Мой сладкий кошмар

      Джин       Наше утро начинается как обычно — с тренировки. После идём всей компанией в столовую. Тина сегодня на удивление молчаливая; может, это из-за того, что её где-то носило до полуночи, и я даже знаю где.       А то, что я сейчас ловлю на подруге взгляды Зика, кажется вполне естественным и в отличие от взглядов Эрика на меня — они очень тёплые.       — Я никак не могу понять, — тишину нарушает Дейз, — я всю жизнь провёл в Дружелюбии. Как так вышло, что я боюсь бабочек?       — О, это игры разума, — задумчиво тянет Трент. — Возможно, ты и раньше их боялся, но не предавал этому значения.       — Да нет же, — парень отрицательно качает головой. — Не боялся я их, а сейчас боюсь! — вздыхает обречённо, — и от мысли, что скоро опять увижу этот беспорядочный разноцветный рой, кровь стынет в жилах.       — Милый, успокойся, — протягиваю руку через стол и касаюсь его ладони. - Это всего лишь страхи. Слава богу, ты теперь в Бесстрашии, а вот у меня страхов оказалось двенадцать.       — Ты справишься, — Трент поглаживает меня по спине успокаивающе.       — Да, мы все справимся, — вздыхаю. — Тина, ты с нами? — улыбаюсь подруге, и кажется, только сейчас она понимает, что пропустила добрую половину беседы.       — Да с вами, а куда мы? — задаёт вопрос, деловито кивая.       Естественно мы дружно смеемся, на что она обиженно дует губки.       — Ладно, давайте оставим её в покое, — чмокнув подругу в щёчку, поднимаюсь с места. — Я быстро поздороваюсь с Кайей, а после можем продолжить тренировку.       Прохожу к кухне и замираю в дверях. Смотрю на Эрика, который мило беседует с Кайей. Поцеловав её, он поворачивается и врезается в меня.       — Эй, осторожно, — недовольно хмурюсь, протирая плечо. — Ещё меня смеешь обвинять в неосторожности, — продолжаю, пока он молча стоит и слушает. — Я то маленькая, от меня урон минимальный, а ты себя в зеркало видел? Так и раздавить недолго.       — Ты кончила, медвежонок? — спрашивает, спокойно. — Ну же, признайся.       — Что?! — округлив глаза, пытаюсь понять вопрос, а когда он довольно улыбается и подмигивает мне — начинаю злиться.       — Невыносимый засранец, — шепчу себе под нос.       — Маленькая злючка, — отвечает он, но продолжать нашу перепалку и не думает. Ещё раз взглянув на Кайу, Эрик уходит.       — Что? — смотрю на женщину с довольным выражением лица. — Он даже не извинился.       — Моя бедная девочка, — она строит гримасу сожаления. — Я уверена — ты ему ещё припомнишь, - она забирает со стола контейнер и протягивает мне.       — Конечно припомню, — отвечаю, подходя и забирая из её рук вкусность, припасенную для меня. — Ты лучшая, — шепчу обнимая её свободной рукой.       Поговорив с ней и рассказав о своих остальных страхах, возвращаюсь к друзьям и мы вместе отправляемся в зал.       — Мы с ним переспали, — неожиданно заявляет Тина, как раз когда я пытаюсь поднять груз на излюбленном тренажёре Эрика.       — О, детка, — говорю, задыхаясь, — мне нужны подробности.       — Конечно, даже не знаю, с чего начать, — она стоит надо мной и то и дело поглядывает на Зика, заодно накидывает груз, и кажется, не замечает, что переборщила примерно десять килограммов назад.       — Тина, если ты меня сейчас убьёшь, никто не сможет тебя выслушать, — указываю взглядом на её нервные действия.       — Прости, милая, сейчас уберу, — отвечает, виновато улыбаясь. Видя её состояние, я плавно отползаю на самый край тренажерной скамьи, от греха подальше.       — Знаешь, я передумала, давай займёмся чем-нибудь другим, — поднимаюсь и беру её за руку.       — Можем потренироваться на ножах, — предлагает подруга и снова смотрит в сторону Зика, который, кстати, болтает с Тоби и Эриком.       — Нет, лучше не трогать пока ножи, — улыбаюсь мило. — Давай, ты поможешь мне с растяжкой и заодно расскажешь обо всём.       — Я выгляжу совсем жалко? — она звучит подавленно и мне становится не по себе.       — Нет, милая, с чего ты решила? — спешу успокоить её.       — Мне кажется, он был не в восторге, — наконец она начинает рассказ: — Мы пошли к нему, и всё было так хорошо! Так горячо! Боже-е!       — Это же хорошо, — замираю на половине упражнения.       — Ничего хорошего. Я не смогла найти в себе силы, чтобы сказать, что он у меня первый. Я так хотела его, и кажется, он расстроился. Потому что очень долго молчал после всего, — Тина говорит на одном дыхании, теперь уже с открытой паникой. — Боже, мне так стыдно!       — Эй, детка. Тормози, — сажусь и беру её руки в свои. — Если ты осталась довольна тем, что у вас было — это чудесно. Возможно, он просто не ожидал и был шокирован. И тем не менее ты не сделала ничего плохого.       — Наверное, ты права, — наконец она начинает дышать нормально.       — Конечно, я права. Просто расслабься, у тебя полно забот, а о парнях всегда успеем волноваться, — говорю и хмурюсь, когда понимаю, что Эрика нет рядом с парнями. Почему-то в мыслях всплывает его образ с Джанин, и я чувствую, как к горлу подступает тошнота. — Так что дыши, — шепчу ей, поднимаясь, — а мне нужно срочно в душ.       — Ты в порядке? — она с беспокойством смотрит на меня.       — Да, сейчас вернусь, — говорю и быстрым шагом иду в душевую.       Понимаю, что опять выбрала не то время. Но блин, какая, к черту, разница, когда сейчас я стою позади голого Лидера и не могу отвести взгляда от его идеального тела под душем.       — Вас в Отречение не учили, что приличные девочки не должны пялиться на голых мужчин? — его голос выводит меня из ступора. Округлив глаза, поднимаю взгляд на его плечи.       — Как ты понял, что это я? — спрашиваю, заливаясь краской. Эрик поворачивается ко мне и ухмыляется.       — Это не я, это он сразу понял, — указывает глазами на свой стояк, и я, проследив за его взглядом, секунду пялюсь на его член. Огромный член в полной боевой готовности. С трудом сглотнув ком в горле, наконец отвожу глаза.       — Вас в Эрудиции не учили, что махать стояком перед приличными девушками не хорошо? — сгибаю бровь. — И вообще, я пялилась не на тебя, а на тату, — нагло вру.       — Точно на тату? — он приглушённо смеётся.       — А ты считаешь, что меня мог привлечь твой голый зад? — не знаю зачем, но отчаянно пытаюсь разубедить его, хотя, он больше чем прав. — Ты же не забыл, что я живу в казарме? Этого добра там по утрам достаточно.       — И часто ты на них пялишься? — его тон меняется, и слова звучат утробно и со злостью.       — Бывает, от случая к случаю, — пожимаю плечами, наслаждаясь его реакцией.       — И это так же тебя возбуждает? — Эрик кивает на мою грудь. Мне и смотреть не надо, я и так чувствую, как затвердели и болезненно ноют соски, и наверняка красноречиво выпирают из-под тонкого топа.       — Ты не допускаешь что здесь просто прохладно? — нет, здесь совсем не холодно, здесь жарко, как в чёртовом пекле.       — Мало того, что трусишка, ещё и лгунья, — надменно выдаёт Лидер.       — Мало того, что ты грубиян, ещё и извращенец, — начинаю злиться, чувствуя, что проигрываю.       — У тебя на всё найдётся ответ? — цедит он сквозь зубы, сжимая челюсть. Аж вижу, как желваки играют на красивом лице. Внутренний голос молит меня заткнуться, но естественно, я не слушаю. Просто не умею.       — Не нравятся мои ответы — не задавай вопросы, — смотрю в его глаза с ухмылкой, но тут он сжимает кулаки и выходит из-под душа. Сократив расстояние между нами в долю секунды, Эрик прижимает меня к стене, придавив своим телом. Голым, горячим и мокрым…       — Ах ты болтливая сучка, — шипит мне в лицо. — Помнишь, что я обещал сделать с твоим языком? А ну-ка давай его сюда!       