Малыш Гарри

      Грэхем проснулся раньше Гарри.       За ночь хватка мальчика на его штанине ослабла, и парень без проблем встал, чтобы сделать свои утренние дела. Умылся, почистил зубы, после чего вернулся в комнату. Гарри все еще спал. Темпус показывал шесть утра, так что Грэхем перестал задаваться вопросом, почему мальчик еще не встал.       Монтегю решил, что время тратить зря не стоит и полез в вещи Гарри. Это, вероятно, было не этично, но он должен был знать, что происходило с мальчиком. А так как тот не говорил, это можно было выяснить по его вещам. Грэхем, конечно, не был великим детективом, но хоть что-то понять по одежде и другим личным вещам он мог.       Через пять минут бледный и вспотевший Грэхем дрожал, сжимая в руках письмо от некой Петунии. Хотя это было скорее не письмо, а записка с многократными призывами о помощи. Половина этой записки была похожа на полуистерический бред сумасшедшей, но другая часть путанно объясняла произошедшее.       Это была записка от женщины, которая много лет находилась в заложниках. И ей была нужна помощь. Из записки так же легко можно было понять, что именно произошло с Гарри, хоть и не во всех подробностях.       Грэхем нахлебался успокаивающего зелья, отправил через Минки записку директору и через пару минут, чуть подуспокоившись, увидел как мерцает заркало на столике. Он поднялся со своего места на полу у кровати спящего Гарри и на все еще немного дрожащих ногах подошел к дивану и буквально рухнул на него. Зеркало оказалось у него в руке и поверхность артефакта зарябила, после чего показала ему серьезное и обеспокоенное лицо директора.       — Мистер Монтегю, — поздрововался Дамблдор. — Я получил письмо, которые Вы передали. Не бойтесь, тетю и двоюродного брата Гарри уже ищут, они обязательно будут спасены. — Он тяжело вздохнул и сразу постарел лет на сто. До этого он поддерживал деловой тон, будто говоря о работе, но следующие его слова звучали скорее устало. — Как Гарри? Что с ним?       Грэхем передернул плечами. Он все еще был бледен, хотя успокаивающее сделало свое дело и его перестало колотить, будто от холода.       — Сейчас с ним все в порядке. Он спит, — парень сглотнул, отводя глаза от директора. О да, не зря говорили, что у старика всегда такой вид, что с ним сразу хочется поделиться всеми проблемами и переживания. Как если бы тот и вправду был его дедушкой. — Директор... — Когда старик вновь обратил внимание на него свое внимание, Грэхем продолжил. — Я не уверен, что смогу сейчас быть чем-либо полезен. Я не знаю, что со мной, я... — Сказать больше у парня не хватило сил.       Лицо директора сразу сделалось открытым и он, поднял брови в вопрошающим жесте, как бы предлагая Грэхему рассказать о всех своих проблемах.       Грэхем, открывая рот, чувствовал иррациональное предательство. Все-таки казалось, что, как и все Слизеринцы, он должен был недолюбливать профессора Дамблдора. Но находясь сейчас с этом странном эйфоричном состоянии Монтегю ничего с собой сделать не мог.       — Я не могу думать ни о чем, кроме Гарри, — признал Грэхем, и почувствовал, будто у него с души упал камень. Директор нахмурился, но старшекурсника уже прорвало, — я просто даже сосредоточиться на чем-нибудь другом не могу. Мысли только о Гарри. О том, чтобы ему было хорошо, что его надо накормить, умыть, поиграть с ним, — парень набрал еще воздуха, — но я понимаю, что я звучу просто ужасно, да и мне хочется чувствовать себя плохо из-за того, что я как растлитель какой-то выгляжу со стороны. Но я ничего не могу с собой поделать — все, что я чувствую, это счастье, любовь и эту гребанную правильность, — буквально выплюнул последнее слово он. — Я знаю, что мне надо помогать понять, что произошло. Как нас заперли, думать о других слизеринцах, о своей репутации, уроки повторить, в конце концов! Но все о чем я думаю, попытавшись выкинуть Гарри из головы — это то, что я хочу убить всех, кто когда-либо причинял ему боль! А все остальное время существует только одно: Гарри. Его глаза, его веснушки, волосы, руки, плечи, губы. То, как он смотрит, как тянется ко мне, как его ресницы дрожат пока он спит. Чем ему надо заняться: игрушки, книжки, еда, сон и всякая чепуха! Только Гарри, Гарри, Гарри!       