Пасынки Стигии

Там, где пройдёт некромант, надежда умирает.

– Сир Рорик Пламенный, последний комендант крепости Последней Надежды

Утро было унылым. После целого дня в седле болела, так и не пройдя за ночь, спина и то, чем она кончалась. Болел ушибленный вчера локоть. А, главное, болела душа. – Признаю, я был несправедлив к ланту, – сказал Седрик. Они с Гвен вроде как снова дружили. По крайней мере, он ехал рядом. – Он… Достойно сражался, по твоим словам. – Угу, – Гвен потёрла глаза. Ночью она спала плохо, несмотря на усталость. – Он не был плохим человеком, Седрик. Не был и всё тут… «Не был». Говорить в прошедшем времени о человеке, с которым мило болтала не долее как вчера, было странно. Но шансов у Рико выжить практически не было – либо отравленная слюна упыря превратит его в такое же бледное остроухое чудовище, либо он умрёт от жажды и голода, или будет сожран упырями. Гвен оставалось только тихо молиться Предвечному и Светочам, что они совершили чудо и Рико остался жив. Увы – в эти молитвы она и сама не верила. – Ты добрая. Я бы никогда не смог так сказать о человеке, который приставил мне к горлу нож, – сказал Седрик. – Когда он схватил тебя, я готов был кинуться на него и разрубить напополам на месте. Меня удержал только архон Берт. – Рико просто испугался, – тихо сказала Гвен. – Когда понял, что его укусили, он пришёл в отчаяние… Просто пытался выиграть время. До последнего надеялся, что что-то изменится. Он не причинил бы мне вреда. Наверное. На самом деле Гвен не была в этом так уверена, но плохо думать о Рико ей всё равно не хотелось. Ей было слишком жаль этого жизнерадостного юношу – он не заслуживал такого конца. Не насильник, не убийца, просто вор… Впору засомневаться в справедливости Предвечного Сомна. Гвен не сомневалась. Она просто поняла: Предвечный Сомн понимает справедливость иначе, чем простые смертные. Потому что иначе не объяснить, откуда в мире столько боли и несчастий. Послушница подняла саднящие от слёз и бессонницы глаза на горизонт. Сощурилась: там темнела гора со странной расщеплённой вершиной. И ахнула. – Это не гора! – вырвалось у неё. – Это Последняя Надежда. То, что от неё осталось, – спокойно сказал архонт Берт. – Как же она огромна… – пробормотала девушка. – Это целый город, – произнесла сир Дейдра. Её глаза блестели из-под тени поднятого забрала. – Город-крепость. Величайшая из когда-либо существовавших, символ величий Империи Орланна…. Подобных ей не было и уже не будет. – Но она пала, – эхом откликнулся Седрик. – Таков урок. Чего бы ни коснулись некроманты, надежда там умирает, – с горечью произнёс архон Берт. – Надежда умирает, но вера спасает, – сказал оруженосец голосом окрепшим и звонким. Он коснулся груди – Гвен знала, что там, под кирасой, у него на шее висит реликварий сира Дарена. Эти простые, но ёмкие слова заставили Гвен выпрямить спину и сосредоточиться. Мысленно извинившись последний раз, девушка выбросила лантийца из головы, и сосредоточилась на цели. Которая, казавшаяся столь далёкой, сейчас была менее чем в часе пути.

***

Когда они въехали в разрушенный город, Гвен ощутила себя муравьём. Вошью, забравшейся в волосы гиганта. Они ехали по длинному ущелью, превращённому в узкий проход; подняв голову, девушка увидела галереи с бойницами, высеченные прямо в горе. Большинство было полуразрушено – обвалившиеся стены открывали внутренности идущих внутри горы коридоров, откуда защитники крепости должны были стрелять по зажатому в узком проходе войску. Они миновали перегораживавшую проход защитную стену высотой в пол-ущелья; от железной решётки и мощных ворот, закрывавших проход, остались лишь обломки, горой сваленные у стены ущелья. Если подступы к крепости были так защищены, то какова же была она сама?! – Как Последняя Надежда вообще могла пасть? – спросила Гвен, с трепетом озираясь. – Она же так огромна! – Потому и пала, – отозвалась сир Дейдра. – Её перестраивало, расширяя и делая всё более защищённой, несколько поколений орланских лордов. И когда с севера начали наступать орды мертвецов, герцог Альба Верный Свету приютил в её стенах всех беженцев… Их было куда больше, чем солдат. Ущелье стало шире. Над головой проплыл мост, соединявший защитную галерею по обоим сторонам ущелья. Середина моста была разрушена, и из каменной кладки сиротливо торчали рёбра балок. – Он был уверен, что стены Последней Надежды смогут защитить их всех. К тому же у него недоставало солдат, чтобы защищать эти галереи, и полагал, что даже женщины и дети могут кидать камни в нападающих, особенно когда отступать некуда… Но силы всё равно пришлось растянуть, не говоря уже о том что всем этим женщинам и детям нужно есть. А предки Альбы больше заботились об обороноспособности крепости, чем о том, чтобы наполнить погреба. Вскоре еды стало недоставать… – сир Дейдра мрачно замолчала. – По одной из версий, некроманты напустили на Последнюю Надежду орды крыс, которые сожрали припасы, и отравили подземный источник, – продолжил архон Берт. – Другие говорят о предательстве, угнездившемся в сердце Последней Надежды. Соблазнённые обещаниями бессмертия и силы, и просто отчаявшиеся, люди сами открывали ворота, впуская некромантов. Их вёл Кайн Кейр – его род знали и уважали в этих краях, возможно, и это сыграло свою роль. Один рубеж падал за другим. Цитадель, сердце крепости, держалась дольше всего… Дорога пошла в гору, и они выехали из ущелья к крепостной стене, первому кольцу, опоясывавшему замок. Они проехали через исполинский пролом: Гвен с суеверным ужасом глядела на его оплавленные края, на камень, смятый и поплывший, как оставленные на солнце кусок масла. – У некромантов что, были драконы? – спросила она. Архон Берт хмыкнул. – Нет, от этих тварей остались только кости задолго до порочной империи Магор, – успокоил он Гвен, – сейчас они есть лишь в сказках. Это сделал призрачный огонь. Злое искусство некромантов, тёмный двойник священного света – воплощение страданий и смерти замученных душ… – А нам в семинарии наставники говорили, что это огонь преисподней, в котором мучаются души грешников, – сказал Седрик. – Возможно. Но я полагаю, что Предвечный Сомн не отдал бы в руки некромантов Своё орудие наказания, – спокойно возразил архон Берт. – Гораздо правдоподобнее предположить, что это огонь, осквернённый прикосновением Мрака… Гвинед, кстати, уже лицезрела его. Услышав своё имя, Гвен вздрогнула и обернулась. Она смотрела назад – хоть они проехали обожжённый пролом, девушка была не в силах оторвать глаз от демонстрации чудовищной силы магии смерти. – Пламя в присутствии тёмной магии гаснет, или же, напитываясь её энергией, меняет цвет на так называемый призрачный, бело-зелёный. Простой способ определить присутствие тёмной магии рядом, – сказал архон Берт. Буднично, как рецепт картофельного супа зачитывал. – В связи с этим – комендант Фламм, не время ли нам зажечь лампады? Комендант кивнул, разглаживая усы. Они спешились. Достав из седельной сумки лампаду, Гвен принялась чиркать огнивом. Так странно, подумала она. Я в Закатных Землях – а делаю то же, что сто раз делала в Лавандовом Холме. Зажигаю лампады… Дрожащими руками она поднесла к фитилю тлеющий трут, и мёртвом воздухе задрожал маленький огонёк. Держа лампаду за цепи, Гвен огляделась: лампады покачивались в руках примерно четверти их отряда, в том числе в руках архона Берта. Он встретился взглядом с Гвен и коротко кивнул ей. Этот жест немного успокоил её, и она склонила голову в ответ. Я