Прошлое и настоящее

— Ну и долго мы ещё их пасти будем? — лениво бросил мужчина, грызя семечки. Семечка за семечкой исчезали у него во рту, но куда девалась кожура, оставалось загадкой. — Сколько надо, столько и будем, — отозвался напарник. — И, кстати, семечки с кожурой вредно есть. — Ха! С чего взял, что я ем с кожурой? — мужчина разжал кулак, и из него на пол машины высыпалась целая горсть ошурок. — Блять! Ты свинья, Алёша! — взорвался водитель, гневно глядя на напарника. — Сука, носом будешь пылесосить салон! — У меня в армейке кликуха была Голубь, — хмыкнул Алёша. — А оно и видно – крыса с крыльями, — как только водитель договорил, то его нос сразу встретился с рулем. — Чёрт тебя подери! Ты совсем ебанутый?! Ты мне его сломал! — закричал он, прикрывая лицо ладонями. Алёша равнодушно продолжал грызть семечки. — Сам виноват. Нехер пасть открывать. Стоны за рулём продолжались, но Алёшу они не трогали. Его внимание снова было приковано к машине, что они пасли. — Опять сосутся, — сказал он, — Дома у них камеры стоят? — Ещё нет, — гнусаво отозвался водитель. — Жалко бабу. Симпатичная. Её ведь первой уберут. — Почему первой? — Дэн сказал, умная слишком. — А может, под шумок её сперва себе возьмём? Для развлечения, так сказать, — мужчина провёл пальцем по горлу, намекая на финал. — Не выйдет. У неё другая программа, — отрезал Алёша. — Жалко. Такой товар кому-то другому достанется. — Разинул пасть, не твоего поля ягода. — А твоего, что ли? Спор прервал звонок. — Да, Дэн? — Алёша приложил телефон к уху. — Сколько раз тебе повторять, не называй меня по имени! Или пальцы лишние? — Прости, Старик. Докладываю: встретили в аэропорту. Сейчас возле булочной, девка захотела жрать. До дома их не дойдём — двор закрыт. — Понял. Камеры и прослушку когда поставят? — Скоро, не переживай. До связи. Алёша убрал телефон. — Ну что, что-то сказал путное? — Ты слишком много вопросов задаёшь, Буратино. Или нос ещё раз укоротить? — А жучок на тачку? — Всё уже стоит. — И слух? Алёша бросил презрительный взгляд на напарника и вышел из машины. Буратино завёл двигатель и неспеша, двинулся к проспекту.

***

      На кухне типичной московской хрущёвки витал плотный табачный дым. Лучи майского солнца, пробиваясь сквозь окна, играли с дымными змейками, превращая их в призрачные тени. За столом сидел мужчина чуть старше средних лет. Он курил, раскладывая перед собой фотографии. На снимках — белокурая женщина и рыжий мужчина. На некоторых они были вместе, на других — по отдельности. Одна из фотографий, пожелтевшая от времени, оказалась у него в руках. На снимке — выпускники экономического факультета МГУ, 2002 год. Мужчина долго смотрел на изображение, затем затушил окурок прямо на лице одной из девушек. Фото задымилось, оставляя на месте изображения обугленное пятно. — Что ж, Катюш, скоро встретимся, — пробормотал он, поднимаясь из-за стола. Взяв канистру, мужчина облил стол бензином. Комната сразу наполнилась тошнотворным запахом. Он сделал последнюю затяжку, швырнул окурок в пропитанные жидкостью фотографии. Огонь вспыхнул мгновенно. Мужчина вышел, натянув тёмное худи, и снова закурил, не оглядываясь на охваченную пламенем квартиру. Дверь осталась приоткрытой, будто приглашая пламя вырваться наружу.