Грэхем хотел было что-то еще сказать, но замолчал. Большая часть его была напугана, как никогда. Он не понимал, что происходит, он даже контролировать себя был не в силах. И даже сейчас, выдавая, казалось, как он ситуацией недоволен, грудь переполнялась, стоило только произнести имя Гарри. Но даже несмотря на то, что вся его душа рвалась к ребенку, будто тот был его родным дитëм, ему было страшно.       И что делать в этой ситуации, Грэхем не представлял.       Директор откашлялся и парень вновь обратил внимание на Дамблдора.       — Да, ситуация, мягко говоря, сложная. Но не волнуйтесь, мистер Монтегю, я уверен, что все, что Вы делаете — Вы делаете правильно. Слушайте Вашу магическую связь, она никогда не солжет. Можете ни о чем не беспокоиться. Пользуйтесь домовиками, можете просить у них все, что нужно. А мы с остальными преподавателями и работниками министерства со всем разберемся. Ах да, Вы отстранены от занятий на ближайшее время, так что можете об этом не беспокоиться, — Дамблдор весело подмигнул.       Грэхем фыркнул и почувствовать себя странно утешенным. Все таки директор что-то с ним сделал.       — Хорошо, директор Дамблдор. — Грэхем услышал как ворочается на кровати Маркуса Гарри и взволнованно вскочил, успев бросить директору только, — до свидания, директор Дамблдор, профессор эээ, пока!       Монтегю вырубил зеркало, бросив его на стол, после чего поспешил к постели ребенка.       Гарри уже открыл глаза, но не предпринимал попыток подняться. Он сильнее укутался в одеяло и зевнул.       Грэхем мягко опустился на край кровати мальчика и погладил того по голове. На пару секунд парень думал о том, что прочитал в письме, о том, как же Гарри с подобной жизнью должен реагировать на любые прикосновения, но все же прикоснулся. Легко, почти невесомо пропустил шелковистые прядки между пальцами и тут случилось это.       Гарри улыбнулся.       Его уголки губ мягко приподнялись и сладкая детская улыбка застыла у него на лице. На правой щечке появилась ямочки, ресницы затрепетали, будто он вновь был готов прикрыть их и заснуть.       А Грэхем... Грэхем утонул, абсолютно и бесповоротно, только раз увидев эту улыбку. Его сердце сжалось от любви, такой сильной любви, что ему было почти больно.       Он никогда такого не чувствовал. Даже не был уверен, умеет ли чувствовать такие сильные эмоции. Но вот, одна простая улыбка и Грэхем готов положить мир к его ногам. Связь, которая все это время тянула их сердца друг к другу, наконец затянулась и безвозвратно запуталась, связав их концы вместе. Что-то невидимое, до этого волнующе вибрирующее межлу ними успокоилось, связав двоих студентов крепкой толстой нитью, которую ничто в этом мире не смогло бы порвать.       Грэхем какое-то время любовался мягким полусонным выражением лица ребенка, но с сожалением понял, что с разобора сундука прошла уже пара часов. Это значит, что было около девяти-десяти утра, тогда как Гарри уснул часов в десять. Значит он спал почти двенадцать часов! Здоровый сон, это, конечно, важно, но не настолько, чтобы жертвовать здоровым завтраком.       — Хей, малыш, — тихо-тихо, почти беззвучно позвал Грэхем. Между бровей Гарри появилась морщинка, а глаза все никак не открывались. Парень опять погладил мальчика по голове, из-за чего тот вновь расслабился, но Грэхем потерпел его по плечу, — вставай, малыш. Уже солнышко встало, тебе тоже пора. Давай же.       Гарри приоткрыл глаза, улыбка уже ушла с его уст, но Грэхему казалось, что он все еще видит ее тень на лице первокурсника. Мальчик вздохнул, но нехотя попытался приподняться. Монтегю сразу потянулся, подтягивая Гарри за подмышки в сидячее положение.       — С добрым утром, малыш, — сказал с улыбкой Грэхем, в надежде вновь увидить то выражение лица Гарри, которое было у него пару минут назад. И он не обманулся в своих ожиданиях. Смотря на мягкое выражение лица Монтегю, мальчик и сам расплылся в робкой улыбке. Это заставило Монтегю улыбнуться еще шире и встать, протянув Гарри ладонь. Улыбка первокурсника погасла и он замер, смотря на протянутую руку. Потом он перевел недоумевающий взгляд на старшего. Тот понял, что мальчику этот жест незнаком, так что потянулся и подхватил Гарри подмышками, но вместо того чтобы подхватить знакомым движением мальчика на руки, он вместо этого поставил его на ноги. Неудачным оказалось решение убрать от первокурсника руки. Тот сразу покачнулся и собирался завалиться набок, но Грэхем потянулся и вовремя подхватил Гарри.       У Монтегю возникло дурное предчувствие.       — Гарри, — мальчик какое-то время водил взглядом по спальне, после чего поднял на него глаза. И опять непонятно, слышит ли он, или просто смотрит на его лицо. — Малыш, а можешь кое-что для меня сделать? Вот, — Грэхем отстранился на пару шагов от все еще стоящего на дрожащих ножках ребенка, но продолжал придерживать его обеими руками за предплечья, — можешь сделать пару шажочков для меня, хорошо? Прямо ко мне, — парень нашел для ребенка точку опоры и убрал руки, продолжая держать их вытянутыми, готовый в любой момент поймать Гарри.       Мальчик заскулил, протягивая к нему руки, и сумел сделать только один крошечный шаг, прежде чем его ноги все-таки подогнулись и он упал прямо в объятья Грэхема, который его поймал и тут же прижал к своей груди.       Лихорадочные мысли запрыгали в голове у старшекурсника.       Гарри не мог ходить. Не умел.       Его ноги не были ранены, это Грэхем знал. Он сначала купал ребенка, а потом мазал все его свежие раны. Ничего столь серьезного в ногах не было. Он знал, что одна из лодыжек была сломана или вывихнута по тому, как та неровно была вправлена, но это не мешало ему двигать ногой или опираться на нее пока она стоял на корточках или на коленях. Значит, суть проблемы была именно в неумении.       — Ой, — внезапно раздался голос у груди Грэхема. Мягкий, хриплый, совсем детский голосок. Парень сдержался от вздрагивания и опустил глаза на Гарри. Тот, вновь оказавшись у знакомой груди, выглядел умиротворенным.       Грэхем почувствовал мгновенный подъем, будто он оказался на седьмом небе. Гарри заговорил, не заскулил, а заговорил. Пусть это и было пустое междометие. Зато оно было даже к месту в данной ситуации.       Положив подбородок на голову малыша, Грэхем выдохнул:       — Вот это действительно ой, — они еще некоторые время сидели на полу, прежде чем Грэхем поднялся, беря Гарри на руки, и пошел на диван. Там сама собой появилась еда и зелья: стимулятор аппетита и для усвоения еды. Из еды там опять была каша, только на этот раз овсяная, с перемолотым бананом и парным молоком для первокурсника и яичница с беконом и чай для старшего.       Как и вчера, старший помогал Гарри есть, ведь пальцы мальчика, покрытые ниточками белых линий, были слишком слабы и неразвиты для того, чтобы держать ложку. Пил он также только пока Грэхем поддерживал его стакан снизу, пока сам мальчик обхватывал его руками.       Потом они пошли в ванную где выяснилось, что Гарри знает, как чистить зубы, но запасной щеткой, принесенной Минки, орудует весьма неумело. Грэхем осторожно придерживал его ладонь, направляя, а потом, когда Гарри устал так долго держать руку в воздухе, сам дочистил мальчику зубы.       Потом они вернулись в комнату и Грэхем обомлел.       Пока они умывались и чистили зубы, кто-то из Хогвартских эльфов принес сюда кучу вещей. Кажется в своем кратком разговоре с Дамблдором Грэхем упомянул, что у первокурсника нет с собой никаких вещей, кроме формы и мантии, что была на нем, да записки в абсолютно пустом сундуке. А может он этого и не упоминал. Но факт оставался фактом — прямо между кофейным столиком с диваном и кроватью Грэхема, на ковре, располагалась огромная гора разных коробок. Там виднелись плюшевые игрушки, высокие стопки книг до потолка, коробки с магическими игрушками, ящик до верха набитый кубиками, пазлы и еще многое-многое другое.       