находится свидетельство. Оно либо оглашает его триумф, либо окончательное падение в бездну, где нет времени. Секунды можно мерить шагами. Шаг большой — две. Еще больше — четыре. Но это надо постараться. — Один… — пискнул экран набора на телефоне, — один, три, семь… Рваная бумажка в руках дрожала вместе с его пальцами. Ладони казались чужими, холодными, будто мёртвыми. Как будто ему вкололи лошадиную дозу лидокаина, и теперь он не мог почувствовать собственные руки. Палец коснулся кнопки вызова. — Да, — с той стороны прозвучал грубый мужской голос, словно нетерпеливый, торопящийся. — Дер… — голос сорвался, — Дерек? Это Стайлз. — Я сейчас, не трогай, — кому-то крикнул тот, даже не потрудившись отодвинуть телефон ото рта. Стилински зажмурился от звона в ушах, в то время, как Хейл обратился уже к нему: — Проблемы? — Нет, нет… почти, — Стайлз был на грани, голос отчаянно срывался, — мне срочно нужна твоя помощь. — В чем дело? — Просто… приезжай ко мне, — и уже шепотом: — пожалуйста. — Что-то серьезное? — на той стороне щелкало и выло прямо в трубку. Сосредоточиться было трудно. — Очень, очень, очень серьезное. Он все-таки согласился. Как обычно, немногословно и без лишних, хоть и важных деталей. Дорога от леса Хейлов занимала около полутора часов. Стайлз долго не думал, как все обставить, хоть и нервы грозились окончательно сдать. В психушку он не хотел, как и в тюрьму. Поэтому надо сделать все правильно. Собраться и закончить. Стайлз взял со стола нож. Обычный кухонный нож, но уже не тот, который был семь лет назад. Покрепче перехватил рукоятку, примерился. Действовать надо чётко и быстро, чтобы не порвать. Направив лезвие на руку, он глубоко вдохнул, прикусил толстовку и резко вогнал нож в предплечье. Боль была острой, неожиданной, удушающей. Стайлз ненавидел боль, ненавидел раниться и страдать. Но сейчас ему придется. Судорожно выдохнул стон. Из глаз непроизвольно потекли слезы. Собрав волю в кулак, парень так же резко выдернул нож, откинув его в сторону. Он застонал в полный голос от боли и жалости к себе, придерживая рану другой рукой. Выплюнув ткань, он часто задышал, будто воздух покидал его лёгкие с каждым вдохом. — Блять… Тихо, тихо… Он словно уговаривал себя не смотреть на собственную кровь, судорожно вдыхая через нос. Собраться. Опершись о стену здоровой рукой, он направился на второй этаж. Бывшая комната его приемных родителей находилась прямо в конце длинного коридора, укрытого бордовым ковролином. Парень старательно гнал от себя дурные мысли о когда-то живших здесь людях, чьи израненные тела навряд ли сейчас можно было бы отличить от компоста. Его комната была прямо возле лестницы, и когда-то это позволяло ему незаметно сбегать из дома. «Сегодня для отца семейства Уиттморов выдался тяжелый день. Вся эта галиматья с документами постепенно убивала его нервную систему. Он считал, что не заслуживает всего этого: беспокойство насчет очередного клиента, копание в законодательной системе штатов, поиск лазеек. Ему нужно было срочно проконсультировать важного человека: Джерард Арджент не любит ждать точных вердиктов слишком долго, и Уиттмор — его последняя капля в океане бесконечного терпения. Судебный процесс против Хейлов продолжается уже почти 5 лет, и суд все никак не может вынести вердикт в пользу Арджентов. Подрыв репутации компании Джерарда, закон о монополии, взяточничество, — везде были, конечно, хоть и притянутые за уши и, честно говоря, ложные доказательства, но, тем не менее, ничто не могло повлиять на решение суда. Арджент поручил Уиттмору