Пасынки Стигии

      Ты не можешь объявить её своей преемницей. Она девица, Демиан! Ты можешь сколько угодно говорить «У неё ум мужчины», но тело-то у твоей Лючии женское. Она будет отвлекать праведных мужей одним фактом своего присутствия. Священный совет – не бордель, мой светлейший брат!       

– Из переписки архона Демиана и архиканцлера Сардена

– Теперь ты его ученица, – удивлённо произнёс Седрик. Гвен покачала головой. – Нет, просто писарь, – сказала она. – Как Абель у Дейдры. У меня хороший почерк. – Это… Это прекрасно, Гвен, – Седрик счастливо улыбнулся, и Гвен ответила ему, но более сдержанной улыбкой. Они сидели на плоском, разогретом солнцем камне. Истрия решила побаловать их ясным днём – и такой шанс грех было упускать: архон Берт сказал, что Седрику для полного выздоровления нужно чаще гулять на солнце, а не сидеть в четырёх стенах. Нога оруженосца почти зажила, и, хотя он всё ещё ходил, опираясь на палку, забраться на пологий склон холма у него вышло без труда. Гвен только пару раз помогла. Чирикали птицы. Девушке очень хотелось снять платок, дать тёплому ветру перебрать волосы – но рядом был Седрик, и нужно было соблюдать правила приличия. Она всё ещё монашка. А Седрик – связанный обетом безбрачия оруженосец. И так мило, парочкой, они греются на солнышке, потому что друзья. Никто – в первую очередь – они сами – не должен подумать иначе. Гвен почти не вздрогнула, когда Седрик дотронулся до её руки. – Спасибо тебе, – сказал он взволнованно. – Вы с Абелем заботились обо мне все эти дни… Если б не вы, я бы не дожил до прибытия светлейшего Берта. – Не стоит благодарности. Разве ради нас ты не поступил бы так же? – спросила Гвен, старательно скрывая, как ей приятна похвала. – Думаю, да. Гвен, знаешь что? Я рад, что светлейший Берт сделал тебя своим писарем ещё и потому, что это значит – мы с тобой пока не расстаёмся, – смущённо сообщил Седрик. Гвен как можно более корректно отодвинула свою руку от руки Седрика. – Что это у тебя на груди? – спросила она, заметив подвеску, напоминавшую сваренный снизу колокольчик. По лицу Седрика скользнула тень. – Реликварий. Принадлежит... Принадлежала сиру Дарену, – сказал он тихо, робко коснувшись пальцами посеребрённого талисмана. – Сир Дейдра сказала, что внутри – прах светоча и паладина Ивара Праведного. Сказала, что сир Дарен получил её из рук своего наставника, а теперь её должен взять я, потому что у паладина нет иной семьи, чем наставник и сквайр. Пусть тебе она принесёт больше удачи, чем ему, подумала Гвен, а вслух спросила: – Теперь ты оруженосец сира Дейдры? – Да, она сказала, что теперь она моя наставница, – подтвердил Седрик. Его грустные глаза вспыхнули. – Вместе мы выследим этого проклятого рыцаря смерти… И заставим его заплатить за всё зло, что он сотворил! Гвен перевела взгляд с Седрика на небо. Стена Мрака была у них за спиной, а на востоке небо было ясным и чистым – словно и не было Проклятых Земель на западе, Стигии с её рыцарями смерти, призраками, некромантами, и Предвечный знает какими ещё чудищами… Можно было представить, что их вообще нет на белом свете. Прикрыть глаза. И счастливо вздохнуть полной грудью, на мгновение забыв о том, что гнетёт…

– Скольким людям ты об этом рассказала? – спросил архон Берт. Вопрос архона насторожил Гвен, если не сказать – напугал. – Сиру Дейдре, – сказала она дрожащим голосом, – Седрик и Абель тоже слышали… – Сир Дейдра не упомянула это в письме, – архон Берт провёл рукой по бороде, – Хорошо. Хорошо… Значит, не придала этому значения… – Я сделала что-то очень плохое? – пролепетала Гвен. Ей было страшно: вдруг архон подумает, что она специально вызвала призрака – ведь это был призрак, никаких сомнений! – и позволила ему вселиться в себя? Сомн Предвечный, Сафия Сребровласая – только не это – её сочтут ведьмой… Или, хуже того, некромантом – ведь именно они умеют говорить с мертвецами! – Успокойся. Что-то плохое – это намеренно разбудить страдающую душу и использовать её в своих