Amsterdam

Как и просил Юнги, я не двигалась. Хотя, даже если бы он просил меня о чем-то другом, вряд ли я смогла бы пошевелиться. Все, на что я была способна в эти мгновения, пока тело продолжало подрагивать от удовольствия, — это тяжело дышать сквозь распахнутые губы и изредка проходиться по ним языком в попытке смочить хоть немного. Юн был слишком увлечен своей самой любимой частью нашего процесса наслаждения друг другом — игрой с веревочками на моем белье. Это даже звучит забавно, если подумать. Кто назвал бы процесс нудного развязывания сотни узелков игрой? Юнги любит веревочки… прямо как настоящий кот. Свободные концы шнурочков завораживают его взгляд, что за секунду на них фокусируется и не отпускает свою жертву до самого конца. В такие моменты парень и правда похож на кота, как никогда прежде. Я не была против такой странной тяги моего парня к некоторым вещам, даже наоборот… очень приятно это — лежать неподвижно на мягких простынях и млеть от того, как прохладные пальцы задевают кожу, очень медленно освобождая ее от одежды, как ее, пустующую от шнурков, касаются мягко губы… Юнги обычно больше страстный, чем нежный, но эти моменты… они полны тягучести и восхищения моим телом, а мне это нравится, даже если в этом есть что-то неправильное. Мне это нравится. Ему это нравится. Больше ничего не важно. Я млела и таяла от каждого прикосновения, пока пальцы Юнги развязывали сотки хаотично завязанных узелков, формирующих застежку корсета, которой, по сути, и не было, как таковой. Сам корсет существовал странным образом, состоя только лишь из тысячи веревочек, прикрепленных к общей линии вдоль позвоночника. А дальше непонятная сеть или паутина лихорадочно и беспорядочно завязанных шнурков то здесь, то там, чтобы покрыть весь участок тела, который скрывало это подобие корсета, на самом деле ничего не утягивающего. Как Юн и обещал, он никуда не спешил, словно впереди у нас не только ночь, но целая вечность, и он совсем никуда не опаздывает. Я не знаю, сколько прошло времени, прежде чем мое тело было обнажено полностью и покрыто сотнями влажных поцелуев совсем не развязных, нежных. Словно Юнги пытался ввести меня в заблуждение по поводу того, что нас обоих ожидает дальше. Я снова желала его, снова жаждала каждой клеточкой своего тела, словно не испытала совсем недавно целых два красочных оргазма. Я снова желала его, хотя чувствовала, что сил на это почти не осталось. Мне не нужны силы. Мне нужен Юнги, оставляющий поцелуй на моем бедре и нависающий надо мною, чтобы взглянуть в глаза, облизываясь, пока ладонь проходится вверх по коже бедра, оглаживает живот и талию. — Презервативы? — В верхнем ящике… Парень быстро перемещается на кровати, когда я бросаю взгляд в сторону тумбы, стоящей у ее края, и выдвигает ящик, тут же ухмыляясь. — Три пачки? — он почти что надо мной смеется, доставая одну из ящика и бросая на меня игривый взгляд, который совсем не заставил меня смутиться, как и насмешливый комментарий. — Ты знала, куда шла… а это что? Наручники?! Юн нахмурился, доставая из ящика тумбы игровую версию наручников, а за ними два тюбика со смазками и кожаную плетку… вот теперь я смутилась, наблюдая за тем, как его ошарашенный взгляд обводит предметы, выложенные им на кровати. Мин не останавливается, выдвигая ящик сильнее и отодвигая в стороны оставшиеся в нем пачки презервативов, чтобы внимательно осмотреть другое содержимое тумбы. А там почти ничего не осталось, кроме…  — Анальная пробка, — констатирует парень, вертя в руках запечатанную штучку, прежде чем снова выжидающе и даже требовательно посмотреть на меня, чувствующую проступивший на щеках румянец. — Это что такое? — Еще один сюрприз, — прикусив губу, пролепетала я, от чего бровь Юна демонстративно выгнулась, заставляя понять, что моих объяснений не достаточно. — Я изучала местные достопримечательности и культуру, если можно так сказать, так