А на диване уже были другие стопки, с одеждой, а рядом с диваном была обувь. Одежды была гора едва ли не больше, чем с игрушками.       — Ого! — Хрипло и тихо выдохнул Гарри.       У Грэхема в этот момент была пара слов похлеще, чем "ого", но он решил промолчать. Тем более Гарри опять что-то сказал, хотя день назад молчал как партизан!       — Ничего себе нам тут подарков оставили, малыш, ты только погляди! — Грэхем прошел глубже в комнату и остановился перед диваном. — Давай оденем тебя, маленький, а потом посмотрим что нам тут передал добрый дедушка Дамблдор.       Грэхем долго перебирал одежду, пока Гарри сидел на диване, и в конце концов нашел те вещи, за которыми первокурсник следил с особым вниманием. Монтегю и сам не знал, как он быстро придумал эту схему. Просто он легко ощущал то, что чувствовал мальчик, потому и решил просто медленно перебирать все появившиеся на диване вещи, пока не получит положительный отклик по связи.       Наконец Гарри оказался на ковре, одетый в бежевые штаны, белые носки с драконами, молочную футболку с медвежатами, поверх которой была одета коричневая тёплая рубашка. Потом он учил его расчесывать волосы, поясняя, что и как он делает. Он делал так со всем, что они сегодня делали. Говорил название, показывал, как и когда пользоваться предметом.       Итак, посадив Гарри перед горой разных игрушек, принесенных домовиками, старшекурсник принялся убирать одежду в шкаф.       Через время он осознал абсолютную тишину, повисшую в комнате. Обернувшись, Грэхему захотелось ударить себя.       Гарри неподвижно сидел перед горой игрушек и книг точно там же, где Грэхем его и посадил. Его глаза даже не были обращены на подарки. Он умоляюще смотрел на старшего, готовый вот-вот заплакать.       — Ох, малыш, — парень в пару быстрых шагов преодолел разделяющей их расстояние и опустился перед мальчиком на колени. Он притянул того к себе поближе и начал успокаивающе гладить по спине.       Гарри сразу обхватил Грэхема руками и прижался к нему, а потом будто попытался слиться с ним, прижимаясь так сильно, как мог.       — Прости, маленький, я совсем забыл, что ты таких игрушек, наверное, никогда не видел. Прости, прости, малыш. Теперь я с тобой, сейчас посмотрим, что у нас тут, не беспокойся.       Какое-то время Грэхем продолжал раскачиваться из стороны в сторону, укачивая Гарри и бормоча всякие банальные утешение. После того, как мальчик перестал выглядеть на грани паники от того, что Грэхем отошел от него на пару метров, они сели разбирать вещи. Хотя вернее сказать, что старший разбирал разбирал игрушки и старался увлечь чем-нибудь из принесенного Гарри, но тот, хоть и сверкал изумлением и интересом через связь на каждой игрушке, даже не пытался взять какую-нибудь из них, даже когда старшекурсник пытался буквально впихнуть ему игрушки.       Когда до Грэхема стало доходить, что Гарри, кажется, не интересуется ничем из предложенного, тот внезапно потянул их связь и его рука робко потянулась в направлении одной из нераспакованных коробок, но он тут же ее отдернул.       Монтегю сразу обратил внимание на запакованный в картонную коробку большой волшебный поезд. Паровоз на картинке катался по кругу по железной дороге, выпуская клубы темного пара. Потом он останавливался, часть крошечных человечков выходила на платформе, а другая часть заходила.       Грэхем сразу протянул руку и пододвинул к ним с Гарри коробку. Гарри замер, когда старший положил коробку перед ним, но потом все же робко протянул ладошку и провел пальчиками по изображению.       