May we meet again | Второй шанс на жизнь

      Сидя за столом, на котором была огромная кипа книга, необходимая мне для сдачи зачета по Трансфигурации, я задумалась о прошедшем дне и о том, как мне необходимо отдохнуть. Откинувшись на спинку стула, я задумалась о том, что сегодня произошло. Некоторые события повергли меня в шок, а некоторые вызывали лишь негативные эмоции, поэтому свой рассказ я хотела бы начать с того, как узнала тайну, которую мне знать не стоило. Да и я не узнала бы, если бы тогда, на далеком для меня втором курсе, не познакомилась со странным кудрявым мальчишкой. Но, пожалуй, стоит всё же рассказывать всё по порядку, а не кидаться в омут с головой, что мне определённо не свойственно.

***

      Прямо перед перемещением в дом семьи Поттеров я рассказала причину своего нежелания посещать его Тае и Алексу, поэтому он сейчас полностью поддерживал меня, когда я, скрепя зубами, отправилась в столовую небольшого домика в Годриковой впадине.       Я и Алекс сели на диван, наблюдая за метаниями Юфимии по столовой в попытке накрыть на стол. Джеймс и проживающий здесь с недавних пор Сириус поднялись в свою комнату, тихо и загадочно о чём-то говоря. Алекс предположил, что они решили кого-то разыграть, мысль была разумна, и я согласилась, продолжая смотреть на чертову фотография моих родителей на стене. В какой-то момент я поняла, что кусаю губу, и мне пришлось приложить усилия, чтобы отвести взгляд.       Я посмотрела на Юфимию, которая ставила на стол какие-то салаты, которые выглядели весьма аппетитно, и на Флимонта, сидевшего за столом и читавшего новый номер «Пророка». Они встретили нас: меня, Алекса, Сириуса и Джеймса, около получаса назад прямо в гостиной, где мы вышли из камина, испачкав красивый темный ковер тетушки. И дядя, и тетя знатно постарели с того времени, как я их видела (похороны я, разумеется, в расчет не брала, поскольку не особо помню события того дня).       — Элианор, дорогая, не хочешь рассказать нам о том, как ты жила последнее время? — оторвавшись от приготовлений, спросила Юфимия, добродушно улыбаясь мне. — Или расскажешь нам о своем друге?       Я тряхнула головой и оторвалась от созерцания знакомого интерьера.       — Даже не знаю, что сказать, тетушка… Последнее время определенно было сложновато, а так ничего необычного. А с Алексом вы знакомы…       Мне было сложно говорить, эмоции от воспоминаний детства и воспоминаний о моих родителях затмевала мой разум.       Юфимия поджала губы и вернулась к еде.       — Мне кажется, ты холодна к нам, — отложил газету Флимонт. — Для тебя это было несвойственно, Элианор.       — Для меня какой? — тихо спросила я. — Мне было шесть, когда мы виделись последний раз. Не думаю, что спустя столько лет можно остаться прежней.       Алекс резко ткнул меня локтем в бок, и я недовольно посмотрела на него. Он явно хотел, чтобы я попридержала язык, но это было весьма сложно.       — Ты похожа на свою мать, — проворчала Юфимия.       — А это плохо?       Алекс рядом глубоко вздохнул и покачал головой.       — Послушай, Элианор, ты, вероятно, так холодна к нам из-за того, что твои родители уверили тебя, что…       Я усмехнулась.       — Они ни в чём не уверяли меня. Папа в своем письме написал, что не держит обиды на вас, а мама всегда хорошо отзывалась о вашей семье. — Я сглотнула. — Мне неприятен тот факт, что Джим, зная всю ситуацию, продолжает верить, что восемь гребаных лет я лгала ему из-за собственных целей.       — Не вини Джеймса, — тихо, но твердо произнесла Юфимия. — Он… он…       Юфимия выглядела неуверенной, а Флимонт переводил слегка растерянный взгляд с жены на меня.       — Постойте, — вскрикнула я. — Вы не сказали Джеймсу?       — О чём не сказали? — послышался голос с лестницы.       Я повернула голову и увидела Джеймса и Сириуса, которые спускались со второго этажа. Алекс слегка присвистнул.       — Послушай, сынок, это не важно. Просто старые семейные передряги.       — Нет уж, расскажите ему, — вмешался Алекс, — или это сделает Дорея. Я не хочу больше видеть, как моя подруга переживает из-за того, что её брат считает, что она ему враг.       — Дело в том, что…       Флимонт начал свой рассказ.