готова. Одной рукой она держала лампаду, другой взяла под уздцы мула. Так, медленнее чем прежде, они продолжили продвигаться вглубь разрушенной крепости. Паладины остались на конях, как и комендант Фламм. Гвен вспомнила их разговор в Огне Искупления – один из многих в кабинете коменданта, под взглядами каменных глаз отрубленных голов на стенах. – Крепость Последняя Надежда. Когда-то мы даже хотели восстановить её, – говорил комендант, теребя усы. – Легендарная крепость, символ. Созвали дозорных с нескольких крепостей, а руководил этим какой-то священник… – Отец Саладин, полагаю, – произнёс архон Берт. – Верно. Саладин. Сухой старичок с сумкой, вечно набитой книгами. Под его руководством мы расчищали проходы. Он был готов целовать каждый камень, и постоянно восклицал «Какая древность! Священное место!» – комендант ухмыльнулся. – Но ничего так и не получилось. Совет грифона пришёл к выводу, что от восстановления Последней Надежды не будет пользы. Она слишком далеко от остальных крепостей, чтобы можно было организовать снабжение, и слишком огромна, чтобы у нас хватило людей её нормально защищать… – Восстановление Последней Надежды было мечтой отца Саладина, несбыточной, конечно, – вздохнул архон Берт. – Однако пользу бред… Грёзы этого восторженного старичка принесли пользу, – поспешно поправился комендант. – У нас есть относительно точный план крепости, и расчищенный проход, по которому лошади могут пройти, не переломав ноги. – Комендант, какова вероятность, что крепость ещё не заняли вурдалаки? – поинтересовалась сир Дейдра. – Скажу честно, разведчики редко доходят до крепости, – отозвался комендант. – Слишком далеко… Но по последним докладам крепость так же необитаема, как и была. И я думаю, что это до сих пор так – вурдалакам нужно пить и есть, а добыть что-то съедобное в этой части Закатных Земель почти невозможно… «Почти невозможно». Сейчас, оказавшись в закатных землях сама, Гвен задумалась об этом «почти». Рико (с весьма печальным для себя исходом) сумел найти тут растение, однако едой кроволист было трудно назвать. Где же тут всё-таки можно отыскать что-то съедобное? А воду? Может, в каких-нибудь пещерах глубоко под землёй? Где обитали морлоки и прятались от солнечного света упыри – если верить рассказам коменданта и дозорных… Комендант убедил их, что вурдалаки не будут угрозой. А вот упыри – другое дело. Именно из-за этих тварей их раскопки в крепости могли продлиться только пару дней, не больше. День сменялся ночью, и в темноте они выбирались на землю в поисках еды. Не имело значения, что люди и вообще кто-то съедобный появлялся в Закатных Землях редко. Эти твари были лишены такого блага, как смерть – они могли умереть от ран, но не от голода, который терзал их постоянно… По крайней мере, так говорилось в книгах, прочитанных Гвен. А девушка уже не особо верила прочитанным книгам. Она уже несколько раз убедилась, что они врали или по меньшей мере привирали. Конечно: их писали люди. Люди, которые далеко не всегда встречались с тем, о чём писали, лично… Писали со слов других людей, которые сами не были очевидцами. И как фраза, случайно брошенная у колодца женщиной, повторяется другой женщиной, потом третей и облетает всю деревню, изменившись до неузнаваемости – так изменялась и первоначальная история. Гвен оставалось только удивляться, как она не поняла это раньше, слепо веря чёрным значкам, начерченным на бумаге. Вот если бы кто-то мог написать правдивую историю об упырях, крепостях в Грифоновых Горах, Закатных Землях – об этом всём… Может, архон Берт? Может, она сама? Гвен только жалостливо хмыкнула. Жалела глупую гордую девочку, которая сидела в ней и думала такие вот вещи. Нет, нет. Она никогда не посмеет писать что-то своё, когда рядом есть более уважаемые люди, такие, как архон… Да и кто будет читать книгу, написанную… кем? Гвинед из Лавандового Холма? Даже звучит смешно. «Гвинед Видящая из Лавандового Холма, писарь святейшего архона Берта Целителя», – не унималась глупая гордая девочка внутри. Архон Берт поднял руку, и все остановились. Гвен поспешно взглянула на пламя лампадки – оно было обычного цвета и даже не дрожало. Но всё равно её сердце заколотилось от страха. Главной опасностью в Последней Надежде были не вурдалаки и не упыри – все это прекрасно понимали. Главной опасностью был Киаран Погибель Света и другие слуги таинственного лича, которые тоже могли охотиться за мечом Кайна Кейра. С одной стороны, призрак несчастной Леноры не говорил с ними и о местонахождении филактерии им было знать неоткуда. С другой – а откуда тогда они узнали о голове Вранового Рыцаря под Лавандовым Холмом? О костях в Марховой Роще? Лич обладал мощью, достаточной, чтобы разорвать пространство – как знать, что он мог ещё. Часть Гвен даже надеялась, что проклятый рыцарь давно забрал отсюда проклятую филактерию, и они ничего не найдут. Да и вообще – как можно найти что-то в таких громадных развалинах?! Архон опустил руку. – Показалось, – произнёс он. – Всё в порядке. Продолжаем движение. Хотя… Гвинед, подойди. Действительно, как можно найти что-то в таких громадных развалинах? Гвен подошла к архону. Она старалась скрыть дрожь, но это у неё получалось плохо. Архон достал из седельной сумки кожаный мешочек, на котором серебряной нитью были вышиты защитные сигилы – и вытряхнул из неё на ладонь тот самый проклятый браслет с зелёным камнем. Спросить призрака – вот как можно найти что-то в этих развалинах. Архон Берт защёлкнул браслет на запястье Гвен. Серебряный браслет глухо брякнул о медный – подарок Седрика, который она почти не снимала эти недели. – Если Ленора вновь обратится к тебе, или ты увидишь что-нибудь, сразу же подай знак, – сказал архон. – И главное – не бойся. – Конечно, святейший, – Гвен поклонилась. Не бойся, подумала она. Как тут вообще можно было чего-то не бояться?! Рыцарь смерти, вурдалаки, упыри, призрак заточенный в браслете…. Будь её воля, она в жизни бы больше не коснулась этой проклятой вещи. Ей хватило одного раза, как призрак вселился в её тело и говорил её губами, и думать было страшно, на что ещё способен… «Будь её воля»? А кто на всё это согласился, как ни ты, ехидно заметил внутренний голос. И он был прав. Назвался поленом – полезай в печку, и не жалуйся, что горячо. Тем временем они проехали уже через второе кольцо стен. Гвен даже это не сразу поняла, потому что прореха в этой стене была просто огромная. Они медленно продвигались между её обломками вперемешку с развалинами того, что когда-то было жилыми домами и хозяйственными постройками. Цитадель нависала над ними безмолвной горой; сейчас, вблизи, были видно, что угол этой огромной крепости и горы, на которой она стояла, обрушился. Словно у песочного замка, на который наступил разозлённый малыш. Гвен представила себе этого «малыша» такого размера, что эта крепость была для него песочным замком, и сглотнула. Даже думать было страшно, какой силой обладали некроманты, чтобы сотворить такое… И всё же они были побеждены, напомнила себе Гвен. Здесь, в Закатных Землям, об этом приходилось себе напоминать постоянно – эти мёртвые пустоши воистину были настоящим испытанием веры. – Где мы разобьём лагерь? – спросила сир Дейдра. Она явно чувствовала себя не в своей тарелке: между бровями у неё залегла тревожная складка. – Там же, где мы разбивали его в прошлый раз, когда пытались восстановить это место, – комендант Фламм пришпорил коня и въехал внутрь цитадели. – В пиршественной зале.

