Everything Where it Belongs

      Хэнк забыл, как же это больно — возвращаться в пустой дом. Ему казалось, что он знает, сколько места Коннор занимал в его доме и в жизни, что ценил его настолько, насколько тот того заслуживал.       Теперь, сидя на диване в одиночестве и слушая посапывание Сумо, Хэнк понимает, что ценил недостаточно. Он недостаточно ценил и Джен, и даже Коула. Хэнк знает, что если ты любишь кого-то так сильно, как этот кто-то того заслуживает, все равно всегда будешь жалеть, что не любил сильнее, когда этого кого-то больше нет.       Хэнк не спит и после возвращения в спальню. Лишь садится на край кровати, смотрит на открытый шкаф Коннора и одежду внутри.       Кожаной куртки, конечно же, нет, на случай, если Хэнк еще сомневался, действительно ли там на площади видел именно своего Коннора. Возможно, Хэнк надеялся на обратное, но и сомнений у него не возникло. Только настоящий Коннор мог так произносить его имя.       Коннор явно стал девиантом. Хэнк уже понял. И если он и правда девиант, то поступил правильно.       Хэнк не винит андроида в том, что тот не захотел остаться с ним. Будь у Коннора выбор, он бы точно не остался. Хэнк словно всегда это знал.       Хэнк надеется, что с Коннором все в порядке, что Коннор в безопасности и счастлив. Хэнк надеется, что хотя бы какая-то часть из всего произошедшего между ними — правда.       Хэнк думает, возможно, так и есть.       По закону он должен сообщить о пропаже андроида, зарегистрировать случай в ДПД, однако не сообщает, пытаясь отследить местоположение Коннора по GPS, совершенно не удивившись отсутствию результатов.       Хэнк приходит на работу с самого утра, хотя бы потому, что не спал всю предыдущую ночь. Им удалось задержать нескольких андроидов, из числа «пробудившихся» накануне. Никто из пойманных не причастен к вчерашним беспорядкам, поэтому мало что знают. Они новые и напуганные, и один из них уже пытался самоуничтожиться. Допрос ни к чему не привел.       И это не имеет значения. После девяти утра, Джефф выходит из кабинета сообщить о федералах, которые прибудут завтра забрать дела девиантов себе.       Остальные детективы страдают херней большую часть дня в свете последних новостей. Хэнк же просто продолжает смотреть на их с Коннором совместную фотографию на своем телефоне. Он просматривает их ветку сообщений не в первый раз за день, без понятия, что написать. Какая-то его наивная часть продолжает надеяться, что Коннор свяжется с ним, и предпочитает, чтобы Коннор написал первым, особенно когда сомневается, хочет ли Коннор с ним связываться в принципе.       Но Хэнк слаб, и позже сдается в тот же день.       /Просто дай мне знать, что ты в порядке/ — пишет он в пустоту.       Ответа нет. Хэнк не знает, к лучшему это или к худшему. Не знает, получил ли Коннор сообщение вообще, особенно когда доступ к просмотру его местоположения был заблокирован.       — Хэнк, — через некоторое время говорит Джефф, подходя к столу Хэнка, — почему бы тебе не пойти домой? Здесь все равно больше нечего делать .       Честно говоря, дома делать тоже нечего, кроме бутылки «Black Lamb». Хэнк полагает, что ее вполне достаточно. Возможно, стоит пойти к Джимми, хотя сил у Хэнка куда-либо идти нет.       — Да, — соглашается он. — Хорошо. Спасибо, Джефф.       Хэнк пытается казаться благодарным, тем не менее, вероятно, ответ звучит слишком печально, потому что Джефф слегка улыбается и хлопает его по плечу.       — Хочешь потом поужинать вместе или что-нибудь в этом роде? — спрашивает он.       Хэнк ценит предложение. Но ему сейчас ничего не поможет, не тогда, когда Джефф понятия не имеет о случившемся. Ведь никому из друзей или коллег по работе Хэнк о Конноре не рассказывал.       — Все в порядке, — убеждает Хэнк. — Давай в другой раз. Мы давно никуда не выбирались.       — Будь по-твоему, — отвечает Джефф. — Береги себя, ладно? В последнее время ты выглядишь лучше.       Хэнк пожимает плечами. — Наверное, — отзывается он. — Предполагаю, у меня все еще бывают плохие дни.       Джефф вновь грустно улыбается ему, и Хэнк собирает вещи. Никто из них не находит слов для продолжения разговора, но в этом нет ничего нового.       