***

1966 год.       Девочка лет шести сидела на диване и с испугом смотрела на то, как ссорятся её родители и её дядя и тетя.       — Гиппогриф тебя побери, Юфимия, мы просто просим у вас встать на нашу защиту. Поттеры всегда были сильной семьей. Этот человек, называющий себя Лордом Тьмы или как там его, не пойдет против древнего рода.       — Грин-де-Вальду было плевать на древность твоего рода, — возразила Юфимия, — он убивал всех, кто был против него.       — Это было не так, — возразила Дорея. — Он убивал далеко не всех, но сравнивать этого Лорда с Грин-де-Вальдом — глупо.       — Но ты бежишь от него, Дорея, — возразил Флимонт, который до этого лишь молча наблюдал за ссорой женщин.       — У нас дочь, — вмешался Чарльз, — и ты, как никто, должен это понимать, Флимонт. Нашу дочь похищали, она ели осталась живой, мы не можем остаться. Несколько древних семей выступили против нас.       Юфимия поджала губы, Флимонт покачал головой. Дорея и Чарльз переглянулись, они искренне надеялись, что родственники помогут и встанут на их защиту, но этого не случилось.       — Простите, но у нас есть сын, мы беспокоимся о нём, — покачала головой Юфимия. — К тому же… я считаю, что ты, Дорея, виновата сама, ведь ты не думала о своей дочери, когда продолжила работать, показывать всем свою силу. Ты женщина, а не воин, чтобы работать в аврорате, чтобы сражаться с Темными Лордами. Твое своенравие загнало вас в это положение.       Дорея вскочили с кресла, в которое села секунду назад, и бросила на Юфимию взгляд ненависти. Схватив на руки малышку Элианор, женщина позвала мужа и направилась в сторону выхода.       — Дорея, — позвал Чарльз жену, — может все-таки попробуем еще?       — Нет. Никогда. И ноги моей больше не будет в этом доме. — Достав палочку, Дорея повернулась к Флимонту и Юфимии: — Обливейт. Вы забудете, как выглядела моя дочь. И больше никогда, пока я жива, не увидитесь с ней. Ваш сын будет в безопасности, обещаю.       Хлопок. Дверь резко закрылась. Ни Дореи, ни Чарльза, ни Элианор в этом доме больше не было.

***

      — Вы не сказали мне об этом? — спросил Джеймс, который во время рассказа сел на соседнее с отцом кресло. — Как вы могли? Я был уверен, что она мертва, что вы ничего не знаете об этом. Вы могли хотя бы сказать, почему моей сестры нет столько лет. И как вы могли их прогнать?       — Сынок, мы думали о тебе, — уверенно произнес Флимонт.       — Родители не винили вас, не виню и я, — тихо произнесла я. — Просто не требуйте от меня быть той маленькой девочкой, которую вы знали. Которой не хватало родительской любви и которая была наивным ребенком.       — Где вы жили после того, как ушли отсюда? — спросил Джеймс.       — У Альфарда… Первое время у него, потом мы были в Румынии, во Франции, а какое-то время жили в Америке. Так получилось, что те люди, что похитили меня, попали в Азкабан, где умерли, и их семьи решили мстить нам за это. Они нанимали наемников и делали все возможное, чтобы нас находили. Ненависть чистокровных родов может переходить все границы возможного.       Джеймс обхватил голову руками, Сириус сочувственно посмотрел на него, но потом перевел взгляд на Юфимию: она и её муж сидели и смотрели на сына, на их лицах явно читалась вина. Иногда они переводили взгляд на меня или Алекса, который сидел рядом со мной и неловко перебирал страницы журнала «Ведьмин досуг», который лежал на столике рядом.       — Юфимия, Флимонт, я думаю, вам с Джеймсом лучше поговорить наедине, а мы пока с Алексом с вашего разрешения хотели бы ненадолго отлучиться.       — Позволь узнать, куда именно? — приглушенно спросил Флимонт. Ему явно было всё равно, но не спросить он не мог.       — Моя бабушка больна и лежит в Мунго, я бы хотел её навестить.       — Твоя бабушка Фредерика Фокс? — Алекс кивнул. — Удивительная и весьма влиятельная женщина, — подметил Флимонт. — Да, вы можете идти. Элианор права, нам лучше поговорить наедине о том, что произошло.       Алекс быстро встал со своего места и направился прямо к камину. Было видно, что находиться в этом доме ему некомфортно.       — Вернитесь к ужину, — крикнула вслед Юфимия.       Я догнала Алекса и через несколько минут мы по очереди покинули с помощью каминной сети дом Поттеров и очутились прямо посреди Косового переулка. Позади нас в камине появлялись другие волшебники, поэтому мы с Алексом решили отойти.       Из Косого переулка через «Дырявый котел» мы попали на улицы Лондона. Нам пришлось воспользоваться Ночным рыцарем, чтобы добраться до центра Лондона, где и находился старый кирпичный универмаг «Чист и Лозоход лимитед», он представлял из себя запущенный, невзрачный дом с большими вывесками на пыльных дверях: «Закрыто на ремонт». Мы остановились перед зданием и осмотрелись вокруг. Маглы сновали по всей улице.       