Да без проблем, — думаю и высовываю язык, совсем не ожидая, что он действительно сделает то, что обещал, но он, чёрт возьми, делает это. Наклонившись вплотную, Эрик ловит зубами кончик моего языка и прикусывает, небольно, но ощутимо. От волнения, его близости и горячего дыхания я сама забываю, как дышать. Инстинктивно кладу ладони на его грудь, влажную после душа. Желание пошевелить языком, дотянуться до его языка, становится невыносимым. Таким же, как и сжимающееся чувство внизу живота. Из последних сил беру себя в руки и слегка отталкиваю его.       Наконец выпустив мой язык, он смотрит на меня таким взглядом, что я начинаю реально гореть изнутри. Прежде чем понимаю, что делаю, поднимаюсь на цыпочки и тянусь к его шее. Осторожно касаюсь губами кожи, пробую на вкус, проводя языком и стону от наслаждения. Он такой сладкий, и мне хочется ещё. Начинаю собирать ртом капельки воды, скользя губами к его плечу. Пытаюсь втянуть в рот кожу, но она натянута на стальные мышцы. Прикусываю слегка, и он рычит мне в шею, и я знаю, что это не от боли.       Провожу языком по месту укуса, ласкаю круговыми движениями и при этом прижимаюсь к его телу, выгибаясь сильнее. Эрик отрывает меня от стены, надавив рукой на мою поясницу, и его каменный член буквально вжимается в мой оголённый живот. Такой крепкий и горячий.       Он в очередной раз рычит, обхватив ладонью мою грудь. От наслаждения голова идёт кругом. Ноги подкашиваются, заставляя меня повиснуть в его руках, и я с силой смыкаю зубы на его шее, но при этом продолжаю ласкать языком.       В этот момент слышу приглушённый крик и резко отрываюсь от процесса, самого сладкого на свете. Смотрю в сторону двери, едва ли замечая Тину. От возбуждения, кажется, я не то, чтобы видеть или слышать — вообще не способна нормально мыслить.       Эрик витиевато ругается себе под нос, но меня не отпускает, и я знаю почему. Его стояк по-прежнему зажат между ним и моим животом.       — Прошу прошения, — шепчет подруга, чем, кажется, злит Эрика настолько сильно, что он наконец размыкает руки, и я едва не падаю.       — Пошли вон отсюда! — рычит он, сверля меня взглядом. — Обе!       Эрик       Чёрт! Твою мать! Потираю шею на месте укуса. Так и свихнуться недолго. Мелкая, невыносимая сучка! Нужно было плюнуть на всё, взять и оттрахать её, да и дело с концом. Она ведь хотела меня, я уверен. И что мне теперь остаётся? Я так возбуждён, что не могу и шагу ступить, чтобы не пнуть свой стояк.       Возвращаюсь под душ и включаю горячую воду. На моё счастье пока больше никто не заходит. Упираюсь в стену рукой, второй крепко сжимаю напряжённый член и из груди вырывается глухое рычание. Закрываю глаза и представляю девчонку. Она передо мной на коленях, поднимает затуманенный взгляд, смотрит, закусив пухлую губку. Делаю пару движений ладонью, и Джин перехватывает инициативу, берёт в руку ствол, крепко сжимает. Из глаз скоро посыплются искры; посыпались бы, если бы на самом деле они были открыты.       Она накрывает губами пульсирующую головку, и мне едва удаётся сдержать хриплый стон. Непроизвольно двигаю бёдрами навстречу её горячему рту, а по факту просто вбиваюсь в свой собственный кулак. Девчонка продолжает ласкать и посасывать каменный член, помогает ладошкой и бархатным язычком, и наконец я кончаю с утробным рыком, продолжая крепко сжимать в руках свой стояк.       От гипервентиляции лёгких кружится голова, грудь тяжело вздымается и опадает, а пульс всё ещё долбит в ушах. Но напряжение постепенно отпускает, уступая место удовлетворённому умиротворению. Хотя, как сказать, удовлетворённому… Конечно же мне этого не достаточно. Я всё ещё хочу её до дрожи в коленях. Вдруг понимаю, что после того злополучного вечера, когда с ней едва не случилась беда, у меня больше никого не было. А ещё понимаю, что я не хочу никого, в мыслях только она, и это совсем ненормально. Это бесит до кислой оскомины.       