Парень терпеливо подождал, что будет делать первокурсник, но тот больше ничего не собирался предпринимать, весьма довольный возможностью просто касаться картинки. Тогда Грэхем сам предпринял действия. Он осторожно перевернул коробку, осторожно открывая ее. Парень перевернул и вытряхнул все содержимое на ковер.       Посыпались рельсы, паравозики, станция и человечки. Грэхем отложил коробку и стал показывать Гарри, как надо складывать и соединять рельсы друг с другом.       — Вот так, малыш, — бормотал Монтегю, пытаясь впихнуть паравозик в руку мальчика. На удивление, пальцы Гарри спустя пару минут сопротивления сомкнулись на игрушке и он сильно сжал ее, после чего прижал к груди. Грэхем только поднял брови и с усмешкой поинтересовался. — Не хочешь поиграть с ним?       Гарри не отозвался. Все время до обеда они провели, ползая по ковру. В какой-то момент первокурсник оторвал от себя вагончик и поставил его на кусок железной дороги, который Грэхем успел соединить. Сначала он не особо понимал, что надо делать. Гарри не особо улавливал саму концепцию игры. Только спустя время, которое Монтегю потратил на пример того, как надо играть, малыш расположился на ковре и катал поезд по кругу.       Потом настало время обеда. Грэхем вместе с Гарри давился супом, после чего увидел, как мальчик клюет носом. Это насторожило парня, тот проверил температуру, узнал с помощью домовика диагностическое заклинание, но все было в порядке. Потом Грэхем догадался осторожно положить его в кровать. Через минуту тот уже спал.       Монтегю удивленно выдохнул, помотав в изумлении головой. На этот раз он уложил Гарри у себя на кровати, переодев мальчика в одну из принесенных пижам. Он и не знал, хоть и мог догадаться, что Гарри нужен будет дневной сон.       Парень легонько провел кончиками пальцев по волосам мальчика. В глаза почему-то бросилось зеркало, лежащие на кофейном столике.       Грэхем встряхнул волосами и быстро подошёл туда, беря зеркало в руки. Он присел на диван, потом нервно вскочил на ноги и решил выйти из комнаты. Перешëл в спальню Гарри и уже там сел на одну из детских кроватей.       Прочистив горло, Грэхем хрипловато позвал:       — Альбус Дамблдор.       И стал ждать. Пару минут ничего не происходило. Он уже почти решила положить зеркало и пойти поспать, как зеркало пошло рябью и по ту сторону появилось лицо директора.       — Здравствуйте, мистер Монтегю, — его лицо продолжало оставаться мягким и расслабленным, как если бы он разговаривал с одним из своих внуков. Грэхем пытался разозлиться, нахмуриться или хотя бы сделать вид, что расстроен, но было поздно. Малыш действовал на него как мощный релаксант, из-за чего чувства, в особенности так далеко от маленького, вспыхивать совсем не хотели. Всё что он ощущал — спокойствие и лишь долю какого-то беспокойства, которое зудело на краю сознания, не давая расслабиться полностью. — У вас всë в порядке?       Грэхем кивнул.       — Да, всë хорошо. Я просто хотел спросить, не могли бы вы привести целителя и ну, — парень замялся, но продолжил, — может ли он посмотреть Гарри по зеркалу? Или подсказать с диагностическими заклинаниями?       Дамблдор кивнул.       — Да, это вполне можно устроить. Но...       Дальше Дамблдора объяснил свой ход мысли и настоял на том, чтобы целитель пришёл завтра. Грэхем согласился. Торопиться было ни к чему, Гарри не был в критическом состоянии и спешить с тем, чтобы осмотреть его, не было нужды. Потом он с леденящим душу страхом рассказал про невозможность Гарри ходить. Во время всего рассказа Дамблдор сильно хмурился и в итоге сказал, что завтра с утра они с целителем обговорят это и на осмотре попытаются сделать всё возможное.       