что… если вдруг тебе понравится что-то из этого, мы можем попробовать… Покупая белье, я не смогла сдержаться от покупки еще некоторых вещей, которые привлекли мое внимание. Я впервые покупала что-то такое, так что мне было неловко, но мысли о том, как загорятся глаза Юнги, если он что-то такое увидит… все перевесили. Наша интимная жизнь всегда была очень… разнообразной, если можно так сказать, хотя в ней никогда не было секс-игрушек. Красивые наряды и замысловатое белье, такое как сегодня, но никаких атрибутов. Мы никогда и не думали об этом, по крайней мере, не обсуждали. Юн не просил, не предлагал, не спрашивал. У меня даже мыслей о таком не было, так что я даже не знаю, отказала бы ли или же согласилась бы на эксперимент. Но Амстердам, как я уже сказала, странный город, и здесь такие вещи почему-то привлекли мое внимание. Может, это случилось потому что другое было невозможно? Я… выбрала самые, как мне показалось, безобидные вещи, но их использование не было обязательным. Я просто хотела порадовать Юна на случай, если ему, вдруг, тоже что-то приглянется. Парень, к слову, снова окинул взглядом все, что выложил на белоснежное одеяло, и сморщил нос, словно думает над чем-то очень серьезным, а затем почесал бровь и вздохнул, немного измученно глядя на меня. — А мне может понравиться только что-то одно? Я почти что рассмеялась над выражением его лица, но не смогла сдержать фырканье, пряча лицо за ладонями. Очень зря я опасалась, что он не так меня поймет, или что ему что-то не понравится. — Что насчет того, чтобы попробовать все и сразу? — пытаясь распаковать пробку, поинтересовался Мин, хотя, кажется, в его голове все было уже решено. — Все? — немного недоверчиво переспросила я, больше не пытаясь сдержать смех. Что-то теперь мне не очень смешно… Он правда хочет использовать все это одновременно?  — Ты не шутишь? — Похоже, что я шучу? Было не похоже, конечно, но что-то на душе моей стало немного волнительно за саму себя. Смогу ли я вынести все это?

***

— Черт, очень жаль, что здесь нет прутьев… — застегивая на моих руках наручники, с печалью тянет Юнги. — Дома тоже прутьев нет. Заменить кровать, что ли? Я знаю, он не со мной разговаривает, это диалог с самим собой, но все же смолчать в ответ на такое я не смогла. — Ты правда думаешь о замене кровати сейчас? То есть, обнаженный и возбужденный, рядом с обнаженной мною со скованными в наручники руками, он думает о том, что стоит по приезде в Корею купить себе новую кровать, а не прямо сейчас приступить к самой интересной части этого вечера? Звучит немного обидно. — Ты сама купила это, так что не жалуйся, — бросил он и слабо шлепнул меня по бедру, прежде чем продолжить изучение купленных мною вещичек. Прошла вечность, прежде чем парень снова придвинулся ко мне, в этот раз решив использовать смазку, чтобы с ее помощью как можно безболезненней поместить в меня пробку. По правде, мы не практиковали анальный секс, и, может, поэтому эта штука вызвала у Юнги больше всего интереса? Он даже сказал что-то о том, что не собирается останавливаться на использовании пробки, если мне такое нравится. А я не знаю, нравится ли, для меня это впервые, если не считать язык Юна, временами ласкающий розовое колечко мышц… Понравятся ли мне ощущения? Буду ли я готова затем принять в себя что-то большее, Юнги принять? Это менее дискомфортно, чем я думала и ожидала, но привыкнуть к чему-то инородному внутри себя не так просто, а стоит чуть-чуть расслабиться, эта штука внутри меня начинает несильно вибрировать. Юнги внимательно смотрел на небольшой пультик в своих руках, наобум нажимая кнопки, которые заставляли пробку вибрировать сильнее или меньше, медленнее и быстрее, интенсивнее, а так же с разной частотой вибрации. Было вполне терпимо, пока в один момент я не дернулась резко, хоть и сама от себя такого не ожидала. Вибрация буквально пронзила всю меня, слишком хорошо