Я и Алекс остановились у витрины, рассматривая её. В его витринах находятся несколько облупленных манекенов в съехавших париках и нарядах, лет десять как вышедших из моды. Особняком стоит очень уродливый манекен женского пола. Искусственные ресницы у неё отклеились, а из одежды — только зеленый нейлоновый фартучек. Чтобы попасть внутрь, необходимо подойти вплотную к витрине, обратиться к манекену, назвать цель посещения, подождать, пока манекен чуть заметно кивнет и поманит суставчатым пальцем, и затем пройти сквозь стекло.       Мы дождались, когда улица опустеет и подошли к манекену.       — Добрый вечер, — поклонился Алекс. — Цель: посещение больного.       Через пару секунд манекен кивнул, его палец неестественно согнулся, и мы прошли сквозь стекло. Ощущение было не из приятных, я поморщилась. Будто проходишь сковзь желе.       В холле висела табличка со стрелкой: «Если вы не знаете, куда обратиться, не в состоянии нормально говорить или не помните, зачем пришли, наша привет-ведьма с удовольствием вам поможет».       — Пойду и спрошу у этой привет-ведьмы, в какой она палате, — шепнул мне Алекс и направился к стойке, за которой стояла миловидная молодая девушка в белом халате. На вид она была чуть старше нас, поэтому когда подошел Алекс, она широко улыбнулась ему и начала накручивать выпавший из прически локон на палец. Я закатила глаза и отвернулась, посмотрев на плакаты на стенах.       «Ожоги дракона не страшны с противоожеговой мазью от Тринити Рашман! Позаботьтесь о своем здоровье и купите лучшую мазь во всей Англии!»       «Мучают кошмары? Не можете спать по ночам? Тогда вам в «Лавку Морфея», где вы можете приобрести улучшенное зелье «Сна без сновидений»! Посетите лавку и будете спать, как младенец!»       Странные плакаты, похожие на магловские рекламы в газетах, смешили меня и помогали отвлечься от мыслей о Джеймсе и его родителях. Мне было не по себе от того, что все это время Джеймс был уверен, что его родители не знали, что со мной произошло.       — Замечательные плакаты, мне кажется, — засмеялся позади меня Алекс.       — Нафлиртовался со своей ведьмой? — прищурив глаза, спросила я.       Алекс закатил глаза.       — Она лет на семь-восемь старше нас, меня не интересует такое…       Я ещё раз посмотрела на лекарку.       — Да? Она не выглядит…       Алекс посмотрел на меня, как на дуру.       — Ты не слышала про омолаживающие чары? — Я покачала головой. — Потом расскажу. А сейчас пошли к бабушке. Нам на пятый этаж, четвертая палата. Скоро приемные часы закончатся.       Мы направились на поиски лестницы. После Хогвартса я уже отвыкла от нормальных лестниц, поэтому пока шла по этой, постоянно ждала подвоха, но его, к счастью, не было.       «Недуги от заклятий», — гласила табличка на входе в отделение. Стены больницы были до ужаса стерильные и белые, меня это нервировала, поэтому я старалась смотреть на портреты, висящие на стенах.       Рядом с очередным плакатом, рекламирующим посещение к целителю, вместо самолечение, висел большой портрет волшебницы с длинными серебряными локонами, под ним подпись: «Дайлис Дервент — Целитель больницы Св.Мунго». Я прищурилась, пытаясь понять, где видела этот портрет.       — Кабинет Дамблдора, — подсказал Алекс.       Точно. В кабинете Дамблдора висел такой же портрет. Под надписью о том, что Дайлис была целителем Св.Мунго, была маленькая приписка: «Директор Школы чародейства и волшебства «Хогвартс» (1741—1768)».       Пожилая ведьма наблюдала за нами, пока Алекс пытался найти четвертую палату, нумерация была весьма странной. Проходя мимо портрета Дайлис, мы поклонились.       — Где же эта палата? — негодующе спросил Алекс.       Дайлис почти незаметно качнула головой в сторону стойки, около которой стояла целительница.       — Спасибо, — тихо сказала я, Дайлис чуть заметно подмигнула нам и исчезла за рамой. Мы направились к целительнице.       — Чем могу вам помочь? — мило улыбнулась нам молодая, примерно нашего возраста (хотя после привет-ведьмы я такого утверждать не могу) возраста, со светло каштановыми волосами и пронзительными голубыми глазами.       — Добрый день. Нам нужна четвертая палата, — пояснил Алекс.       — Пойдемте, я провожу вас, — кивнула целительница. — Меня зовут Мириам Спраут, кстати.       — Я помню вас, — кивнул Алекс, — вы выпустились в прошлом году с Хаффлпаффа. Вы ещё старостой были.       — Да-да, это была я. Я стажируюсь сейчас в Мунго. Я вас тоже помню. Алекс Фокс и Дорея Уайт с Рейвенкло? — мы кивнули. — А вы к кому пришли?       — К бабушке, Фредерика Фокс.       Через несколько минут мы пришли в конец коридора, где и была дверь с четвертым номером.       — Вы уж извините, — пожала плечами Мириам. — Недавно ремонт был, вот и путаемся мы с номерами палат.       Мы посмотрели на дверь вокруг нас: рядом с четвертой палатой была сто десятая, а следом шла шестидесятая. Мы с Алексом переглянулись и пожали плечами. Я сомневалась, что в этом отделении было сто десять палат, скорее всего, те, кто занимался ремонтом что-то напутал.       — Спасибо вам, Мириам, — поблагодарил целительницу Алекс и улыбнулся ей.       — Можете идти к бабушке, только помните, что через полтора часа приемные часы закончатся.       Мы кивнули и зашли в палату. Она оказалась одноместная, собственно за это я и заплатила, светлая и с растениями на окнах. Впрочем, не могу утверждать, что цветы были больничные, а не самой Фредерики.       Сама женщина лежала на кровате и читала новый номер «Досуга траволога». Фредерика сильно изменилась с нашей последней встречи: прежде слегка массивная седовласая женщина выглядела лет на десять, а то и двадцать моложе, сейчас же она сильно похудела, волосы были небрежно собраны в слабенький пучок. И выглядела она на свои года, а то и больше.       — Добрый день, мадам Фокс, — поздоровалась я.       — Бабуль, — улыбнулся Алекс. Фредерика оторвалась от журнала и подозвала внука к себе, они обнялись.       Я стояла рядом с кроватью и наблюдала за тем, как Фоксы общаются. Мне было немного неловко, поэтому я отошла в сторону и посмотрела в окно: там была обычная магловская улица со множеством домов, окон и квартир, по улицам сновали прохожие, весело переговариваясь и посильнее закутываясь в теплые осенние пальто. Ветер усиливался.       — Дорея, дорогая, что ты там делаешь? Иди к нам, — поманила Фредерика меня рукой. Она похлопала по свободному месту рядом с ней на кровате и улыбнулась мне. Я осторожно присела. — Двадцатка?       Я кивнула, смотря на то, как Фредерика сочувственно качает головой.       — Они не могли пройти мимо такой талантливой девочки, как ты, мне следовало предупредить тебя раньше.       Я переглянулась с Алексом и попросила Фредерику, чтобы она все мне рассказала.       — Мне было чуть больше двадцати, когда я познакомилась с молодым амбициозным магом, с отцом моей дочери, он был одним из Двадцати, привел туда и меня. Тогда уже начал выходить закон, запрещающий магов крови, коим я и была… — Фредерика вздохнула и попросила Алекса принести воды.       Дальше рассказ был сбивчивый, местами грустный, а иногда жестокий. Фредерика постоянно потирала перстень на указательном пальце левой руки.       В начале двадцатого века двадцатилетняя Фредерика попала в Двадцатку. Тогда это была организация не самоуверенных напыщенных индюков (цитата мадам Фокс), как сейчас, молодых и перспективных людей, которые хотели изменить мир, сделать его лучше. Они хотели управлять страной, спасать невинные души и быть полезными.       — Эх, молодость, — покачала головой мадам Фокс.       Годы шли, а мир изменить не удавалось. Сама Фредерика была штатным магом крови, который управлял людьми, их волей, их телом, темная и запрещенная магия была для неё обычной работой. Ей приходилось спасать из тюрьмы виновных и сажать невинных, она допрашивала людей, останавливая им сердце и кровоток. Она возненавидела это ещё тогда, но уйти не могла, связывающие чары не давали ей сделать этого. Связывающие чары, которыми Фредерика и сама связывала новых людей Двадцатки.       Когда умерла мать Алекса, Фредерика смогла вырваться из лап Двадцатки, оставляя свои полномочия на ученика — того человека, который наложил чары на мою татуировку. К тому времени большинство тех, кто был в Двадцатке до её прихода, уже погибли, так что из-за уважения к возрасту мадам Фокс и к её трагедии, она смогла освободиться.       — Что я только там не видела, — покачала головой Фредерика. — Боль, смерть, интриги… Двадцатка никогда не меняла мир, она подстраивала его под себя. В сороковые мы действительно неплохо справились, не дав идеям Грин-де-Вальда распространиться в Великобритании. Но в остальное время… Министры, почти все, были марионетками, законы были им не писаны. Во благо страны, так мы говорили и делали. Но иногда мне кажется, что не будь нас, Британия жила бы лучше. К счастью, с каждым годом влияние двадцатки все ослабевает, сейчас они представляют из себя не более чем фарс.       — Какой тогда смысл от Двадцатки? — нахмурилась я.       — Они контролируют что-то секретное, мощное, сильное. Маги крови все связаны с Двадцаткой, главы кланов вампиров и вожаки стай оборотней находятся под контролем. У них есть уши везде, благодаря Двадцатке только на моем веку было подавлено не меньше трех попыток восстаний против Министерства. Пока есть Двадцатка, будет порядок, на посту министра не будет самодуров, делающих все по своей воле, но… Но люди, когда-то желавшие изменить мир, со временем превратились в тех, кто дорожит властью, силой и влиянием. Они возомнили себя богами, когда заставили меня пытать жену министра магии, чтобы он согласился отменить неугодный нам закон.       