медвежата

влюбленные женщины опасны — а сомбра опасна втройне, потому что она влюблена как мартовская кошка и чихать хотела на последствия. на то, что спать — про влюбляться вообще речи не идет, кто так делает, кретины какие-то наверное, — с тем, кого шантажируешь очень плохая идея, даже хуже, чем ловить краш на задорную мелочь, которую рано или поздно придется убить — привет амели. во сколько раз опаснее нее вольская сомбра вообще не имеет никакого представления, но она стягивает толстовку через голову — что? у тебя тут жарко, — оставшись как заправский мачо в джинсах и спортивном лифе, проходится по ее кабинету, сложив руки за головой, нет, прессом она не играет, слишком дешевый трюк для столь тонкой игры, и когда катя бросает хищный — ну реально страшно, сожрет же вместе с имплантами, — взгляд из-за края документа, который просматривает, сердце у сомбры сладкой истомой ухает в низ живота. ну, не менее опасная чем сама сомбра, это уж точно. — эх-ей, — она делает вид, что ничего не заметила, садится на стол и отстукивает по нему дробь маникюром, продолжая игру. — я что, так часто бываю в россии, что меня можно игнорировать за документами? — я не игнорировала. я уже сказала привет. лицо у вольской равнодушно-строгое, и если бы сомбра не поймала тот взгляд, — а еще она слишком хорошо знает катю — можно было бы подумать, что ей это не интересно. и это только подзадоривает сомбру. — что-то я не услышала. может, ты пробурчала себе под нос? сомбра заметила, как уголки губ у кати чуть дернулись в улыбке. — возможно ты в тот момент была слишком увлечена поиском подходящего места для своей толстовки. — значит место все-таки не подходящее? какая досада... — хм, — вольская подняла глаза от документа и очень строго (хотя менее строго, чем бывает взгляд для очень накосячившей дочери) посмотрела на сомбру, — мне абсолютно не интересно, куда ты забрасываешь шмотки. — главное, что я без них? — с ухмылкой спросила сомбра. — именно. катя встала, обошла стол, аккуратно — медленно, боже, как же медленно, хотя если сравнить это еще быстро, — отложила лист под пресс-папье и, наконец сделав эти несчастные два шага, обняла сомбру — (пока) за талию, никаких подтекстов, одни восклицательные знаки. — тогда еще раз повторю, — катя наклоняется ближе, ее дыхание обжигает ухо, — привет. и скользит губами ниже, к шее, не оставляя следов — поцеловать саму вольскую в шею и не оставить следов задача для сомбры иногда попросту непосильная, особенно когда она, вцепившись в спину до красных отметин ногтей, слепо тычется по горящим щекам, губам, шее — куда попадет, — слишком близко к светлой коже проходят сосуды, — даже не целуя влажно, просто прикасаясь. — спасибо, что не множишь мои страдания, — сомбра кладет руки кате на плечи, — заставляя заигрывать самым не предназначенным для этого языком. — мне он тоже не нравится. она обнимает вольскую крепче и утыкается носом ей в рубашку. от вольской крышесносно — было бы что, крышу у сомбры давно унесло напрочь вместе со здравым смыслом, — пахнет чем-то цитрусовым и древесно-терпким, что неизменно хочется оставить себе как способ дожить до следующей встречи. сомбра улыбается самой себе, это тоска — хроническая болезнь кочевого сердца, следствие знания, что любое расставание навсегда, иначе кого-то из них убьют. — хей, — сомбра, улыбаясь немного грустно, отклоняется назад, — тебе не кажется, что рубашка лишняя в нашем натюрморте? — мгм, — соглашается вольская. и сомбра начинает медленно и аккуратно расстегивать на ней рубашку. катя наблюдает — красиво — ей слишком нравится вид сосредоточенной оливии, которой, впрочем, надолго не хватает. она берет и тянет катю за расстегнутые края ближе, целуя. лучше не думать, сколько они обе ждали этой встречи — чертовы параноики в когте и 'глазе', с которым вольская волей-неволей связана. катя левой рукой опирается на стол, наклоняясь еще ниже, оливия запрокидывает голову, углубляя поцелуй. по щеке чиркнул кончик тонкого носа, она вслепую распутывает узел, в который у кати завязаны волосы, и тяжелая волна рассыпается по чужой спине и шее. — к тебе? — спросила почти шепотом оливия. — или здесь? зимой в россии темнеет рано, так что большое панорамное окно уже давно превратилось в огромное зеркало. катя бросает взгляд на него и хищно ухмыляется, чуть приподняв бровь. — здесь. и сейчас.