непосильную для того задачу, — любым способом осквернить репутацию Талии Хейл. По сути, кристально чистую женщину, добившуюся всего с нуля, начиная с одной небольшой автомастерской на окраине города. Вся ее история содержит в себе открытые данные, которые легко проверяются в государственных базах. Ни одной неуплаты, штрафа, судимости, и нет даже чертовых невыплаченных кредитов. Дэвид прикрыл глаза, присасываясь к виски. Сейчас стоит отдохнуть, а уже с новым днем придут новые идеи. С кухни, как всегда, доносился голос жены, пробивающийся сквозь шипение раскаленного масла. — …Мисс Моррел говорила о твоем неадекватном поведении, — та тщательно вычищала пятно от сигареты на столе, — конечно, мягко. «Мечислав быстро раздражается в последнее время», — сказала. Сегодня примешь три таблетки на ночь и еще с утра. Хоть так ты станешь поспокойнее. Весь в мамашу. Женщина кинула тряпку в раковину, с раздражением вытирая руки полотенцем, перекинутым через плечо. Стайлз смотрел в пол, разглядывая носки идеально чистых ботинок. Когда-то папа говорил ему: «Чистота рук — не показатель чистоты намерений». Кажется, тогда они дали немного денег бездомному, который нередко появлялся возле мусорок одного из крупных магазинов, куда они ездили всей семьей. Так давно. Время подходило к двенадцати, когда Стайлз понял, что сегодня что-то идет не так. Он не разговаривал с Дэвидом весь день. Точнее, тот не пытался в очередной раз довести мальчика до панической атаки и жуткой ноющей боли по всему телу. Он уже не помнил, когда последний раз засыпал спокойно, без мучающих спазмов и истерики. Мечислав отвлекся от монотонного клацанья по клавиатуре, и подошел к двери. Интернета все равно не было, и успокоить мысли было нечем. Если бы он выпил ту дозу риталина, а не просто спрятал таблетки под язык, то уже давно бы отключился. Подойдя к двери, он осторожно прислонился ухом к замочной скважине, с удивлением обнаружив, что дверь спальни супругов не закрыта, и все прекрасно слышно. — …жалуются. Не дай Бог дойдет до служб, но я договорилась с директором. На время, конечно. Дальше будет так — заберут же… Взволнованный голос Маргарет вкрадчиво объяснял что-то мужу. — Неблагодарные ублюдки… — прохрипел тот, — заберут — и сученыша этого больше никому отдать не получится. Научу. Тишина. Какое-то копошение, что-то щелкнуло. Мечислав сглотнул накопившуюся от волнения слюну. — Милый, ты чего?.. — Месяц-два — и оклемается. Зато знать будет. — Стой… нет, подожди… — Дверь закрой пока что. Послышался щелчок. Мальчик понял, что сейчас случился что-то гораздо ужаснее, чем просто моральное и физическое насилие. В панике оглядевшись, он выключил компьютер, взял куртку и подкрался обратно к двери. Ударив по выключателю, он выглянул в приоткрытую щель, и понял — либо сейчас, либо случится что-то очень плохое. Свет в коридоре выключен. Он прокрался к лестнице, тихо прикрывая дверь и заглушая щелчок замка ладонью. Увидев выход из дома через проем, он осторожно сбежал по лестнице вниз, перепрыгивая через ступеньки. Огибая скрипящие половицы, он дошел до входной двери, и, как только потянулся за обувью, услышал громкие шаги мистера Уиттмора. Мальчик в растерянности дернул ручку, плюнув на обувь, но дверь не поддалась. Сердце замерло. На онемевший разум накатила паника, и Мечислав принялся шарить руками по всем поверхностям в поисках ключа. Шаги становились все ближе к лестнице. Мужчина шел, будто предвкушая что-то. Медленно, неторопливо. Наконец, под руку попался железный продолговатый ключ. Когда мальчик, наконец, открыл