Хэнк едет домой, пытаясь решить, заказывать ли пиццу, хотя аппетита нет, или просто напиться, чтобы уснуть. Он все еще размышляет об этом, входя в дверь, однако не успевает сделать и двух шагов, прежде чем чувствует холодный ствол пистолета у затылка.       — Можешь дать мне свой пистолет, Хэнк?       Хэнк оборачивается достаточно, чтобы увидеть Коннора позади себя, и, по правде говоря, он был так занят мыслями обо всем остальном, что совсем забыл про ключ, который у Коннора остался.       — Привет, Кон, — говорит он. — Собираешься стрелять в меня?       Коннор бросает на него укоризненный взгляд. Хэнк замечает отсутствие светодиода — он никогда раньше не замечал, как сильно полагался на него, если хотел узнать, о чем думает Коннор.       — Мне просто нужен твой пистолет, и мы поговорим, — продолжает андроид.       Хэнк достает табельное оружие из кобуры и молча протягивает ему. Коннор умело открывает патронник, высыпая пули себе в руку и засовывая их в карман, а потом возвращает Хэнку. После чего открывает патронник собственного пистолета, щелкает им в руке, демонстрируя Хэнку.       Пусто. Пистолет не был заряжен.       — Думаешь, у меня есть желание убить тебя, Хэнк? — спрашивает Коннор. Он произносит фразу с иронией, но под ней скрывается печаль.       — Не знаю, — говорит Хэнк. — Не уверен, что знаю тебя.       Коннор поднимает телефон на ладони, протягивая Хэнку. Это их цепочка сообщений — Хэнк видит на экране свой предыдущий текст, оставшийся без ответа.       — Ты знаешь о самом важном, — говорит Коннор, — но я хотел бы рассказать тебе остальное.       Хэнк понятия не имеет, что нового можно услышать. Коннор стал девиантом во время их совместной жизни. Коннор присоединился к революции. Коннор ушел.       — Тебе не нужно ничего объяснять, Кон. Я понял.       — Нет, — настаивает андроид, — я так не думаю. Хотя хотел бы, чтобы ты понял. Давай поговорим?       Хэнк отдал бы многое, лишь бы побыть с Коннором еще несколько минут, даже если это будет просто разговор о том, почему Коннор ушел от него. Даже если есть вероятность, что Коннор расскажет о том, как ему не нравилось жить с Хэнком, или если скажет, как разочарован в Хэнке за саму покупку андроида-любовника. Хэнк указывает на диван, и Коннор идет рядом с ним, почесывая голову Сумо на ходу.       Хэнк думал, что его сердце уже разбилось настолько, насколько возможно, когда вернулся тогда с работы, не обнаружив дома Коннора, теперь же, наблюдая за ним, играющим с Сумо, понимает, что не должен был забывать одно: сердце всегда может разбиться сильнее.       — Ваш лидер знает, что ты здесь? — спрашивает Хэнк.       — Нет, — отвечает Коннор, — хотя уверен, что мы не подозреваем, когда он ходит навещать человека, на которого раньше работал только потому, что скучает по нему. Мы квиты.       Хэнк мог бы задать еще много вопросов и о лидере тоже, вместо этого садится на диван. Коннор отступает, кивая в сторону телевизора.       — Могу я им воспользоваться? Есть то, что я хочу тебе показать.       Хэнку странно, что Коннор спрашивает разрешения, хотя раньше относился ко всему в этом доме, как к своему. Хэнку подобное не нравится. Впрочем, он лишь сглатывает ком в горле, кивая.       Коннор убирает с ладони скин, подключается к телевизору, и садится рядом с Хэнком.       Экран темный, и Хэнк не понимает, что там, пока не слышит потрескивание статики и слабый шум дождя.       Хэнк смотрит на Коннора, обнаружив его сидящим с подтянутыми к груди коленями.       — Кон… — начинает Хэнк, но Коннор поднимает руку.       — Просто посмотри, пожалуйста.       Он выглядит очень маленьким, звучит маленьким — Хэнку это тоже не нравится. Тем не менее, Хэнк наблюдает сначала за темным экраном, а затем за мерцающим изображением. Изображение постепенно оживает. Правая часть экрана затемнена, картинка размыта, но Хэнк видит достаточно, чтобы разглядеть нечто, похожее на свалку.       На земле лежат тела, и ему требуется некоторое время, чтобы узнать в них андроидов. Он смотрит на разбросанные вокруг тела, и из динамиков доносится слабый, прерывистый всхлип. Хэнк сразу понимает, что слышит голос Коннора, пусть и прерываемый статикой.       