Моменты

Незнакомка с колокольчиком Цзян Фэнмянь помнит своего отца очень хорошо. Его привычки, правила, манеры и предпочтения настолько вплетены в его суть, что даже спустя пятнадцать лет после смерти Цзян Хэна он всё еще учитывает их. Все, кто достаточно стар для того, чтобы помнить бывшего лидера и знать его на личном уровне, не укоряют его за поведение с детьми, за холодность в отношениях с женой. Но таких осталось мало, большая часть либо мертва, либо сбежала при первой же возможности. И он их понимает. Будь у него достаточно воли, то снес бы главное поместье или перенес секту в другое место, раз уж сбежать не возможно. Призрак его отца нередко чудится в коридорах и на собраниях. Каждый завтрак, наблюдая за своей семьей, он погружается всё глубже в омут отчаяния. Он не может погладить сына по голове или похвалить, опасаясь тени воспоминаний. Разве можно такому, как он, быть главой секты? Он может улыбаться только дочери, потому что видит в её чертах отражение А-Линь. С возрастом таких черт всё меньше, но они остаются. Он может цепляться за них глазом и думать о сестре. Может касаться только сына Вэй Чанцзэ, видя в его улыбке Цаньсэ саньжэнь, и понимать, что этот ребенок сбежал бы вместе с его детьми, если однажды он станет таким же монстром. Это не работает хорошо, он признается себе каждый вечер. Весь этот год, всё это время. Он не слепой, видит А-Чэна и свою жену, видит А-Ли и А-Ина. Но он не может переступить через себя. Никогда не мог сражаться с ним. Этот день не должен был отличаться от других. Он бы сидел допоздна в кабинете, потом отправился на ночную прогулку к озеру, вернулся и лег спать. А вместо этого, в обед, ему рассказывают о вернувшейся в Пирс Лотоса женщине. Ученики описывают её как высокую, в простых, но крепких одеждах странствующего заклинателя, с черными волосами и серыми глазами, без особых примет, кроме шрама на шее. У женщины есть меч, с черной полуторной рукоятью и кисточкой с нефритовыми бусинами, колокольчик Юньмэн Цзян, потертый и на странной цепочке, со сколами и царапинами, но всё еще узнаваемый и рабочий, а также чехол для хулусу. Она приплыла вместе с северными торговцами, которых сопровождала. Не скрывала принадлежность к секте, прошлась по городу, купила продукты, несколько заколок и масло для меча, приманила незнакомой техникой флажок с улицы. Цзян Фэнмянь аккуратно чистит кисть и ставит её в держатель. Есть множество мечниц и странствующих совершенствующихся, играющих на хулусу. Но только одна женщина с такими приметами числится в Юньмэн Цзян. Он приказывает продолжать наблюдение. Вечером ему говорят о том, что женщина вошла в запертый павильон Ив. Он смотрит в окно и отпускает учеников. Цзян Линь была одной из немногих детей Цзян Хана, кто стоял около него с поднятой головой и ясным взглядом. Она была да-шицзе, несмотря на то, что её сестры родились раньше, владела четырьмя изящными искусствами и прекрасно понимала праведный путь. У неё в рукаве спрятаны трюки трех разных сект. Она смеялась, учила его делать свистульки из листьев и управляла лодкой лучше всех на Пирсе, а потом сбежала безлунной осенней ночью, оставив после себя только несколько писем. В ту ночь над озером летит мелодия, сыгранная на юэцинь. У порога Пирс Лотоса за прошедшие годы изменился. Пристань стала больше, древесина лучше, люди вежливее. Когда она уезжала, это место не было таким открытым для торговцев, простых людей и незваных гостей. Бабушке это бы понравилось, а вот отцу не очень. Она приехала как раз во время подготовки к праздничному фестивалю. Вокруг бегали младшие ученики секты в повседневной форме, помогали украшать площади и улицы, убирали мусор. Однажды она была дочерью главы секты и руководила всем этим, интересно, делает ли это жена Цзян Фэнмяня или его дочь? Вряд ли сын, наследнику должно было