Укол

— Сюда! — кивнув на нужное строение, Неро свернул, и цепь наручников натянулась, увлекая меня за собой. Прокладывая маршрут через развалины и трущобы, он следовал за одному ему известными ориентирами — лично я окончательно запуталась еще час назад, и начала задумываться, а не водит ли он меня кругами, чтобы не дать запомнить путь. Правой рукой Неро возился со входом, и стальная цепь наручников, что соединяла наши запястья, вынуждала меня водить рукой вслед за его движениями.  — Останемся здесь на ночь. — Точнее было бы сказать: «проведем оставшиеся до утра пару часов». И, словно извиняясь, добавил: — Внутри уютнее, чем кажется снаружи. По виду сложно поверить, но тут есть все, что нужно для жизни.  — И ватерклозет?  — Есть, — кивнул он.  — Хм-м, — я подергала рукой, закованной в браслет, намекая, что сложно воспользоваться благами цивилизации, будучи связанной с другим человеком.  — Я провожу тебя.  — Ты ведь не имеешь в виду, что ты зайдешь в туалет вместе со мной? Неужели он настолько опасается, что я улизну? Даже если бы я собиралась уйти, я бы сбилась с пути сразу же, как вышла за порог.  — Пока мы вместе, ты будешь в безопасности, — настаивал он. Уже вторые сутки он был для меня конвоиром и телохранителем, и пока что успешно справлялся с обеими ролями. Я уже смирилась с тем, что приходится ходить на привязи, но, клянусь, если сейчас он не разрешит уединиться, я закачу истерику.  — Ты хочешь, чтобы я сгорела со стыда? — воскликнула я, семеня следом за Неро внутрь дома. Интерьер был каким угодно, но только не уютным. Похоже, здесь, об эстетической стороне заботились мало — стены, нетронутые ремонтом, и полы, давно мечтающие о тряпке… Если бы неделю назад мне сказали, что я встречу утро в подобном месте, я бы вздрогнула от ужаса. Но… за последние сутки произошло слишком много событий. Последний раз, когда мне довелось проснуться, я находилась в багажнике автомобиля…. Так что, теперь мне есть с чем сравнить, и я думаю, что провести ночь здесь будет совсем неплохо. Еще немного мы препирались, прежде чем Неро согласился отпустить меня. Так же, как на пороге дома, управляясь одной рукой — той, которая закована — Неро нашарил в кармане ключ от железных браслетов. Мне казалось, что он нарочно издевается, дергая наручники. Чтобы открыть замок, ему все-таки пришлось переложить ключ в другую руку. Ключ выпал из пальцев. Я успела наклониться первой, собираясь забрать ключ. Но замерла.  — Кровь? — следы свежей крови на металле мгновенно отвлекли меня от бытовых неурядиц. Сердце забилось чаще. Неро перехватил ключ. По пальцам катились алые капли.  — Тот выстрел… Ты ранен? — вопрос с очевидным ответом. Ответом, который объясняет, почему все это время он пользовался только одной рукой.  — Прости… Прости, я постараюсь не испачкать тебя, — произнес Неро. Неловко сжимая ключ в слабых пальцах, он долго, до смешного долго открывал наручники, и у меня было время, чтобы еще раз удивиться тому, в какой ситуации я нахожусь. Как мне стало известно, отец, которого я никогда не знала, был главой криминальной группировки. А Неро, парень, не первый год живший по соседству, оказался шпионом, приставленным, чтобы наблюдать за мной. Со смертью моего отца в мире мафии начался передел, и наследница оказалась пешкой в игре: одним я нужна живой, другие хотят видеть меня мертвой; Неро — из первых, и он добрался до меня раньше вторых. За полтора дня я видела столько драк и перестрелок, что хватило бы на низкобюджетный боевик. Сейчас я в чужом городе, где-то в богом забытой глуши, наедине с весьма странным типом; я понятия не имею, что тем временем происходит дома, и неизвестно, когда я смогу связаться с матерью. Для полной картины: Неро был ранен, и, похоже, вопреки его словам, сильнее, чем «просто царапина». Попробую решать проблемы в порядке приоритетности.  — Дай-ка мне посмотреть, что с рукой.  — Это не стоит внимания, донна, — ответил он, ускользая от меня. — Травма небольшая; выглядит хуже, чем есть на самом деле.  — Опасно оставлять раны необработанными, — возразила я, и, шагнув вперед, дернула застежку на вороте: — Сними куртку, и я…  — Нет! — запротестовал он, и оттолкнул меня здоровой рукой. — Ты испортишь платье, если будешь возиться со мной.  — Ты всерьез считаешь, что платье важнее, — я попробовала расстегнуть куртку насильно: бесполезно, даже раненым он был намного сильнее меня, — или издеваешься? Хочешь умереть от кровопотери?  — Все будет в порядке, — заверил он, склонив голову на бок, и, с таким же серьезным лицом добавил: — Но я был бы не против умереть, если это понадобится, чтобы защитить тебя. Нелепое упрямство. Кипящей волной меня захлестнула злость, я перешла на крик — и удивилась тому, насколько жалко прозвучал мой голос:  — Если ты вырубишься здесь, то никого не защитишь, — в интонациях слышался не гнев, а только страх и обида, как у покинутого ребенка, — а мне придется одной выпутываться из передряги, в которую ты меня втянул! Это не то, что я собиралась сказать. И, пожалуй, не так следует разговаривать с человеком, который поймал пулю, предназначенную мне. Всхлипнув, я отвернулась.  — Где аптечка?