Я вздрогнула и невольно посмотрела на запястье. Волна страха и понимания прокатилась по всему моему телу, я нервно потерла руки и глубоко выдохнула. Фредерика продолжала смотреть на меня с сожалением своими узкими серыми глазами, в которых можно было прочитать усталость от жизни.       — Сейчас жизнь знатно наказывает меня… — Фредерика закашлялась, и Алекс протянул ей платок, беря бабушку за руку. — За все мои прегрешения, за все, что я сделала, проклятие крови настигает меня. Мне недолго осталось, знаешь ли. Не смотри на меня так, Александр, ты и сам это понимаешь. Мне почти сотня лет, я ровесница вашего Дамблдора. И ему, и мне давно пора на покой. Он что-то не торопится, а меня вот… Кгх… Судьба торопит, видимо.       Я прекрасно понимала, что эта женщина жесткая и твердая, как сталь, но представить, что она когда-то пытала людей, я не могла. Морщинки под глазами, которые ещё сильнее проявлялись, когда Фредерика улыбается, а её глаза сужаются, тонкие губы, поджимающиеся, когда она недовольна кем-то, и десятки цветов, стоящие на подоконниках её дома и палаты, — всё это не давало мне связать образ жестокой, способной на пытки, женщины и милой, пусть и слегка строгой, бабушки моего друга.       — Я не хочу, чтобы так же судьба настигла и тебя, — тихо проговорила Фредерика. — Ты способна и умна, как твои покойные родители, тебя не отпустят просто так.       Мы замолчали. Несколько минут гнетущей тишины нервировали меня, лишь за окном раздавался гул ветра, да за дверью были слышны редкие разговоры целителей.       — Кто твой наставник? — я покачала головой и показала на татуировку. — Ах да… Дай угадаю. Серж? — я качнула головой. — Удивительно, он был воспитанником твоей матери. Может Доротея, глава Отдела тайн? Нет? Кто же там ещё остался. Я половины-то и не знаю уже, десять лет прошло с тех пор, как я ушла оттуда. Аддерли Элисон? — я кивнула и руку начало жечь, я вскрикнула. — Эх… А ученик-то мой не промах. Аддерли значит. Она рассказывала, как попала в Двадцатку? Нет значит, ну давай я расскажу, чтобы ты не строила иллюзий по поводу неё.       Элисон Аддерли и её брат были молодыми сиротами, которым не на что было жить, поэтому они промышляли воровством. Ловкие, быстрые, умели взломать любой замок и пробраться в любой дом. Вот только пока Элисон была находкой с уникальной предрасположенностью к шпионажу, коварству и интригам, умевшая убежать от любого преследования и развязать всевозможные узлы, то её старший брат, имени которого Фредерика уже и не помнила, был жалкой посредственностью, живший за счет сестры. Именно этой разностью и воспользовались члены Двадцатки, они поймали брата Элисон и пригрозили ему Азкабаном, если только Элисон не станет подчиняться им, не будет их шпионкой.       — Какую Элисон Аддерли знаешь ты? — спросила у меня Фредерика. — Главу отдела контроля магических популяций? Учителя? Жестокая, хитрая, своенравная — такой её сделала Двадцатка, сделали мы. — Вздох. — Из девочки, потерявшей родителей, она стала шпионкой, коей теперь хотят сделать тебя. Элисон умеет менять маски, будь с ней осторожна, в тишине она уже, наверняка, управляет Двадцаткой и Сержом, он ведь сейчас глава? — Я кивнула.       Алекс вышел из палаты, чтобы принести воды, Фредерика попросила. Я же молча сидела и думала о том, во что я вляпалась, и мысли в моей голове были совсем не радужные. Когда Алекс пришел с графином воды, Фредерика рассказывала мне о том, как Элисон становилась профессионалом своего дела, как она научилась менять роли как перчатки и управлять людьми, пока те этого не замечают.       — Как вы рассказываете это всё? На вас нет связывающих чар?       Фредерика и Алекс переглянулись и одновременно ухмыльнулись. У них были совершенно одинаковые эмоции, будто одно лицо прилепили к двум разным людям.       — Вот. — Фредерика показала мне свой перстень, который я приметила ещё в начале нашего разговора. — Моя разработка, помогает обходить чары. Или ты думаешь, что я сама бы себе завязала язык? Меня почему так долго не хотели отпускать ведь… Как раз поэтому. Один взмах моей руки и у всех бывших членов Двадцатки спадут чары, не позволяющие им говорить. На мне, правда, так не работает, ну и на тех, кому чары накладывали другие люди, зато мое колечко, — на лице Фредерики расцвела самодовольная улыбка, — может сделать невозможное. И я его хочу отдать тебе…       Я ахнула и посмотрела на толстый темный перстень с кроваво-красным камнем прямо посередине, Фредерика сняла его и протянула мне. Я замотала головой.       — Не смей отказываться, — строго сказала Мадам Фокс, — ты заплатила за моей лечение, хотя не должна была.       Я хотела было возразить и сказать, что деньги, которые достались мне от родителей, должны пойти на хорошее дело. Ведь Фоксы хоть и не были бедны, лечение в Мунго от таких серьезных проклятий, как у Фредерики, было не самым дешевым и запросто могло разорить их. Того состояния, что было оставлено мне (около тридцати процентов от всего состояние Поттеров) мне спокойно хватит до конца школы, а дальше, думаю, я справлюсь и сама.       — Мне и жить-то осталось три понедельника, — перебила меня Фредерика. Алекс гневно посмотрел на неё, но та лишь отмахнулась. — Хочу, чтобы внук мой был в безопасности, а пока его подруга — дочь Дореи, это невозможно. Ты уж не пойми меня неправильно, но твоя мать всегда была ходячей проблемой, не умеющей вовремя остановиться, ты пошла в неё в этом. И я была бы рада, если бы Алекс бросил общение с тобой и дочерью оборотней, но он ведь не послушает меня. — Алекс улыбнулся. — Что ты улыбаешься, загоняешь бабку в гроб своими выходками. Так вот, хочу чтобы внук был в безопасности, но это не будет, так что пусть он лучше будет в курсе того, что происходит с тобой. Как и твоя подруга. Тебе тоже проще будет. Держись за своих друзей, они не дадут тебе пойти на поводу к Двадцатки, у Дамблдора или, упаси Мерлин, некого нового Темного Лорда. Не повтори мой путь или путь Аддерли.       Я обхватила перстень рукой и закрыла глаза, в руку меня что-то кольнуло, я вскрикнула.       — Он берет у тебя кровь, так уж он работает. Теперь ты можешь спокойно говорить о том, что тебе нужно, а я вот уже нет, но мне и не надо.       Перстень уменьшился в размерах и сел точно на мой палец, аккуратный и тяжелый, от него прямо веяло сильной магией.       — Спасибо вам, мадам Фокс, — искренне улыбнулась я.       Дверь палаты открылась, и внутрь зашла Мириам Спраут.       — Приемные часы заканчиваются, — тихо сказала она, — я подожду вас за дверью, чтобы проводить.       Мы кивнули, я встала с кровати и подошла ближе к двери, пока Алекс прощался с бабушкой.       — Дорея Уайт, всегда думай, кому говоришь правду, — кивнула Фредерика на перстень, — правда иногда может обернуться против тебя. Будь осторожна и береги моего внука.       Я закивала.       — Ба, не смей говорить с нами так, будто прощаешься, — строго произнес Алекс. — Мне писал твой целитель, сказал, что твоя болезнь вошла в ремиссию.       — Тут от драконьей оспы дохнут как мухи, — гаркнула Фредерика, — а проклятие крови просто так не вылечить. Может они мне и продлят жизнь на пару годков, но точно не вылечат.       Алекс посмурнел, но ничего не сказал, мадам Фокс была права, пожилые волшебники поголовно начали болеть драконьей оспой и умирать от неё. Когда моя мать была маленькой, оспа поразила всю её семью, она поэтому и переехала в Англию, а сейчас болезнь пришла и к нам.       Мы попрощались, вышли из палаты и Мириам проводила нас к выходу.       — Всё будет в порядке, — сжала я Алексу плечо, когда мы выходили из Мунго. — Твоя бабушка очень сильная, она справится.       Алекс вздохнул и закивал.

***

      Некоторое время спустя, погуляв по пасмурному Лондону, мы вернулись в дом Поттеров, где слегка бледная Юфимия закончила накрывать на стол. Алекс пошутил про то, что она весь день с этими тарелками провозились, я лишь покачала головой. Флимонт зачем-то переставлял книги в шкафу, левитируя их палочкой, на его лице пролегли морщины, а брови были сдвинуты домиком.       В шесть вечера спустились Джеймс и Сириус, и мы сели за богато накрытый стол. Ужин, если честно, прошёл весьма серо и уныло, никто почти ничего не говорил, Джеймс часто бросал гневные взгляды на родителей, а Сириус то и дело «незаметно» тыкал в него локтем, Алекс чуть не хрюкнул от смеха, наблюдая за этим. Юфимия периодически пыталась завести разговор, но у неё не получилось, Джеймс сухо отвечал на её вопросы, а я лишь пожимала плечами, не зная, что ответить. Только Алекс и Сириус прилагали усилия, чтобы завести беседу, но даже их запала на это не хватило.       Через полчаса ужин закончился, и Джеймс с Сириусом ушли наверх, мы с Алексом остались с Поттерами. Смотря на их грустные лица, я поняла, что мне стыдно за то, что произошло.       — Мне, наверное, стоит извиниться, — тихо произнесла я, пытаясь не смотреть на Поттеров. — Думаю, мне не следовало в чужом доме устраивать подобные сцены.       — Нет, Дорея, — вздохнула Юфимия и села на кресло, пока посуда по велению палочки перелетала на кухню. — Мы должны были сказать Джеймсу, сейчас мы пожинаем то, что посеяли.       — Джеймс остынет, — прозвучал тихий голос Сириуса с лестницы. — Он и на Дор… Элианор обижался, быстро отошел, а вы его родители. Ему просто нужно переварить информацию.       Юфимия вздохнула, протерла глаза рукой и покачала головой.       Какое-то время мы ещё о чём-то поговорили, вспоминая родителей, обсуждая последние годы. Потом мы увидели, что время близилось к ночи, нам пора возвращаться в Хогвартс, и мы решили собираться.       — Можно я наверх схожу? — спросила я.       Второй этаж… Как много детских воспоминаний с ним связано: как я пряталась в шкафу с одеждой Флимонта и порвала одну из его парадных мантий, как Джеймс пытался со второго этажа слететь на игрушечной метле, потом у него долго болело одно место.       — Конечно, — кивнул Флимонт и махнул рукой.       Я подозвала Алекса, и мы поднялись на второй этаж. Меня встретил знакомый запах трав, которые Юфимия сушит под потолком, скрипящая половица прямо рядом с лестницей, огромный шкаф, стоящий прямо рядом с проходом, из чего мы постоянно врезались в него, когда бегали по этажу. На втором этаже было четыре комнаты: кладовая, спальня Флимонта и Юфимии, комната Джеймса и гостевая комната, в которой я и жила, когда была у Поттеров, вот только ночью я уходила к Джеймсу, поскольку не любила спать одна — я боялась. Сейчас в этой комнате, наверняка, живет Сириус.       Я постучала в дверь Джеймса, оттуда послышалось тихое: «да», и я вошла. Алекс остался в коридоре с Сириусом.       Комната Джеймса не изменилась за эти года: огромная кровать с мягким матрасом, красно-желтый ковер во всю комнату, книжный полупустой шкаф, стойка с метлой, светлое окно и много-много плакатов квиддичных групп на стенах. Сам Джеймс сидел на кровати нахмуренный, подобрав под себя ноги, и листал новую блестящую книгу о квиддиче, которая вышла во «Флориш и Блоттс» только этим летом.       Я плотно закрыла дверь и подошла к столу Джеймса, на нём лежал старенький альбом в коричневой кожаной обложке, я открыла его. В нём были наши детские фотографии, только наши фотографии и больше ничего, я тяжело вздохнула и посмотрела на Джеймса, он даже не повернул головы ко мне.       — Столько времени прошло, — тихо сказала я.       Джеймс посмотрел на меня, отложив книгу в сторону, его глаза изучали меня с головы до ног, губы были плотно сжаты. Я засмотрелась в ответ: темно-каштановые, почти черные, волосы, светло-карие глаза, тонкие губы, загорелая кожа, это все было такое родное и привычное, но в тот же момент совсем другое, будто Джеймс сильно изменился. Я видела, как он рос, была вроде бы и рядом, а вроде и нет.       Ещё раз посмотрев на знакомую комнату, на брата, я решила, что пора идти.       — Мы собираемся возвращаться в Хогвартс, — сказала я, когда уже подошла к двери. — И не обижайся на своих родителей, как маленький ребенок, которому не купили новую метлу. То что произошло, уже не вернешь.       Не дожидаясь ответа, я вышла в коридор, где о чём-то с интересом переговаривались Алекс с Сириусом, которые, завидев меня, замолкли. Я с прищуром посмотрела на них.       — Мне стоит знать, о чём вы так мило беседовали?       Алекс пожал плечами, а Сириус улыбнулся во все свои тридцать два — или сколько там их у него — зуба и радостно произнес:       — Мужчинам свойственно иметь секреты от дам.       — Это понятно, но где здесь мужчины? Вижу только двух мальчиков, которые миловидно о чём-то беседовали в тайне от взрослых.       — По-моему, они договаривались о свидании, — прозвучал голос из-за открывающейся двери. — Бродяга, бери розы без шипов, иначе приворотное Фокса будет колоться.       Это вышел Джеймс, он всё ещё был напряжен, но уже улыбался и выглядел более веселым, чем хотя бы несколько минут назад.       Сириус подал руку Алексу и тихим лиричным голосом произнес:       — О любезный Алекс Фокс, не желаете ли вы отправится со мной на свидание во цвете прекрасной лунной ночи под пение волков и топот копыт оленя. — Сириус преклонил колен. — Если вы не согласитесь, я сброшусь с Астрономической башни с плюшевой игрушкой лисы в руках.       Алекс театрально приложил руку ко лбу и, почти рыдая, ответил:       — Я вас презирал, о глубокоуважаемый блохастый пылесборник, я вас любил, теперь же вынужден вам отказать. Время своего сброса сообщите мне в письме, обязательно приду посмотреть.       Я лишь могла смеяться, больше ничего, как, впрочем, и Джеймс, с лица которого пропало напряженность. Мне было странно наблюдать за спевшимися Алексом и Сириусом, хоть я прекрасно понимала, что по возвращении в Хогвартс, они вернутся в прежнее русло ненависти и взаимных иногда обидных шуток.       — Мы как малые дети, — отсмеявшись добавил Алекс. — Это наитупейшие шутки, тебе не кажется?       — Как только мы вернемся в Хогвартс, я лично отыщу тебе Снейпа, чтобы ты мог повысить свой уровень интеллектуальных шуток, — фыркнула я в ответ на реплику друга.       Рядом что-то начали говорить Сириус и Джеймс, пытаясь пошутить над Алексом, который уже включил режим занудства и попытки доказать всем свою правоту, а я вспомнила про задание Двадцатки, про Снейпа и Пожирателей. Совсем немного осталось до выхода в Хогсмид, где будет нужно воспользоваться всеми своими шпионскими способностями, если устройство Алекса всё же не сработает, что вполне возможно.       — Думаю, нам пора вернутся в Хогвартс, — сказал Алекс. — Дамблдор, наверняка, наш заждался, сидя около камина…       — И поедая запасы конфет, — хохотнул Сириус, его смех был похож на собачий лай, что меня несколько удивило.       Мы попрощались с Флимонтом и Юфимией, которые тепло проводили нас, что-то сказав наедине Джеймсу и обняв меня так, будто видят в последний раз. Вниманием они, конечно, не обделили и Сириуса, я слышала, как Юфимия напоминала ему, чтобы он не забывал предохраняться во время «этого самого», от чего он густо покраснел, а ещё чтобы он присмотрелся ко мне, ведь я «милая добрая девушка». Я чуть было не засмеялась, остановило меня только то, что это могло выдать мое подслушивание и мои способности слышать то, что другим неподвластно. К счастью, позже об этой сцене я рассказала Тае и Алексу, мы долго смеялись над ней, представляя совершенно разные вариации прощаний Юфимии.       Прощание было долгим и местами слезливым, Джеймс обнял родителей, но сделал это холодно, от чего Юфимия незаметно промокнула глаза платком, а Флимонт сердито поджал губы. В конце концов, когда все напутственные речи были произнесены, мы отправились обратно в Хогвартс, где мы по очереди вываливались из камина на белый ковер директора.

***

      Позади меня на месте около окна раздался громкий храп — такой бывает, когда у Кейт насморк. Заснуть под него я не могла, так что засела за фолианты по Трансфигурации, однако мысли, которые постоянно лезли в мою бренную головушку, не давали мне блаженного покоя и возможности насладиться чудесными звуками.       День выдался весьма тяжелым и, признаться, непредсказуемым. Я не ожидала ни признания Поттеров, ни разговора с Фредерикой, ни уж тем более того, что Юфимия напоминала Сириусу о контрацептивах. Последнее особо повергло меня в шок и оставило в моем слабом детском разуме травму.       Невольно я потерла перстень, который уже опробовала на Тае, он приятно холодил кожу и в купе с тату напоминал о злополучной Двадцатке, задании, Снейпе и всём прочем, что сейчас не хотело помещаться в моей голове. Рассказ Фредерики заставил меня задуматься о том, как мне избавиться от работы в этой сомнительной организации, и том, кому мне можно доверять. Кроме Таи и Алекса, я никого не могла включить в этот список, что меня, в принципе, устраивало.       Возможно, когда-то наши отношения с Джеймсом наладятся, мы вновь станем близкими друзьями, и он попадет в мой список доверия, но пока его там нет. Хоть сегодня я поняла, что он тоже многого не знал, я всё не могла забыть тех случайно брошенных слов: «ты не моя сестра…». Это до сих пор больно.       С кровати раздалась очередная волна храпа, я сморщилась и ели поборола желание бросить в Кейт подушку. Бросив взгляд на свою кровать, я заметила разорванный конверт с письмом моих родителей. Оно было старое, двухлетнее где-то. Тогда, мне кажется, отец посчитал, что с ним что-то может случится, поэтому написал мне о том, чтобы я не винила Поттеров, как и он сам, чтобы продолжила уважать их, как в детстве. Он признался, что будь на их месте, он поступил бы также, сказал, что наступило тяжелое время и мне следовало бы держаться за родственников. Тогда я не понимала смысл его слов, сейчас же мне было тяжело перечитывать эти письма и думать о том, что родители неоднократно прощались со мной.       Я, правда, не винила Поттеров, просто мне было сложно вспоминать тот день, те наши скитания и попытки спрятаться. Как позже мне сказала мама, возможно, Флимонт и Юфимия не смогли бы нам помочь, лишь потому что Розье и Лестрейнджи не остановились бы от мести, и нам все равно пришлось бы бежать.       Я вздохнула и сняла очки. День был чрезвычайно сложным и насыщенным, я уже хотела спать. Очередной храп Кейт заставил меня передернуться, захлопнуть книгу, взять одеяло и спуститься в гостиную. Большой синий диван приветливо встретил меня своей мягкостью, камин рядом уютно потрескивал поленьями и грел своим теплом в столь холодный вечер осени. Заботы, неприятные мысли и воспоминания постепенно начали покидать мой уставший разум, царство сна затянуло меня в свои сети.