присутствовать на организационных собраниях, тренировать выступления старших учеников, следить за наличием зверей в местах охоты, чистотой водоемов перед соревнованиями. Фиолетовый лотос из девяти лепестков развевается на знаменах, вырезан на дверях и ставнях. У него не было того гордого и подавляющего присутствия, как у солнца Вэнь или пиона Цинь, он не терялся, как облака Гусу, и не угрожал, как звериная голова Не. За все эти годы, небольшой праздничный флаг с символом клана был одной из трех вещей, которые сопровождали её повсюду. Его фиолетовая ткань потерлась и выцвела, нити истрепались и сейчас он был больше похож на тряпку, но это не делало его менее ценным. После быстрого осмотра улицы, не думая, что кто-то заметит, она приманивает флажок с нити. Он все равно улетел бы от сильного порыва ветра, его не очень хорошо закрепили. Так что теперь его место в её кармане. Двери секты охраняются старшими учениками в парадных одеждах. Это не самая скучная задача, но очень утомительная. Её ставили на этот пост перед приездом очередных гостей, она помнит это. Впрочем, сейчас она не планирует посещать своего брата. Особенно в такой пыльной одежде, с грязными волосами и легким истощением ци. Вместо этого она кивает ученикам, позволяет им увидеть висящий на поясе колокольчик и идет в сторону летних павильонов. Отец отдал её матери небольшую постройку на побережье озера. Там был неширокий пирс, домик на два этажа, сарай и серебристая ива, в честь которой назвали павильон. Дорожка к дому немного заросла, но видно, что за ней ухаживают. Сам дом не жилой, двери заперты, ставни закрыты, висят талисманы от разрушения. Сарай используется, кажется не регулярно, но кто-то точно ставит сюда лодку на зиму. За пирсом следят тщательно, кто-то сделал новый спуск в воду. Впрочем, самое заметное изменение это то, как разрослись лотосы, водяные каштаны и ива. Это дикая природа, отвоевавшая свое. Когда она сбегала из дома, то вылезла в окно и уплыла на небольшой лодке. Три недели оглядывалась на каждую вспышку фиолетового или звона колокольчика, опасаясь, что её догнали. А потом поняла, что за ней никто не придет. Талисман ломается с легким хрустом, внутри дома пыльно, немного влажно и спертый воздух. Нет запаха плесени или гнили, что радует. Впрочем, она и не ожидала, что Цзян Фэнмянь просто забудет об этих домах. Скорее всего, сделал уборку наказанием для младших учеников. Может быть, позволил использовать тот, что подарили его матери, как пространство для реализации своих детей. За эти годы применение талисманов в уборке стало такой же привычкой, как и их хранение в легкой доступности. Проветривание, уничтожение мелких насекомых, сушка воздуха, перемещение пыли и грязи, - все это занимает меньше ши времени и тратит и без того истрепанное ци. Впрочем, оно того стоит. Вода в старой ванной помутнела и остыла, купленные на рынке продукты для фирменного супа варятся в кастрюльке, а сама она задумчиво сравнивает свое отражение с портретом матери. У них то же лицо, цвет волос и кисти рук. Вот только у неё грозовые глаза отца, непокорные и жесткие локоны бабушки и мозоли от оружия, вместо игл. В доме от Хо Ань не осталось ни украшений, ни одежд, ни личных вещей. Всё это должно хранится в сокровищнице или быть роздано, но немного жаль, что не вынесли только портреты. Её мать была красивой баопо, которую Цзян Хэн нашел в Синин. Они встречались несколько месяцев, пока он был там. Она поняла, что беременна на второй месяц их встреч. А у главы секты было достаточно принципов, для того чтобы привезти её с собой в качестве наложницы. Е-фужень была красивой, гордой и сильной заклинательницей. Её девичья секта была влиятельной на торговой арене. Но старший сын умер во время ночной охоты на пятнадцатом году жизни. История её матери не была красивой. Она была