first and last choice

Наступает несколько секунд молчания, давящего, мерзкого, полного обид и недопониманий. В голову Чонгука тут же приходит мысль: быть может, всё-таки стоит отключиться? Зачем грузить Чимина своими проблемами? В любом случае, независимо от того состоится ли разговор с Паком, сегодня Чон знатно выпьет, в попытках немного заглушить отчаяние, а завтра трезво взглянет на ситуацию и попробует хотя бы написать Дживон, чтобы поинтересоваться делами Чисона. Чонгук не уверен, что получит ответ от супруги, но он хотя бы попытается. Дживон, по своей натуре, — человек отходчивый, тем более их сын очень привязан к Чонгуку и непременно будет задавать вопросы: где папа? Чону нужно вернуть семью, ему нужно вернуть Чисона. — Ты главное — успокойся, — наконец-то слышится голос Пака в телефонной трубке. Чонгук нервно сглатывает подкативший ком к горлу, громко шмыгает носом, совершенно не стыдясь этого. Да, он плачет. Это нормально. Буквально полчаса назад его лишили самого дорогого человека в жизни. — Я спокоен, хён, — выдыхает Чонгук, делая очередной глоток виски. Сейчас он и вправду был уже спокоен, только внутри грудной клетки что-то нещадно болело. — Что у вас произошло? — спрашивает Чимин. Его голос мягкий, такой успокаивающе обволакивающий. Чонгук невольно вспоминает, как Пак говорил с ним точно также, когда Чон делился с ним переживаниями о том, что родители никогда не примут его выбор в качестве партнёра по жизни другого парня. Чимин тогда произносил заученную, раздражающую до мозга и костей фразу: «Родители всегда примут выбор своего ребёнка, даже если на это понадобиться время». Чонгук знал, что его мать и отец не относятся к озвученному Паком типу родителей, но почему-то голос Чимина заставлял его в те моменты всё-таки немного успокоиться и прийти в себя. И сейчас Чон чувствовал, что понемногу начинает приходить в себя. Его дыхание становится более размеренным, слёзы перестают литься из глаз. Он быстро их вытирает с щёк. Чонгук делает глубокий вдох, закрывает глаза. Он представляет себя, обнимающего Чисона. Протяжный выдох. Чон открывает глаза, его взгляд снова падает на фотографию, на которой запечатлено празднование дня рождения Чисона. Внутри снова всё болезненно сжимается, но Чонгук больше не плачет. — Дживон обвинила меня в измене, — коротко выдыхает Чонгук. В его голове роятся тысячи мыслей о том, зачем он вообще решил написать Паку, зачем он сейчас рассказывает это всё старшему? Чонгук привык ещё с детства хранить всё самое тёмное и пугающее в глубине своего сознания. Он смог бы справиться и в этот раз, нужно было всего лишь подождать до завтра. Однако с момента появления Чимина в его жизни, после семи лет разлуки, боли и разочарования, его способность оставаться полностью непоколебим внешне начала изо дня в день сбоить. — Ты что-то рассказал ей обо мне? — сдавлено задаёт вопрос Пак. Чонгук тихо усмехается. Он понимает, что между ним и Чимином совершенно ничего не произошло, что могло бы разрушить его брак с Дживон. Чон в этот момент осознает, что хотел бы, чтобы это «что-то» всё-таки произошло, тогда обвинения супруги были бы не беспочвенны, тогда, быть может, он ощущал бы себя немного счастливее, чем сейчас, ведь смог бы наконец-то воплотить свои потаённые желания. — Если бы я рассказал Дживон, что пару раз за последние несколько дней пересекался со своим бывшим парнем, — Чонгук специально делает акцент на последнем слове. — Я думаю, что уже ждал бы день бракоразводного процесса. Если бы Дживон узнала, что Чонгук встречался со своим бывшим парнем, то наверняка посчитала бы его больным. Это же ведь ненормально иметь отношения с мужчиной, будучи парнем. Это самая настоящая болезнь. Чонгук так долго старался искоренить в себе всё то, что ненавидел. Он старался забыть Чимина и его предательство, вычеркнуть из памяти все светлые моменты, которые их когда-то связывали. Но итогом всего это является то, что сейчас Чонгук пьяный разговаривает с Паком, и думает лишь о том, что даже спустя семь грёбаных лет Чимин может его успокоить, не смотря на то, что Чон все эти годы старался вбить себе в голову, что всей своей ненормальной душой ненавидит старшего за предательство. Чонгук слышит нервный смех Пака в телефонной трубке: — Прости. За эти семь лет одиночества я уже начал забывать, каким негативным может быть общество по отношению к таким, как я, но… — он замолкает на несколько секунд. — Не суть. Что же между вами тогда случилось? Чонгук делает ещё один глоток виски. Напиток уже не так сильно обжигает горло, но всё также исправно расслабляет. Чону нужно выпить больше, чтобы он смог полностью раскрыться перед Паком. В