***

Комендант Фламм разглагольствовал что-то про то, что пиршественную залу удобно защищать, что они ещё в прошлый раз укрепили её на случай нападения вурдалаков, о преимуществе в узких коридорах и прочем. Его голос эхом отдавался от древних стен, а дозорные тем временем разбивали палатки. Пиршественная зала Последней Надежды была впечатляющего размера – небольшой палаточный лагерь уместился в ней без труда, и даже где привязать скакунов нашлось место. Гвен, сжимая лампаду в руках, расширенными глазами рассматривала стены залы; несмотря на прошедшие столетия, фрески, изображавшие сюжеты Священной Книги, уцелели. – Какая прекрасная живопись, – сказал Седрик, останавливаясь за плечом Гвен. – Да…. – пробормотала Гвен. Она запрокинула голову, рассматривая расписанный потолок. Платок съехал на бок, из-под него выбилось несколько прядей волос, и девушка рассеянно поправила его. – Непривычно, конечно, не видеть на них Четверых. Естественно – ведь когда художники писали эту фрески, Четверо только начали свой путь, а то и вообще не родились. Поэтому картины изображали падение порочной империи Магор. Ангелы, посланцы Предвечного Сомна в развивающихся белых одеждах, огненными мечами рушили огромные ступенчатые башни странной пирамидальной формы, и чёрные фигурки порочных жрецов падали на колени перед их светом. Гвен не могла не отметить, что при всей красоте фрески вряд ли способствовали аппетиту и в пиршественной зале смотрелись не особо уместно. Тут у Гвен внезапно закружилась голова – видимо, оттого, что она долго рассматривала потолок. Девушке на мгновение показалось, что огонь горящих башен-пирамид ожил и вспыхнул, как настоящий. Она пошатнулась и точно бы приложилась об пол затылком, если бы Седрик не подхватил её. – Спасибо… – пробормотала девушка, тяжело дыша. По лбу тёк пот, тело как онемело, а серебряный браслет вдруг стал каким-то холодным и тяжёлым. – Ты совсем умаялась, – сказал Седрик, помогая ей встать на ноги. – Ночью почти не спала… Тебе надо отдохнуть. – У нас не так много времени на поиски меча, – Гвен слабо улыбнулась. – Потом отдохну. – Гвинед, я согласен с Седриком, – подошедший к ним архон Берт серьёзно поглядел на Гвен. – Если тебе необходимо передохнуть… – Я в порядке, святейший, – Гвен нервно потёрла клеймо на правой руке. – Я справлюсь. То, что ей предстояло вновь прикоснуться к воспоминаниям призрака, страшило девушку. Но если тебе нужно прыгнуть в ледяную воду, лучший способ справится со страхом – не тянуть, а прыгнуть. Это Гвен и собиралась сделать. Архон Берт несколько мгновений задумчиво смотрел на Гвен, а потом кивнул. План действий был простой: Гвен в сопровождении паладинов пройдётся по коридорам разрушенного замка, прислушиваясь к заточённому в браслете призраку. Возможно, несчастная Ленора вновь подаст голос, указывая, где укрыта (а может, просто валяется) филактерия. А если не подаст, Гвен должна её позвать. Это, на взгляд девушки, было самым слабым местом их плана. Мало того, что деяние опасно граничило с некромантией, так ещё не факт, что призрак отзовётся. Однако архон Берт был уверен, что план сработает – и спорить с ним Гвен никогда бы не посмела. Такой уважаемый человек должен знать, что делает, не правда ли? Архон протянул Гвен крошечный пузырёк с алой жидкостью. – Выпей это, Гвинед, – сказал он. – Экстракт из кроволиста. Обостряет чувства, в том числе духовное зрение. – А я не буду видеть сны наяву? – с опаской поинтересовалась Гвен, услышав знакомое название. – Нет, – архон спокойно улыбнулся, – Так действуют лишь свежие листья кроволиста, а это должным образом созданный экстракт. Гвен, осознав глупость своего вопроса, поспешно поклонилась и взяла в руки пузырёк. Вытряхнула себе в рот всё его содержимое – всего-то несколько капель – и сморщилась: снадобие было жутко горьким. – В-всё хорошо, – выдавила она в ответ на встревоженный взгляд Седрика. – Надо идти. Архон и сир Дейдра шагали чуть впереди: в руках первого покачивалась зажжённая лампада, а паладин обнажила клинок, который тускло мерцам в сумраке. Седрик держал Гвен под руку, хоть в этом и не было необходимости. Глубоко вздохнув, девушка прижала серебряный браслет на запястье к люменитовой бусине на чётках свободной рукой и прислушалась к нему. Ответь же, обратилась она к призраку. Ленора Кейр, пожалуйста, помоги нам! Запястье обожгло холодом, так что Гвен едва сдержала вскрик. Пошатнувшись, она повисла на руке Седрика – однако против ожидания никакого видения на неё не нахлынуло. Браслет, то есть призрак Леноры, молчал. Поймав взгляд архона Берта, Гвен покачала головой. – Продолжаем путь, – спокойно сказал архон. – Возможно, увидев знакомые стены, призрак проснётся. Гвен шла, понурившись. Об этом она как-то не подумала: боялась, что призрак снова влезет ей в голову, боялась всего, что угодно – только не того, что у неё ничего не выйдет. Сам архон надеялся на её дар, полагая его важным для миссии, а она его подвела. Всех подвела… Бездарность. Жалкая трусишка. На месте архона Берта она бы отправила себя назад в Лавандовый Холм прямо отсюда, пешком, как полностью бесполезную… …Гвен резко остановилась. – Это храм, – прошептала она. – Часовня. Мы знаем, что Ленора пряталась в этой цитадели от своего мужа, выбравшего тёмный путь, – сказала сир Дейдра. – Логично предположить, что, когда крепость пала, она спряталась именно здесь, надеясь, что Предвечный Сомн защитит её. Гвен осмотрелась: сердце билось так, что было готово вырваться из груди. Часовня простояла заброшенная столетиями, но и фрески на стенах, и витраж из цветных стёкол уцелели. Всю дорогую утварь, похоже, вынесли, теперь уж не узнать кто, но скамейки оставили нетронутыми. Уцелели даже свечи в железных подсвечниках и лампада, в которой должен был гореть вечный огонь. – Я… – произнесла она хрипло. – Да, я всё это помню. Чужие воспоминания были водой. Холодной водой, под которую она погружалась. Онемевшими пальцами она сжала браслет. Ей было страшно – и она не сразу поняла, что страх не её собственный. Страшно. Она бежит, задыхаясь. – Быстрее, госпожа! – сир Рейнард. Он защитит. Он защитит, правда же? Стены не защитили, но он… Звон мечей. Звуки боя. Они уже здесь. Он уже здесь… Они вбегают в часовню. Если стены крепости не защитили их, вся надежда на Предвечный Сомн! – Сир Дейдра, вы правы, она пряталась здесь, – Гвен, шатаясь, как пьяная, подошла к алтарю и упала на колени. – Спаси меня, Предвечный, умоляю, – никогда в жизни она так истово не молилась, даже когда разрешалась от бремени. Звон клинков за спиной – и захлёбывающийся крик сира Рейнарда. – Ленора! – тот, кто некогда звался её мужем, сбрасывает шлем. – Они ничего тебе не сделали? Лена, они держали тебя в заложниках – но я пришёл, видишь… Она плачет, утыкаясь в алтарь лбом. Она не хочет смотреть на него, но он хватает её за плечо и поворачивает к себе лицом. – Ленора, милая, – его лицо сквозь слёзы кажется расплывчатым пятном. Знакомые черты лица – тонкие и благородные, несмотря на высокие скулы и смугловатую кожу, наследие степей. О, как она любила это лицо – но он ли это сейчас? – Ленора! Я знаю, что они пугали тебя мной, говорили, что я монстр, но они лгали! Забудь, что они говорили… Слышишь меня? Слышишь? – Я не хочу слушать тебя, просто убей меня и дело с концом, – выдавливает она. – О чём ты говоришь? Ты моя жена. Я должен тебя защищать, – шептчет ей на ухо чудовище. – Уйди! – она отталкивает его и отползает от алтаря, не в силах встать. Гвен прислонилась спиной к стене, дрожа всем телом. Любовь, страх и отвращение. Как это можно испытывать к одному человеку? Одновременно! Ленора испытывала. – Где он? Где ребёнок?! – Кайн Кейр кричит, и Ленора зажимает уши. Она видит, как глаза любимого чернеют. Тьма затапливает их – вместо любимых карих на неё теперь смотрят чёрные бельма. Паутина чёрных жил бежит по шее её мужа, по щекам – растёт, словно трещины на маске… – Где наш ребёнок? – Я не знаю! Слышишь, не знаю! – всхлипывает она. – Я отдала его им… Они не сказали, куда его забирают – так что ты даже пыткой от меня не добьёшься этого, так и знай! – Ты… Ты… – голос Кайна ломается. – Ты отдала его этим проклятым церковникам. Самого ценного заложника, какого можно придумать. Какая же ты мать после этого? Чего стоили твои брачные клятвы?! – Ты больше не мой муж, – выдавливает она. – Ты чудовище в теле моего мужа. Кайн Кейр мёртв, и никакие клятвы меня с ним не связывают! Он кричит. От боли. От ярости. Его лицо всё в чёрных трещинах, кажется, что сейчас оно осыплется, как маска. – Значит, и ты не моя жена. Ты просто предательница! Меч. Входит в грудь легко, как нож в масло. Гвен закричала, срывая голос. Боль была сильной, но короткой; в глазах потемнело, и она упала на пол.

***

– Нет, нет, – он лепетал как младенец, обнимая тело своей жены. – Ленора, Ленора… Я… Как я мог… Слёзы, катящиеся по щекам. Глаза – уже обычные, человеческие, а не чёрные бельма. – Я должен был защищать тебя… Ленора…. Милая… Гвен тупо удивилась. Ленора была мертва, но она всё ещё видела её глазами. Неужто были правы мудрецы, полагавшие, что душа остаётся после смерти в теле ещё некоторое время? Или она сама, Гвен, тоже мертва, а её дух оказался прикован к браслету? Это должно было по меньшей мере встревожить девушку, но Гвен никогда не ощущала такую безмятежность. – Господин, – лица говорившего Гвен не видела, но голос звучал сухо и бесцветно. – Уйди, марионетка, – прошептал Кайн Кейр. – Хотя…Стой. Прежде забери это… Сердце. – Господин? – вопрос тоже звучал бесцветно. – Возьми алое сердце. Видишь, что вышло, когда я воспользовался его силой? Будь оно проклято… – голос Кайна Кейра звучал по-мёртвому бесстрастно. – Спрячь его… Спрячь его подо львом. Гвен увидела, как бледная рука берёт алый кристалл, заключённый в круг чёрного металла, а потом всё потемнело. Наверное, Кайн Кейр, опомнившись, закрыл глаза несчастной Леноры.

***

Подождав некоторое время, она открыла свои собственные. Она лежала на полу, на расстеленном плаще. Перед глазами расплывался потолок старой часовни с цветными пятнами – бликами, которые бросали на потолок цветные витражи. – …Она дышит! – чья-то взлохмаченная голова закрыла потолок, а её руку крепко, до боль, сжали. – Гвен! Гвен, скажи что-нибудь! Гвен медленно моргнула. – Подо львом, – сказала она. Шмыгнула носом: судя по солоноватому привкусу во рту, у неё снова пошла носом кровь. – Филактерия спрятана подо львом. Она медленно поднялась и села. – Седрик, отпусти мою руку, пожалуйста. Это неприлично, – сказала она слабым голосом. Седрик, стоявший рядом с ней на коленях, вскочил, залившись краской. Повернув голову в другую сторону, Гвен сама залилась краской: там, тоже на коленях, стояли сир Дейдра и архон Берт. – Вы… Что же вы!!… – она попыталась вскочить, но упала снова. Осознание, что настолько важные персоны, как паладин и архон, стоят перед ней на коленях, чуть не лишило её сознания снова. – Тише, тише, – сир Дейдра взяла её за руку. – Вот теперь тебе действительно нужно передохнуть. Мы боялись, что ты уже не очнёшься – ты на некоторое время даже дышать перестала… – Расскажи, что ты видела, – перебил её архон Берт. Он смотрел Гвен в глаза цепким и пронзительным взглядом. Она вытерла кровь под носом рукавом и принялась рассказывать всё, что запомнила.

