Ghostly

— Прекрати шугаться, — почти шипит Хенджин в ухо Хане, когда она в очередной раз отсаживается чуть дальше от него. — Я пытаюсь, — честно выдает девушка, комкая салфетку в руках. — И что мне с тобой делать? — достаточно громко выдыхает Хван, но не пытается приблизиться. — Подождать? — Много хочешь. — В гроб уложу, так и знай, — фыркает девушка, закидывая в рот по-настоящему вкусный кимпаб. Она даже на секунду мычит от удовольствия, но тут же замолкает под пристальным взглядом Хенджина. Тот утыкается взглядом в свою тарелку с овощами, неприязненно выковыривая баклажаны. Те у него забились по краям, выглядя крайне плачевно. Хана выдыхает резко, подхватывает палочками бедный овощ, подталкивая к парню кимпаб с огурцом. Самый вкусный по мнению Ли. — Я просто не люблю, — соглашается с безмолвным предложением Хенджин, откусывая приличный кусок. — Ждать? — Баклажаны, — фыркает парень, заодно отправляя в рот помидорку. Хана усмехается, внимательно разглядывая его. Всё тот же Хван Хенджин за последние пару дней перестает казаться проблемой, постепенно обретая статус если не друга, то приятеля. — Нашла что-нибудь? — переводит умело тему парень, отпивая персиковую газировку. — Как я и говорила, жутких смертей в самом здании никогда не было. Много студентов суицид совершали, у тебя не было знакомых… — Я бы сообщил, — прерывает Хван девушку, откладывая палочки. Еда все такая же безвкусная. Он морщится, запивая все газировкой, и умолкает, припоминая вроде как трагедию. Кто-то вроде как разбился, но Хенджин не знает, кто и когда. Пустая информация и куча предположений выводят его на раздражительность, на скребущую ярость, на… Палочка в руке трещит и переламывается напополам. Он удивленно глядит сначала на руку, затем на деревянные обломки. — Ладно, пошли в аудиторию, — вздыхает Хана Ли, забрасывая на свой поднос обломки. Они не спешат на пару, но и особо не разговаривают. Хван уже устает от неначавшейся лекции и предлагает прогулять, пока они окончательно не оказались в цепких лапах преподавателя Пака. — Ты склоняешь меня к дурному, — Хана уже видит нужные им двери, топчется на месте, чувствуя за спиной Хенджина. — Ой ли, — насмешливо кидает парень и разворачивается. — Удачно провести время с невероятными историями. Сегодня совершенно нет настроения сидеть и выслушивать то, что Хван и так знает. Потому он направляется в знакомое укромное место, минуя библиотеку и четвертый этаж. Сворачивает направо, толкает хлипкую дверцу бедром и поднимается верх по лестнице. Придерживает на секунду массивную железную дверь, вынуждая девушку пройти вперед. — Могла остаться на паре, — с издевкой кидает в спину Ханы Хенджин, вдыхая свежий воздух глубже. Хана на его высказывание не реагирует. Идет прямо к низкому парапету, замирает, вглядываясь в бескрайнее голубое небо, отдающее чем-то лиловым, сказочным. Теплый ветер тут же окутывает ее, нежно проходится по открытым плечам и спешит прочь, оставляя только тишину и тихий скрежет далеких автомобилей. — Нравится? — усмехается Хван, бросая свой рюкзак на узкую лавочку, затаившуюся подальше от края крыши. — Не люблю прогуливать, — хмурится Хана, все еще не оборачиваясь на парня. — Еще успеешь извиниться и посидеть в душной аудитории, вслушиваясь в крайне монотонный в последнее время голос преподавателя Пака. Хана фыркает, разворачивается, делая шаг к лавке, но замирает. Хван закатывает глаза, двигается с середины на край, уступая местечко. Когда Ли все-таки садится, Хенджин достает телефон и разматывает наушники. И все это под вопросительный взгляд девушки. — Я хочу немного поспать, но ты вряд ли пустишь к себе на колени мою голову, — хмыкает Хван, и, глядя на довольное лицо девчонки, горестно вздыхает. — Что ты слушаешь? — Музыку. — Остроумно, — закатывает глаза Ли, прислоняясь спиной к твердой бетонной стене. Ей хочется быть далеко сейчас. Очень и очень далеко, на