Тётю Гарри, которая написала записку, всё ещё искали вместе с сыном. Маггловские власти уже были предупреждены Верноном Дурслем, который активизировался только, как оказалось, на третий день побега членов своей семьи. Он подал заявление в полицию о том, что его жена, у которой был подтвержденный диагноз параноидальной шизофрении и психоз, похитила его сына, предварительно вырубив его и украв деньги вместе с фамильными драгоценностями. Самого Дурсля, вырубленного и связанного женой нашли к обеду второго дня, когда он не пришёл на работу и не отвечал на звонки. Обеспокоенный коллега приехал к нему домой и обнаружил распахнутую входную дверь, следы крови на полу и позвонил в полицию. Мужчину нашли в кладовой под лестницей в без сознательном состояния и доставили в больницу, откуда он писал заявление после пробуждения.       Конечно когда тебе была видна полная картина не сложно было догадаться, что тетя Гарри, его кузен и он сам находились там не по своей воле. Дамблдор рассказал о ходе дела как будто мимоходом, хотя было совершенно ясно, что Грэхем ничего этого знать не должен. Он объяснил, что часть министерских работников, которая не работала над поиском Петунии и Дадли, была задействована в поиске каждой детали жизни семьи Дурслей. Уже были назначены люди, которые будут говорить с коллегами Вернона, соседями, работниками школы, старыми друзьями Петунии, одноклассниками Дадли и всеми-всеми другими. Отдельные пара работников обыскивали дом.       Грэхем хмурился и кивал почти на каждое слово, внимательно слушал и действительно интересовался судьбой всех этих людей, но половиной сознания уже был не здесь, а подле кровати Гарри, проверяющий, все ли с ним в порядке.       Дамблдор через какое-то время заметил его сильное беспокойство и прервал объяснение почти на середине, сказав, что у него какие-то срочные дела. Дел неотложной важности у него не было, но он не хотел смущать парня своими вопросами или намеками на то, почему они прервались так рано.       Положив зеркало, Грэхем с облегчением выдохнул и поспешил в соседнюю комнату туда, где спал Гарри. Тот все еще спал, но как то беспокойно. Хмурился и пытался вывернуться из одеяла, хоть и неудачно. То было слишком тяжёлым для того, чтобы Гарри смог его скинуть. Но что-то все еще было не так. Грэхем решил дождаться пробуждения мальчика, дабы узнать все. Не хотелось прерывать его сон, когда беспокойство, которое он испытывал, было совсем слабым. Он поправил одеяло, пригласил взъерошенные прядки на голове и встал.       Прошло почти полтора часа, прежде чем Гарри проснулся. Грэхем разложил игрушки так, чтобы они не лежали одной куче посреди комнаты, а потом убрал всю возможную одежду в свой шкаф, оставив не влезшую часть на краю дивана. Потом он взял дополнительную книгу по древним рунам и все остальное время читал за своим столом, каждые пять минут проверяя Гарри.       Через указанное время малыш стал активнее шевелиться, а в следующий раз когда Грэхем его проверил, тот уже лежал с приоткрытыми глазами и перебирал свои руки, найдя в них что-то очень интересное. Как только старшекурсник поднялся, внимание Гарри перешло на него. Он с любопытством посмотрел на него и попытался приподняться, протягивая к нему одну руку. Грэхем поспешил помочь малышу сесть, подтянул подушку к изголовью кровати и помог Гарри облокотиться туда. Через пару секунд стало понятно, почему он некоторое время назад почувствовал беспокойство. Простыни и все штаны Гарри были мокрыми. Сам мальчик этого будто и не замечал, издавая какие-то едва различимые звуки и теперь, оказавшись посаженным, продолжил играть со своими пальцами. Грэхем потянулся за палочки и одним взмахом высушил простыни, одеяло и пижаму Гарри. Честно, он должен был подумать об этом раньше. Малыш ни разу на попросился в туалет, не упомянул об этом, а сам Грэхем и не подумал, что он не сможет об этом попросить.       