целях, – успокоил Гвен архон. – Ты же просто отозвалась на голос призрака, что привязан к этому браслету. Он осторожно поднял браслет и положил его обратно на стол. – Ты устала. Твой ум измучен. И поэтому ты смогла услышать зов другой измученной души, – сказал он. – Скажи мне, кого ты видела? – Молодую женщину. Красивую, со светлыми волосами... – тихо сказала Гвен. – М-мёртвую. У неё была рана между рёбер… А потом всё потемнело… Она принялась пересказывать видение, постепенно успокаиваясь. Дар, в отличие от всего остального, был для неё привычной и (грешно сказать!) понятной вещью. Архон слушал и кивал. А Гвен вспомнила, как он смотрел на неё, когда призрак говорил её ртом – удивлённо и с любопытством. Будь на его месте паладин, снёс бы девушке голову не задумываясь, или по меньше мере отвесил пощёчину… Светлейший был сделан из другого теста, и Гвен не знала, радоваться этому или нет. – «Кайн»? Собеседник назвал его «Кайн»? – заинтересованно переспросил архон Берт. Гвен кивнула, прекрасно понимая, почему это имя привлекло его внимание. Кайн Кейр, Вранов Рыцарь – тот самый, которого некоторые еретики считали пятым Светочем… И о котором простым чудотворицам знать не дозволялось. Некоторое время архон Берт размышлял, поглаживая бороду, а потом заключил: – В записках светоча Лючии, что могла говорить с мёртвыми, она тоже упоминалась... Ленора Кейр. Несчастная жена Кайна Кейра, которую он собственными руками убил этим мечом. – Кайна Кейра? – переспросила Гвен для вида. Абель ей не говорил, что Вранов Рыцарь убил собственную жену. Надо сказать, история о Кайне, обернувшемся против своего тёмного господина, сразу начала казаться ей... Менее романтичной. – Правая рука немёртвого короля Гериона. Один из самых могучих рыцарей смерти, что когда-либо существовали, – архон Берт провёл рукой по ножнам серебряного меча. – К счастью, он мёртв – и я имею в виду, мёртв окончательно. Этот браслет он когда-то сам на свадьбе надел на руку своей невесте – такой на севере был обычай… Символ брачных уз. Увы, для бедняжки Леноры эти узы стали оковами, и боль от предательства любимого на многие века привязала её к браслету… – Светлейший, так получается, все эти годы она сохраняла разум? –спросила Гвен. – И сейчас она пытается нам что-то сказать, о чём-то предупредить… – Размышления об этом оставь мне, – перебил её архон Берт. – Что до тебя… Увы – я не могу сделать тебя своей ученицей. Это потребует чудовищного количества бумажной работы – а сейчас не лучшее для неё время. Не говоря уже о том, что ты девушка, и я не смогу передать тебе титул архона. Но я могу сделать тебя своим писарем. Ты красиво пишешь? Поражённая Гвен кивнула. Что заставило архона так резко изменить мнение? Словно прочитав её мысли, архон Берт сказал: – У тебя редкий дар. Ты можешь видеть не только отпечатки человеческих душ на вещи, но и сами души, которых страдание или страсть привязали к земле. Но – скрывать не буду – этот дар опасен. Те, кто им владеет, постоянно подвергаются соблазну пойти тёмной дорогой… И кое-кто пошёл. Сейчас их имена преданы анафеме. Но даже те, кто сохранил верность свету, постоянно сталкивались с недоверием и подозрениями… Совесть не позволяет мне оставить тебя наедине со всем этим. – Но я ведь не воин, – тихо проговорила Гвен. – А вы сказали... Вы сказали, что... – Конечно, ты можешь отказаться, – архон примирительно поднял руку. – Я не буду тебя неволить. В конце концов, ты видела призраков всего два раза в жизни. Думаю, ты можешь научиться подавлять этот дар. Скрывать его. И ничего страшного не произойдёт. Гвен нервно погладила клеймо. Она чувствовала себя вымотанной – не лучшее время для принятия ответственных решений. Да и архон выглядел крайне усталым... Она ведь может попросить время на раздумья до утра? Это было бы мудрым поступком. Но сказала она – внезапно для себя – совершенно другое: – Душа этой женщины… Она страдает? Она страдает от того, что не может обрести покой? – архон Берт коротко кивнул. – И