***

– У меня получилось, – Гвен позволила себе сказать это вслух и улыбнуться. Они вернулись в лагерь, где сир Дейдра строго-настрого запретила ей заниматься чем-то кроме отдыха и сунула в руки миску похлёбки. Только съев несколько ложек, она поняла, насколько была голодна. – Я справилась! – Я ни на мгновение не переставал верить в тебя, – сказал Седрик. Гвен не могла поверить, что у неё всё получилось, да ещё с первого раза. Серебряный браслет всё ещё был у неё на руке, но она его уже не замечала. Он больше не был ни холодным, ни тяжёлым, а стал обычным браслетом. Неужто Ленора сказала всё, что хотела сказать, и её дух упокоился с миром? Гвен хотелось в это верить. Прихлёбывая из миски, она слушала, как комендант Фламм зычным голосом раздаёт команды. Дозорные должны были разделиться на три отряда, каждый из которых должен был обыскивать одну из частей замка на предмет таинственного льва. Затем заговорил архон Берт – он объяснял солдатам, когда и сколько раз нужно трубить в рог, подавая сигнал. – Мы, скорее всего, будем очень далеко друг от друга, и рог будет единственным средством сообщения, – говорил он. – Этой системе сигналов почти сотня лет – мы использует её в Ордене Сокола, и каждый ученик знает её. Но не поднимайте шум попусту… Гвен слушала его спокойный, уверенный голос, и на душе у неё тоже становилось спокойно. – Если повезёт, мы с этим быстро управимся, – тихо сказала она. – Как знать, может, мы уже сегодня сможем отправиться назад. Чем больше времени она проводила в Закатных Землях, тем больше ей хотелось в родную Унию. – А мне бы хотелось пробыть тут подольше, – сказал Седрик, касаясь кирасы в районе груди. – Может, тогда мы встретим… Его. Лицо юноши потемнело, и Гвен спешно начала думать, чем отвлечь его от мыслей о мести Киарану Погибели Света. Пусть он имел полное право мечтать о возмездии, в такие моменты юношу окутывала столь мрачная и тяжёлая аура, что у девушки всегда возникало желание отодвинуться подальше. Она-то сама тихо молилась об одном – никогда больше не встречать рыцаря смерти. Ни Погибель Света, ни какого другого. – Седрик, ты отправишься со вторым отрядом, – сказала сир Дейдра, быстрым шагом подходя к костру. – Я – с первым. Справишься без меня? Он кивнул, вставая. – Помнишь, как подать сигнал тревоги? – Кивок. – Как и куда отступать? – Снова кивок. – Отлично. Смотри в оба. Этот лев может оказаться чем угодно – барельефом, фреской, или даже гобеленом… На наше счастье здесь во Мгле даже покойники тлеют медленно, так что почти всё цело. И ещё, юноша: никаких презрительных взглядов в сторону дозорных. Никаких презрительных речей, – сир Дейдра посмотрела на оруженосца очень выразительно. – Если захотят помародёрствовать – пускай, но не давай им особо отвлекаться. Следи только, чтобы ничего не ели и не пили, кто знает, что случилось с едой за эти столетия во Мгле. – Всё будет исполнено в точности, сир Дейдра, – сказал Седрик. Гвен невольно залюбовалась его серьёзным лицом, напоминающим гордый профиль Светоча Галахада с фресок. Сир Дейдра перевела потеплевший взгляд на Гвен. – А ты отдыхай, – впрочем, это всё равно прозвучало как приказ. Гвен едва не повторила вслед за Седриком: «Всё будет исполнено в точности», но спохватилась и сказала: – Благодарю вас, сир Дейдра. Лагерь опустел. Конечно, осталось немного дозорных и комендант Фламм, но оба паладина ушли. Гвен как раз доела похлёбку, когда рядом с ней присел архон. – Прошу прощения, если был слишком жесток с тобой, – сказал он, глядя вроде на неё, а вроде и в сторону. – Сир Дейдра уже выговорила мне за это. – Всё в порядке, святейший, – сказала Гвен, опуская глаза. Она вдруг поняла, что платок сбился в сторону, а на лоб упало несколько рыжих прядей, и принялась их заправлять. – Конечно. Иного я от тебя не ожидал услышать, – архон говорил спокойно и немного грустно. Гвен уставилась на него, не зная, как понимать: как комплимент? Или упрёк? – Хочу тебя предупредить, что действие экстракта кроволиста продлится несколько часов. Сейчас взор твоей души обострён, будь готова к неожиданным видениям, – сказал он. Гвен невольно вздрогнула, опустив взгляд на серебряный браслет. Пусть сейчас он «молчал» – ей не хотелось увидеть очередные душераздирающие подробности из жизни Леноры… Особенно супружеской. Гвен встрепенулась, вспомнив, какой вопрос вертелся у неё на языке всё это время. – Архон Берт, а что стало с ребёнком Леноры и Кайна? – спросила она. Архон нахмурился, но прежде чем он ответил, за спиной раздался топот ног по плитам: в лагерь вбежал один из дозорных. Из-под шлема торчали светлые волосы. – Комендант Фламм! – звонко воскликнул он, озираясь. – Комендант, мы поймали вурдалака – она шныряла совсем неподалёку!

***

Допрос пленника – явно не то, чем Гвен предпочла бы заниматься на полный желудок. Однако архон Берт пошёл вместе с комендантом, а Гвен была вынуждена последовать за архоном, прихватив все принадлежности для письма. Пленника привязали к одной из колонн. Пленницу. Этот вурдалак был женского пола, что делало ситуацию ещё более неприятной для Гвен. Она вспомнила тела, мотающиеся над воротами Огня Искупления, головы на кольях и в кабинете коменданта Фламма и напомнила себе, что вурдалаки – бездушные звери. Напомнила о быстрой, но кровавой смерти бедного крестьянского мальчика… Как там его звали? Но помогло мало – всё-таки они были очень похожи на людей. Даже несмотря на то, что в чертах лица было что-то звериное. Она даже роста была почти такого же, как Гвен. Чёрные волосы падали на лицо; из-под них сверкнул жёлтый глаз. При виде Гвен вурдалачка злобно оскалила неровные зубы, став ещё больше похожей на зверя. Но на человека она всё-таки была похожа больше, и это было скверно. Около неё стоял, опираясь на копьё, ещё один дозорный, тоже молодой, но широкоплечий и крепкий, как молодой бычок. Гвен его лицо показалось знакомым: точно, они перебросились парой фраз, когда их застала буря. Он довольно ухмылялся. – Ивар. Оуэн. Молодцы, – прогрохотал комендант Фламм. – Посмотрим, что тут у нас… Говоришь по-нашему, отродье? Вурдалачка смотрела на него, не мигая, а затем сплюнула