другой планете, в другом времени, с другим человеком. Хотя о последнем Хана упорно старается не думать. И игнорировать протянутый ей наушник. — Нет, так нет, — просто пожимает плечами Хенджин, но из его рук тут же выдергивают провод. — Телефон тоже, — скорее требует, нежели просит девчонка. — Не много ли тебе одной? — выгибает бровь Хван, видя, как щеки Ли вдруг вспыхивают алым. — Ты спрашивал меня, какую музыку я слушаю. Когда еще пытался подкатить, помнишь? — немного язвительно ворчит девушка, сжимая наушник сильнее. Хенджин пару секунд разглядывает очаровательное, но абсолютно неуместное явление. Кивает, протягивая телефон, и наблюдает за тем, как Хана Ли страдает в муках выбора. Он старается прикрыть зевок, но в первый раз получается плохо. Хана фыркает и нажимает на плей, поглядывая на Хенджина исподтишка. Когда песня завершается, а лицо девушки приобретает еще больший знак вопроса, Хван не сдерживает смешка. Короткого и емкого, на который Ли тут же обижается и старательно отворачивает лицо. Не показывает, что гордость задета. — Ты, правда, думала, что я никогда не слушал Нирвану? Хана даже вздрагивает. Фыркает красноречивее любого ответа, отчего Хван ставит уже свою любимую песню. Пару секунд ждет, чтобы увидеть, как неосознанно девушка покачивает ногой в такт, закрывая глаза. Его тоже слипались. Сон не шел, хотелось только полежать так с закрытыми глазами желательно вечность и посмотреть, что из этого будет. — Можешь лечь, — все-таки тихо выдавливает Хана, подмечая, что Хван постоянно вертится, ежится, никак не устроится. Ему дважды повторять не надо. Хенджин укладывается на предложенные колени, горячие даже сквозь ткань джинс. Пару секунд просто лежит с закрытыми глазами, наслаждаясь погодой и удивительным спокойствием. Хвану тепло. Он чувствует легкий аромат духов и цветущего дерева внизу, весну в каждом вдохе и что-то потерянное, что-то, что ему нужно было сделать, а он, как дурак, забыл. Кажется, разговор с кем-то. С кем-то, на ком он лежит. Должен сказать что-то личное, чтобы расположить к себе. Она обязательно ответит по-доброму правильно, так, что на сердце полегчает. — У тебя волосы сожжены, — прилетает женский голос прямо в ухо Хенджина. Явно не то, что он ожидал услышать. Потому открывает один глаз, наблюдая, как девчонка украдкой касается выбеленной прядки. Крутит между указательным и большим пальцами, рассматривая так, будто пред ней интересный жук. — Не нравится, не трогай, — фыркает Хван, переворачиваясь на другой бок. Растягивается удобнее, подкладывая под щеку ладонь, и уже хочет закрыть глаза, как вдруг коленями его подталкивают вперед. У Хенджина с реакцией все в порядке, успевает приземлиться на все четыре конечности и четко высказать все, что он думает о своевольной подушке. — Мне больно, — отбивает атаку Хана, сползая с лавочки на землю. Хенджин смотрит во все глаза. Серьезно? Больно? Какая глупая причина. Но все же замечает, как девчонка растирает колени быстро-быстро, так, словно промерзла насквозь. — Я тут почитала, как бороться с фобиями, — скороговоркой выдает Ли, умудряясь погасить в Хване вспышку жгучей агрессии. Восемь слов. Ему достаточно, чтобы заинтересованно кинуть взгляд на ведьму (не иначе) и выдохнуть медленно-медленно. Сосчитать до десяти, не натягивая маску парня-добрая-душа, и обернуться, подпирая рукой щеку. — Я весь внимание. Ли напротив него ерзает, мнет губы и, кажется, тоже считает до десяти. А потом предлагает просто создать лестницу. — Типа как лестница целей? — тут же улавливает бред Хван, забираясь обратно на скамью. Девчонка за ним не следует, потому Хенджин располагается на ней так, что лицо его лежит аккурат напротив затылка напарницы. — Вроде того, да, — в тоне Ли ни намека на смешок. — Откуда знаешь про это? — Психологию на первом курсе проходили. — Вау, все-таки идеальный ученик, — с ехидцей бросает не-ведьма. Хенджин хочет