Секреты Мортиса

Люк был прав. Он оказался не единственным, кто искренне переживал смерть Энакина и тосковал по нему. Была ещё одна личность, что почувствовала эту боль много раньше, с тех самых пор, как больше двадцати лет назад покинула Орден джедаев, незадолго до его истребления. Асока Тано являлась тогда ещё не Вейдеру, а Энакину Скайуокеру падаваном и лучшим другом. Начиная с четырнадцати лет у них была особая связь, понимание друг друга с полуслова и настоящая душевная близость, какой не было у неё больше никогда и ни с кем. Ни до, ни после трагического расставания. Все годы, прошедшие с того рокового дня, когда тогрута спускалась в последний раз по ступеням храма джедаев, чтобы навсегда его покинуть, она не забывала его. Своего учителя. Друга. Первую и единственную любовь. И все годы, прошедшие с того дня,Асока провела вдали от джедаев, сперва пыталась жить простой жизнью и работать механиком на отдалённой луне Рааде. Однако Империя пришла и туда... и пришлось поневоле ввязаться в борьбу против неё, Асока не могла спокойно смотреть как бесчинствует "новый порядок". Этот путь привёл Асоку в Восстание и сделал правой рукой Бэйла Органы, погибшего три года назад, когда первая Звезда Смерти взорвала планету Альдераан. И все годы борьбы сопротивления против Империи тогрута служила тайным агентом, передавая повстанцам важные сведения под кодовым позывным "Фалкрам". И в редкие перерывы между заданиями совершала паломничества в места Силы. Природный дар чувствительности к Силе не позволял себя забыть. У неё больше не было учителя, не было и собственных падаванов, поэтому ей пришлось стать героем-одиночкой, в том числе и во имя безопасности других одарённых. Близких друзей и мужа так и не появилось, тяжёлое предательство Баррисс Оффи и почти всего Ордена оставило горький след в сердце тогруты, отучив его полностью доверять другим. Что касалось любви, то как только она узнала Энакина, то другие мужчины перестали существовать для неё. И даже поняв, что тот никогда не будет с ней потому, что любил другую, Асока не стала пытаться избавиться от чувств. Просто не получалось у неё полюбить кого-то другого. Не было в сердце места для другого. И смирившись со своим вечным одиночеством, Асока полностью ушла в изучение Силы и служение Альянсу повстанцев. Точно такое же паломничество, одно из многих, Тано совершала и недавно, удалилась на Тайтон, чтобы ощутить связь с живой Силой. Она прилетела туда пару дней назад и почти всё время проводила в медитации, сидя на одном из трёх камней бывшего храма, в самом его сердце. Этим тогрута пыталась поддерживать свой баланс между обеими сторонами Силы. И вчера, едва только темнота начала накрывать поверхность планеты, Асока устроилась на этом камне и прикрыла глаза, плавно входя в медитативный транс. Она погружалась в него медленно и всё глубже. Мягкая бархатистая темнота качалась перед глазами, перенося Асоку в мир Силы и укрепляя её дух. Тем неожиданнее было то, что темнота стала неровной и тишину разорвал резкий и пронзительный крик, словно кричала сама Сила, оглушая тогруту, как если бы она сидела в колоколе и по нему вдруг ударили. Крик был безмолвным, но Тано отчётливо слышала все его переливы и ощущала тревожную пронзительность, от которой у неё буквально оборвалось сердце. Как-будто бы её сильно толкнули изнутри, отчего что-то большое и сильное, что являлось столпом бытия, внезапно разлетелось на атомы и перестало существовать. Его больше не было. Нигде. Ни в каком качестве. Это осознание билось в голове Асоки настойчиво и больно, как кровь, что по ощущениям разливалась внутри её сердца, как-будто от него оторвали значительную часть. Хотелось самой закричать от боли, прижав ладонь к груди. Если бы только это могло помочь отменить то, что произошло и сделать так, чтобы это исчезло, вернулось в исходную точку. И Асока знала, что это значит, пусть ей и не сообщили прямо, но Сила сделала это лучше любого человека, сказав без слов о том, что могло вызвать такие ужасные ощущения. — Его нет, — прошептали враз побледневшие и похолодевшие губы Асоки, преодолевая дрожь — Энакина больше нет. Она сказала то, что чувствовала, что сообщила Сила, послав ей такую боль. И теперь всё было кончено. Не было точки опоры, самой "Фалкрам", имя которой и означало данное понятие. Опора, точка приложения. Она исчезла и Асока