ощущаясь и заставляя жмуриться, прижимая скованные в наручниках руки к груди. — Черт! — зашипела я, снова дергаясь, когда сила вибрации стала сильнее, и попыталась выгнуться, чтобы немного ослабить ощущения, но Юн словно специально надавил на мой живот, заставляя остаться именно в таком положении, и ухмыльнулся слишком довольно, глядя в мои полные непонимания глаза. — Кажется, этот режим подходит, — подметил он скорее опять же для самого себя, а я не смогла ничего ответить и снова дернулась, чувствуя, что, если так все продолжится, меня не хватит надолго. — Можешь уменьшить силу…? Пожалуйста? — практически взмолилась я, но в ответ на мою просьбу, Юнги лишь облизнул свои губы, наблюдая за мной сверху таким взглядом, словно ему безумно нравится вид, что перед ним предстал. — Это намного интереснее, чем казалось в теории… Он не стал ничего менять в настройках вибрирующей во мне пробки, но поцеловал меня глубоко и жарко, с языком, чтобы максимально развратно и чтобы в моей голове ни мысли, пока его тело проникает между моих бедер, а горячая плоть заполняет меня изнутри, вырывая из груди приглушенный его ртом стон. Юн двигался во мне быстро, глубоко, умопомрачительно. Каждое движение его бедер выбивало из меня стон еще более громкий, чем обычно. Кроме его собственных сногсшибательных движений, до истерики меня доводила вибрация пробки в анальном отверстии, а так же то, что она ощущалось намного сильнее, когда Юнги был внутри меня. Я не могла молчать, пока Юнги вдалбливался в меня с шипением и рыком, продолжая усыпать некоторые участки моего тела поцелуями, а другим уделять много внимания прикосновениями рук. Еще немного, и я окажусь на пределе… Руки вытянуты над головой, позвоночник выгибается так сильно, как это возможно, по губам проходятся зубы, а за ними пересохший язык. Кожа пылает от жара и восторга, в который меня приводит каждое проникновение Юнги, каждое касание его пальцев, и мне даже не стыдно будет так скоро кончить. Дурацкая пробка не помогает оттягивать момент наступления эйфории, а Юнги проникает еще глубже, до звездочек перед моими глазами, и отстраняется, давая нам обоим передохнуть. Парень облизывается, тяжело дыша, и смотрит на меня, не моргая, а затем решает подарить мне свою милость и извлекает пробку, позволяя немного расслабиться. Мне нужен этот перерыв, чтобы не сгореть… — У тебя получится вывернуть руки назад? — так вот о чем он думал, глядя на меня таким сосредоточенным взглядом? — Ты серьезно? — сглотнув, поинтересовалась я, не способная даже голову поднять или постараться говорить, не задыхаясь. — Я почти что не могу разговаривать, издеваешься? — Давай, ты же у нас девочка гибкая, я уверен, у тебя получится, — выдыхает он, проходясь вверх по телу ладонью и останавливая это движение на вздымающейся груди. Юн намерено заставляет затвердевший сосок «застрять» между указательным и средним его пальцами, чтобы, когда он поведет рукой выше, ощущение этого движения для чувствительной горошины было еще более будоражащим. Я прикусываю губу, несколько раз моргая, а лицо парня наклоняется ближе к моему, и язык игриво проходится по моей закусанной губе, прежде чем ее заденут его собственные зубы и оттянут несильно вниз. — Не хочу тратить время на открывание и закрывание наручников. Я попыталась поцеловать Юна, но парень отстранился, не позволяя мне этого сделать, а вместо глубокого развратного поцелуя подарил мне укус в основание шеи, заставляя втянуть воздух сквозь зубы и зажмуриться, принимая этот жест в качестве предупреждения. — Судя по блеску твоих глаз, мне не очень понравится то, что ты собрался делать, — шепчу я, всматриваясь в лицо Юнги, когда он снова возвышается надо мной, а ладони касаются его груди, заставляя почувствовать контраст моей кожи и прохладу твердости наручников. — Насколько грубым ты собираешься быть? — Думаю, тебе понравится, — он ухмыляется хитро и