кровь. Тогда комендант Фламм подошёл и влепил ей пощёчину. Гвен вздрогнула и бросила взгляд на архона. Тот спокойно поглаживал бороду. Затем произнёс фразу, которая звучала похоже на магорийский. Язык, уже слегка знакомый Гвен, был искажённым, однако она уловила смысл: «Кто ты?». А вот что ответила вурдалачка, опять сплюнувшая кровь, на этот раз в сторону Ивара, она не поняла. Однако Фламм ещё раз ударил её, на этот раз в живот. Гвен сжала зубы. Да, вот так её учил тавернщик, когда считал, что плётка – слишком жестокий урок. Воспоминания, накатившие на неё, были слишком красочными, наверное, из-за экстраката кроволиста, и она пошатнулась. – Не смей говорить такие слова его святейшеству, падаль, – сказал он и схватил её за волосы. Гвен увидела, что глаз у пленницы и впрямь один – вместо второго была пустая глазница. – Кто ты. Зачем ты здесь. Быстро отвечай. – А что мне за это будет? – поинтересовалась вурдалачка на ломаном северном, ухмыляясь. Щели между жёлтыми губами были красными от крови. – Дай-ка подумать, – комендант Фламм обнажил кинжал и поднёс к оставшемуся глазу вурдалачки. – Например, я оставлю тебе глаз. Вурдалачка вздрогнула. – Просто пряталась тут, – сказала она, прекратив ухмыляться. – Из какого ты клана? – продолжал расспрос Фламм, не убирая кинжала. – Не из какого. Я ушла. Без клана, – буркнула вурдалачка. – Святейший, мне записывать её ответы? – спросила Гвен, нервно потирая клеймо. Руки у неё вспотели. Втайне она надеялась, что архон скажет «нам нечего здесь делать», и они смогут уйти. Гвен понимала, что пока идёт самая аппетитная часть допроса, а её уже тошнило. – Пока не надо. И где же твой клан? Ты вряд ли могла пройти такую часть пути далеко. Скажи, чтобы мы не наткнулись на него случайно, – сказал он мягко. Вурдалачка издала хриплый смешок. – Все ушли. Никого нет, – сказала она. Комендант Фламм убрал кинжал. – Чуть мелет. Надо заняться ей поплотнее, – сказал он. – Рорик ушёл с первым отрядом – жаль, жаль… Надо послать за ним. – Комендант… А мы с Оуэном… Можно развлечёмся после того как Рорик закончит? – поинтересовался Ивар. Он окинул вурдалачку взглядом, предвкушающим и жадным. Желудок Гвен сжался: ей ли не знать, что означает этот взгляд? – Комендант Фламм, я полагала, члены дозора смертников в крепостях должны искупать грехи, а не совершать новые, – выпалила она. Её трясло. Даже вурдалачка не заслуживала такой участи! Лучше бы её просто убили. – Так она ж не человек. Она что-то вроде животного, – примирительно сказал Ивар, и лицо Гвен вспыхнуло от ярости. – Так, значит, с животным совокупляться – не грех в Грифоновых Горах? – сказала она, чеканя каждое слово, глядя ему в глаза. Всяко лучше, чем смотреть на избитую вурдалачку. Уродливая карикатура на человека – но сердце Гвен всё равно сжималось от жалости. Поэтому она, сжав кулаки, пилила взглядом Ивара. Тот, кажется, даже смутился, и принялся нервно теребить, то разматывая, то заматывая, какой-то кусок красной ткани на запястье. – Святая сестра, это… Ну… Все так делают, – сказал он, словно оправдываясь. – Говори за себя! Я не такой! – белобрысый Оуэн отошёл подальше и от Ивара, и от вурдалачки. Он был больше испуган, чем смущён. За совокупление с животными полагалось полсотни плетей, а если это повторялось – клеймо в виде свиньи. Гвен запоздалого страха её прошиб холодный пот: из-за перчаток она не видела руки Ивара, а ведь он мог быть сосланным на Грифоновы Горы насильником или убийцей. И такого человека, который, может, перерезал не одну глотку, она задирает… Если бы не архон Берт, от неё бы, наверное, и мокрого места не оставили. Архон Берт хмыкнул. – Комендант Фламм, я полагаю, в данной ситуации… – начал он говорить коменданту, тоже покрасневшему и смущённо разглаживающему усы, но вдруг замолчал. Его лицо напряглось: кажется, он к чему-то прислушивался. И точно: издали донеслось три сигнала рога. – …Отложить эти вопросы на потом. Три сигнала рога были условным сигналом: срочно необходимо присутствие архона Берта. Архон быстрым шагом направился к лагерю, и Гвен – невольно бросив последний взгляд на вурдалачку – рванулась за ним, однако ноги подкосились, и она упала на землю. – Святая сестра, что с вами? – голос Ивара, который кинулся к ней, звучал словно через слой ваты. – Не знаю… – прошептала Гвен. Её шатало от слабости, граничащей с обмороком. Неужто она настолько распереживалась из-за допроса вурдалачки? Какая же у неё слабая воля! – Полагаю, это результат действия экстракта кровоцвета, – ей помогли подняться чьи-то руки. Гвен с ужасом поняла, что это руки самого архона Берта. – Гвинед, тебе лучше пока полежать. Архон помог лепечущей возражения Гвен дойти до палатки, где она, чуть только голова коснулась подушки, погрузилась в забытье. Она не знала, сколько пролежала в нём – час? меньше? – но потом резко села, прошептав: – Красная лента! Красная лента, которую Ивар намотал на запястье. Она точно перебросилась с ним парой слов по пути в Последнюю Надежду – но такой яркий элемент одежды она бы заметила. Откуда он её взял? Она торопливо выползла из палатки. Ивара она увидела сразу: он сидел у тлеющего костра. Похоже, комендант Фламм, устыдившись поведения солдата перед архоном, отправил его подальше от вурдалачки. – Где ты взял это? – без обиняков спросила Гвен, тыкая пальцем в красную повязку, которая всё ещё была у юноши на руке. Ивар глянул на девушку не очень-то дружелюбно, но всё же ответил: – У этой… Твари. Она носила её на глазу. – На глазу… – пробормотала Гвен, чувствуя, как холодеет. – А что, святая сестра хочет, чтобы я ей это вернул? – спросил Ивар мрачно. – Где комендант Фламм? – спросила Гвен, срываясь на крик. – Где он?! Она могла ошибаться – о, как она хотела ошибиться! – но она уже видела этот кусок алой ткани. Мархов лес, клубящийся туман, Киаран сходится в поединке с сиром Дареном… И среди сгрудившихся на камне вурдалаков мелькает красное пятно. Если эта вурдалачка была в Марховой Роще вместе с Киараном, значит… Что «значит», Гвен придумать не успела: тлеющий костёр вспыхнул бело-зелёным пламенем, и порыв холодного ветра пронёсся по залу, затушив все лампады.