чувствовала боль и пустоту, что кричали внутри, вызывая острое желание исчезнуть - это лучше, чем жить и знать, что его больше нет. Жить в том мире, где нет его. Зачем этот мир теперь, когда это случилось? Когда Асока навсегда осталась пустой изнутри с душой, выжженной дотла, где ничего уже не сможет вырасти. Слёзы текли из-под закрытых век, стекали на камень и впитывались в землю под ним. Это случилось, ничего не изменить, осталось лишь отдать последние почести своей любви и увидеть в последний раз. Асока знала, где погиб Вейдер. Лея Органа сообщила о том, что повстанцы будут этой ночью атаковать вторую Звезду Смерти с планеты Эндор. Значит, Асоке нужно туда и немедленно, не дожидаясь рассвета. Небо всё ещё оставалось тёмным, когда в него взмыл скромный на вид небольшой корабль без опознавательных знаков. Его единственный пассажир, она же и пилот, ничего не видела в обзорном экране, слёзы застилали глаза, волнение от того, что ей предстоит увидеть мешало думать о другом. Нетвёрдой рукой вводя координаты Эндора в бортовой компьютер, тогрута унеслась мыслями далеко в прошлое. Каждый день с Энакином. Каждая минута рядом с ним. Все дни, что были в их жизни общими. И теперь этого не будет. Никогда. Ушло и не вернётся. Надежда на его спасение,вера в его второй шанс - всё превратилось в прах... Как жить? Корабль рассекал темноту неба, а воспоминания Асоки о светлом прошлом пытались рассеять мрак суровой реальности и ничего не получалось из этого. Только писк компьютера, сообщавший о том, что корабль достиг цели, слегка привёл в чувство, заставляя напрячься. Коды доступа никто не затребовал, некому было теперь это сделать. Империя в хаосе, Император мёртв, по всей галактике всю ночь праздновали эту величайшую победу. Только в душе одного человека не было места празднику и этого человека Асока увидела сразу же, едва посадив корабль. Он опустился возле хвойного леса, казавшегося особенно зловещим на фоне далёких огней празднества. Звуки музыки и пения слышались как-будто из другого мира. Тогрута не стала смотреть туда, она глянула в другую сторону, где были совсем другие огни - последние искры костра. Именно туда со страшной интенсивностью и просто нестерпимым стремлением рванулась душа Асоки. Туда, где догорал костёр, над которым кто-то склонился. Думать и рассуждать Тано не стала, она покорилась Силе в очередной раз и просто пошла туда, куда она указывает. Этот путь самый верный, тогрута не раз убеждалась в этом. Подойдя совсем близко, женщина различила того, кто был возле огня. Его оранжевое сияние осветило молодого человека, стройного, одетого в чёрный костюм, светлые волосы обрамляли юное, но серьёзное лицо. «Энакин!» — мелькнуло в мыслях с безумной надеждой, отметивших подсознательное сходство и лишь за тем, чтобы слёзы разбитых надежд вновь хлынули из глаз. Нет, это не он. Кто-то другой. Этот ниже ростом. Явно моложе, чем был бы сейчас Скайуокер. Лет сорок шесть, чуть более, чем самой Асоке сейчас, а этот парень немногим старше двадцати, хотя глаза выдают более взрослый возраст. Но какая сильная боль терзает его сердце. Такая острая, невыносимая. И знакомая. Асока читала ощущения парня как открытую книгу. Это было легко, когда сама она испытывала такое же чувство. Посмотрев на юношу ещё раз, Тано внезапно поняла, кто это и тотчас же душа снова рванула к костру, стремясь соединить свою боль с болью этого человека. Ведь Асока поняла, кто это был, Лея рассказывала про героя Восстания, оказавшегося сыном Вейдера, то есть Энакина. Как же его звали. Люк. Точно. Что значило "Свет". Другого имени этот парень просто не имел права носить особенно после того, как вернул этот самый Свет в сердце отца. Асока в несколько шагов сократила расстояние и подчиняясь инстинкту, опустила ладонь на плечо Люка и заговорила с ним об отце. Тот совершенно не удивился и вёл себя так, как-будто ждал, что придёт кто-то такой же близкий Энакину и при этом любивший его. И погружаясь в общее с его чувство, Люк буквально прильнул к Тано, кладя на её плечо тяжелую от слёз голову, позволяя гладить себя по волосам. Он ощущал себя так, как наверное ощущал бы возле матери, будь она сейчас жива. И Асока щедро делилась так нужным для них обоих душевным теплом, отдавая столько, сколько Люк хотел и мог бы принять. Наконец слёзы иссякли и оба близких Энакина взглянули наконец друг на друга.