снова оглаживает тело, но в этот раз уделяет груди больше своего внимания, рассматривая то, как ее мнет его же рука. Это так чертовски классно ощущается… — Это не ответ на мой вопрос. Мне нравится все, если это связанно с тобой. Руки вытянуты вниз, а ноги собраны вместе, и вот, с небольшим усилием стопы проникают в пространство между руками, и уже через мгновение мои руки оказываются за спиной и позволяют упереться локтями в кровать, приподнимаясь, чтобы в этот раз поцеловать Юнги, чего бы это ни стоило. Он просто обязан поцеловать меня хотя бы за то, что я сделала так, как он хотел. — Тогда тебе не о чем переживать, — ухмыльнулся Юн, отстраняясь от моих губ, и простым движением перевернул меня на живот, заставляя встать на колени и выгнуться, упираясь лицом и грудью в кровать. Жутко не удобно, особенно если учитывать, что все это нужно делать со сцепленными за спиной руками, скованными наручниками. Длинные пальцы заботливо убирают с моего лица волосы, прежде чем гладят спину и ягодицы, чтобы всего секундой позже расставить мои ножки чуть шире. — Ауч! — я несдержанно закричала и дернулась от боли, что резким движением обожгла мою ягодицу. Кажется, теперь очередь дошла и до плетки… я не думала, что это будет так больно. — Какая классная штука… — задумчиво протянул Мин, поглаживая место удара, словно пытался загладить свою вину, а как только я расслабилась, ударил кожу совсем рядом, заставляя меня снова резко отреагировать на боль, дернувшись и вскрикнув почти что жалобно. Место ударов горело, жгло и даже пульсировало будто, заставляя меня кусать губу, чтобы отвлечься от этих не очень приятных ощущений, но отвлечься мне помогли только мягкое, щекочущее прикосновение шнурков плетки вдоль позвоночника и резкое проникновение члена Юнги в мое лоно. — Ю-юн! Он был слишком быстр и слишком резок. Мне было совсем неудобно в этой позе, шея затекла слишком быстро, руки затекли, а спина болела от слишком сильного прогиба. Ягодицы саднило от резких шлепков бедер Юнги о них, а с губ срывались с каждым разом все менее приличные стоны, которые слишком гармонично смешивались с пошлыми шлепками двух тел друг от друга. Было так хорошо, несмотря на все неудобства… слишком хорошо. Шея затекла еще больше, так что я попыталась облегчить свое состояние, переворачивая голову на другой бок, и замерла, уставившись вперед. Широко распахнутыми глазами я смотрела, не моргая, на панорамное окно, за которым готовился ко сну темный город. Возможно, из-за разницы в свете здесь и на улице, окно вдруг решило превратиться в зеркало, отражая в себе все, что происходило на огромной кровати номера люкс одного из отелей Амстердама. В горле пересохло от вида, что открылся мне. Это было так… красиво. Чертовски волнующе. Это возбуждало еще сильнее, хотя казалось, что больше некуда, но все же… Я не думала, что мой прогиб выглядит так. Что руки за спиной вот так вот смотрятся, что Юнги выглядит вот так горячо, когда втрахивает меня в постель, старясь сломать позвоночник… я не думала, что это смотрится так горячо, когда его рука поднимается ввысь, а затем оставляет красный след от плетки на моей ягодице… в этот раз совсем не больно… в этот раз так… приятно. Почему то, как все это выглядит, во столько раз лучше моего красочного воображения? — Юнги, — едва дыша, позвала я, не отрываясь от рассматривания наших отражений в огромном окне. — Да, детка? — Можешь…? — я запнулась от его очередного слишком глубокого проникновения и облизнула губы, пытаясь продолжить, не перебивая саму себя стонами. — Можешь ударить еще раз? Юн ничего не сказал, но оставил на моем попе еще один след, от которого я лишь немного дернулась, но не позволила себе моргнуть, чтобы не пропустить ни одного движения парня, что отразится в панорамном окне. — Так? — Еще, — прошу я, практически нуждаясь в этом, а Юн ударяет снова, судя по голосу, немного удивленный моей