И какого же хрена нам постоянно кто-то мешает? Рыжая мартышка, чтоб ей провалиться. Сегодня же скажу Зику, чтобы воспитывал свою девку и как следует разъяснил ей азы этикета Бесстрашия. Если кого-то где-то застукала — развернулась и молча съебалась, не визжа и не охая, и не дожидаясь пинка, который сегодня она не получила за малым. Как и маленькая дрянь, что завела меня с пол-оборота, разожгла во мне этот огонь.       Будь это кто-то другой — давно бы уже была подо мной. Но она — это нечто иное. Мне необходимо не просто её согласие, я жду от неё первый шаг. Почему? Да хуй его знает. Может, я просто поплывший кретин, а может быть… Нет, думать о каких-то там чувствах с моей стороны совершенно абсурдно. Это полная чушь! Быть такого не может. Я на них не способен.       Эрудиция выжгла во мне всё, все способности к нежности, если они когда-то и были. Вот только одного не пойму: какого тогда дьявола в груди всё так сжимается при одной только мысли, что я буду должен отпустить её на это задание?       Намотав полотенце на бёдра, выхожу из душа и смотрю на себя в зеркало. Её укус красноречиво сияет на участке кожи, где как раз нет тату. Криво ухмыляюсь. И почему у меня ощущение, что эта сучёнка меня пометила?

***

      — Проходи, — нащупав на стене выключатель, зажигаю свет и пропускаю Джин вперёд. Вижу её замешательство и беглый взгляд на мою шею, ухмыляюсь. — Да не ссы, не накинусь я на тебя, — потираю укус. — И не укушу, — многозначительно морщу лоб. — Подожду, пока сама попросишь.       Джин поднимает глаза к потолку и качает головой.       — Ты неисправим, — настороженно смотрит на кресло посреди кабинета. — Это кресло выглядит… — не договорив, она хмурится.       — Жутко?       — Именно так. Хотя сперва мне так не показалось.       — Сейчас ты уже знаешь, чего ожидать, — пожимаю плечами и включаю систему.       — Ребята рассказывали, как это страшно. Я должна была им поверить, — она садится на стул и наблюдает за тем, как я ставлю капсулы с сывороткой в автоматические шприцы.       — Наверняка, ты поверила, но пока сам не пройдёшь через это, не осознаёшь до конца.       — И всё-таки я не понимаю, — она смотрит на меня пытливым взглядом. — Зачем тебе это? Я неофитка — ты Лидер. Неужели, ради того, чтобы из меня вышел толковый агент, ты готов позволить мне рыться в твоих мозгах?       Господи! Ну просто фееричная дурочка! Всё совершенно наоборот. Ради того, чтобы из тебя он НЕ вышел, я готов и не только на это. Если бы только существовал хотя бы единственный вариант, не губительный для тебя, при котором Макс отказался бы от твоей кандидатуры… Но такого варианта, к моему сожалению, нет.       — Ты не будешь рыться в моих мозгах, — коротко улыбаюсь и подхожу к ней, протянув раскрытую ладонь. Джин её принимает и поднимается на ноги. — Ты даже не сможешь понять, где и почему мы находимся.       — Но когда мы очнёмся, я буду помнить.       — Джин, что ты сейчас хочешь от меня услышать? — наклоняюсь, чтобы заглянуть ей в глаза. Этот допрос начинает меня раздражать. — Какие-то ответы? У меня их нет, ясно? Я не знаю, зачем это делаю. Не знаю, почему я сейчас здесь, и почему каждый раз стремлюсь оказаться там, где находишься ты. Моему мозгу эта информация недоступна, — пока — и я настоятельно тебе советую не пытаться её извлечь. Потому что это меня жутко злит, а злой я тебе не понравлюсь, — делаю глубокий вздох, раздувая ноздри. — Я никому не нравлюсь злым, наверняка, ты об этом слышала.       — Прости, я больше не стану спрашивать, — девчонка краснеет и опускает глаза, и мой гнев вдруг сменяется на чувство вины и стыда. Чёрт. Только этого мне не хватало. Снова вздыхаю, отступаю назад, к креслу и притягиваю её к себе.       — Иди сюда, — поднимаю её лицо, взявшись за подбородок. — Главное, не волнуйся, хорошо? — она кивает, и я начинаю прикреплять датчики сначала к своей голове, потом к её. Осторожно прячу ей за ушко выбившуюся прядь и креплю присоску с проводком.       — А вдруг мы застрянем? — она смотрит на меня, и я вижу страх в её глазах. — Кто тогда нам поможет?       — Успокойся, мы не застрянем, — улыбаюсь. — Мы будем в моём пейзаже, ты ведь помнишь? Я давно научился из них выходить. На три страха мне одному хватает нескольких минут.       Сажусь в кресло и тяну её к себе на колени. Подспудно в голову закрадывается мысль: интересно, как действует сыворотка, если человек сексуально возбуждён? Сделав укол себе в шею, кладу шприц на стол и тянусь за другим, поморщившись от того, как к моему паху прижимается её попа. Девчонка замирает и выпрямляет спинку, по которой пробегает заметная дрожь. Судорожно вздыхаю и ввожу ей сыворотку.       — Ты точно в порядке? — она успевает спросить, когда я обнимаю её за талию и погружаюсь во тьму.       Но лишь на секунду.       Открыв глаза, понимаю, что снова попал в Эрудицию. Ненавижу! Стиснув челюсти до скрипа зубов, стараюсь не думать о том, где я, но вдруг понимаю, что со мной рядом Джин.       — Что ты здесь делаешь? — спрашиваю девушку и вижу людей в синих костюмах, они выходят из всех дверей коридора. Ни у одного из них нет лица, они мутные, разобрать невозможно, все черты смазаны. — Чёрт. Пойдём скорее, — взяв девушку за руку, тяну её к выходу, который единственный свободный и ближе всего. Толпа безликих не отстаёт, и я понимаю, что мой пульс зашкаливает, сердце колотится с такой силой, что невозможно дышать.       — Эрик, успокойся. Всё хорошо. Это же просто люди. Мы в Эрудиции.       — Да уж, это я вижу, — стараюсь не думать о том, где нахожусь. Закрываю глаза и представляю Бесстрашие, его полутёмные коридоры, местами с запахом сырости и даже пороха, и ощущение безопасности, пусть и призрачной, начинает расти, пока моё дыхание не выравнивается.       Открываю глаза и понимаю, что Эрудиции больше нет. Я в другом месте, на этот раз это как раз Бесстрашие. Я узнаю это место — это самое дальнее крыло штаба фракции, и вокруг разгорается пламя.       — Что происходит? Где мы оказались? — девушка снова рядом со мной, цепляется за руку.       Мы начинаем давиться дымом и языки горячего пламени подбираются всё ближе. А за дверью впереди я уже слышу их истошные крики, — вопли горящих бойцов. Моих бойцов. И меня начинает трясти.       — Чёрт! Чёрт! — снова кашляю, дышать становится невозможно. На миг опускаю ресницы и прислушиваюсь, слышу знакомый голос. Он зовёт меня по имени, и я знаю, что он где-то рядом.       — Это Фор? — Джин натягивает толстовку на нос и я вижу лишь её сощуренные и покрасневшие от дыма глаза.       — Нужно скорее выбираться, — кидаю короткий взгляд на горящую дверь, где уже постепенно стихают крики. — Им мы уже не поможем. Туда, — толкаю девчонку на голос, который продолжает меня звать, и вдруг…       Мы куда-то проваливаемся буквально на месте. Когда прихожу в себя, понимаю, что мы прочно замотаны в цепь, причём вместе, вдвоём. Джин плотно прижата спиной к моей груди и, что самое интересное, её ягодицы упираются прямиком в мой пах.       — Эрик, мне страшно, — её начинает бить дрожь. — Ненавижу оковы! Почему мы здесь?       — Тише, тише, девочка, — шепчу в её ушко. — Я рядом. Ты не одна. Успокойся. Из любой ситуации должен быть выход, запомни это.       — Но это чёртово железо! Как нам удастся выбраться? — она дышит часто, и я ощущаю всем телом, как ускорился её пульс. — Мы пропадём здесь. Никто не поможет!       — Нет, не поможет, — сам чувствую подступающий ужас, но стараюсь взять себя в руки. — Поэтому будем рассчитывать на себя. Давай-ка подумаем. Нам нужно попытаться подвигать плечами, чтобы понять, подвижна ли цепь.       