я могу ей помочь? – Я надеюсь, – тихо сказал архон Берт. – Очень надеюсь, что твой дар сможет ей помочь. – Тогда я согласна, – выпалила Гвен. У неё кружилась голова, и она знала, что пожалеет о своих словах – потому их и сказала: пока хватает решимости. – Ты уверена? – спросил архон Берт, пронзительно глядя на Гвен своими серыми глазами. – Я уверена, светлейший, – сказала Гвен твёрдо, как могла. – Почему? – Я... – Гвен замаялась, подбирая слова. – Светлейший... Предвечный Сомн наделил меня этим даром не для того, чтобы я его всю жизнь прятала. Значит, он хотел, чтобы я кому-то помогла. Например, этой женщине… Она там, привязана к браслету. И плачет. Уже несколько столетий. – Как я могу пройти мимо? – сказала Гвен с отчаянием. Архон вдруг положил ей руку на лоб. Тёплую, как будто нагретую под солнцем – и девушку сразу наполнила приятная расслабленность, словно после чашки чая в холодный день. – Я верю тебе, – сказал он после нескольких минут молчания. – А сейчас отправляйся в кровать... Гвинед, мой новый писарь. И устало улыбнулся. Затем добавил уже без улыбки: – Но я – ради твоего же блага – попрошу не рассказывать о… новых гранях твоего дара. Никому. Даже Дейдре или Абелю. – Смотри! – Седрик показал куда-то на небо. – Это, наверное, ворон. Гвен рассеянно проследила взглядом за чёрной птицей, летевшей в сторону Мглы, и задалась вопросом, во что же сама себя втянула. И что ещё ей готовит Предвечный Сомн.

***

Что ж, ответ на свой вопрос Гвен узнала очень скоро. Буквально через несколько часов после того, как задала его себе – архон Берт собрал их в комнате, той самой, где девушка столкнулась с призраком. Теперь комната приобрела жилой и даже уютный вид, но Гвен всё равно нервничала, и, потирая клеймо на правой руке, то и дело бросала взгляды туда, где ночью стояла женщина со смертельной раной в груди. Сейчас там сидела сир Дейдра, улыбавшаяся, как сытая кошка. Выспавшаяся и отдохнувшая, она снова помолодела. – Я знала, что ты в конце концов согласишься, – в её голосе звучало неприкрытое удовлетворение. Кроме сира Дейдры, архона Берта и Гвен в комнате были Абель и Седрик. Абель разложил по столу письменные принадлежности, и Гвен спросила себя, не нужно ли ей сделать то же самое – ведь она теперь писарь. Однако архон не дал ей ни письменных принадлежностей, ни указаний – и она просто праздно сидела на стуле, сложив руки на коленях и прижав коленки друг к другу, как провинившаяся послушница перед настоятельницей. – Определённое событие заставило меня изменить своё мнение, – уклончиво ответил архон. – Я осознал, что дар Гвинед может пролить свет на некоторые вещи, которые меня интересуют. – Жду того же от тебя, – Дейдра откинулась на спинку стула. – Что ты прольёшь свет на то, что, Мрак побери, происходит. Надеюсь, ты понимаешь в этом больше, чем я. Проклятый рыцарь смерти бродит по нашим землям и убивает, а иерофант по-прежнему не подпускает меня к Ауреону. Как будто ему нет дела! Нужно трубить тревогу, поднимать весь Орден Сокола... Берт посмотрел на паладина тяжёлым взглядом. – Иерофант Валориан умирает, Дейдра, – сказал он. – Ты об этом не знала? – Что? – поразился Седрик, подавшись вперёд. – Он же... Он же был совсем не стар! – Не стар, но болен, и ни один целитель не смог исцелить эту болезнь, – сказал архон. – Долгое время это хранилось в тайне по вполне понятным причинам. Но сейчас он слёг окончательно. Жизнь ещё теплится в нём, но душа уже одной ногой на небесах… И, что самое ужасное, преемника он не назначил. Архиканцлер Леор пока поддерживает порядок, но Ауреон уже начинает бурлить. Вести о появлении рыцаря смерти – последнее, что нужно в такой обстановке. Ты же понимаешь, что будет, если инквизиция посадит на святой трон своего ставленника? Лицо Дейдры застыло. – Они уничтожат сокольничих, как когда-то уничтожили факелоносцев, – сказала она сквозь зубы. – Именно. Поэтому мы должны действовать быстро, осторожно, и в пределах Истрии. К счастью, пока здесь – наша территория, – архон