***

Куртка лежала рядом на незастеленной кровати, на Неро оставался черный пуловер — слишком узкий, чтобы его можно было снять, не потревожив раны.  — Я просто разрежу рукав, хорошо? — предупредила я, подыскивая что-нибудь острое для этой цели. Ножниц не оказалось, но было несколько одноразовых скальпелей, перевязанных тонкой резинкой. Я вытянула из пачки один из скальпелей, поглядывая на обреченный предмет одежды, и вспоминая, что не раз пересекалась с Неро на улице с ничего не значащим «Привет, как дела?» и, сколько я помню, всегда видела этого парня только в черном. Ему не идет черный. Я надорвала бумажную упаковку и вытянула скальпель — маленькое лезвие в пластиковой ручке. Примеряясь, откуда начать разрез, я оттянула влажную ткань. На пальцах незамедлительно появились алые следы. Этому парню не идет черный, зато на черном не видно крови. Мне представилось, что в какую-нибудь из тех кратких встреч Неро возвращался с миссии, наспех отмыв руки от только что совершенного греха…. Тихий стон прервал мои размышления.  — Ничего не могу поделать — ткань присохла, будет больно, — оправдалась я, но стала действовать аккуратнее. Кем бы он ни был — сейчас передо мной живое существо, о котором мне придется позаботиться; это ситуация, когда не имеет значения личная симпатия или неприязнь. Что касается симпатий — пусть сейчас мы в одной лодке, но в неравном положении. Неро воображает, будто мы очень близки. Он в курсе, где и с кем я провожу выходные, знает, за какую команду я болею и помнит, сколько сахара кладу в капуччино — готова биться о заклад, что он собирал сведения и о том, какого цвета белье я надеваю по утрам! — и ведет себя так, словно это одностороннее и непрошенное знакомство делает нас лучшими друзьями. Мне сложно доверять Неро, но у меня не было выбора, кроме как довериться ему. Наши судьбы переплетены — я принадлежу к его миру из-за своего происхождения; он привязан ко мне приказом моего отца. Таким образом, либо мы выберемся из неприятностей вместе, либо…  — Твои руки такие холодные, — Неро озадаченно взглянул на меня. — Почему? Моими стараниями его рука была оголена; перед моими глазами была аккуратная круглая ранка не больше пальца в диаметре, а с другой стороны предплечья — уродливое рваное отверстие, и кожа вокруг была отечной, воспаленной и слишком горячей.  — Это не у меня руки холодные, — ответила я, и неуверенно подняла испачканную кровью ладонь, прикасаясь тыльной стороной ко лбу Неро. Его лицо дышало жаром ничуть не меньше. — Это у тебя лихорадка! Меня слегка затошнило. То ли оттого, что мои ладони были густо покрыты чужой кровью, то ли от осознания свалившейся на меня ответственности. У меня были самые поверхностные представления о том, как следует ухаживать за огнестрельной раной, я даже не могла оценить, насколько серьезно ранение и насколько плохим знаком может оказаться высокая температура. Мне оставалось только сделать то, что я могу: перевязать его руку бинтом и надеяться на лучшее. Неро молча терпел, пока я заливала рану антисептиком, вытирая подтеки, пахшие железом и спиртом — на матрас все-таки попала часть жидкости, оставив красноватые пятна. Закончив, я забинтовала рану, проложив слой ваты — и это у меня получилось ловчее, чем я от себя ожидала. Стоило мне закончить, как парень рассыпался в нежных благодарностях: так, словно я сделала Неро небывалое одолжение. Мои нервы были слишком взвинчены, чтобы я всерьез засмущалась от этого потока похвал моей доброте.  — Я не могла поступить иначе — вот и все, — заверила я его. Наконец успокоившись, он вытащил из аптечки какие-то ампулы.  — Это обезболивающее? — заинтересовалась я.  — Антибиотик. Он нужен, чтобы остановить заражение, — Неро зубами вскрыл упаковку со шприцом и попытался здоровой рукой собрать его. Держать одновременно корпус шприца и иглу ему было неудобно; морщась, он попытался перехватить запакованную в колпачок иглу забинтованной рукой, но она выскользнула из пальцев так же, как до этого — ключ.  — Проклятье… Я не смогу сделать укол одной рукой. Я решилась.  — Давай я сделаю. Надо колоть в руку?  — Нет, — его смущенный взгляд красноречиво говорил о том, как я ошиблась с местом укола. — Донна, я не могу просить об этом… Никогда еще за свою недолгую жизнь я не трогала едва знакомого парня за голые ягодицы, но все бывает впервые.  — Я… я готова сделать это. Все в порядке. Что я несу? Я даже не знаю, как держать шприц! Пришлось признаться:  — Это мой первый раз… Что нужно делать?  — Сломай ампулу вот здесь, — посоветовал Неро. Стекло хрустнуло в моих руках. — Теперь нужно насадить иглу. Следуя его инструкциям, я собрала и наполнила шприц. Я надела обратно прозрачный колпачок, положила шприц на матрас и приготовилась к самому сложному. Осталось набраться храбрости. Подобрав подол платья, я опустилась перед Неро, сидевшим на кровати.  — Сама расстегну джинсы, чтобы тебе не пришлось напрягать руку, — объявила я, и заранее остановила препирательства: — Возражений не принимаю.  — Сколько власти в голосе, — он отвел взгляд и на его губах появилась сдержанная улыбка, словно у него в голове мелькнули какие-то важные для него воспоминания: — Ты в самом деле дочь своего отца. Только что у меня было полно решимости, но, когда я вынимала кончик ремня и расстегнула пряжку, меня охватило смущение. Я стояла перед ним на коленях и опускала замочек молнии — совсем как начало какого-то порнофильма. Еще раз убедив себя, что я делаю это ради нашего общего блага, и ничего грязного в этом нет, я попросила его подняться. Обнаженная кожа, нелепая поза и — я поблагодарила Бога за то, что из такой позиции Неро не увидит, как у меня вспыхнули щеки, когда я коснулась его ягодицы.  — Это… Будет больно, но только на секунду, — пролепетала я, просто для того, чтобы что-то сказать. Стянув со шприца колпачок, я взяла его как карандаш и прицелилась, но поняла, что не могу.  — Это… Я почти готова, — оправдалась я, когда Неро попробовал обернуться. Надо собраться с духом… — Я вхожу! Упругая кожа подалась, когда я медленно нажала на нее иглой.  — Я вхожу! — громче повторила я, подбадривая саму себя, и одним движением до упора втолкнула иглу в горячую плоть — и тут же отпустила шприц, испугавшись, что игла вот-вот обломится и останется там, внутри. Вдохнув и выдохнув, я взялась за дело и нажала на поршень.  — Ты чувствуешь это? — волновалась я.  — Я чувствую твою заботу, донна, — отозвался Неро. Мысли в голове путались.  — Твое тело такое горячее, это все из-за воспаления? — бездумно бормотала я, медленно нажимая на поршень и выбалтывая все, что приходило в голову. — Мне тоже жарко. Это… Я делаю это впервые. Это так волнительно, я не знаю, что ты чувствуешь. Это хорошо? Это лекарство снимет жар, верно? Я успела выболтать еще что-то о его ягодицах, но не успела смутиться, потому что в этот момент поршень вошел до упора, и я ощутила долгожданное облегчение. Выдернув слишком резко, я обронила шприц на пол. В этот момент Неро пошевелился, и я, с облегчением от выполненного долга, упала рядом на кровать.  — Неро…  — Донна? Наши взгляды встретились. Он коснулся меня здоровой рукой. За волнениями о Неро я забыла про зов природы, а теперь потребности вернулись с новой силой. Скривив лицо, я пролепетала:  — Неро, мне нужно в туалет!