Не отпускаю

Темнота и гул толпы мгновенно поглотили Алису с Гришей. В зале царило то самое невероятное ощущение ожидания. Все присутствующие абсолютно точно знали, что получат то, зачем пришли, но каждый все равно нервно кусал губы и вглядывался в сокрытое темнотой пространство. "Дрыщи" уже отыграли, и теперь на сцене в кромешной тьме шли невидимые, но слышимые и ощущаемые приготовления к выходу самой Земфиры. Кто-то незримый переставлял оборудование, убирал что-то ненужное, чем-то шуршал, крутил стойку микрофона и совершал прочие таинства, чем еще больше подогревал всеобщий нетерпеливый ажиотаж. Люди в зале негромко переговаривались. Все замерло, словно перед бурей. В первые секунды в зале Гриша совершенно ничего не видел, глаза еще не успели адаптироваться к темноте после яркого света майского вечера. - А какие места? - шепотом спросил он, одновременно вцепившись в Алису, чтобы придержать её и самому не споткнуться о что-нибудь во тьме. - Измайлов, ты дурак что ли? Какие в задницу места? - наклоняясь к нему до опасной близости прошипела Рыбкина. Через два шага в пустоту кто-то включил прожектор, освещающий сцену, и Гриша, наконец, снова обрел способность видеть. На креслах сидела от силы только пятая часть всех присутствующих, остальные же зрители толпились у сцены и в проходах, и уже вовсю кричали, свистели, подпрыгивали и аплодировали, понимая, для кого зажегся этот свет. - Быстрей! - Алиса и сама просияла от восторга и с неженской силой потянула Измайлова сквозь толпу ближе к эпицентру событий. Что творилось в зале, когда Земфира и её музыканты скромно вышли на сцену, каждый со своим инструментом, сложно описать простыми словами. Толпа ликовала, превышая все допустимые пределы громкости. Те, кто сидел, повскакивали со своих мест, те, кто стоял, начали прыгать от радости, словно малые дети, зрители скандировали имя певицы и хлопали, разбивая себе ладоши. Такого Измайлов даже на футбольных матчах не видел. Однако лишь пара довольно скромных приветственных слов Земфиры заставили зрителей послушно замолкнуть и замереть на своих местах. Но только на одну минуту, чтобы после первых аккордов первой песни взорваться восторгами снова. Поначалу Гриша чувствовал себя немного не в своей тарелке, драйв толпы вокруг пока не находил в нем должного отклика. Было понятно, что все эти люди, может быть, всю жизнь только и ждали, что этого концерта, они все знают наизусть каждую ноту, каждую букву! А он просто увязался за Рыбкиной, и само шоу его, честно признаться, не очень интересовало. Гриша до сих пор не очень понимал, что вообще здесь забыл, и каким чудом очутился. Ему даже казалось, что окружающие с осуждением смотрят на него, так спокойно относящегося к долгожданному началу шоу. Тем не менее, Измайлов не без удовольствия оглядел сначала выступающих на сцене, потом толпу вокруг и вернулся глазами к той, из-за кого он здесь и оказался. К его изумлению Алиса смотрела не на своего музыкального кумира. Она смотрела на него. И улыбалась. Я искала тебя, годами долгими Искала тебя, дворами тёмными В журналах, в кино, среди друзей И в день, когда нашла, с ума сошла Алиса вторила Земфире, красиво очерчивая слова пухлыми губами, и блестящими черными глазами смотрела прямо Грише в лицо. Подтверждение его самых "страшных" и в то же время совершенно очевидных догадок грянуло вместе с припевом. Ты совсем как во сне Совсем как в альбомах, Где я рисовала тебя гуашью Динамичная музыка, гитарное соло, надрывный голос певицы, пляшущие огоньки прожекторов и алисин взгляд, говорящий куда больше, чем просто слова песни, едва не снесли Измайлова с ног потоком неизвестно откуда и почему хлынувших мурашек и эмоций, захлестывающих и прошлое, и будущее. Сердце с одного удара разогналось до предела, вдох затерялся где-то в груди, не в силах выйти наружу из-за комка в горле, голову бросило в жар. Все это было слишком внезапно. Какое-то чрезвычайно личное откровение посреди сотен чужих людей. Совсем нежданно, непредсказуемо. Гриша не был к такому готов. Рыбкина не скрываясь давала ему понять, что она сейчас поёт о нём. И Гришу проняло насквозь. Случайные свидетели бы не увидели в них ничего эдакого, просто мужчина и женщина посмотрели друг на друга, но им двоим уж точно было известно, что "я искала тебя" в их истории играет не только теми романтическими красками, которые все привыкли видеть в этой песне. Для них смысл слов куда глубже, ярче, темнее и трагичнее. В нем не только красивая оболочка из душевных стремлений юной девушки, но и больная фантазия всеми покинутого и проклятого самой жизнью невинного ребенка. Для Гриши в этих словах вся боль в глазах сотен детей, которых он видел в детском доме, сосредоточенная лишь в одних карамельного цвета радужках. В них такая громадная благодарность, которая не получилась бы даже, если собрать воедино "спасибо" от всех, кому он когда-то помог в своей жизни. В них такая слепая любовь, с которой не сравнится ни одна девушка, втрескавшаяся в его внешность, харизму или деньги. В них готовность быть преданной ему до конца жизни, возникшая задолго до того, как она хотя бы узнала его имя. В них не только размеренная констатация фактов, в них все безумное отчаяние музыки, следующее вместе с припевом. Допев свою внезапную исповедь Алиса красиво улыбнулась и отвернулась к сцене, оставляя потрясенного этими короткими, но многозначительными секундами Гришу стоять