Айсберг

Ижевск. Лето, 1990 год.

Белов, затянувшись в очередной раз сигареткой, поднял взгляд. Массивное здание медицинского института отчего-то на него давило. Может, потому что сам он об институте уже и не думал. На мозаичной оранжевой плитке под самой крышей здания были выложены белыми камнями врачи. Огромные, жутковатые, они не то чтобы зазывали встать на эту трудную дорожку. Двое, медсестра и врач, держали на руках младенца и скорее хотели его кому-то скормить, чем лечить. Другие читали или стояли лицами друг к другу, совещаясь. В самом центре — доктор с привычным взгляду символом врачевания — чашей, что обвила змея. Аж мурашки по коже. Деревянная дверь была открыта нараспашку. Внутри, казалось, было куда прохладнее, толстые стены совсем не впускали летний жар, но Саша ждал метрах в пятидесяти от входа, не желая ступать на порог мрачного учебного заведения. И вот Даша, наконец, выбежала во главе толпы вчерашних школьников, с радостным воплем. — Поступила! — кричала она. — Поступила! — Белов рассмеялся и, выбросив сигарету в сторону, раскинул руки для объятий. Он подхватил хохочущую Соколову на руки и закружил в воздухе. Она запищала, прижимаясь к нему близко-близко, и молодой человек с благоговением вдохнул аромат подаренных им духов, смешавшийся с запахом солнца, ее кожи и августовского ветерка. — Да я даже не сомневался, Дашка! Ты же самая умная. Еще бы. В аттестате одни пятерки, в том, что она отлично напишет сочинение и разделается с биологией и химией, он вообще не сомневался. — Двадцать… — она задохнулась то ли от эмоций, то ли от бега. — Двадцать четыре балла. — А проходной? — Белый осторожно поставил ее на землю. Соколова просияла. — Восемнадцать с половиной. — Ёмое, Дашка! — он взял ее лицо в свои руки. — Ну ты просто всех размазала! — она смущенно улыбалась, кусая пухлые губы. — Отмечать идем? — Идем, — кивнула она. — А мама отпустит? — парень оскалился и иронично дернул бровями. Даша закатила глаза. Не хотелось портить такой счастливый момент такими неприятными мыслями. Светлана Аркадьевна была дома, летние каникулы, длинный отпуск. Мама, конечно, тоже ждала результатов поступления дочери и даже домашними делами не могла заниматься, так нервничала, но разве будет об этом думать влюбленная девчонка? Соколова не торопилась вернуться с хорошими новостями. — Да пофиг, — отмахнулась она. Саша плохо на нее влиял. Даша уже ничего не боялась, в наглую сбегала из дома с ним, даже отмазки не придумывала. — Куда пойдем? Саша был тем вечером не просто хорошим парнем, а рыцарем. Все в угоду даме. Не хочет думать о маме — вопросов нет. Он подал ей руку и повел ее прочь от института, который, к слову, даже несмотря на то, что радушно принял Соколову к себе в студентки, не начал нравиться ему ни на грамм больше. — В ресторан, — вся центровская братва еще вчера вечером уехала за город, в место под названием Игерман: жарить шашлыки и упиваться горькой. Так что Ижевск был весь в их с Дарьей распоряжении. — Я для ресторана не одета… — в своей короткой джинсовой юбке и белой футболке с Минни Маус, подаренной Игорем, она чувствовала себя глупо. — Ты выглядишь лучше всех, — парень нежно провел рукой по ее горячей от волнения щеке. — Идем. Белый повел Дашу в «Колосок». Первые в городе коктейли с трубочками и зонтиками, мороженное с наполнителями. Даша была просто в восторге. Поначалу. Часам к четырем, когда они спустились на набережную, она, пиная пыль белыми туфельками без каблука, отчего-то раскисла, даже еще одно мороженное и рассказы про Москву, его детство, про армию, которые Соколова так любила, ее не веселили. — Ты чего? Устала? — Ага. Немного, — после небольшой паузы ответила девушка. Взгляд ее серых глаз, однако, кричал вовсе не об усталости. Белый прочел ее, как открытую книгу. — Давай посидим тогда. — Где? Он кивнул головой наверх. Поднявшись по ступенькам от набережной, они пошли вдоль высокого забора у Летнего сада. Даша смотрела на него с опаской, поджимала губы, но молчала. Со дня последнего звонка она ни разу тут не была. Даша не знала, сможет ли заставить себя еще хоть раз там оказаться, прокатиться на карусели, не думая о том, что произошло здесь двадцать пятого мая. Ей казалось, в воздухе все еще застыл запах крови. Саша предусмотрительно не стал заводить ее внутрь парка. Держа девушку за руку, он провел ее к деревянной ротонде напротив. Огромное дерево вклинилось в этот ансамбль, и пыльные от отсутствия дождей листья благоприятно