беременна во время траура по наследнику. Конечно, Е-фужень не хотела видеть и слышать о ней, поэтому организовала её жизнь в павильоне Ив. Хо Ань рожала под наблюдением врача секты, а к дочери глава секты пришел только спустя шесть месяцев. История могла бы стать хуже, если бы у ребенка не нашли формирующееся ядро. Девочке обеспечили обучение, приданое и помолвку. И, обычно, дочери покорно принимают свою участь, соглашаясь на роль инструмента в заключении связей посредством брака. Но она не согласилась. У неё был характер, воля, желания и поддержка бывшего матриарха Цзян. Так что когда назначенный жених объявил о принятии обета безбрачия, она только кивнула. Следующие сваты ушли ни с чем, а третья попытка организовать её брак... Она не хотела быть очередной женой Вэнь Сюй для того, чтобы у её отца появилась призрачная возможность соглашений. Это всё равно бы не сработало. Поэтому она сбежала в тот момент, когда до неё дошли слухи о готовящемся. Было ли случайностью то, что её мать умерла в наводнении следующей весной - затеряно в годах. Ей удалось купить несколько фиолетовых мантий в городе, которые приятно скользят по чистому телу. Она уже давно не носила традиционных одежд Юньмен, оттого путается в завязках, сморщивает рукава, а потом оборачивается в зеркало и думает: "Да, теперь я возвращаюсь на родину" Удивительно, но никто не приходит проверить её и то, насколько самовольно она заняла это домик. Кажется, будто бы даже не обращают внимание на отблески свечи в окнах или звуки юэцинь, разносящиеся над озером. Это отличается от того, что было бы при отце. К ней уже давно бы подошли, опросили, привели в главный зал и поставили на колени. В лучшем случае, отобрали колокольчик и выгнали из секты, в худшем - убили бы. Но Цзян Фэнмянь не её отец. И это стоит помнить. Утро начинается с солнечных лучей, еще одной ванной, на этот раз с маслами и цветами. Волосы укладываются в традиционную прическу с третьего раза, ханьфу надевается с первого, меч скользит в ножны, хулусу прячется в чехол, колокольчик свисает с пояса, веер занимает место на запястье. Цзян Фэнмянь не Цзян Хэн, а Цзян Цзыюань не Е-фурен. Это стоит помнить. Встреча Цзян Линь последний раз входила во внутренний двор секты Цзян больше тридцати лет назад. С тех пор он не сильно изменился. Разве что стал заметен вкус леди Цзян к аккуратным и лаконичным элементам декора, с добавлением характерных черт мейшанского стиля. Ученики смотрят на неё с любопытством, а она ждет, когда брат пригласит её внутрь. - Шицзе. Она не знала, чего ожидать от брата в этой ситуации. Они были относительно близки до того, как он отправился на обучение в Облачные Глубины, но она сбежала на тридцать с лишним лет, пропустила его инаугурацию, свадьбу и рождение двух детей. Отец не пустил бы её на порог, на самом-то деле, даже несмотря на письма и посылки. А Цзян Фэнмянь выходит к ней на встречу и улыбается краем губ. - Шисюн, - она делает полный, правильный поклон главе секты. - Добро пожаловать домой, - он мягко поднимает её, держит за руку на секунду больше положенного, отступает и кивает, - Цзян Линь, любезное имя Хэань. - Я с подарками, - кожаный цянькунь скрывался в рукаве до этого времени, - всё то, что не могла передать или купила лишь недавно. - Тебе необязательно, - он дышит ровно. Они оба не говорят, что при их отце это было бы единственным шансом на сохранение жизни. - И всё же, - она улыбается, - я хочу. Её брат берет цянькун так, словно это что-то большее, чем книги, карты и заметки. Он смотрит на её дешевые фиолетовые мантии, на простую костяную заколку в волосах, на других учеников, которые не пытаются делать вид, будто бы не наблюдают. А потом опускает руку на рукоять меча, выпрямляет спину и возвращает себе вид главы секты. - Пойдем, расскажешь все в кабинете, я приказал принести туда