разложил на столе карту и жестом предложил всем подвинуться поближе. С грустной усмешкой он поднял глаза на Гвен: – Так-то, Гвинед. Видишь, что происходит? Мы дерёмся друг с другом, когда с запада к нам тянет когтистые руки новая угроза. Вместо того чтобы объединиться и встретить её, сомкнув щиты. Первое, что ты должна понять – мы, обладателя священных санов, не светочи и не праведники. Мы просто люди. Даже Великий Иерофант. Гвен нерешительно кивнула. Не то что бы для неё это было откровением – но она никогда особо над этим не задумывалась. Архоны были слишком далеко и сидели слишком высоко, и всё, чем они занимались, не было делом ума простой послушницы. – Главный вопрос. Как рыцарь смерти мог проникнуть сквозь Мглу? – архон провёл пальцем вдоль полосы, обозначавшей границу между Унией Рассвета и Закатными Землями. Гвен с восхищением отметила мастерство художника: он обозначил даже отдельные деревья в Висельном Лесу и изобразил грифона, парящего над Грифоньими горами. И, конечно же, Мглу – стена тумана пересекала Висельный Лес, Мёртвые Равнины, становясь прерывистой над Грифоньими горами. В одну из таких прорех и уткнулся палец сира Дейдры. – Предполагаю, что здесь. Не секрет, что в этом районе Мгла только ослабляет, но не уничтожает нежить. Отдельные отряды нежити или вурдалаков периодически прорываются... – Возможно. Или же они как-то преодолели Безлунное Море, – палец архона уткнулся в чёрное пятно, напоминающее чернильную кляксу, у западного побережья Истрии. – Высадились на берег и скрытно добрались до Флораны... А может быть, договорились со степняками и прошли с востока, – архон Берт указал на восточную границу Унии – там, где лежали степные царства. – Точнее, я бы так думал, если бы не видение нашей уважаемой послушницы Гвинед, – он кивнул девушке. – Которое ты, Дейдра, весьма подробно мне описала. Архон Берт поднял палец. – Раненое пространство. Зачем пускаться в долгий, опасный путь, прячась от патрулей сокольничих, пробираясь подгорными тропами мимо крепостей, если есть возможность миновать это с помощью магии, разрывающей само пространство? – Если б некроманты были на такое способны, они бы давно захватили нас, просто забросив орды своей нежити прямо внутрь наших крепостей, – Дейдра взглянула на архона недоверчиво. – И они сделали бы это во время Великой Войны. Хотя разумное зерно в твоих словах есть... – Не некроманты, а один некромант. Ошибочно думать, что они равны по силе. Из того, что мы знаем от их слуг, которых удаётся взять живыми – среди стигийцев есть свои лидеры, и они периодически меняются. Одни некроманты набирают силу, другие её теряют. Среди них идёт постоянная борьба... Прямо как около трона Великого Иерофанта, пришло в голову Гвен. Невольное сравнение просто напрашивалось – и лучше было откусить себе язык, чем проговорить его вслух. Нервно потирая клеймо, она подумала, что борьба некромантов вряд ли напоминает игру в эскриму и множество тёмных магов обретает окончательную смерть, отправляясь в ад… Забавно: некроманты сами выполняют работу воинов света. Только вот почему тогда они ещё не перевелись? Память услужливо подкинула Гвен фразу из какой-то проповеди, кажется, отца Ансельма Немытого: «И те, чья душа почернела, как гнилое яблоко, бегут в объятия некромантов, как крысы – от света». Если понимать её не как красочную метафору, то становилось понятно, откуда берутся новые некроманты… – Переходи к сути! – раздражённо сказала Дейдра. – С момента бойни в Воле Галахада я искал способ, как же рыцарь смерти мог попасть туда, – тихо сказал архон Берт. – И нашёл... Не сам способ, конечно, а только упоминание о нём. Маги порочной империи Магор называли это Тропами Вечной Ночи. Они полагали, что есть некий мир абсолютной тьмы, и если принести правильные жертвы правильным богам, то можно пройти по этому миру, преодолев расстояние в сотни лиг за несколько минут, поскольку само пространство внутри Вечной Ночи искривлено. Прямо не сказано, но, думаю, это