После Грэхем пронёс Гарри к шкафу и спросил:       — Ну что, милый, что из этого? — Малыш, понятное дело, не ответил, зато утренняя схема сработала. Их связь, до сих пор натянутая до предела, тянула со стороны малыша каждый раз, когда Гарри был чем-то увлечен. Все цвета опять были преимущественно приглушенные или пастельные, а ткани, которые Гарри неуверенно щупал прежде чем неосознанно потянуть за свою сторону связи, все были сквозь шёлковые или атласные. Грэхем, сидя на диване и помогая Гарри стянуть спальные шорты, размышлял над тем, что надо покупать больше мягких и дышащих тканей. Они намного больше остальных нравились ему. Только одев на него белье, штаны и футболку Грэхем понял, что мальчик на этот раз совсем не испугался, когда его пришлось раздеть. Он пассивно сидел, пока Грэхем его не переодел, после чего захотел слезть с дивана.       — Подожди, малыш, давай сначала перекусим что-нибудь. — Он обратно усадил Гарри рядом и позвал: — Минки! — Появилась эльфийка. — Принеси пожалуйста творожок с фруктами, успокаивающее и усваивающее для желудка, а также чего-нибудь попить.       — Через пять минут, студент Монтегю. — Она поклонилась и исчезла.       Грэхем неловко начал, сразу после её ухода:       — Милый, ты знаешь что можешь попроситься в туалет, если тебе захочется.       Гарри вновь не показал ни грамма понимания ситуации. Казалось бы, происходящее было настолько обыденно для него, что он и не заметил, как стал мокрым. Можно ли вообще объяснить ему, как и куда надо проситься?       — Малыш, хорошо? — Ещё раз попробовал Грэхем. Гарри только прислонился к его плечу головой и потянул его за рукав рубашки. Со вздохом парень пересадил Гарри себе на колени и тот с удовольствием припал к его груди.       Вскоре принесли зелья, йогурт и тёплое молоко. Сначала Грэхем дал зелья, которые бы позволили Гарри переварить еду так, чтобы его не стошнило. Он точно знал, что если бы зелий не было, вряд ли Гарри вообще мог есть. Некоторую еду, которую они ели до этого момента он как-то странно жевал, другую пытался схватить руками. В общем, маловероятно, что будучи в такой степени физического истощения он был бы привычен к обычным порциям еды.       Потом они поели. Вернее, поел Гарри. Самому Грэхему не нужно было полдничать.       Парень был довольно сильно удивлен тем, что Гарри сегодня не нужны были стимуляторы аппетита, которые бы искусственно вызывали у него голод. Учитывая тот факт, что какое-то время Гарри явно ел очень и очень мало, было немного странно то, насколько он всегда был готов к новому приему пищи. Впрочем, парню это было только на руку.       После еды он попытался заняться с Гарри познавательной деятельностью. Взял отобранные заранее книжки, которые принесли от профессора Дамблдора, и начал. В новой партии книг, которые принесли относительно недавно, были и совсем уж для малышей, где рассказали про времена года, день и ночь и совсем простые части тела, типо руки-ноги-голова. Грэхем начал с последний названной. Они за пять минут пролистали её всю, Гарри сидел тихо и очень сосредоточенно, пока Грэхем зачитывал смешным голосом легко запоминающиеся стишки, показывая на каждую часть тела.       Когда книжка закончилась, парень спросил у Гарри, взять ли другую или он хочет ещё раз эту, надеясь на ментальный отклик их странной связи, которая до этого гудела интересом и тем, что позже Грэхем назвал ощущением сосредоточения.       Внезапно случилось совсем неожиданное. Гарри протянул руку и пару раз постучал ладонью по последней странице все еще открытой книги, которую они только что прочитали. Сердце Грэхема вмиг забилось где-то в горле. Это что-то значило? Слышал ли Гарри вопрос или просто отреагировал на то, что он остановился в чтении?       — О, замечательно, малыш, давай почитаем еще раз. — Грэхем вернулся к началу книги и начал вновь.       После прочтения книги несколько раз они смогли вернуться на ковер, где Грэхем вновь пытался увлечь Гарри игрушками и другими забавными на его взгляд вещами, которые должны были понравиться маленькому мальчику. И Гарри вроде как нравилось. Он показал это только через связь, внешне только наблюдая и робко касаясь того, что давали в руки. Это все длилось не очень долго, от силы пару часов. Потом Гарри стал уставать, движения стали более вялыми, а пальцы стали странно подрагивать. Прямо посреди железной дороги мальчик остановился, продолжая одной рукой держать паравоз, стоящий на железной дороге, а другой стал тереть глаза. Гарри зевнул.       