странной просьбой. — Не слишком сильно? — звучит виновато чуточку, а я не могу сказать ничего, кроме как очередного «Еще!» и «Ах!» Мне никогда не приносило удовольствия ощущение боли, но сейчас я кайфовала каждой клеточкой своего тела от чувства, пронзающего мою пылающую кожу. Не знаю даже, что мне нравилось больше: само ощущение удара или то, как божественно все это выглядело. Наверное, все вместе приводило меня в восторг. — Боже, ты такая плохая… — Юн удивлен и доволен, кажется, дергаясь вперед резче, чтобы я снова протяжно застонала. — Окно… — шептала я в промежутках между стонами, точно зная, что Юнги должен увидеть то же, что и я. — Посмотри… в окно… — Что? Окно? — переспрашивает он непонятливо, а затем наши взгляды встречаются в этом импровизированном зеркале, и Юн на секунду замирает, чтобы в следующую заставить меня закричать так, что я голос чуть не сорвала. — Блять… Почему это так…? — он замолкает, облизывая губы, а меня от этого движения его языка всю трясет, хоть картинка в окне и не супер-четкая. Она четкая достаточно, чтобы сводить с ума и заставлять сильнее течь по Юну, желая его еще больше. — Сбоку твой прогиб еще красивее… Черт, нормально, что меня это заводит? — Даже если нет, ты не один такой… Ах! Быстрее, Юн, пожалуйста! Несмотря на мои мольбы ускориться, Юнги остановился и выскользнул из меня, вызывая внутри слишком много вопросов. Одно дело не дать мне кончить в машине, другое дело остановиться вот сейчас. Это уже слишком. Я только набрала в легкие побольше воздуха, чтобы возмутиться его поступком, но парень потянул меня за руки, вынуждая подняться, стоя на кровати на коленях, и развернул нас, чтобы теперь смотреть прямо в окно. Он не отпускал мои руки, заставляя оставаться в вертикальном положении, но надавил на поясницу, снова выгибая. Во мне снова вибрирует анальная пробка, а, стоит ахнуть от того, как это ощущается сейчас, когда я почти на грани, Юнги снова врывается в мое тело резким движением, чтобы губы распахнулись как можно шире, чтобы звук, что рвется из горла, как можно громче. — Юн… — я даже не успеваю произнести свою молитву, парень проникает рукой между моей рукой и талией, крепко обнимая вокруг тела, чтобы мне было удобнее стоять, отпускает руки и устраивает другую ладонь на бедре, обжигая мое ухо своим горячим дыханием. — Так лучше? — Да… Очень хочется зажмуриться от удовольствия, но и оторвать взгляд от нашего отражения напротив невозможно. Мы… такие красивые… Очень пошло, наверное, вот так рассматривать саму себя обнаженную, возбужденную, во время секса. Очень пошло чувствовать себя еще лучше от того, что не только ощущаешь руки Юнги на своем теле, но еще и видишь, как они движутся… Парень словно читает мои мысли, перемещаясь ладонью выше, чтобы накрыть движущуюся в такт движениям его бедер грудь и несильно сжать ее, зная, что я все вижу, не только чувствую… он тоже видит, и ему нравится это. Нравится видеть меня, не только слышать и чувствовать, знать, как именно я реагирую на то или иное прикосновение, на очередной глубокий толчок, на то, как его пальцы убирают с плеча волосы, чтобы оставить на коже поцелуй, а затем пройтись языком по ушной раковине, резче подаваясь бедрами вперед и одновременно с тем шлепая по ягодице. — Как тебе вид? Я не смогла ничего ответить, облизнула губы только и залипла на его глаза, глядящие прямо в мои через нечеткое изображение на панорамном окне. — Юнги… — Да? — немного издевательски, слишком игриво, и снова толкаясь в меня, чтобы тело дало сбой и почти что упало вперед прямо с кровати, если бы только Юнги не держал меня крепко на месте. — Тебе хорошо? Насколько хорошо? — Безумно… — задыхаясь, почти что теряя сознание от переполняющих эмоций. — Безумно? — Да! Мне очень! Очень! — каждое слово отдельно после нового глубокого проникновения, а глаза уже невозможно держать открытыми, каким красивым не был бы вид в окне напротив. Это