позволяло миновать препятствия вроде стен или запертых дверей. – То есть по-твоему рыцарь смерти восстановил этот ритуал, и вместо того, чтобы уничтожить Великого Иерофанта в Ауреоне, он убил паладина на покое и напустил вихтов на группу паломников? – Дейдра недоверчиво подняла бровь. – Во-первых, не рыцарь смерти. Они воины, колдовство – не их стезя. Ключом к Тропам Вечной Ночи владеет тот, кому Киаран служит, – отчеканил архон Берт. – Кто дёргает его за ниточки. Во-вторых, знаешь, что общего было у Мархового Леса и Лавандового Холма? Смерти. Много смертей. В Марховом Лесу казнили приверженцев ереси Ворона, а в Лавандовом Холме – мятежников Серебряного Графа. Гвен знала о Серебряном Графе – человеке, что владел серебряными рудниками и отказался признавать власть Великого Иерофанта Галахада в смутные века и попытался захватить всю Флорану. Но о том, что в Лавандовом Холме кого-то казнили, слышала в первый раз. «Их уже давно переделали в погреба», – так настоятельница Рута сказала о подземельях Лавандового Холма… Гвен посчитала её слова шуткой. Выходит, зря. Выходит, замурованные в фундамент монастыря артефакты были не единственной его мрачной тайной… Гвен поёжилась: а не хранит ли Мархова Могила ещё более страшные секреты? – Иначе говоря, можно предположить, что Тропа Вечной Ночи может привести только в место, где когда-то было убито множество людей, – подытожил архон Берт. – Хотя я в этом предположении не уверен… – И кого же убивали в Воле Галахада, что рыцарь смерти могу проникнуть туда? – недоверчиво спросила сир Дейдра. – Это один из монастырей в Горах Грифона, Дейдра, – ответил архон, разглядывая карту. – Смерть там – частая гостья… И не забывай, что это всего лишь мои предположения. Но я не верю в подпольную группировку некромантов, которая действует во Флоране и в Истрии, столь мощную, что она может укрывать у себя рыцаря смерти с отрядом вурдалаков… Гвинед. Что ты думаешь по этому поводу? Гвен вздрогнула и вытянулась. – Я… – пролепетала она. Архон интересуется мнением? Это что, сон?! – О чём, светлейший? – спросила она уже более твёрдым голосом. – Ты была, по сути дела, свидетелем обоих преступлений. Ты видела то, что мы знаем лишь по рассказам. И у тебя без сомнения есть соображения по поводу происходящего, – архон Берт говорил с ней спокойно и размеренно, как с маленьким ребёнком. – Я бы хотел их выслушать – тем более что ты из сестринства чашниц, служительница Светоча Сафии, покровительницы мудрости. Гвен нервно сжала правую руку левой. Её ладони вспотели. – Сир Тавис, – начала она, стараясь придать своему голосу уверенность, – у него было две раны: в груди и… Отрубленная голова. Последнее можно назвать раной только условно, – торопливо добавила она, понимая, что звучит глупо, – Сначала Киаран нанёс удар в сердце, а потом отрубил голову, – говорить о пережитом ужасе было тяжело, и в животе снова стало холодно от страха, – И с сиром Дареном он поступил так же. Он забирает головы паладинов, оскверняет их тела… Зачем-то… – Гвен замолчала. – То есть ты считаешь, что главная цель рыцаря смерти – это паладины? – спросил архон. – Нет, светлейший, скорее, они просто трофей, – сказала Гвен. Сердце колотилось, как бешеное: она подошла к очень опасной черте. Ещё немного, и ей останется только рассказать про разрушенную церковь и про слова Погибели Света – «у меня нет настроенья охотиться на мышей». В этом была некая извращённая логика: охотник повесит на стену голову медведя, но уж точно не голову зайца или какого-то безобидного зверька. – Ублюдок, – произнесла сир Дейдра с холодной яростью. Седрик не сказал ничего, но бросил на Гвен очень сердитый взгляд. – Я просто попыталась смотреть на это с точки зрения рыцаря смерти! – поспешно сказала Гвен; похоже, она обидела оруженосца, назвав его погибшего наставника «трофеем». – Я не хотел оскорбить их память! Извините… – Всё в порядке, Гвинед, – сказал архон спокойно. – Дейдра, я понимаю твои эмоции, но, пожалуйста, контролируй их. Вот