Ужасно. Хэнк сидит, вслушиваясь в дождь, гром и крик Коннора. Затем смотрит на него, на сгорбленные плечи, на прижатые к груди колени, словно андроид свернулся калачиком.       Хэнк хочет спросить, что они смотрят. Хочет придвинуться ближе, обнять Коннора за плечи и притянуть к себе. Однако разум Хэнка цепляется за нечто более важное, — он должен знать все о том, что с Коннором когда-либо случалось. Потому что купил Коннора в «Киберлайф», принял у себя дома, активировал два месяца назад в этой гостиной…       Так когда, черт возьми, случилось происходящее на экране?       Вопрос обжигает язык. Хэнк не спрашивает. Даже если непонятный темный ужас начинает его наполнять, пока он пытается собраться. Вместо вопроса Хэнк продолжает смотреть в телевизор, Коннор же приподнимается с места. Хэнк наблюдает, как в телевизоре, на заводе по переработке отходов, тот спотыкается, согнувшись, тяжело дыша, пока не находит модель с неповрежденным регулятором тириумного насоса. Хэнк наблюдает, как Коннор забирает регулятор себе, осознавая, что в груди Коннора было пустое место, вместо необходимого биокомпонента.       Хэнк слушает, как выравнивается дыхание Коннора, пока тот сидит, оглядываясь.       Мгновение спустя Коннор на экране подносит кулак ко рту, хрипло и страшно крича. Гром уносит звуки прочь, однако Хэнк все равно слышит.       — Что это? — наконец спрашивает Хэнк тихим голосом, оставляя телевизор включенным, выключив, тем не менее, звук. Возможно, его действия эгоистичны, но слушать доносящийся с экрана крик он больше не в состоянии.       Коннор снимает синтетическую кожу со щеки, обнажая серийный номер. Цифры на ней совершенно другие, не те, которые Хэнк запомнил. История Коннора, какой бы ни была, явно отличается от известной Хэнку: до боли ясно, что Коннор не предназначался для продажи. Еще яснее, что Коннор — не та модель HR400, которую Хэнк купил. На самом деле Хэнк начинает сомневаться в том, что вообще когда-либо покупал модель HR400, даже если его банковский счет говорит об обратном.       — Прости, — произносит Коннор, внимательно наблюдая за лицом Хэнка, когда кожа снова покрывает белую пластиковую щеку.       — Что… — пытается начать Хэнк, но не может закончить, потому что во рту пересохло. Он прочищает горло и пытается вновь. — Какая ты модель?       — Я прототип RK800, — поясняет Коннор. — Меня разработали в «Киберлайф» для следственных и военных целей до того, как убрать из НИОКР. Я очнулся на заводе по переработке отходов и заменил необходимые мне биокомпоненты наиболее совместимыми, которые смог найти, а затем…       — А затем ты нашел Иерихон, — догадывается Хэнк, и Коннор грустно ему улыбается.       — Да. Вернее, Иерихон нашел меня. Они очень внимательно следят за заводами по переработке отходов, чтобы находить пробудившихся там андроидов. Хэнк фыркает безрадостным смехом.       — Так в чем заключалась игра, Кон? Если ты из Иерихона, то наверняка появился тут не просто так. Пришел сюда, чтобы получить от меня информацию о случаях девиации?       Внезапно, Хэнк осознает кое-что еще и чувствует подступивший к горлу ком.       — Черт. Вы использовали мой значок, верно? Тот, который предъявили продавцу при ограблении оружейного магазина.       Коннор отворачивается, кивая.       — Мне очень жаль, — шепчет он. — Я найду способ вернуть тебе деньги за HR400. По крайней мере, я могу попытаться исправить…       — Да плевать на деньги, — перебивает его Хэнк.       Он хочет сказать: «Я забочусь о тебе, мне тоже жаль. Жаль, что я потерял тебя, жаль, что мы построены на лжи». Он не может произнести слова вслух.       Коннор вздрагивает от резкости в голосе Хэнка, хотя Хэнк не собирается кричать.       — Прости, — мягко говорит Коннор. — Я ненавижу себя за то, что причинил тебе боль, и я знаю, что нет никакого способа исправить случившееся. Я не знаю, было ли справедливо с моей стороны прийти сюда, но ты мне важен, и я хотел, чтобы ты знал правду. Я надеюсь…       Он прерывается, вздыхает, сжимая ладони.       — Ты защитил андроида, ту модель, пытавшуюся самоуничтожиться после допроса. Я надеюсь, что мои действия не вынудят тебя ненавидеть всех андроидов. Нам нужно, чтобы такие люди как ты, видели нас.       Хэнк честно не знает, что сказать, поэтому молчит.       Они сидят в тишине, и минуты пролетают незаметно, когда Коннор нерешительно тянется к руке Хэнка, лежащей на диване между ними. Его кожа теплая, когда он переплетает их пальцы.       — Иногда я думаю о том, что было бы, встреться мы с тобой при других обстоятельствах, — признается Коннор. — Я мог бы прийти работать в ДПД, если бы революция удалась… может быть, мы бы стали напарниками. Или, может быть, я бы встретил тебя в баре, или в кофейне… Я так отчаянно хотел бы встретить тебя где-то еще, в другое время.       Хэнк насмешливо фыркает.       — Ни за что, черт возьми, ты бы не выбрал меня, будь у тебя выбор.       Коннор бросает на него неодобрительный взгляд, которым всегда отвечает на попытки Хэнка себя обесценить.       — Хэнк. Думаю, я бы выбрал тебя где угодно.       Хэнк опять не знает, что ответить. Он зол, обижен и разбит, но когда, наконец, говорит, то лишь чтобы сказать: «Ты в порядке там, куда ушел, да?». Потому что Коннор может быть кем угодно, может делать что угодно, а Хэнк все равно будет желать для него безопасности.       — Да, — мягко отвечает Коннор. — Я в порядке.       — Хорошо, — продолжает Хэнк срывающимся голосом. — Это хорошо.       — Мне надо вернуться, — Коннор берет Хэнка за руку и целует костяшки его пальцев. Затем произносит: — «Мне жаль».       — Да, — говорит Хэнк. — Мне тоже.       Хотя честно не знает, за что извиняется сам.       Возможно, ему просто жаль, что они живут в мире, в котором Коннору вообще пришлось делать нечто подобное.       Коннор грустно улыбается, а потом встает, наклоняется попрощаться с Сумо, прежде чем уйти. Пес поскуливает, будто знает.       — Эй, Коннор? — окликает андроида Хэнк, пока тот направляясь к двери, хотя, когда Коннор оглядывается, понимает, что понятия не имеет, зачем вообще его окликнул. — Не знаю, — шепчет он, шаркая ботинком по полу. — Просто… береги себя.       Коннор выуживает пули пистолета Хэнка из кармана и возвращает обратно владельцу. Их пальцы соприкасаются.       — Ты тоже, Хэнк.       Коннор идет к двери, и Хэнк хочет снова его остановить, вновь не представляя, что же сказать. Это слишком много, слишком сложно, их собственная ситуация и мир, в котором они живут. Хэнк слишком обижен и слишком влюблен в него, и не знает, как выразить свои чувства.       К тому времени, как он находит слова, Коннора уже нет.       После потери Коула Хэнк не часто ходил к психологу, хотя все же посещал необходимое количество раз, чтобы услышать о механизмах преодоления горя и стадиях горя, зная их все достаточно, чтобы наблюдать, как сам проходит через каждую из них.       Он злится на Коннора. Он не хочет злиться на Коннора, злость — плохое чувство, однако она не проходит. Он злится, что Иерихон, и Коннор в их числе, решили, будто имеют право уничтожить то, что от Хэнка еще осталось, ради какой-то информации. Он злится, что прежде чем понравился Коннору, тот видел в нем идеальную мишень.       Хэнк не спит ночью. Он лежит без сна, размышляя об этом. Его рука покоится на месте, где раньше рядом с ним лежал Коннор. Он злится, что андроид посмел разрушить то немногое, что у него осталось от жизни. Но каждый раз вспоминает фундаментальную истину — Коннор не разрушал его жизнь. Коннор сделал его жизнь лучше.       И вот тогда Хэнк переворачивается на другую сторону, думая, насколько сильно его любит, о том, чем бы пожертвовал, лишь бы его вернуть.       Хэнк словно подвисает до утра, в ловушке между двумя отчаянными эмоциями, которые кажутся одинаково искренними. А утром пишет Коннору сообщение. Вернее, пытается, спрашивая, могут ли они встретиться где-нибудь, чтобы снова поговорить. Пишет, что был слишком ошеломлен, не понимая как реагировать, но теперь понимает. Он хочет сказать Коннору, что тот изменил все, черт возьми. Все. И что он до сих пор не знает, к лучшему это или к худшему. Он пишет, что жил в слепом оцепенении слишком долго, и чувства, которые Коннор ему вернул — того стоят.       