***

– Что за…? – пробормотал Ивар, вскакивая. Растерянные и испуганные возгласы пронеслись по лагерю. – Отставить панику! – рявкнул комендант Фламм. Его рука легла на рукоять меча. – Быть готовыми… Он не успел договорить: двустворчатые двери широко распахнулись, как от сильного пинка, и закутанная в тёмно-серые одежды фигура вошла в зал. Лицо закрывал капюшон, а костлявые пальцы в чёрной перчатке сжимали посох чёрного дерева, на котором вместо набалдашника красовался человеческий череп. Если бы дело не происходило в Закатных Землях, Гвен бы заподозрила розыгрыш – настолько этот человек походил на бродячего артиста, изображающего некроманта в какой-нибудь мистерии. Только поэтому она не потеряла сознание от ужаса: часть разума отказывалась верить в происходящее. Это просто лицедей, кричала эта глупая часть, и череп у него сделан из папье-маше, и вообще не человеческий, а обезьяний! Но «лицедей» ударил посохом о землю – и в пустых глазницах вспыхнули зелёные огоньки. – Стреляйте! – рыкнул комендант Фламм, перекрикивая паническое ржание лошадей. Дозорные замешкались лишь на мгновение; по крайней мере двое выстрелили из арбалетов, и Гвен непроизвольно пригнулась, когда болты просвистели у неё над головой. Бесполезно, подумала она. Что снаряды не достигнут цели, девушка была уверена. Тот, кто вот так выходит против дюжины солдат с одним посохом в руках, наверняка придумал, как защититься от стрел. И точно: вспышка зелёного света ослепила Гвен, а когда проморгалась, некромант всё так же стоял. На высохших губах играла издевательская ухмылка, а перед ним маячили, в паре ладоней над землёй, пять полупрозрачных фигур, словно сотканных из бело-зеленоватого пламени. Гвен видела призраков третий раз в жизни (а предпочла бы ни одного!), но всё равно сразу заметила, что эти отличались и от неупокоенных душ Марховой Рощи, и от несчастной Леноры. Все эти души принадлежали женщинам, при жизни, наверное, молодым и красивым, и даже в призрачном облике сохранившим часть красоты – но это делало их только более пугающими. Сквозь полупрозрачную кожу просвечивали кости, глаза затягивали бельма, а изящные, словно созданные для игры на арфе, пальцы заканчивались когтями. Длинные, до пола, призрачные волосы колыхались, как от ветра. И Гвен поняла, почувствовала каким-то шестым чувством, что призраки Марховой Рощи были стаей дворняг – а сейчас перед ней были волкодавы. Голодные. Жаждущие крови. Одна из красавиц разжала руку. Два сломанных арбалетных болта упали на пол пиршественной залы. Кто-то из солдатов жалобно охнул. – Кто тут уже ревёт, как баба? – сквозь зубы сказал комендант Фламм. Его лицо было бледно. – Забыли, что наш лагерь освятил сам архон Берт? Никакие призрачные шавки полутрупа не пройдут… И точно: пара призраков поплыла вперёд, но остановилась, словно наткнувшись на стену. Сигилы, начерченные освящённой миррой на полу и стенах, вспыхнули мягким белым светом. Вздох облегчения прошуршал под сводами пиршественной залы, и даже лошади замолкли. Губы некроманта скривились в недовольной гримасе. – Убогие чары убогих чароплётов, – сказал он, вкладывая в каждое слово столько презрения, сколько это было вообще возможно. И снова ударил посохом об пол. Тот отозвался басовитым рокотом, исходившим, казалось, из самых недр земли. От окованного железом наконечника посоха по полу побежали змейки гнилого, бело-зелёного цвета. Змейки-молнии. Такое сравнение подсказал разум Гвен, всё ещё отказывающийся принимать ужас происходящего. Когда зелёный пламень врезался в невидимую стену, все сигилы, начерченные архоном Бертом, вспыхнули белым светом. Девушка зажмурила глаза, да ещё закрыла их руками; ей показалось, она слышит шипение, с которым сталкиваются волны тёмной и светлой магии. А потом раздался визг. Завывали призраки, кинувшиеся в атаку – и теперь ничего их не удерживало. В какой-то степени это даже выглядело смешно: визжащие девицы, вооружённые только собственными ногтями, бросаются на вооружённых солдат. Но вместо того, чтобы смеяться, Гвен завизжала сама. Потому что ногти у этих девиц были угольно-чёрные и едва ли не длиннее самих пальцев, а лица искажены такой яростью, что от одного этого сердце норовило замереть – на веки вечные. Собственного визга она не услышала, потому что воздух и так разрывался жуткой какофонией. Выли призраки. Вопили от ужаса солдаты. Ржали и бились, силясь разорвать уздечки, привязанные лошади. Гвен зажала уши руками – бесполезно: во-первых, это нисколько не приглушило все вопли и визги, во-вторых, какой смысл, когда жить всё равно осталось всего ничего? Звук рога, громкий и чистый, на мгновение перекрыл все остальные. Краем глаза Гвен увидела коменданта с обнажённым мечом в одной руке и рогом в другой. Сердце замерло от радости: он зовёт на помощь! Он зовёт сира Дейдру и архона Берта! Они успеют, они придут, они всех спасут… Комендант Фламм отнял рог ото рта. И Гвен похолодела: он дал лишь один долгий сигнал. Это значило – «отступайте из Последней Надежды». Отступайте. Отступайте! Подземный ход под замком – и небольшая часть отряда, которая дежурит у выхода, с небольшим запасом еды и воды, достаточным, чтобы вернуться в Огонь Искупления. Комендант Фламм был практичным человеком и считал, что путь отступления нужно продумывать в первую очередь. Вот только ни Гвен, ни сам комендант Фламм уже отступить никуда не успеют. Они умрут, прикрывая отступление. Они умрут. С расширенными от страха глазами Гвен обернулась в сторону некроманта. Его силуэт – он пошатывался, опираясь на жуткий посох – был расплывчатым пятном, потому что сейчас девушка смотрела на него сквозь призрака. Который – которая! – тянула к ней когтистые пальцы. Губы призрачной девы были растянуты в безумной, по-детски весёлой ухмылке, а по подбородку катились капли чёрной крови. – В сторону, святая сестра! – какой-то солдат грубо схватил Гвен за руку и отшвырнул. Гвен покатилась по полу и врезалась спиной в одну из палаток: оглушённая и не способная даже на крик, она увидела, как призрак хватает её спасителя. Не прекращая улыбаться, призрачная дева подняла солдата над землёй и приблизила его лицо к своему, словно пытаясь поцеловать. Он пытался вырваться, наверное, крича – его было не слышно – но пинать призрака было всё равно что пинать воздух, а его копьё проходило через живот призрачной девы, не причиняя вреда. Юноша пытался вытащить из ножен посеребрённый кинжал, но вдруг обмяк, а его голова безжизненно свесилась на плечо. – Святая Сафия, Предвечный, Светочи, спаситеспаситеспасите… – бормотала одними губами Гвен, глядя, как кожа её спасителя на глазах сереет и сохнет. А улыбающийся призрак швырнул высушенную мумию, в которую за мгновение превратился парень, на пол и обернулась к Гвен. Сердце девушки глухо бухнуло в груди. Потом ещё раз и ещё раз. Три удара сердца, а она всё ещё жива. Призрак, казалось, смотрел на неё с любопытством. Почему он не нападает?! Но сзади призрачной девы появился комендант Фламм. Он взмахнул мечом – на клинке тускло блестели сигилы. Комендант не был паладином, но, по-видимому, меч у него был зачарованный, потому что лицо призрака исказилось, как от боли, а призрачная плоть – а как ещё было называть эту субстанцию, что была у неё вместо тела? – почернела, как от ожога. – Святая сестра… – неизвестно, что хотел сказать Фламм, но тут на него со спины налетело ещё два призрака. Он взмахнул мечом, заставляя одну отшатнуться, но другая полоснула его призрачными когтями. Половина металлического наплечника упала на пол вместе с каплями крови. А улыбающаяся призрачная дева вдруг схватила Гвен и подняла в воздух. Та зажмурилась, надеясь умереть от страха прежде, чем почувствует, как из неё высасывают жизнь – но ледяные руки призрака просто тащили её куда-то, а затем бросили на пол. Врезавшаяся в каменную кладку коленями девушка открыла глаза – и обнаружила себя перед некромантом. – Как жалко, – произнёс некромант. Он повёл ладонью снизу вверх, и призрак поднял Гвен на ноги. Теперь она видела его лицо вблизи: приятного в зрелище было мало, надо сказать. Комплекция, тонкий голос и черты лица были юношескими, но нездоровая, сероватая кожа с жёлтыми пятнами больше напоминала старика. Белки глаз были налиты кровью, словно обладатель не спал пару ночей, а в одном лопнул сосудик, выкрасив угол глаза красным. Он схватил её за подбородок; Гвен попыталась отшатнуться, но призрак сжал её так крепко, что она вскрикнула. Прикосновения призрака были просто ледяными: она уже не ощущала запястье, которое сжимала бестелесная рука. – Жалко, – повторил некромант. – Киаран взял себе паладинов, а что осталось мне? Какая-то монашка. За спиной Гвен раздался глухой удар и хруст; она вздрогнула всем телом, а некромант сжал пальцы ещё сильнее. – Молодец, Майа, отличный бросок, – произнёс некромант с улыбкой. – Вам стоит прекратить сопротивляться и смириться с судьбой. – Да пошёл ты… – голос солдата был хриплый, а последовавший за этим стон и хруст не внушал оптимизма насчёт судьбы смельчака. Наступила тишина: похоже, все, включая скакунов, были либо мертвы, либо действительно смирились с судьбой. – Киаран здесь? – прошептала Гвен. Зачем? Наверное, пыталась отсрочить свою смерть хотя бы на пару мгновений… – Он здесь? – Конечно, этот ублюдок здесь. И, как всегда, ему досталось самое важное… Как будто я не мог… – некромант осёкся и вдруг прошипел. – С чего ты решила, что можешь говорить без моего дозволения? Почему я вообще отвечаю на твои вопросы?! Он отпустил её подбородок и брезгливо тряхнул рукой. – Ты просто кусок тёплого мяса! Жалкая служанка жалкого бога! – некромант одним резким движением сорвал с Гвен оба платка и швырнул их на землю. Волосы упали дрожащей девушке на лицо, серебряная фибула покатилась по полу. – Ещё и женщина! Ваши тела… Мягкие, мелкие, слабые… Из вас даже мертвецы плохие получаются… Только и годитесь, что собакам на корм… – с ненавистью бормотал некромант. – Но вот ваши души… Он улыбнулся. Мечтательно: Гвен сглотнула. – Из ваших душ получаются куда более злобные призраки, чем из мужских. Как иронично, не правда ли? Гвен задохнулась от ужаса. Это некромант не просто убьёт её – он заберёт её душу, лишив даже надежды на светлый покой! В панике она дёрнулась, пытаясь вырваться из хватки призрака, потом ещё раз, и ещё. – Как жалко! – снова произнёс некромант, глядя на её старания с улыбкой. Но вдруг призрачная дева взвыла, как от боли, и отпрянула. Освободившаяся, Гвен выхватила из-за пояса кинжал и неловким, отчаянным выпадом ударила некроманта. Будь на её месте опытный воин, он бы постарался нанести смертельный удар. В горло, в сердце, может быть, в глаз. Но вместо опытного воина была перепуганная девушка, которая ткнула, куда смогла: куда-то в живот. Хорошо наточенный клинок вошёл по самую рукоять – некромант смотрел на него пару мгновений расширенными от удивления глазами – и взвыл не хуже собственного призрака. А Гвен побежала. Она перепрыгнула через иссушённый труп лошади – все скакуны были мертвы, высосаны призраками, затем через труп солдата со сломанной шеей. Краем глаза увидела, что несколько человек из отряда ещё живы, в том числе комендант Фламм: призраки удерживали их в воздухе на почтительном расстоянии от пола. Она должна была чем-то помочь им – но чем? Как?! – Убей её! – заорал за спиной некромант. – Убей! Убей!! Никак. Гвен бежала. Призраки быстры, как ветер – и, как и от ветра, от них было не уйти. Затылок тронуло холодом – Гвен поняла, что смерть всё-таки догнала её… Но под ногами сверкнули солнечным светом защитные сигилы, начерченные архоном. Призрак взвизгнул, а Гвен только прибавила ходу, ничего не понимающая, ни о чём не думающая, кроме одного – бежать. Бежать, не разбирая дороги.