выше меня. — Ах! Хорошо! Я кричала. Это нельзя назвать стонами, это были самые настоящие крики небывалого удовольствия, которые я не могла держать в себе больше. — Ты скучала по мне? — его голос запыхавшийся еще прекраснее обычного… обожаю, когда он говорит со мной во время секса. С ума схожу от его голоса… — Да! — Занималась непристойностями по ночам? — Да! — призналась я, хоть и знала, что Юн меня за это непременно накажет. Обязательно накажет так, что сидеть не смогу неделю. Кажется, я и так не смогу сидеть какое-то время. Внутри меня вибрировала пробка и двигался огромных размеров член, Юн снова обжог мою ягодицу ударом, в этот раз ладони, а я знала, что значит мой дрогнувший во время очередного стона голос, стоило парню засосать кожу моей шеи в рот. Осталось совсем немного… — Плохая девочка! — на ухо, и мурашки по всему телу, до кончиков пальцев и обратно от голоса его низкого, от взгляда, направленного на меня через окно номера отеля на девятнадцатом этаже. — Но мне нравится твое плохое поведение… — Юн! Терпеть практически невозможно, мы оба знаем, что я на грани. Юнги ускоряется во мне, а я давлюсь воздухом, уже не в силах даже стонать о том, как мне хорошо. Его рука спускается по животу, и пальцы находят клитор, быстрыми круговыми движениями убивая последние мои нервные клетки. Всего через несколько секунд прекрасных пыток, стерпеть которые было невыносимо, мое тело взялось крупной дрожью, позволяя разлиться по сосудам чистейшей эйфории на свете. Этот оргазм был прекрасен, прекрасен настолько, что я сорвала голос, слишком высоко взяв ноту для восхваления лучшего из мужчин. А он не прекратил двигаться во мне еще какое-то время, пока приятная судорога не передалась на его собственное тело, вынуждая гортанно простонать в мою кожу от удовольствия.

***

— Черт, это было так… — я не нашла слов, которые могли бы описать то, как это было, все еще слишком тяжело дыша. Юнги старательно трудился над замком наручников, открыть который оказалось сложнее, чем он рассчитывал, но, в конце концов, все же справился с ним, даря моим, затекшим от неудобного положения, рукам свободу. — Хочешь еще? — хмыкая совсем над ухом, поинтересовался Юн и оставил на плече мягкий поцелуй, пока я потирала ноющие запястья, мечтая оказаться в горизонтальном положении и отдышаться. Хочу ли я еще? Странно признавать это, но… да. Хочу. Хочу еще, а потом еще и еще… не важно, сколько сил это заберет, не важно, как это мое желание будет смотреться со стороны и как много людей осудили бы меня за это. Я хочу Юнги снова и снова. Потому что этого слишком мало, чтобы восполнить пустоту, которую в моей жизни образовал его отъезд в тур. Это не окупит всех тех «мне его так не хватает», не насытит мое изголодавшееся по его близости чудовище. — Мне нужно пять минут. Я устало валюсь на кровать и закрываю глаза, стараясь привести дыхание в норму, успокоить сердцебиение и перестать чувствовать, как изредка еще подрагивают отдельные мышцы, где остались еще небольшие порции насыщенной оргазмом крови. Юнги зашевелился совсем рядом, и скоро я почувствовала, как кровать опустела. — Принести тебе чего-нибудь выпить? — поинтересовался он, все еще стоя рядом с кроватью и вынуждая меня раскрыть глаза и взглянуть на него снизу вверх, чтобы ком в горле образовался, и резко так во рту пересохло окончательно. Почему он все еще выглядит так сексуально, сколько бы раз я на него не смотрела? Почему прямо сейчас напоминает мне совершенного красавца Аполлона, заставляя залипнуть на него и почти что давиться слюной, точно зная, что нет в этом мире никого красивее. Обнаженный Юнги — отдельный вид искусства. Обнаженный Юнги после секса, который собирается бродить по номеру голым, ничуть не заморачиваясь об этом, — что-то за гранью мечтаний даже такой фантазерки, как я. Представить что-то такое же прекрасное — за гранью возможностей даже моего