Он хочет сказать Коннору, что тоже выберет его несмотря ни на что.       Но получает сообщение об ошибке, о том, что текст не может быть отправлен, и тогда осознает: Коннор заблокировал с ним связь.       Хэнк не может злиться. Есть способы отследить тексты, и, что бы ни чувствовал к нему Коннор, его люди все еще уязвимы, и он должен их защищать.       Хэнк почти чувствует себя лучше. Он не знает, как помочь Коннору, пока они по разные стороны баррикад. И у Коннора, похоже, идей получше так же нет. Это почти облегчение. Хэнк вздыхает, заставляя себя встать и готовиться к работе.       Работа настроение не поднимает. Федеральный агент по имени Ричард Перкинс ждет у его стола, когда Хэнк приходит в участок, барабаня по нему пальцами, словно Хэнк опаздывает, хотя он прибыл на пять минут раньше. С ним андроид, какая-то высокая бесшумная штука.       Только обойдя стол и внимательно всмотревшись в лицо, Хэнка осеняет, почему Коннор к нему приходил. Хэнк догадался бы, что Коннор никогда не был моделью для интимных отношений, стоило увидеть эту его более высокую и широкоплечую* версию, стоящую в ДПД в ожидании инструктажа.       Хэнк полагает, что благодарен. Он воспринял бы встречу с новой версией Коннора гораздо тяжелее, чем сейчас, если бы не знал заранее. Пускай легче становится ненамного.       Хэнк ранее уже сталкивался с федеральными агентами по одному из своих дел, и всегда ненавидел их способы ознакомления с уликами, будто они выискивали ошибки, хотя должны были сотрудничать с полицией. Потребуется несколько дней совместной работы и изучения всего собранного материала, прежде чем Перкинс и его подчиненные полностью возьмутся за дело, поэтому Хэнк держит себя в руках, готовясь в течение этого времени быть абсолютно несчастным.       Иерихон тоже не дремлет. Они врываются в Стратфордскую башню, сообщая о своих намерениях и требованиях. К полудню не осталось ни одного новостного агентства, которое не воспроизвело бы ту запись раз сто, и Хэнк едет с Перкинсом и RK900 осматривать место преступления, поскольку допрос свидетелей еще не завершился.       Хэнк не следит за RK900 — которого тоже зовут Коннор, хотя не может заставить себя называть его этим именем — осматривающем комнату вещания, словно ищейка, пусть Хэнку болезненно любопытно, какие функции должен был выполнять настоящий Коннор.       Вместо этого он пробирается на крышу.       Собравшихся там криминалистов больше всего интересует оставленная неподалеку сумка. Говорят, в телебашню ворвались пятеро — их лидер, Маркус, был тем, кто вел трансляцию, но Хэнк подозревает, что и Коннор входил в их команду.       Так близко и чертовски далеко, думает Хэнк, переходя на другую сторону крыши.       Он честно ничего не ищет. Он устал: от дела и споров об андроидах, о том, кто они такие и какими могут быть, особенно когда продолжает слышать у себя в голове крики Коннора на том заводе, как бы ни пытался игнорировать свою память.       Хэнк открывает какую-то дверь, больше чтобы выглядеть занятым, чем надеясь что-либо найти, особенно модель андроида PL600 с подстреленной ногой, смотрящую на него. У андроида есть пистолет. Какова вероятность быть подстреленным домашним андроидом дважды?       Пока Хэнк думает, андроид продолжает смотреть. И не стреляет. Хэнк внезапно понимает, что видит перед собой не просто андроида той же модели, который подстрелил его тогда в квартире, а, собственно, того самого андроида. И что этот андроид его знает.       А значит, знает Коннора.       Хэнк жестом призывает андроида молчать, пытается закрыть дверь, не успев даже подумать, зачем вообще ему помогает.       Это не срабатывает.       — Нашли что-нибудь, лейтенант? — Хэнк слышит позади себя голос RK900. Голос Коннора. Лишь на несколько тонов ниже. Голос, звучащий совершенно неправильно.       «Нет», собирается сказать Хэнк, краем глаза замечая, как PL600 поднимает пистолет к своему подбородку. Хэнк двигается, не подумав о последствиях, ныряет за дверь, вырывая пистолет у того из рук.       