истуканом посреди скачущей толпы. Дальше были звонки, ночные больше Слёзы, нервы, любовь и стрелки в Польше. Измайлов слышал слова этой песни не впервые, но первый раз понимал и примерял на себя. На себя и Алису. Слёзы, нервы, любовь - у них все это было, пусть и совсем короткое время. А может, что-то из вышеперечисленного есть и до сих. Нервы точно остались. Да и любовь, судя по всему, тоже. И даже метафорические стрелки в Польше, если вспомнить дело Мориарти. Забавно. Дети, но не мои, и старые зазнобы Куришь каждые пять, мы устали оба Конечно, устали. Устали друг от друга, в своих обоюдных попытках всегда быть близко, но не слишком. И стоит отойти буквально на шаг подальше и уже кажется, что что-то сокровенное и жизненно необходимое ускользает, и снова рывок вперед, чтобы не разорвать ту самую странную, но такую нужную связь, - а так уже неприлично близко. Идеальной грани для них не существует. Они балансируют вокруг да около, так и не находя покоя. Они устали сдерживать себя каждый божий день. Гриша устал сжимать веки до радужных колец, сменяющихся черными пульсирующими кругами, когда за ней захлопывается дверь, а больше всего хочется, чтобы Алиса была по эту сторону. Чтобы дверь рабочего кабинета отделяла их не друг от друга, а их вместе от всех остальных, ненужных, лишних, чужих, особенно по сравнению с тем, как близки они на самом деле друг для друга. Алиса устала срываться от частых бессмысленных и раздражающих всех звонков его невесты вниз головой в пропасть, на дне которой настоящая мясорубка, и она будет переламывать и перемалывать её кости всю сегодняшнюю ночь в её одинокой квартирке на окраине жизни. А назавтра - новые черные круги в глазах и новая мясорубка из ночных мыслей. Они устали от самих себя. Устали делать вид. Что они просто коллеги. Что они просто так поглощены расследованием, что готовы торчать в отделе ночи напролет, и это вовсе не потому, что им не хочется уходить друг от друга, и для того, чтобы разлучиться на одну ночь им подчас нужно предпринять нечеловеческие усилия. Устали делать вид, что между ничего такого особенного не было, и нет. Когда оно было! И есть. И, очевидно, будет и никогда не закончится. Гриша устал играть роль переполненного счастьем жениха, который только и думает, что о грядущей свадьбе и своей невесте. Потому что это просто не так. Даже близко не так. Устал делать вид, что он очень рад встречать Алену вечером дома и слушать её неинтересную болтовню. Что ему на самом деле нравится её искусственный, прилизанный и глянцевый мир с отличными от его координатами ценностей. Устал от актерской игры в усталость и от этюдов под названием "я уже уснул". Пока Алёна проводит свои бесчисленные процедуры для ненужной ему красоты перед сном, Гриша частенько прикидывается мёртвым, чтобы она его не трогала, потому что почему-то не хочется сегодня. Равно, как и вчера. Измайлов устал врать себе, что не понимает, отчего иногда ведьма Алиса вдруг становится тише воды, ниже травы. Что ему не хочется броситься на её тонкую шею в минуты душевных разговоров, когда она улыбается с тоской брошенного зверя в глазах. Что у него все нормально, и он даже ни разу не представлял в постели другую. Каждый раз одну и ту же другую. Алиса каждый раз думает, что больше так не сможет. Понимать, что пока она одна мается на разваленном диване в пустой холодной квартире, он в объятьях идеальной принцессы из глянцевого журнала. Понимать, что она на самом деле больная, раз так издевается над собой, находясь каждый день с ним рядом. И ведь ей всё равно нравится. Мазохистка, что тут скажешь. Продолжать на что-то надеяться, глядя в его синие глаза, когда он всё ясно сказал тогда. Понимать, что это её отец убил его семью. И она никогда не сравнится с оранжерейной Алёной. Они устали искать поводы позвонить друг другу вечером, когда уже все дома. Устали скрывать свою особенную связь от всего мира. Устали друг без друга. Я искала тебя, годами долгими Искала тебя, дворами тёмными В журналах, в кино, годами долгими Искала тебя, ночами-чами-чами Измайлов только в общих чертах знал, что Алиса начала искать его, как только вышла из детского дома, и в итоге та самая статья в газете привела её в Барвиху. Но это совершенно однозначно было "годами долгими и ночами тёмными". Рыбкина шла к своей цели невзирая ни на что, вслепую, с монотонным упорством маньяка, с только ей ведомым нечеловеческим трудом и необъяснимой, но нерушимой верой, что так нужно. Её не смогли остановить ни безденежье юной выпускницы детского дома, ни несколько лет безрезультатных поисков, ни несколько десятков мужчин, западающих на неё с одного взгляда и пытающихся перетянуть внимание на себя, ни странное заявление Тамары Михайловны, что она скорее сбежит в другую страну, чем скажет ей, кто он (вот, кто единственный может понять их обоих), ни насмешки бывших коллег над девочкой-опером, ни темные обшарпанные дворы, в которых девушке пришлось повидать и победить таких упырей, что редкому мужику под силу, ни ноющие после спортзала мышцы, ведь она должна быть сильной, ни бессонные ночи, проведенные в сверхурочной работе, ведь она должна быть как он. Алиса шла за образом из своих снов, сделав это первой и единственной целью жизни. Она преодолела то, что не под силу одной маленькой девочке без будущего, но с кошмарным прошлым. Она искала неотступно. И нашла. И в день когда нашла, с ума сошла. И его свела.