запасе у Чонгука ещё практически полная бутылка, так что разговор обещал быть длинным, учитывая их постоянные паузы. — Я подвозил свою коллегу до дома, потому что был сильный дождь, а у неё не было зонтика. Эта девушка и Дживон раньше дружили, Минсо даже была на нашей свадьбе… — Чонгук осекается. Он говорит слишком много ненужных подробностей. — Когда я вернулся домой, Дживон учуяла запах женских духов на моей одежде, и предъявила мне обвинение в измене. Но между мной и Минсо ничего не было. Правда ничего не было, хён. — Чонгука, я верю тебе, не нужно передо мной оправдываться, — выдыхает Пак. — Я пытался объяснить Дживон, но она совершенно не стала меня слушать, собрала Чисона и уехала к родителям, перед этим сказав: если я хочу ещё увидеть сына, то не должен её останавливать. Я совершенно не понимаю, что мне делать, хён. Я очень сильно люблю Чисона, — голос Чонгук в очередной раз предательски дрогает. — Я не представляю свою жизнь без сына! — Повторюсь, успокойся. Твоя жена ещё не забрала сына, — непоколебимо произносит Чимин. — У Дживон часто бывали такие подозрения насчёт тебя? Чонгук задумывается над вопросом. Он прокручивает воспоминания совместной жизни: в голове только лишь приятные вечера, наполненные тёплыми объятиями и разговорами по душам; совместные поездки на отдых, счастливые улыбки и смех. Чонгук совершенно не может вспомнить настолько сильные ссоры, потому что их вовсе никогда не было. Дживон всегда доверяла Чону, до недавних событий, до встречи Чонгука с Чимином, когда в голове младшего всё перевернулось верх дном. — Нет, всё это началось в последние несколько недель, — коротко отвечает Чонгук. — С тех пор, как мы встретились в лесу? — уточняет Пак. — Раньше, в тот вечер, когда ты мне позвонил всё пошло наперекосяк, — признаётся Чонгук. Именно тогда он впервые за долгое время искупался в кипятке. — Прости… — Не нужно извиняться, хён, — произносит Чонгук, делая глоток виски. Его разум начинает ещё сильнее вести, ему хочется говорить с Чимином о том, что стало причиной разлада в его семье. — В этом виноват только лишь я, и мои воспаленные мысли. Я начал слишком много думать о тебе, сравнивать тебя и Дживон: в готовке, во внимании ко мне. Чёрт, хён, прости за подробности, но они будут важны. В последний раз, когда я занимался любовью с Дживон, а это было ещё до нашей встречи в лесу, мне начали слышаться твои стоны, — Чонгук нервно сглатывает. Он знает, что завтра ему будет стыдно обо всём, что он сейчас говорит Паку. Чон слишком открыт перед тем человеком, который семь лет назад растоптал его. — Я перестал заниматься с женой сексом только лишь потому, что боялся снова услышать тебя. Дживон это раздражало. Она даже общалась с моей матерью на этот счёт. Представляешь, у моей жены хватило ума говорить о нашей интимной жизни вместе с моей матерью, не знаю, как она не сгорела со стыда. Видимо, женские духи стали для Дживон последней каплей. Ведь, как это так, когда муж отказывает тебе в сексе, значит, он обязательно тебе изменяет. Чонгук снова слышит усмешку Пака: — Не думаю, что сейчас будет уместно комментировать твои сексуальные фантазии со мной, — Чимин замолкает. Если бы Чонгук сейчас не был пьяным, он вероятно покрывался бы багряным румянцем от смущения. — Когда я случайно увидел тебя в супермаркете после того, как Чисон врезался в меня. В моей голове произошло помешательство. Все воспоминания, бесконечная вина за содеянное семь лет назад вырвались наружу. Я не мог нормально жить, функционировать, мне всё время мерещился ты. И тогда я подумал, что меня гложет то, что мы так и не смогли с тобой нормально поговорить семь лет назад. Поэтому я позвонил тебе, еле-еле нашёл твой номер телефона. Теперь я понимаю, что не должен был этого делать. Прошлое должно было остаться в прошлом. — Хён, я все эти семь лет старался почувствовать себя нормальным, как большинство людей. Я даже умудрился завести семью, внушить себе то, что я люблю свою жену, — выдыхает Чонгук, он нервно сжимает стакан в ладони. В этот момент Чон полностью осознаёт никчёмность своего существования, и то, что именно он виноват в том, что теперь из-за его неприятия себя будут сломлены не два человека, а четыре, в том числе и ни в чём неповинный ребёнок. — Я согласился встретиться с тобой в лесу, надеясь, что мы сможем наконец-то поставить точку на нашем прошлом, но… — Не получилось, — договаривает Пак. — Мои мысли о тебе стали лишь сильнее, — шепчет Чонгук. Он будто стыдится, что кто-то посторонний услышит это — его исповедь, его признание в своей ненормальности. — А сейчас моя жена, напрасно обвинив меня в измене, увезла от меня сына. Но я понимаю, что