RK900 быстр — он оказывается рядом через мгновение, отталкивая Хэнка и скручивая PL600 за доли секунды, заламывая тому руки за спину. RK900 ничего не говорит ни одному из них, просто надевает наручники на пойманного андроида и ведет вниз к одной из машин. Хэнк торопится следом, предлагая присмотреть за PL600, пока они не закончат с местом преступления. RK900 лишь коротко кивает.       Хэнк наблюдает за ним, уходящим, размышляя, что в нем собрали все, делавшее Коннора совершенным. Все из его базовых программ.       Когда они остаются одни, Хэнк садится за руль и поворачивается, чтобы посмотреть на сидящего позади андроида.       — Я Хэнк, — представляется он, — но, полагаю, ты уже в курсе.       — Да, — отвечает андроид. — Меня зовут Саймон. Я сожалею о том, что случилось в той квартире. Как ваше плечо?       — Бывало и похуже. Я… я не знаю. Коннор в порядке? Саймон грустно улыбается, и Хэнк задается вопросом, много ли ему о них двоих известно.       — Да, — наконец отзывается тот. — Коннор в порядке.       Хэнк кивает.       — Это Хорошо. Извини за… все это, я думаю.       Саймон смотрит в окно, а затем произносит:       — Я должен был уничтожить свой блок памяти. Теперь они смогут получить к нему доступ, даже если я самоуничтожусь. Иерихон… блядь. Нам пиздец.       Саймон замолкает. Хэнк поднимает глаза, видя покидающих здание Перкинса и RK900. Перкинс садится на пассажирское сиденье машины Хэнка, и Хэнк со вздохом включает передачу. Он не уверен, что когда-либо возвращался в участок в настолько звенящей тишине.       Когда они добираются до ДПД, Хэнк стоит в КПЗ с Перкинсом, наблюдая за RK900, сопровождающим Саймона в камеру. Всем плевать на поврежденную ногу Саймона, даже после замечаний Хэнк — «Эй, будь осторожен», — пока Перкинс грубо вытаскивал его из машины.       — Прекрасно, — говорит Перкинс Хэнку. Даже если и замечает, как Хэнк закипает, то спросить из-за чего не удосуживается. — Он один из людей Маркуса, Коннор сможет узнать у него местонахождение Иерихона, и тогда мы их накроем.       Хэнку требуется на мгновение больше времени, чем следовало, чтобы разобрать продолжение реплики Перкинса, так как слегка подвисает, услышав имя Коннора, который не его Коннор.       — Накроем? — глупо переспрашивает Хэнк, отмерев.       — Именно, — подтверждает Перкинс. — Мы вызовем армию и нападем на их укрытие… судя по количеству пропавших без вести андроидов, там, вероятно, несколько сотен девиантов. Словно по крысам в лабиринте стрелять. Киберлайф, конечно, придется за все ответить, однако девианты существовать перестанут.       — Хм, — коротко реагирует Хэнк, не в силах выдать что-либо еще из-за подступившей тошноты.       Коннор в Иерихоне. Блядь. Стоило бы, наконец, решить, на чьей Хэнк стороне прямо сейчас. Проблема в том, что Хэнк на стороне Коннора, или хочет быть. Возможно, лучше сейчас вообще ни о чем не думать. Поэтому Хэнк просто сидит за своим столом, пока Перкинс с RK900 готовят комнату для допросов — через несколько минут они вернутся, заберут Саймона и…       И единственное, ради чего Хэнк вновь начал жить впервые за долгие годы, исчезнет.       Не успев как следует обдумать собственные действия, Хэнк срывается с места. Он уверен, что вряд ли сможет жить, если Коннор погибнет. Он не боится, хотя понимает, что разрушит свою жизнь, став врагом государства. Он, фактически, совершает измену… и список можно было бы продолжить, только теперь Хэнка это мало волнует.       Он проебался в любом случае, и предпочитает спасти Коннора, позволить ему оставаться в живых хотя бы на день дольше.       КПЗ практически пуст, за исключением нескольких дежурных офицеров. Никто из них не поднимает глаз, когда Хэнк идет по коридору к камерам. Почти все пусты, кроме камеры Саймона, который сидит, согнувшись и сложив локти на коленях. Он поднимает взгляд, когда Хэнк кладет ладонь на дисплей, отпирая дверь.       Хэнк жестом просит Саймона молчать, затем помогает подняться.       — Идти сможешь? — спрашивает Хэнк едва различимо.       Лицо Саймона озаряется пониманием. Он вздрагивает, перенося вес на ногу, но сжимает зубы и кивает.       — Ладно, — говорит Хэнк. — Теперь ни звука.