***

Когда у неё нашлись силы встать, Гвен отползла к стене и обессилено привалилась к ней. Конечно – она не знала, в каком месте замка находится, но пока было и достаточно того, что за ней не было погони. Очень хотелось сжаться в комок и заплакать, но Гвен усилием воли отложила истерику на потом. Вместо этого она запустила пальцы в волосы, теперь не прикрытые платком, и попыталась понять, что произошло. Она дёрнулась, пытаясь вырваться из хватки призрака… И… Что-то произошло. Она посмотрела на собственное запястье: там, где её коснулись пальцы призрака, кожа побледнела и стала какой-то безжизненной, а мелкие светлые волоски, покрывавшие её руку, выпали. Однако смотрела девушка не на это, а на серебряный браслет. – Это ты мне помогла, – прошептала Гвен. Сейчас она осознала, что в тот момент браслет резко потяжелел и стал холодным почти как руки державшего её призрака. Точно так же он «вёл себя» перед видением. Получается, призрак несчастной Леноры пришёл ей на помощь? Иначе Гвен объяснить это не могла. Может, он также помог ей уйти от погони? Но Гвен вспомнила, как блеснули защитные сигилы и решила, что в этот раз ей стоит благодарить архона Берта. По-видимому, мерзкий некромант разрушил только часть оберегов, что позволило призракам прорваться в лагерь, но пытаясь нагнать убегающую девушку, призрак наткнулся на ещё целые сигилы. В любом случае – спаслась Гвен чудом. От того, чтобы кинуться на колени и начать благодарить Предвечный Сомн и Светочей за чудесное спасение, девушку удержало очень простое соображение: она ещё не спаслась. Некромант со своими призраками всё ещё был в Последней Надежде, и вряд ли удар кинжалом в живот его убил. А где-то ещё бродит Киаран Погибель Света – наверняка со своими вурдалаками. Всё это больше походило на отсроченную смерть, чем на спасение! Но надежда оставалась. Последняя Надежда – название крепости как нельзя лучше ей подходило… Гвен нащупала на пазухой чётки и сжала люментовую бусину. «Седрик». Она не знала, почему решила найти именно Седрика. Казалось бы – в столкновении с Киараном у него было выжить шансов куда меньше, чем у сира Дейдры или архона Берта. Но она всё равно представила именно его образ. Наверное, ей просто хотелось убедиться, что он жив. Люменит в пальцах потеплел. Светящаяся нить перед духовным взором сплелась безо всяких усилий: похоже, экстракт кроволиста ещё действовал. Гвен шагала вслед за нитью, стараясь не шуметь и опасливо замирая за каждым углом. Мрачная молчаливая громада замка окружала ей со всех сторон – гробница, могила. Собственные шаги, как бы тихо она не ступала, собственное дыхание, как бы тихо она не дышала, казалось оглушительным. А ведь нужно было не терять концентрации на золотой нити, не пуская в голову мысли о том, что за каждым поворотом её может поджидать отряд вурдалаков с рыцарем смерти во главе. И когда ей в горло упёрся кончик клинка, она просто застыла, как соляной столб. Затем прошептала: – Седрик… Он опустил клинок и поднял забрало, и Гвен увидела знакомые синие глаза, и волосы, прилипшие к вспотевшему лбу, и веснушки…. – Седрик! – пискнула она и кинулась ему на шею. Жутко неприлично, тем более что она без платка. Но кто их видит, кроме лиц на полуистлевших гобеленах? Через Мрак даже взор Предвечного Сомна и Светочей его не проникает – в этом она убедилась сама… От облегчения Гвен едва не разревелась. Едва – потому что поняла. Что вся спина Седрика в чём-то липком и ещё тёплом. Она отшатнулась, с ужасом рассматривая окровавленные ладони, и посмотрела на оруженосца с немым вопросом. – Это не моя кровь, – произнёс Седрик тихо. – Вурдалаки. Напали из засады… Он со звоном спрятал клинок в ножны и опустил голову. – Я единственный… – прошептал он. – Наверное, единственный… Он замолчал, не в силах продолжать. Затем швырнул на пол кожаный мешочек, обвязанный бечёвкой. – Вот она. Проклятая филактерия! Всё из-за неё, – сказал он с ненавистью. – Проклятые некроманты! – Вы нашли филактерию? – спросила Гвен. Она нагнулась и подняла мешочек, отметив защитные сигилы, вышитые серебряной нитью. Наверное, поэтому на неё не обрушилось никаких видений. – Где? – Барельеф. Он был расколот, но… Какая, к Мраку, разница?! – оборвал себя Седрик. – Все умерли – а мне пришлось бежать, как последнему трусу! Они остались прикрывать отход… – А архон? Это ведь ты протрубил в рог? – Гвен было жаль друга. Очень жаль. Но для горя было не время. – Где сир Дейдра? – Не знаю! Я не знаю, где сир Дейдра. И где архон – тоже, – сердито сказал Седрик, словно Гвен его в чём-то упрекала. – И не я трубил в рог. Я сам услышал этот звук… – Значит, другой отряд, – сказала Гвен быстро. – Или Киаран, – Седрик зло ухмыльнулся. – Погоди! А что с тобой произошло? Гвен опустила голову. – На наш лагерь напал некромант с ручными призраками, – сказала она после долгой паузы. – Мне удалось сбежать… Ленора помогла мне сбежать, – она подняла руку с серебряным браслетом, – А все остальные… Наверное, мертвы. – Я так и знал, – произнёс Седрик. – Так и знал! Они знали, где мы будем, и устроили засаду. Этот замок стал нашей могилой! А всё из-за архона… – Уж он-то в чём виноват? – опешила Гвен. – Всё это было его планом! Он настаивал на том, чтобы отправиться в крепость, искать филактерию, на которую на якобы указывал призрак… – сказал Седрик уверенно и зло. – И завёл нас точно в засаду! – Как ты… – Гвен прикусила язык. Несомненно, Седрик не в себе из-за пережитого ужаса. Но стоять и спорить с ним – такое себе занятие, когда по замку рыскает некромант с призраками и рыцарь смерти с вурдалаками. Она откинула с лица спутанные волосы и собрала те жалкие крохи мужества и самообладания, что неё оставались. – Как бы то ни было, мы пока живы. И меч у нас. Нужно найти тайный ход, о котором говорил комендант Фламм! – Ага, и наткнуться на ещё одну засаду, – сказал Седрик. – Всяко лучше, чем сидеть здесь и ждать, когда враги нас найдут, – парировала Гвен. – Капитан Фламм успел подать сигнал, что надо отступать… – Ты не сможешь найти то, что никогда в жизни не видела, – сказал Седрик. Он нахмурился, размышляя. – Но сир Дейдра – если кто-то из нас имеет шанс спастись и пробиться к тайному ходу, это она. Найди её! – требовательно сказал он, хватая Гвен за руку. Та привязала мешочек с филактерией на пояс и сжала люменит в руке. Рисуя образ сира Дейдры в голове, она радостно отметила, что на этот раз обошлось без кровотечения из носа. Мелочь – и наверняка благодаря настойке кроволиста – но в такой ситуации, в которой они оказались, любая радостная мелочь ценна, как грош для бедняка. И Седрик – он был рядом и сжимал её руку. Гвен казалось, что даже через латную перчатку она ощущает тепло его ладони. Когда из воздуха соткалась видимая лишь ей одной нить, девушка смело сделала шаг вперёд. И улыбнулась. Совсем чуть-чуть, ибо ситуация не располагала к улыбкам. Просто появилась хоть какая-то надежда выбраться отсюда живой и невредимой… …Гвен остановилась, словно наткнувшись на невидимую стену, и хватая ртом воздух. – Что такое? – Седрик схватил её за пояс, боясь, что она упадёт в обморок. Гвен выдохнула одно слово: – Киаран! Это было невероятно настолько же, насколько ужасно: Киаран… Взял и схватил золотую нить, что вела Гвен к сира Дейдре. Девушка ощутила, как пальцы чёрной латной перчатки сжались, и из-под шлема глухо прозвучал удивлённый и недовольный голос: «А это что такое?!». – Он каким-то образом почувствовал, что я твою чудеса, – пролепетала Гвен. Ей и в голову не приходило, что такое возможно. Предвечный Сомн, Светочи, да как же вы такое позволяете – чтобы некроманты обращали святые чудеса против самого чудовторца?! – Он узнал, где мы? – спросил Седрик. – Не знаю… Не уверена… Раздавшийся буквально за стеной шум – топот сапогов и окрики на гортанном языке – убил всякую неуверенность, как бы Гвен ни мечтала ошибаться. Седрик схватил застывшую девушку за руку и побежал. Он бежал, не разбирая дороги, как Гвен несколько минут назад – но повезло ему куда меньше. – Тупик! – охнула девушка. Путь преграждала куча камней – обвалившийся потолок, или стены – да кто будет разбираться, что именно, в такой-то ситуации! Она бросила отчаянный взгляд на Седрика – но тот отвернулся. И через мгновение Гвен поняла, почему. – Сюда! – воскликнул он, и толкнул её к трещине в стене – достаточно широкой чтобы девушка могла в неё пролезть. Гвен нырнула в неё, благодаря Предвечный Сомн за худощавое телосложение. Седрик полез следом, прежде чем Гвен успела испугаться, что он пожелал пожертвовать собой и остался прикрывать её отступление. Она всё равно испугалась – что он, рослый юноша в доспехах, просто-наспросто застрянет, схватила его за руку и потянула на себя; наверное, она больше помешала, чем помогла, потому что Седрик – когда благополучно пролез – бросил на неё сердитый взгляд, схватил её за руку и потащил вперёд. В голове Гвен мелькнула мысль, что её сердце разорвётся, не выдержав этого постоянно бега, раньше, чем до неё доберутся вурдалаки. Мелькнула и пропала, потому что Седрик остановился, как вкопанный. Перед ними было небо. Затянутое желтоватым туманом небо закатных земель: зал, в который они вбежали, был лишён стен, и выложенный богатой плиткой пол обрывался точно в пропасть. Ошеломлённая Гвен поняла, что они прибежали в ту часть замка, что была снесена какой-то неведомой силой. От одного тупика к другому… Запыхавшийся Седрик растерянно обернулся к Гвен, словно надеялся, что она даст какую-то подсказку. Но что она, во имя Предвечного Сомна, могла сказать?! – Кажется, за нами нет погони, – разве что это. Действительно – сзади было тихо. Но ситуация всё равно выглядела мрачно: как теперь найти сира Дейдру, если по коридорам бродят вурдалаки, а Киаран, будь он проклят, смог каким-то образом заметить чудо Гвен? Кусая губы, девушка осторожно подошла к краю пропасти. Зря она это сделала: закружилась голова, а заодно умерла надежда, что они тут как-то смогут спуститься вниз. Нет, они смогли бы, будь у них верёвка, колья и пара-тройка часов в запасе: склон скалы был почти отвесным, а внизу были лишь какие-то развалины. – Безнадёжно, – тусклым голосом сказал Седрик. – Эту крепости нужно было назвать не Последней Надеждой, – вырвалось у Гвен, – А мёртвой надеждой. Седрик молчал. – Мы ещё можем… – наконец сказал он. – Сдаться? Седрик и Гвен резко обернулись.