дверь, его шум заглушил грохот на втором этаже. Аккуратно закрыв за собой проход, он спрыгнул с крыльца. Шторы в его комнате были задернуты, но свет уже включен. Молясь всем существующим богам, чтобы его не заметили, он, не обращая внимания на боль в босых ногах, сорвался на бег». С улицы постучались уже тогда, когда он забрал пистолет из спальни Уиттморов, загнал еле живую машину в гараж и уже как полчаса лежал посреди кухни. Рука онемела, а от потери крови соображалось туго. Не дождавшись ответа, Дерек распахнул дверь. — Стайлз? — Хэй… Голос ослабел, и Стайлз едва подавил усмешку. Собственная беспомощность была слишком непривычной. Нелепой. Спустя секунду в поле зрения оказался смешно оглядывающийся мужчина. В черных очках, кожанке и красивых туфлях. — Простите… Карлито Бриганте? — Стилински тихо посмеялся, еле удерживая свой голос от жалких скулящих нот. Он и сам не понимает, что с ним. — Что случилось? — Тот нахмурил свои серьезные брови и снял очки. Стайлз, подавив свой каркающий истеричный смех, тихо вздохнул: — Дерек, прости меня… я… Вышло жалко. На сухих глазах впервые за день появились ужасно горячие слезы, а горло сдавило в удушающем спазме. Вдохнуть уже не получалось. В груди начала нарастать давно забытая, нежеланная боль, а в голову будто пускали туман. «Не могу дышать…» — Стайлз открыл рот, как рыба, в попытке найти хотя бы глоток воздуха в этом пустом доме. Он уже ничего не видел, его руки бесконтрольно дрожали, не позволяя вытереть капли слез, которые из наклоненной головы падали прямо на рану. Он чувствовал, как Дерек начал трясти его, что-то крича. В руке от хватки разливалась будто оживляющая его боль. На секунду она пропала, но затем вернулась снова, вместе с ледяной водой, которую Хейл вылил на его голову. — Блять, блять! У Стайлза, наконец, получилось вдохнуть. Глубоко, отчего закружилась голова. — Что за хуйня? Что стряслось? — Недовольное лицо Хейла прямо напротив него. И все, что Стайлз может делать, это благодарно смотреть на мужчину. Никто никогда даже не пытался помочь ему во время панических атак. Видя, что тот еще не в состоянии говорить и приходит в себя, Дерек схватил с кресла плед и укутал дрожащего парня, вытирая голову. Тот часто и глубоко дышал, иногда закрывая глаза на пару секунд. Плед почти сразу окрасился в цвет крови. — Где аптечка? — Подняв голову Стайлза, спросил тот. — В тумбочке, — тот с волнением во взгляде смотрел на то, как Хейл роется в ней, чтобы обработать рану. Удивляется, когда мужчина аккуратно и чисто перевязывает ему онемевшую руку. Как пледом вытирает кровь. — Не жмет? — Спросил тот, привычно хмуря брови. — Нет, — Стайлз качает головой, молчит, смотря на убирающего аптечку Дерека, и шепчет: — спасибо. — Что произошло? Стайлз сглотнул вязкую слюну. — Я… нечаянно убил Айзека. Хейл смотрел на него, будто впервые увидел. С первого раза, очевидно, он не понял, что Стайлз имел в виду. — Что ты сделал? — Он напал на меня… — Стайлз тяжело вздохнул, чувствуя вновь подступающие слезы. «Врать так, чтобы самому поверить. Чтобы сам себя жалел». — Я испугался. Он был под чем-то тяжелым, и я защищался… — он уже шептал, не в силах говорить в полный голос: — я просто защищался, у него была пушка… — Стоп, — тот вскинул ладонь, — ты убил Айзека? — Я… — Стайлз тяжело вздохнул, — да. — Какого хуя… — Дерек запустил пятерню в волосы, словно в недоумении ерзая по голове, — и что дальше? Что я сделаю? Вызову копов? — Я думал, что в идеале ты поможешь мне… убрать. — Убрать труп? — переспросил тот, и дождался кивка в