Пока ты умираешь.

Ветер настойчиво прогибает своим холодным потоком охровые шершавые колосья в поле, поле в ямах и разбуравленное, всё нервное и рельефное, покрытое коричнево-желтыми пятнами, как вязанный бабушкиными желтоватыми старческими руками ковёр. Эти колосья цеплялись за униформу, шаркались об неё с тихим шёпотом, оставляя на грушевом полиэстере слабо уловимый сияж злаков, родной и домашний, со слабым оттенком пороха, чуждым и далёким. Бег сопровождал звук вдавливания чёрной резиновой подошвы в рыхлую, обезвоженную условиями почву, казалось бы, давно уже умертвлённую, но суховата пшеница опровергало такой тезис. В лёгкие яростно врывался, как подающий волейболист, студёный неприветливый порыв воздуха. Каштановые, закрученные сзади в тугой хвост, волосы трепал вышеупомянутый морозный ветер, а ореховые окружности радужек с вкраплением большого, как шерл чёрного, зрачка, были целеустремлённо направлены взглядом к камуфляжному зелёно-коричневому грузовику, трясущемуся от мотора. Внутри невесело склоняли головы к полу товарищи, будто известие о нападении обрело физический облик, улеглось на затылки, опустив печальные, обмазанные пылью лица. Каждый стремился на помощь родине. Каждый трепетал и боялся. Никого не могло порадовать то, что притаилось хищным львом за поворотом петлистой серой дороги, замерзшим без солнца куском асфальта. Захлопнув за собой тяжёлую выдвижную дверь, Бехамфиль села на неудобную лавочку, чувствуя, что нечто дорогое ей осталось за дверью грузовика, на жёстком и душистом коврике пшеничного поля. Когда-то, она так же оставила свою старую жизнь, когда-то она на все будущие времена отвергла возможность быть домашним ангелом. Марта прикрыла красноватые глаза, сложив руки на коленях и прислушиваясь к покачиваниям транспорта на усыпанной пылью, затянутой выхлопами дороге. За дымку сонливости, прямо к мозгу, дошёл сигнал из внешнего мира, на который координатор быстро отреагировала, подняв голову и разомкнув веки. Обстановка в салоне осталась прежней, исключая остановку и топот выходящих пеших солдат. До ушей снова дошёл сигнал, и теперь стал более узнаваем — это грохотали пулемётные очереди, сменяя в неблаговещем оркестре оглушающие гранаты, истошные крики раненных и гром шагов. На сердце наложили тяжкую свинцовую печать ужаса, будто из тепла его вынули и швырнули в ледяную реку. Горячая точка медленно отдалялась: водитель вёл маленькую сражающуюся Марту к вышке. Она упорно, отчаянно отказывалась допускать мысли о том, что и пилотов сейчас рассадят по транспортам, и кинут на поле боя, лишь бы хоть как-то скрасить монохромную картинку мира, которая предстала в чёрном и белых цветах из-за войны. Среди эскадрильи глаза вовек будут искать выглаженный кривовато, но ярко, чёткий и удачливый номер семь на стальном угловатом боку. Показался привычный штаб, и нарастающее волнение и беспокойство, тремор в белых холодных руках, вызванные предчувствием катастрофы, беды. Открывается дверь, и Бехамфиль выходит на связь с эскадрильей наряду с остальными представителями скромной должности координатора, скромной, но необходимой, из того типа, что важна, как фундамент, но до боли малоизвестна, не получает почестей и наград. Инспирация за экспирацией не вносят в мозг трезвость мыслей и покой вместе с кислородом, кажется, только подпитывая холодные страхи на самом деле груди, змеями оплётшие ребра, тянущиеся ядовитыми пастями к слабому красному сердцу. Мимо ушей прошёл каждый отчёт, кроме размеренного « Посажен. Вылетаю.», сигнализирующего о благополучии Бальсы. Квартет могущественных воздушных хищников — истребителей — летел на оборону родины, на горячую точку, свистя горячими от воздуха крыльями, рыча дымящими моторами угрозы врагу. Марта долго не могла опомниться, в предыстеричном состоянии воспринимая и передавая информацию, указывая на врага и моля всевышнего о порядке всего. Один за одним, орлов роняли на землю взрывами, ломали преданные крылья, уродуя поле ещё большим количеством провалов от павших в земле. Вспышки игривого пламени согревали умирающую технику и её пилота, ведь капитан всегда тонет вслед за кораблём. В ушах звенело обременяющим грузом « Четверо подбиты. Острая нехватка пеших солдатов.», и сердце просилось на