обвинения не были напрасными, в своих мыслях я изменил Дживон тогда, когда ты впервые позвонил мне. Чонгук откидывает голову назад, смотрит в потолок. Впервые за долгое время он чувствует облегчение. Он наконец-то смог озвучить то, что разрушало его на протяжении нескольких недель. Он стал честен перед самим собой. — Чонгукка, всё обязательно наладиться. Вы обязательно помиритесь. Вы же хорошо жили до того, как я снова появился в твоей жизни. Всё, что произошло с нами за эти недели — это результат моих больных грёз, — голос Пака дрожит. — Всё-таки мне не стоило тебе звонить, я совершенно не думал о том, что это разрушит твою семью. — Не говори так, хён. — Ты был счастлив вместе с Дживон, она смогла вдохнуть в тебя жизнь, а я… снова всё испортил. Прости. Твоя жена обязательно остынет и вы сможете спокойно поговорить, Чонгукка, а мне всё-таки стоит исчезнуть из твоей жизни, теперь уже навсегда. — Хён… — Чонгук не успевает договорить, как телефонный вызов завершается. Чимин отключился. Чонгук в тот же момент пробует перезвонить старшему, но в вызов сбрасывается. Он быстро открывает инстаграм, чтобы написать Паку сообщение, но видит, что Чимин добавил его в «чёрный список». Чон ощущает внутри себя только лишь пустоту, от которой совершенно не становится легче. Почему Пак отключился? Зачем заблокировал все способы связи? Видимо, Чон уж слишком сильно перегнул с подробностями своей личной жизни. Чонгук так старался быть полностью открытым перед Паком, совершенно забыв, что Чимин также косвенно является действующим лицом в семейной драме. Чонгук совершенно не понимает, что ему делать дальше. Как возвращаться в нормальное семейное русло, и вообще стоит ли? Какая у него и Дживон будет семья, если все его мысли будут постоянно возвращаться к Чимину. Но в одном Чон уверен, ему нужно найти способ общаться с Чисоном. Чонгук мысленно отбрасывается на много лет назад, в те времена, когда отец и мать ещё жили вместе. Чон был непрошенным свидетелем постоянных измен, слёз женщины. Когда Чонгук был уже подростком, он говорил матери: почему ты не уйдёшь от отца? И Чон чётко помнит ответ женщины: ты просто ещё маленький и не понимаешь. Сейчас, сидя за кухонным столом, в абсолютно пустой квартире, в которой когда-то царили забота и понимание, крепко держа бокал в руке, Чонгук, кажется, понимает, что ему стоит делать в своей никчёмной жизни. Всё это время в голове Чона было только лишь одно решение проблемы — повесить замок на свои чувства и продолжить играть роль нормального семьянина, пытаясь снова ощутить к своей жене утраченную любовь, которой никогда не было, — всё это ради благополучия и счастья их сына. Ребёнок должен расти в полной семье, где родители уважают и ценят друг друга, или хотя бы претворяются. Чонгук понимает, что как бы он не старался играть роль прекрасного мужа, у него это всё равно не получится. Уже не получилось. Он в очередной раз думает о том, как его родители всеми силами старались сохранить подобие семьи, но ничего из этого не вышло. Анализируя опыт отца и матери, Чонгук осознаёт, что не будет счастье в паре, в которой один уже давно не любит другого, а страдает только лишь ребёнок. Чон долгие детские годы терпел распри между отцом и матерью, а решением этой проблемы было простое слово — развод. Чонгук никогда не любил Дживон. И все его попытки играть любящего супруга, приведут к тому, что в будущем, когда Чисон подрастёт у него также будет сломлена психика, как и у самого Чона. Пусть Чонгук не уверен в том, что он сможет восстановить отношения с Паком спустя долгие семь лет молчания и обиды, но он точно знает, что его отношения с Дживон изжили себя. Чон больше не может играть правильного. Ему всегда нравились мужчины, а попытка создать традиционную семью была сплошной нелепицей. И Чисон стал главной жертвой. Однако Чонгук надеется, что Дживон поступит, как мудрая женщина, и не будет лишать сына отца. Пусть и непутёвого, пусть и неправильного. Однако Чонгук любит Чисона больше всех в этой грёбанной жизни, и готов дать маленькому человечку всё, что в его силах. Чонгук встаёт из-за стола, убирает в шкаф бутылку виски, а в холодильник вставляет уже успевшие остыть сковородку и кастрюлю. Его взгляд в очередной раз падает на фотографию, сделанную на день рождения Чисона. Чонгук печально хмыкает, думая лишь о том, что он сможет видеться с сыном, даже, если он и Дживон всё-таки разведутся. Он безжизненным телом плетётся до спальни и падает на кровать, даже не расстилая её. Чон закрывает глаза. Сейчас ему нужно было поспать. Завтра на трезвую голову он взвесит принятое решение и сделает окончательный выбор, касающийся его семьи.