ответ, — во что ты меня втягиваешь, Стайлз? — Я просто прошу помощи, — Стилински уже готов был начать умолять, — я знаю, ты можешь. Я не виноват, но я никому не докажу. Дерек просто стоял на месте, разглядывая дрожащего от холода Стайлза. Парню хотелось есть, спать, и, желательно, закинуться таблетками. Всякими разными, разноцветными, всей аптечкой. И очень хотелось, чтобы Дерек не смотрел на него так тяжело. Чтобы смотрел так, как смотрел недавно — с беспокойством и заботой. По подсчетам Стайлза, прошло уже пятнадцать минут. Часы не работали, оставалось считать время по тихим вдохам и выдохам мужчины напротив. — Покажи, — хриплый голос разорвал тишину. — В гараже, — парень кивнул головой в сторону второго входа. Дерек взял его за локоть здоровой руки, аккуратно поднимая с пола. Стайлзу непривычно. Слова «аккуратно», «заботясь», «беспокоясь»… В жизни их не было с двенадцати лет. Непривычно, но так хочется, как дикой собаке, подставиться под руку. Чтобы его погладили. Похвалили. Так, держась за мужчину, он дошел до двери и с грохотом ее открыл. В глазах время от времени темнело. Тяжело дыша, он дотянулся до выключателя, и гараж осветила желтая лампа на стене. — В машине, на заднем сидении. Дерек, не церемонясь, дернул ручку машины, чуть не оторвав ее. Там действительно лежало уже холодное тело Айзека, застывшее в посмертной позе. Кровь пропитала обивку сидений, а множественные ножевые ранения скрывались под слоями рваной одежды. — Есть идея. Дерек старался игнорировать четкое ощущение неправильности происходящего, но у него не оставалось выбора. Стайлз поставил его в безвыходное положение. Он свидетель, а если не свидетель — то уже соучастник. Он только что вышел из тюрьмы. У него нет и шанса выйти из этого болота сухим и чистеньким. «Камаро» одиноко стояла возле небольшой канавы посреди леса. Частые дожди размягчили почву, и кое-где она просто проваливалась. Под слоем земли и опавших листьев лежало когда-то живое, дышащее тело молодого человека. — Что делать с машиной? — Стайлз, чувствуя накатывающую волнами непреодолимую усталость, облокотился об ствол дерева, — не может же она вечно там стоять. — Разберу, — коротко ответил Дерек, — продам на запчасти. — А если поймет кто? — Она не зарегистрирована, — тот посмотрел на озябшего парня тяжелым взглядом, — барахло. — О… окей, — тот постарался улыбнуться в ответ, но получилось хреново. Дерек развернулся и пошел к машине, ничего не сказав. Стайлз, подавляя гложущее чувство вины перед ним, поковылял следом. В тепле Стилински совсем разомлел, и откинулся на мягкую спинку машины. Хейл убирал брезент с задних сидений в багажник, и приводил в порядок салон. — Покажи руку, — вернул мужчина из полудремы Стайлза, сев на водительское сидение. Тот поднял рукав и показал уже окровавленные бинты. Дерек цокнул и потрогал место ранения, услышав в ответ тихие стоны. — Отвезу тебя и поеду к Эрике, — тот вернул парню его руку и завел машину, включая кондиционер на полную мощность. — Ты расскажешь ей? — Стайлз резко схватил его за рукав. «Он не может этого сделать, он же помог мне. Он не расскажет». — Нет, — мужчина удивленно и одновременно устало посмотрел на Стилински, не убирая его руки, — передоз. Тело убрали. — Боже… — он вздохнул от облегчения и прикрыл глаза, — спасибо. Очень тебе… спасибо. Макушка парня упала на крепкое, обтянутое черной кожей плечо Дерека. Надежное, теплое. Благодарность захлестнула все его тело, согрела. Он улыбнулся, и его щеки покрылись румянцем, когда он почувствовал легкое похлопывание по спине.