ответить что-то в ее же колко-вопросительном стиле, но знает точно, куда и как давить. Потому вытягивает губы в трубочку и легонько дует на обнаженную девичью шею. Хана тут же подрывается и оборачивается, зло морщась на легкую усмешку парня. — Составь ее, будь добр, — выталкивает из себя Ли, прикрывая шею ладонью. — От меньшего к большему. Как думаешь, что тебе может помочь? Поход на кладбище? Или там… — Я не чужой смерти боюсь, ведьмочка, — перебивает Хану Хенджин, поворачиваясь на спину. Небо красивое. Простое такое, синее, без облаков, без ветра, без солнца. Спокойное, как море, и бескрайнее. Хенджину кажется, что это потолок такой, низкий, протяни руку, разбей его, и по ту сторону целая Вселенная. — Смерть — это не конец, Хенджин, — голос у Ханы Ли падает до шепота. Хван смотрит на нее. Прямо в лицо, глаза в глаза, и они у не-ведьмы проницательные. Колкие даже, отчего хочется закрыть свои, но Хенджин смотрит, подбирая мысленно слова. Я знаю. Я помню. Я этого и боюсь. Пустоты. Призрачности. Одиночества. —  Не-живые ходят по земле, потому что их что-то держит, что-то грузное и противное, но большинство из них все-таки исчезают в свете, — также тихо продолжает Хана, прерывая первой зрительный контакт. Садится к нему спиной, ровно также, как и до этого. Запрокидывает голову, глядя на его бескрайнее чистое небо, кажется, даже руку протянуть хочет, чтобы… что? Разбить? — А что же такое свет, ты знаешь? — Хвану кажется, что даже он знает. Но вдруг это не то, что он себе представлял? — Нет, точно не знаю, — тихий голос Ханы заставляет его моргнуть и перевести взгляд с неба на чужой затылок. — Мама уверена, что это покой. Тот, который мы ищем всю жизнь. А папа… У Ли дыхание, кажется, перехватывает. Хенджин не прерывает, ждет минуту, другую, пока девчонка вывалится из воспоминаний. И когда третья истекает, аккуратно касается кончиками пальцев чужого плеча. — Что говорил твой папа? — ему, правда, интересно. Не-живые ведь свет видели, думают о нем иначе. Наверно, чувствуют даже, Хенджин не уверен, как это работает. — Говорил, что это билет в один конец. И больше он нас не увидит, если войдет в него. Но он всегда хотел, просто оставался ради нас. У Ханы удивительно ровный голос. Она немного оборачивается к Хвану, но, на его удивление, руку не стряхивает. Приручается к касанием или к его касаниям? — А ты что думаешь? Хенджин пожимает плечами. В свои юные годы он никогда не задумывался над смертью, пока она не стала ходить за его плечом и отражаться в зеркалах. — Думаю, смерть — это в каком-то смысле забытье. И дело не в памяти живых, дело в том, что ты перестаешь… наслаждаться, — Хван на секунду прикрывает глаза ладонью, формулируя свои мысли в четкие, ясные слова. — Перестаешь чувствовать вкус к жизни, перестаешь смеяться над чем-то, перестаешь просыпаться по утрам, перестаешь чувствовать. Перестаешь жить. Хенджин усмехается, когда последнюю его мысль озвучивает ведьма. Видимо, у многих живых и молодых людей думы о смерти приводят к одному. — Подумай над лестницей, — советует ему Ли и тут же встает, поправляя джинсы. — Ты куда? — немного удивляется Хенджин, глядя на ведьму снизу верх. — Хочу заесть наш разговор чем-нибудь вкусненьким, — морщится Хана в ответ, ловко подбирая с пола рюкзак. — Ты со мной или еще немного помеланхолишь? На автомате Хван закатывает глаза. У него есть ровно четыре секунды, пока Ли кидает быстрый взгляд в небо и делает глубокий вдох. А затем смотрит на него снова с вопросом в глазах. — С тебя нэнмён, — ставит условие Хенджин, делая крайне грустное выражение лица. — Пойдем, вымогатель, — фыркает Хана и усмехается, когда парень оказывается на ногах. — Подержимся за ручки? — Я вылью нэнмён тебе на голову. Хенджин усмехается первым, открывая дверь. — Соври, что тебе не нравится, — прилетает в спину ведьмочке. Хорошо, что Хван Хенджин не видит быстрой улыбки на ее лице.