Грэхем уже давно заметил, что Гарри намного лучше ползает, чем делает что либо другое. Он плохо понимает, как надо есть, воду скорее пытается вылакать языком, как котенок, а не выпить. Да даже сути игрушек и одежды он понимает слабо. Все время трет бедра друг об друга, трогает рубашку, растягивая рукава и хмурясь от странных ощущений. А игрушки для него вообще были новой концепцией, он долго не понимал, что с ними надо делать. Но вот что у него получалось виртуозно — так это передвигаться ползком. Он делал это привычно, даже колени, усеянные только начавшими заживать синяками, его ни капли не смущали.       Грэхем, заметивший зевки малыша, отложил второй поезд, с которым он сидел с другой стороны железной дороги и демонастративно широко зевнул, потягиваясь, а потом как будто удивленно заметил:       — Ох, зайка, ты только смотри как поздно уже. Кажется мы с тобой засиделись. Я так устал, наверное, мне уже пора в кроватку. Ты поможешь меня уложить, милый? — Грэхем, устало потирая глаза, бросил быстрый взгляд на Гарри. Тот, повторяя, зевнул второй раз и тоже потер глаза кулаком. Потом кивнул. Сердце Грэхема облило неясными, но очень яркими эмоциями. Слышал. Ну теперь точно, сто процентов подтверждённо слышал его! Горло почему то перехватило, а глаза сильно заболели. Наверное, потому что он устал.       — О, спасибо, малыш. Ты мне очень поможешь. Давай сначала поужинаем, ладно? — Гарри опять кивнул, совсем не замечая как дрожит голос у собеседника и как тот немного прикрывает лицо ладонью. О нет, это не является частью забот Гарри.       Гарри дрейфует в собственном сказочном водовороте чудес. Ему тепло, на его теле много вещей, которые не чешутся, в его животе, как это назвал большой человек, много-много всего вкусного, и даже после того как оно кончается, ему дают ещё. А еще у Гарри внутри, там где живот, сердце и другие интересные вещи, гуляют забавные пузырьки. Они щекочут внутри, отчего ему и тепло и приятно, и даже не больно.       Грэхем позвал эльфа и поднял Гарри, вновь перечисляя все что они будут есть.       Малыш даже руки уже не поднимал, пытаясь держать вилку с рисом. У него было смешное выражение лица, пока он жевал, приоткрывая рот, как и со многой едой, незнакомой ему по ощущениям. После еды они пошли в ванну и уже вытаскивая оттуда спящего ребенка, Грэхем был уверен что уснет сам. Потом он посадил мальчика в туалете в надежде, что тот поймет как надо делать. Чудо или нет, но все прошло хорошо. Впрочем, старший был уверен, что когда Гарри не будет в полусне все будет немного сложнее. Вскоре Гарри, пока Грэхем переодевал его лежащего на постели, неожиданно зашевелился и схватил его за руку, которой тот застегивал пуговицы у Гарри на ночной рубашке. Малыш тихо загудел, стискивая пальцы Грэхема в кулаке и переворачиваясь на бок. Кое-как, но парень извернулся и поднял Гарри, чтобы уложить его под одеяло. Мальчик все так же сильно держался за него.       Грэхем, чтобы сильно не нарушать покой только-только начинавшего засыпать ребенка, лег рядом и дождался полного засыпания. Потом аккуратно потянулся встать, но Гарри все еще сильно вцепился в его пальцы. Грэхем поискал глазами и нашел у самой кровати лежащего плюшевого кролика. Он потянулся за ним и осторожно прижал к груди спящего мальчика. Тот завозился, потом отпустил его ладонь и стиснул плюшевую игрушку у сердца, пихнув большой палец другой руки в рот. Грэхем сказал себе, что надо будет обсудить эту привычку завтра с целителем. Вроде как сосание большого пальца приводит к деформации зубов.       Парень сходил в душ, а выйдя обнаружил новую книгу на кофейном столике у дивана, где они обычно ели. Грэхем подошёл ближе. "Магические связи, формируемые с рождения или первой встречи".       Монтегю тяжело вздохнул и потянулся к книге.