поэтому женщинам не позволено становиться архонами… Сир Дейдра фыркнула и что-то пробормотала на незнакомом Гвен языке. В звучании угадывался аракимский, а в тоне, которым это было сказано – ругательство. Абель едва заметно покачал головой, гладя на паладина. – Я бы предположил, что головы для рыцаря смерти не просто трофеи, – сказал архон Берт. Если он и понял, что сказала Дейдра, то не подал вида. Гвен подумала, что настолько спокойного человека в своей жизни ещё не встречала. Может быть, перед ней истинный Светоч, будущий герой житий? – Как это ни прискорбно, голова мертвеца – компонент многих некромантических ритуалов. Седрик ахнул. Гвен сжала правую руку левой так, что стало больно. – Но разве Предвечный Сомн не защитит своего слугу? – спросила она, в основном чтобы успокоить оруженосца. – Некроманты ничего не смогут сделать с душой паладина, даже если бы захотели. Так что нет причин волноваться…. – Гвен перевела взгляд на сира Дейдру, но та отвернулась к окну. Архон грустно улыбнулся. – Н-но… Почему… – растерянно пробормотала Гвен. Неужто Его воля менее сильна, чем мерзкая волшба некромантов?! – Потому что мы должны быть бдительны всегда, – отрешённо сказала Дейдра. – Стигия обрушивает на нас свои силы волна за волной, как море на берег, но мы должны выстоять. Так Предвечный Сомн испытывает нас. Это был странноватый ответ, но Гвен не рискнула открыть рот, чтобы попросить уточнить. И так много наболтала. Разбередила душевные раны Седрика… Ну что она за человек такой! – Какие артефакты этот стигийский сучёныш забрал из Лавандового Холма? Ты уже выяснил? – спросила сир Дейдра, нисколько не стыдясь крепких выражений. – Я перерыла половину здешней библиотеки, выясняя, что он мог искать в Марховом Лесу. – Голову, – коротко сказал архон Берт. Он обвёл всех мрачным взглядом. – И это не шутка. – Даже и не подумала! – огрызнулась Дейдра. – Уже понятно, что у него сдвиг на головах. Чью? Чью голову, Берт, могли замуровать в фундамент монастыря, и почему? – Кайна Кейра, Вранова Рыцаря, – имя, которое Гвен за последние дни слышала слишком часто, упало из уст архона тяжёло, как камень в воду. – Его тело Светоч Галахад лично перевёз в Унию, чтобы оно не попало в руки некромантов. Вероятно, Светозарный боялся, что останки одного из самых сильных рыцарей смерти могут использовать для каких-то тёмных ритуалов. – И сейчас он эти останки заполучил, – сказала Дейдра напряжённо. Она сложила руки на груди, сжав пальцы так, что костяшки побелели. – Ты даже не стала спорить со мной и язвить… – архон Берт покачал головой. – Потому что я пришла к тем же выводам, Берт. Ублюдочный рыцарь искал в Марховом Лесу тело Кайна. Культисты на допросах утверждали, что у них были «чудотворные мощи пятого светоча», – выплюнула Дейдра. – Только никто не знал, где они. Их спрятала глава этого культа…. Перерезала себе глотку, знала, что в руках пресветлых палачей даже камни говорят, – женщина мрачно усмехнулась, – Знаешь, я за что-то уважаю эту бешеную суку. Она была смелой женщиной, хоть и еретичкой. – Пожалуйста, Дейдра, – поморщился архон, – поменьше брани. Ты всё-таки не портовый грузчик. – Много ты не слышал портовых грузчиков, – огрызнулась Дейдра. – Но ты понял, что я имела в виду? Рыцарю смерти нужны были останки Кайна Кейра – и он их получил. – Не он, а его господин, – поправил паладина Берт. – Мы должны этому помешать. Мы должны поймать эту тварь и уничтожить, – Седрик встал. Его лицо побледнело, черты заострились, а в синих глазах загорелась холодная ярость. Он преобразился, словно став на несколько лет старше: не мальчишка, а мужчина. – Ведь так, сир Дейдра? – из-под маски мужчины вдруг высунулся мальчик: так по-детски, жалобно это прозвучало. – У нас есть ещё кости Вранова Рыцаря? Или что-то, что мы могли бы использовать как приманку?– спросила Дейдра, опираясь руками на стол. Коса, соскользнувшая с плеча, покачивалась над картой. – Есть, – сказал архон Берт, потирая бороду. – У нас есть Гвинед и её дар.