Мы пытаемся двигаться, но сделать это синхронно не удаётся, сказывается нарастающая паника. Но даже сквозь собственный страх я ощущаю, как при этих движениях её попка трётся о мой член, и он реагирует незамедлительно. Хрипло выдохнув, упираюсь лбом в её затылок.       — Господи, Эрик! Ты что, стояка словил? Даже в такой ситуации… — Джин обречённо стонет и пытается отстраниться, чем лишь усугубляет моё — наше — положение. Цепь прочно нас связывает и девчонке удаётся только лишний раз потереться о мой изнывающий пах.       — В такой ситуации как раз не удивительно, — она снова дёргает попой, и у меня перед глазами начинают мелькать белые мошки. — Джин, — хриплю в её ушко. — Прекрати… — делаю дрожащий вдох, - … истерить.       — Ты озабоченный, — она вздыхает, но как ни странно, её голос звучит чуть спокойнее. Мне даже кажется, что она улыбается. — Мы можем здесь умереть, а твоему… хозяйству, похоже, всё равно.       — Мы здесь не умрём, — осматриваюсь по сторонам, пользуясь временной способностью адекватно мыслить, пока девчонка не двигается. — Нужно подумать. В каждой цепи должно быть слабое звено. Либо одно из креплений в стене. Что-то должно быть. Постарайся максимально расслабить тело, каждую мышцу. Мне так будет легче двигаться.       — Легко сказать, каждую, — девушка старается не шевелиться и я чувствую, как она постепенно расслабляется.       — Тебе как раз легко, — усмехаюсь. — Это мне не так просто, — пытаюсь ворочаться, но сразу чувствую трение члена о её сладкий зад. — Вот же чёрт! — рычу, зажмурившись, но слышу, что цепь поддаётся. Звенья начинают скрипеть, значит, либо я прав, и есть слабина, либо их натяжение уменьшилось. Но вся беда в том, что от возбуждения пульс уже долбит в ушах с такой силой, что я практически перестаю нормально слышать.       — Эрик, тебе стоит успокоиться, иначе нам точно не выбраться, — Джин пытается меня образумить, но её собственный голос звучит так, что совершенно не способствует пробуждению во мне хотя бы тени здравого смысла.       — Теперь я смогу успокоиться только одним способом, — впиваюсь губами в её нежную шею. Ласкаю её языком. Начинаю двигать бедрами, насколько позволяет натяжение цепи, и трусь каменным членом о её попу.       — Ты ненормальный, — Джин тихо вздыхает, — и озабоченный, — говорит едва слышно. Я уверен, что она тоже возбуждена.       — Да, я это знаю, — шепчу в её ушко, слегка прикусив мочку. — Ты повторяешься.       Меня начинает трясти. Толкаюсь сильнее и начинаю скулить от наслаждения. Забываю про цепь, про свой страх, про всё на свете. Есть только она и это нескончаемое удовольствие. Приближаюсь к развязке и едва чувствую свой оргазм, как тут же проваливаюсь в темноту.       Открываю глаза и понимаю, что сижу с ней на кресле и задыхаюсь. Прижимаю девчонку к себе, зарывшись лицом в её волосы, и понимаю, что на самом деле кончил в штаны и готов провалиться на месте от стыда. Но продолжаю её обнимать, дожидаясь, пока восстановится пульс.       Джин старается не дышать, наверняка понимая моё состояние. Наконец ослабляю свою хватку, и она понимает, что нужно вставать. Поднимается, сняв датчик с виска, и украдкой поглядывает на меня.       — Только молчи, ладно? — рычу, стараясь не встречаться с ней взглядом. — Это была плохая идея. И я ненарочно, понятно? Ничего такого я не планировал, моё тело отреагировало само.       — Я всё поняла. Не нужно мне объяснять.       — Значит, забыли?       — Забыли, — она пожимает плечами, и по её взгляду я не могу разобрать, что она сейчас чувствует. Но почему-то ужасно хочу.       — Иди, я здесь сам приберу, — повернувшись к ней спиной, начинаю всё выключать, давая понять, что пока наш разговор окончен.