сказочного воображения. — Воды… Парень посмеялся надо мной, но принес бутылку воды, из которой и сам отпил немало сразу после меня. — Приглушить свет? — поинтересовался он. Прежде чем вернуться в постель. — Мне плевать на свет, просто иди сюда скорее. А ведь и правда все это время в номере ярко горел свет. Я не поняла этого даже сейчас, пока Юн не сказал об этом. Разве есть разница: горит он или же комнату захватила кромешная тьма? Разница все-таки есть. Во тьме я не смогла бы насладиться видом в панорамном окне, а еще не смогла бы впитать в себя вид обнаженного Юна. Выбирая между, я определенно голосую за яркое освещение, не за непроглядную темень. Мин цокнул языком, словно остался недоволен моим ответом. Но губы его растянулись в довольной ухмылке. Он зажег свет прикроватной лампы, а весь оставшийся выключил, помещая комнату в полумрак, а затем, наконец, прилег рядом, чтобы я тут же могла притянуть его к себе, целуя. Мы долго целовались, кажется, вечность. В этот раз совсем не так глубоко и не резко. Скорее лениво, неторопливо. Ни на секунду не разрывали поцелуй, хоть ладони и бродили, не спеша, по телам друг друга, прикасаясь очень бережно и мягко. Я снова была полна желания, Юнги снова хотел меня так же сильно, как прежде, и мы оба знали, что случится дальше. — В этот раз хочу целоваться, можно? — я с надеждой смотрю в его глаза, а он улыбается слабо, поправляя мои волосы. — Целоваться нужно… — и его губы украшают мои очередным поцелуем, а тело устраивается между моих ног, раздвигая колени в стороны, рука тянется куда-то прочь, чтобы дотянуться до ленты презервативов и оторвать от общей кучи один, который будет распакован зубами. Удивительное зрелище, заставляющее меня сглотнуть. — Как твоя попа? Больно? Пальцы нежно прикасаются к моим ягодицам, закончив распаковку и надевание презерватива, а я слабо улыбаюсь, пытаясь сказать таким образом, что я в порядке. — Немного. — Хочу извиниться, но боюсь, выйдет неискренне, — шепчет он, вновь придвигая свое лицо к моему, и мягко целует губы совсем не долго, нежно поглаживая мою щеку и подбородок. — Мне понравились те штуки, так что мы к ним вернемся, ладно? — После того, как ты заменишь дома кровать? — посмеялась я, обнимая Юна за шею, огладив его плечи и грудь, и прищурилась. — Как ты узнала? — я снова смеюсь, и в этот раз он смеется со мной. Негромко, расслабленно… этот момент такой прекрасный. — Я люблю тебя. Юнги снова поправляет мои волосы, всегда делает это очень ласково, бережно, и с улыбкой сладкой на губах рассматривает мое лицо, которое светится счастьем в ответ на его слова. — И я тебя люблю. — Спасибо, что приехала, — шепчет парень в кожу шеи, которая берется мурашками, ощущая неторопливые поцелуи, вынуждающие меня блаженно закрыть глаза и просто наслаждаться ими. — Ты нужна мне здесь, везде нужна… — Спасибо, что ждал и что нуждаешься во мне. Я тоже в тебе нуждаюсь. Мы больше не занимались сексом сегодня. Мы любили друг друга долго, неторопливо, смакуя каждый момент, каждое движение и каждое прикосновение кожи к коже. Мы любили друг друга трепетно, нежно, ласкали кожу губами и кончиками пальцев, дразнили ее теплым дыханием и наполняли томными вздохами и мелодичными стонами пространство вокруг. Мы еще долго не спали, увлекшись друг другом и получая удовольствие, но мы больше не занимались сексом, мы занимались любовью, больше не пытаясь «наесться» друг другом, насытиться и восполнить какую-то потребность. Мы растягивали удовольствие, наслаждаясь друг другом и близостью, выражали не свое желание, а любовь. Давали понять, как сильно друг по другу скучали, и как сильны наши чувства, которые мы даже не думали скрывать. Мы любили друг друга до рассвета, и только потом, ощущая блаженство, нежились в объятиях друг друга, засыпая, ведь новый день сулит неотложные дела Юнги, а значит, он должен отдохнуть хотя бы немного. Хотя бы немного поспать.