поле боя, без отдачи команд с вышки, без приказов и криков, просилось в самую алую гущу, воплощение жестокости в человеке и поступках его. — Подмени меня. Соберём пеший отряд, туда необходима медсестра и подкрепление, — поднявшись с места, за пульт управления, за руль неуправляемого корабля встала такая же хрупкая Трейси, временно подменив ту, совсем ненадолго, ничтожно мало, чтобы изменить что-либо. С уважением кивая Эмили, на этот жест та в момент всё прочитав по глазам, двинулась следом за девушкой, Марта взяла в руки золотистую верную пушкиру, и за двумя собралась кучка желающих помочь на фронте. Арьергард страдает, и необходимо бежать, стирая в кровь пятки, бежать ему на помощь и вдохнуть жизнь, лишь бы грязные лапы противника не осквернили священные почвы родной страны. Грузовик трясло, дорога ветвилась, и даже учитывая количество отходящих от материнской дороги путей, всё её ветви вели в один неотвратимый конец. Никак нельзя повлиять, что-то изменить в этом замкнутом круге поодиночке, шанс будет лишь только тогда, когда все кооперативно возьмутся за руки, найдут решимости превозмочь страхи и вырвутся из цепкой хватки смерти невредимые, держа в окровавленных руках золотой кубок победы. Поле боя. Пыль, порох и кровь, смешавшиеся в ужасающий, резкий запах войны в воздухе, сопровождаемый вспышками света разбитых гранат, грома выстрелов. В секунду на землю падают сотни мёртвых тел, в воздухе витает жёсткость и капли крови, небо затягивают седые, хмурые тучи. Природа извергает грусть из самых недр земли, недовольная поведением рождённых ею потомков, страшнее зверя нет, чем человек. Марта оборачивается на вспышку в небе. Истребитель направляемой ей эскадрильи, под драгоценным номером семь, рассекая воздух единственным крылом, оставляет в воздухе полосу дыма с огнём, стремительно падает, падает вниз, к приближающейся с землёй погибели. Казалось бы, что в самый последний, самый решающий момент, пилот нажал на кнопку катапульты, и был выброшен парашютом. Мозг отключил реакцию на всё: пули, крики, вспышки, взрывы, всё это смешалось в единую какофонию за пределами мира Бехамфиль, спешившей к последнему хрупкому осколку её истинного счастья в беспощадной, жестокой жизни. Метров в двухстах, заложив уши, взорвался седьмой истребитель, оповестив об ещё одной потере в эскадрильи, но не седьмой номер волновал военную так, как волновал его пилот — изобретатель, с недавнего времени лётчик, Лука Бальса, прекрасный и добрый человек, который протянул тёплую руку в самый нужный момент. Марта сделала из руки козырёк, высматривая в пасмурном небе фигуру подбитого на парашюте, постепенно придвинувшись к необходимой ей цели. Всё было плохо, мягко говоря: палевая до этого форма опятналась красным, расползающимся по груди пятном, из последних сил изобретатель держался за соломинку жизни, держался, не примирясь, не зная о омуте, раскрывшему за спиной пасть и грозясь анигилоровать каждое достижение, каждую частицу памяти, оставив пустое, неприятное ничто. Марта с бешено колотящимся сердцем побежала и взяла за руку, сняв его и свои перчатки, но вопреки надеждам, ладонь юноши остывала. — Медсестры здесь. Тебе обязательно помогут, только подержись ещё немного, — Бехамфиль ласково посмотрела на родное лицо, двумя пальцами стёрла кровь с виска, оставив свою руку согревать и отдавать свою жизненную силу. — Не нужно. Просто будь сейчас рядом, ладно? — Воздух покидал лёгкие, но Бальса держался. Он врёт, врал, больше не будет врать; мёртвые не врут. Судьба вскоре перережет блестящими ножницами вьющуюся нить жизни. — В моём сердце осколок, попавший при взрыве. Марта, милая, я уже не смогу жить. Помни, что даже при последнем моём вздохе, это сердце принадлежит одной тебе. — Бальса прикрывает глаза, наклонив к себе, холодному, умирающему, тёплую девушку, примкнув своими губами к её. Слёзы с её щёк капают на него, и Бальса с улыбкой стирает их. — Навсегда запомни, Марта. Мы никогда не умрём, — юноша медленно опрокидывает голову назад, в последний раз выдохнув воздух. Он оставил её наедине с пеплом прожженного письма любви в сердце. Он ушёл, и забрал самое дорогое, что было у неё. Осталась лишь фотография: Марта со спины обнимает молодого пилота, похоже, они счастливы.