***

«Всё предрешено, на всё воля Предвечного Сомна» – говорили священные книги. «Всё предрешено» – вторили им архоны, настоятели и настоятельницы монастырей, светочи и простые миряне, желавшие блеснуть премудростью. И сейчас Гвен убеждалась в правдивости их слов. Суждено ей было умереть от руки Киарана Погибели Света. Два раза миновала её эта смерть – но пришёл третий раз, и бежать было некуда. Погибель Света стоял над ними – балансировал на балке, торчащей из обвалившегося пола, как деревенские мальчишки балансируют над ручьём на брёвнышке ради забавы. Лицо Седрика медленно бледнело, но Киаран смотрел не на него, а на Гвен. – Снова ты, – сказал он. – Мышка, ты меня преследуешь? Гвен отступила на несколько шагов, опасно приблизившись к краю пропасти. – Отдай филактерию, – если последнюю фразы рыцарь смерти сказал почти шутливо, то тут его голос стал холоден, как лёд. – И что? – пискнула Гвен. – Ты оставишь нас в живых?! – Гвинед! – гневно рыкнул Седрик. – Я от тебя такого не ждал! Вопрос, слетевший с губ Гвен, был иронией – но из-за дрожащего от страха голоса Седрик принял его за чистую монету. – А меня ты не помнишь?! – прокричал он, обнажая меч. – Не помнишь меня, Погибель Света?! – А должен? – бесстрастно спросил Киаран. – Ах ты… – Седрик задохнулся, его щёки вспыхнули. – Мархова роща! Помнишь Мархову рощу?! – Помню. Она там была, – всё также бесстрастно сказал Киаран, ткнув пальцем в Гвен. – А тебя я не заметил. Седрик пошатнулся, как будто его ударили. Ни одного оскорбление не вывело бы его из равновесия сильнее. Гвен оставалось только задаться вопросом, Киаран специально сказал это или просто нечаянно попал в цель? – Ты… Ты… Ты убил моего наставника! – выкрикнул оруженосец яростно и отчаянно. – Сира Дарена! Его-то ты помнишь? – Его – помню, – коротко сказал Киаран. – Хочешь присоединиться к нему? Твоя голова – небольшая ценность. – Слезай и дерись как мужчина, ублюдок! – заорал Седрик. Гвен показалось, что на слове «ублюдок» плечи Киарана чуть вздрогнули, но он сказал всё так же бесстрастно: – Как хочешь, мальчик, – и спрыгнул. Он приземлился на пол с грохотом, но удивительно ловко перекатился и поднялся на ноги как раз в тот момент, когда Седрик, опустив забрало, бросился на него. Меч оруженосца скрестился с мечом Киарана. Гвен отступила ещё на шаг. Оглядевшись, девушка с ужасом поняла, что в стремлении быть подальше от рыцаря смерти она сама загнала себя в ловушку: уцелевший кусок пола, на котором она стояла, мысом нависал над пропастью, каким-то чудом держась на уцелевшей балке. На конце у него даже торчал кусок стены с узким окном-бойницей и громоздилась куча каменных обломков. Да здесь весь замок – ловушка, в отчаянии подумала Гвен. Бойцы перед ней сцепились не на жизнь, а на смерть. Точнее, на смерть сражался только один – даже такой профан в боях, как Гвен, могла сказать, что Седрик не соперник Киарану. Тот отражал его удары играючи, будто скучая, не забывая лениво теснить его к краю пропасти. Не удивительно, учитывая, что Киаран на равных сражался с сиром Дареном – Седрик ему должен быть на один укус… Безнадёжным жестом Гвен стиснула люментовую бусину. Жалкая, жалкая, загнанная в угол мышка! Что она может поделать – кроме как ждать смерти – или, может, самой прыгнуть вниз? Порождённая отчаянием, эта мысль не желала уходить. Самоубийство было непростительным грехом, но даже суровый суд Предвечного Сомна был лучше того, что сотворят с ней некроманты. Кто-нибудь, помогите, взмолилась Гвен. Предвечный Сомн, Сафия Сребровласая, Светочи, умоляю! Хоть чем-нибудь! Но кто услышит её здесь, на этих мёртвых землях? Ленора! Ленора, прошу, помоги мне! Молиться призраку граничило с безумием и наверняка тоже было грехом. Но ещё большим безумием было то, что Ленора ответила. Серебряный браслет налился тяжестью и холодом ноги Гвен ослабели, и она упала на колени.Пытаясь подняться, она непроизвольно опёрлась на груду обломков – и краем глаза уловила блеск металла между камней. Дрожащими руками девушка отодвинула камень: на неё, из-под забрала тронутого ржавчиной шлема, уставилась пустая глазница черепа. Обвал похоронил под собой рыцаря! Заживо? Или уже мёртвого? Неважно. Гвен ясно почувствовала, что душа этого бедняги ещё там: под камнями, под ржавым доспехом, среди костей тлела крошечная, но злая искра. – И что с того? – не успели губы Гвен шевельнуться в беззвучном вопросе, как висевший на поясе мешочек с филактерией вдруг соскользнул; девушка едва успела его подхватить. «Что-то плохое – это намеренно разбудить страдающую душу и использовать её в своих целях». Воспоминания о словах архона Берта мелькнули в голове – и Гвен заколебалась. Но вскрикнул Седрик: Киаран оттеснил оруженосца почти к самому краю пропасти. Сейчас её друг полетит вниз, а рыцарь смерти займётся послушницей! Насколько плохо не было то, что она собиралась сделать, бездействие было хуже. – Прости, Предвечный Сомн, – прошептала она, и запустила руку внутрь мешочка. Тёмно-красный кристалл в круге тёмного металла тускло блеснул в жёлтом свете, лившемся с небес. Филактерия была совсем небольшой – целиком умещалась даже в маленькой ладони Гвен, но тяжёлой для своего размера. Тёмный, злой артефакт, не видевший солнца много столетий… И Гвен сжала её в руке, прижала к груди, к самому сердцу, как кристалл люменита. Ленора, ведь этого ты от меня хотела? Кристалл у неё в руке налился не теплом, но холодом– точно как серебряный браслет, когда Ленора желала ей что-то сказать. Внутри филактерии бушевала, переливаясь через края, невероятная сила: холодная и злая, как река по весне. И Гвен знала, куда её направить: коснувшись рыцарского шлема, потянулась к хрупкому огоньку в глубине. – Встань, – прошептала она. И вскрикнула: по жилам словно разливалось раскалённое масло вместо крови. Воспоминания мертвеца, захлестнувшие её, были чистыми, бесформенными эмоциями: боль, ярость, отчаяние… Кем бы он ни был, какую смерть бы ни принял, это не было лёгкой кончиной. И он до сих под желал сражаться. Пусть лицо Киарана не было видно из-за забрала – Гвен могла бы поклясться, что на нём мелькнуло удивление, когда мертвец в доспехах поднялся, легко раскидав камни в стороны. Сквозь щели между тронутыми ржавчиной пластинами пылало белёсое пламя. Было бы оно золотым или хотя бы немного желтоватым, рыцаря можно было бы принять за ангела Предвечного Сомна, какими их изображают фресках. Но зеленоватый гнилой оттенок не оставлял сомнения: это просто злой мертвец. Которого подняла его она, Гвен! Эта мысль почему-то не привела её в ужас. Вместо этого девушка ощущала лишь торжество, когда мертвец бросился на Киарана Погибель Света, подняв ржавый клинок, испещрённый прожилками зелёного пламени, и рыцарь смерти вскрикнул: – Как?!... – с совершенно человеческим удивлением в голосе. Он едва успел парировать удар, и отступил на шаг, дав Седрику передышку. Тот тоже был ошеломлен происходящим, но застыл лишь на пару мгновений; бросив быстрый взгляд на Гвен, ринулся в бой. Продолжая сжимать филактерию, девушка слабо улыбнулась. Ей удалось спасти друга, или хотя бы повысить его шансы – разве можно назвать тёмным искусство, которое позволяет сделать это? Из-за опущенного забрала она не видела, что было в глазах Седрика, но хотелось надеяться, что это была благодарность, а не осуждение. Теперь рыцаря смерти атаковали двое, и он ушёл в глухую оборону. Ну что, Киаран Погибель Света, увидел, на что способна мышка? Улыбка Гвен превратилась в сврепую ухмылку. Наверное, это смотрелось смешно, потому что она стояла на четвереньках, не в силах удержаться даже на коленях, а из носа капала кровь. Какая там грозная ведьма – побитая собачонка! Но сама Гвен никогда не ощущала себя такой сильной. Она чувствовала невидимую нить, соединяющую её с мертвецом, или, скорее, пуповину, налитую жгучей энергией, имя которой было ненависть. Да – именно ненависть, разбуженная Гвен, заставляла рыцаря двигаться и сражаться, ненависть столь сильная, что пережила обладателя тела. Ни души. Ни разума. Только бесконечная нечеловеческая ярость. Всё это жгло, как прикосновения клейма. Чем же придётся заплатить за то, что она делает? Несколькими годами жизни? Здравомыслием? Или самой душой? Сейчас Гвен не позволяла себе задумываться об этом. Она не могла потерять концентрацию. Губы девушки шевелились – она беззвучно бормотала под нос, отдавая приказы мертвецу: – Убей, убей, убей… Убей. Каждый приказ отдавался болью в груди, и Гвен не знала, сколько она может продержаться. По всему выходило, что недолго – перед глазами Гвен всё плыло, но она видела, что Киаран Погибель Света загнал в угол – ещё пара ударов, и… – Сомн и Галахад! – воодушевлённый клич Седрика разнёсся в мёртвом воздухе. И тогда мёртвец, развернувшись, отшвырнул оруженосца в сторону, как тряпичную куклу. …Что?! Гвен не сразу осознала, что происходит. Улыбка ещё была у неё на губах, когда Седрик врезался в стену и с грохотом упал на пол. – Нет! – это должен был быть крик, но у Гвен хватило сил только на писк. – Стой… Стой… Мертвец занёс меч над бесчувственным оруженосцем. – Хватит!!! Пуповина, соединявшая Гвен и мертвеца, разорвалась. Мёртвый рыцарь застыл – пламя между ржавыми пластинами доспеха замерцало, как свеча под порывом ветра – и тут мелькнувший чёрно-фиолетовой молнией меч Киарана снёс ему голову. Шлем ударился об пол, из него выскочил череп и поскакал по выщербленным плитам. Остановился на самом краю пропасти, уставившись на Гвен тёмной дыркой глазницы. «Этого ты хотела, мышка?» – Нет, нет… «Точно? – кажется, череп ухмылялся ей. – Ты использовала тёмную магию – а когда она приносила добро?» Гвен всхлипнула, не в силах оторвать взгляд от Седрика. Оруженосец лежал неподвижно – мёртвый? Или, дай Предвечный Сомн, только раненый? Как будто сейчас есть разница…. Между ней и Седриком встал Киаран. Пурпурные сигилы на его мече медленно гасли. – Вот и всё, – глухо прозвучало из-под шлема. – Отдай филактерию.

***

Киаиран протянул руку. Он стоял всего лишь в нескольких шагах от Гвен. Та опустила взгляд на артефакт у себя в руке – затем снова подняла на рыцаря смерти: что он с ней сделает, когда получит филактерию? Гвен оставалось надеяться, что просто убьёт. И она это заслужила, разве нет? Применила чернейшую из магий. Подняла и подчинила своей воле мертвеца… И убила друга. Она. Она убила Седрика. Грех, который никогда не искупить… – Ну? – спросил Киаран раздражённо и сделал к Гвен шаг. – Мышка, если ты хочешь спрыгнуть вниз – сделай это быстрее. Я просто возьму филактерию с твоего трупа. Гвен вздрогнула всем телом, отнюдь но не из-за его слов: ей показалось, что Седрик пошевелился! Кажется, он даже тихо застонал. Или это ей чудится? Нет, не чудится! Седрик был жив. Её друг был жив! Гвен перевела взгляд покрасневших глаз на Киарана. Он не оставит их в живых – никогда и ни за что… Но что она может поделать? Что?! – Или ты собираешься ещё раз попытаться использовать её? – Киаран кивнул на филактерию, делая ещё один шаг к Гвен. – Не советую. Ты и так на последнем издыхании. Это убьёт тебя даже вернее, чем прыжок вниз… У Гвен вдруг вырвался измученный смешок. Рыцарь смерти, сам того не зная, подсказал ей выход. Они оба стояли на обрыве, нависавшем над пропастью на какой-то жалкой балке – а внутри филактерии всё ещё плескалась неудержимая ледяная сила…. Киаран Погибель Света понял, что она собирается сделать, слишком поздно. Гвен изо всех сил ударила филактерией об старые плиты, высвобождая силу, что спала внутри алого кристалла. Трещины чёрными змеями побежали от вспыхнувшей алым филактерии, молниеносно расширяясь. Рыцарь смерти успел отступить только на шаг, когда плиты под его ногами раскрошились в пыль… И он рухнул в пропасть. Нет, они рухнули в пропасть.