еду. Что она может, кроме как рассмеяться и следовать? Отрывки Она слышит слухи о своем брате с тех пор, как пересекла северную границу. Они говорят о его любви к ученице бессмертной, об измене собственной жене, - это недостаточно старые сплетни, чтобы стать всем известными истинами, но и слишком знакомые и повторяющиеся для того чтобы не быть случайными. У неё были годы в дороге для того чтобы понять как работают такие системы, так что не утруждает себя спорами в дороге. Это ничего не будет стоить. А потом она на Пирсе и фестиваль в самом разгаре. Пьяные люди пересказывают друг другу сплетни, она счастлива и легка в родных стенах, а какой-то заклинатель говорит слишком громко: - Удивительно, на что способен сын слуги... И она не слушает дальше, сжимая кулаки. Ей очень хочется устроить сцену. Сказать о бессмертных и их учениках, о Вэй Чанзе, которого учила правильным стойкам и управлению лодкой. Ей нужна минута, для того чтобы понять, что сдержанность без надобности. Её смертельное намерение кружит вокруг как особо голодный зверь. Последние два года она провела в лесу и пустыне, где люди говорят на стольких языках и диалектах, что проще было общаться с помощью ци. - Вэй Чанзе готовили для правой руки, - она оборачивается, - лично я очень горда, что его сын идет по отцовским стопам. *** Выжигать и восстанавливать меридианы было больно. Эти ощущения преследуют её в кошмарах. Эти события заставили её поджать хвост и начать планировать возвращение домой. Она не говорит этого вслух. Не рассказывает никому вокруг о том, что толкнуло её написать брату спустя пятнадцать лет тишины. Те, кто могут сказать о том, что первым духовным талисманом было почтовое животное, далеко и поклялись молчать. У этой тайны нет пути в Юньмен Цзян без её ведома. *** - Я дошла с разными торговцами до Персии, потом до Египта и Рима, оттуда вернулась через поселения славян и по звездам дошла до северных провинций. Это если коротко. Традиционная еда Юньмен ощущается просто восхитительно, чай правильно ложится на язык и согревает душу, а родные стены зала вместе с мантиями утешают лучше языка, который звучал в её ушах последний год. - И ты не вернулась с пустыми руками, - брат рассматривает все те сувениры, что они собирала для него в пути. - Ну, я планировала вернуться и извиниться, в конце концов, - за эти годы она отвыкла от правильной позы за едой, это немного неприятно. *** Первый семейный обед, на котором она присутствует - полный кошмар в стиле её покойного отца. Тишина, стук палочек и редкие взгляды детей друг на друга. - Итак, - она щелкает пальцами, - Янли, Ванинь и Усянь? Цзян Фэнмянь поджимает губы вместо ответа. *** Цзян Яньли милый ребенок. Она добра, нежна и открыта всему новому, практически не осуждает и так наивна, что это немного больно. Они знакомятся после допроса-разговора-воссоединения, выберете нужное определение, с Цзян Фэнмянем. Девушка наблюдает за последними приготовлениями к фестивалю, её сопровождают несколько старших учеников. - А-Ли, - ей нравится этот голос у её брата. То, как он растягивает звуки, заставляет их нежно журчать, - это твоя шигу, Цзян Линь, вежливое имя Хэань. *** - Ты далеко зашла. Цзян Фэнмянь рассматривает стопки книг, изучает карты и бегло листает заметки. - Можно и так сказать. Она сидит напротив и вертит в руках палочки для еды. - Что планируешь делать дальше? - Не знаю, - Цзян Линь откидывается назад и кладет голову на закинутые руки, - ты хочешь использовать меня где-нибудь? Это можно назвать неуважением, но он так не считает. - Яньли не сможет изучать путь меча, у неё слабое тело и ядро. Но ты личная ученица Минь-цзуму, и её это не остановило. - Это так, - она садится ровно и смотрит на него весьма пристально, - твоя жена позволит мне? - Не понимаю, почему нет. - Тогда да, я могу научить её пути Люшуй.