***

Перед тем, как покинуть номер, Юн отыскал в кармане кошелек и положил на тумбочку карту, заставляя меня вынуть брови. — Это не на еду или экскурсию, потому что я сомневаюсь, что тебе хватит собственных, — закатывает глаза парень, объясняя причину, по которой дает мне свою карточку. — Используй ее в магазинах, чтобы купить то, что нравится. Шопинг, слышала? Бери все, что привлечет твое внимание. Я выдержала молчаливую паузу, а Юнги счел ее чем-то, что обязывает его продолжить свои объяснения. — Я хотел бы дарить тебе подарки, которым ты будешь радоваться, но сам вряд ли смогу тебе что-нибудь купить, поэтому просто скупи все, что понравится, чтобы сделать вид, что я хороший парень, хорошо? Ну, это имеет какой-то смысл, так что спорить особо нет смысла, но вся эта ситуация выглядит довольно забавно, и это заставляет меня хмыкнуть. — Учитывая то, что произошло прошлой ночью, я теперь чувствую себя проституткой, — ну, серьезно, получать деньги утром после такой ночи похоже на торговлю телом и временем… Это так смешно, что я не могу перестать хихихать немного саркастически, а бросив взгляд на карту, которую отдал мне Юн, еще более насмешливо добавила. — Элитной проституткой, с которой расплачиваются черной картой. Таких цен, наверное, нет ни у одной путаны мира. Если и посвящать себя такой «грешной» профессии, то только вот так, как я. В удовольствие и с любимым. Который утром протянет тебе черную карту и скажет заняться шопингом. Я точно выиграла эту жизнь. — Хоть твои слова и звучат с иронией, и я знаю, что все в порядке, хочу подчеркнуть, что если и так, то ты самая любимая проститутка на свете, — шепчет парень, обнимая меня со спины и оставляя поцелуй на шее, а затем рисует носом линию до ушка и выдыхает в него теплый воздух, заставляя мое тело взяться мурашками, от чего его ладони удобнее устроятся на моем животе, прижимая ближе к его телу. — Когда будешь покупать вещи, не думай о себе, окей? Думай обо мне, покупай для меня. И не забудь заглянуть туда, где ты изучала местную культуру… — так волнительно уже от того, что он шепчет на ушко, а эти слова, нагоняющие воспоминания о вчерашней ночи… сердце замирает в груди. — Скупи хоть весь магазин, хорошо? Все, что может мне понравиться, все, что понравится тебе. Не важно, сколько это будет стоить. Там нет лимита, так что не переживай о том, сколько тратишь. И чемоданы. Купи несколько чемоданов. Это все ведь нужно будет куда-то сложить. — Да, господин… — я закатила глаза, слушая его наставления и надеясь, что он не увидит этого движения глаз, но Юнги услышал его в моем голосе, наверное, или почувствовал как-то, несильно щипая за попу в попытке выразить свое недовольство по поводу того, что я снова ерничаю. Развернувшись в его руках, я ухмыльнулась, скрестив запястья у затылка Юна и игриво прищурилась. — Та-а-ак, сколько, ты говоришь, я могу потратить? — Хочу, чтобы ты купила что-то вроде того, в чем была вчера, — с искрящимися глазами произносит он, мечтательно закусывая губу. — Чем больше, тем лучше…