действовали на ее нервы своим едва заметным шуршанием. Народу совсем не было. Будний день. Жара. Белый подсадил ее, и Даша села на поручень ротонды, прислонившись к одной из колонн спиной. Он встал рядом и положил ладонь ей на коленку, чуть сжав, а затем пальцы его осторожно поползли наверх, по бедру. Внутри у нее все перевернулось от этого прикосновения кожи к коже. Даша не смогла скрыть улыбку, но сбросила его руку тут же. Саша покачал головой, однако новую попытку не предпринял. — Чего грустишь? — Не грущу. Устала просто. — Врешь, — она подняла на него удивленные серые глаза. — Вижу же, — Даша в ответ только пожала плечами. Казалось, она сейчас заплачет. Глаза стали наполняться влагой, а губы чуть задрожали. Не то чтобы Белый был готов к такому. — Ты чего? — он придвинулся ближе и снова погладил ее по щеке. — Кто-то обидел? Игорь? Соколова покачала головой. — Нет… С чего бы ему меня обижать? Белый на этот вопрос не ответил. Михалыч не при чем. Даже жаль. У них и без Даши друг к другу вопросов хватало, но ляпни он что Соколовой, сдерживать гнев не было бы уже никакого смысла. И тогда было бы можно вопреки всем предостережениям друзей и собственному здравому смыслу сорваться, наконец. Оставался второй вариант. На лице Соколовой тем временем отразилось смутное подозрение. Она ухватилась за этот вопрос об Игоре, но Саша не дал ей опомниться: — Значит, не хочешь в меде учиться. Она дрогнула всем телом, словно током ударили. Даша забыла об Игоре в ту же секунду. Слезинка все-таки скатилась у нее по щеке, но Саша поймал ее подушечкой пальца. Девушка шмыгнула носом. Он, склонив голову вбок, терпеливо ждал ее ответа, его голубые глаза прожигали ее. Вообще-то Даша собой гордилась. Она поступила в медицинский с такими высокими баллами, все экзамены сдала, аттестат у нее без единой четверки. Она была искренне рада увидеть свою фамилию в числе поступивших, это всегда приятно — побеждать. И все же стать врачом — не ее мечта. И хуже всего было даже не то, что она исполняла мамино желание, а то, что в погоне за оценками, в гонке за знаниями, в сотнях часах, проведенных в музыкальной школе, Даша не нашла даже минутки подумать, чего хочется ей самой? Это и терзало ее изнутри с тех самых пор, как она подала документы в медицинский. — Не хочу, — она окончательно расплакалась. Саше в этом признаваться было стыдно. Ей казалось, она его обманула, а теперь правда вскрылась. Белов прижал ее к себе близко-близко и стал гладить по волосам, успокаивая. Даша, уткнувшись лицом в его плечо, рыдала. — Я вообще не знаю, чего я хочу. И кто я — тоже не знаю. — Маленькая моя, ну ты что? — его руки скользили по спине, рукам, плечам. — Ты такая еще юная. Узнаешь. Есть еще время. — Как я узнаю? — голос у нее срывался. — Я уже все… Уже все. Для нее это был, конечно, финиш. Все решено. Документы поданы. Экзамены сданы. Списки вывешены. Теперь долгая-долгая учеба и вся жизнь, посвященная тому, к чему у нее на самом деле не было ни страсти, ни дара. — Сдурела? Какое все? — Белый заговорил с ней строже. Даша подняла заплаканное личико, и Саша помог ей спуститься на землю. Эти припухшие от слез губы хотелось целовать до беспамятства, но он сдержался. Парень тяжело сглотнул и заставил ее посмотреть в свои в глаза, взяв дрожавший подбородок девушки пальцами. — Хочешь, прямо сейчас документы заберем? — Как это? — она всхлипнула. Он усмехнулся. — Так это, — Саша поправил ей волосы, убирая мокрые волнистые пряди ей за уши. — В жизни, Даша, надо делать то, к чему душа лежит. А не то, что говорит мама. Она ничего не ответила. Белов неодобрительно покачал головой. — Идем, — он взял ее за руку. — Я не дам тебе искалечить свою жизнь. Забираем документы. — И куда я?.. Без, — она икнула. — Без образования. Белов уже не слишком верил в надобность этого самого образования, но раз Даше было важно... — Годик отдохнешь. Будешь читать, гулять, короче, своими делами заниматься. Решишь, куда поступать хочешь, что тебе нравится. Подготовишься. Поедешь. Сдашь экзамены. И поступишь. Она остановилась, ее пальцы едва не до боли сжимали его. — Мама убьет… Он усмехнулся. — Не убьет. Ну, покричит. Пофиг? — он припомнил ей ее же фразу. Уголки Дашиных губ слегка дрогнули, она почти улыбнулась. Было ли ей страшно? Да. Была ли она готова с ним на все, даже на такое сумасшествие? Да. Если совсем честно, на сумасшествие похуже — тоже. — Хорошо, — сказала она хрипло и окончательно утерла слезы. — Идем. Я не буду учиться в меде.