Без защиты

— Чё за хуйня? — не понял Морген; два месяца назад он уехал в небольшой тур и с тех пор не появлялся дома. Марлоу уехал с сольными концертами на неделю раньше Алишера. Два месяца дом был на мелком. Его тщательно — и не один раз — проинструктировали, что, как и когда делать, когда будут приходить нанятые для уборки люди и всё прочее в этом духе. Младший Слава усиленно кивал головой — понял, мол, не дурак, сделаю; но, как выяснилось на практике, кивки его были лишь выражением ритма музыки в наушниках, бывших у него в ушах. Иного объяснения ни Артём ни Морген придумать не могли: дома к их приходу стоял такой срач, словно мелкий, усердно всё записывая, выполнил просьбы с точностью до наоборот. — Это что? — обведя рукой комнату, спросил Марлоу. Они ещё не успели дойти до второго этажа — настолько их шокировал вид лаундж-зоны: повсюду было разбросано грязное бельё, одежда валялась ворохами то тут то там. Алишер ушёл, не дожидаясь ответа — он уже достаточно насмотрелся на этот беспредел. Помимо разбросанных шмоток и грязной посуды, которой где только не было, хаос дополняли неизвестные хозяевам дома люди, иные из которых вполне свободно разгуливали по дому, а некоторые и вовсе безмятежно спали. — Я, блять, не понял! Кто вам, ебать, разрешил.! — по голосу отца юноша понял: мужчина проверил бар; пожалуй, единственное место, где сейчас было по-настоящему чисто. На пороге комнаты появился взбешённый рэпер, он уже приготовил речь, достаточно насыщенную ругательствами, чтобы стало понятно: так делать совсем, совсем не следовало. Не успел он открыть рта, как непонятно откуда вылетел странный чувак: с волосами грязно-розового цвета, заросший, как будто только вышел из леса, но с нескрываемым энтузиазмом на лице. — Моргенштерн! Это же Моргенштерн, ребята! А я вам говорил, блять! Заебись, что мы остались! Тусим, блять! — оглашая комнату криками, он направился в сторону Алишера, явно намереваясь сделать совместное селфи. Присутствовавшие в комнате люди — а именно одна девушка и два парня, все весьма фриковатого вида — радостно заулыбались — наконец-то, они дождались; только тело возле дивана никак не отреагировало: либо этот человек был слишком пьян, либо удолбан, либо… о последнем варианте не хотелось даже думать. — Пошёл на хуй! — зло крикнул Морген, ведь только селфи с каким-то фриком, провисевшим у него дома, судя по виду, не одну неделю, ему сейчас не хватало. — Все вон! Пошли нахуй отсюда! На крики пришёл Азиз. Быстро сориентировавшись, он взял фрика за шкирку и вытащил во двор. Сидевшие на диване сделали сначала удивлённые, а потом грустные лица. Тело безмолвствовало. Вернувшись, Азиз занялся остальными; кто-то уходил сам, кому-то нужно было особое приглашение, кому-то — сопровождение. Так или иначе, прошло около двадцати минут, прежде чем музыканты остались наедине с сыном. Слава не стал дожидаться, пока Азиз закончит разгон наглой молодёжи: он закрылся у себя в комнате, предупредив всех, чтобы в ближайшие несколько часов его не трогали. Морген понимал его, ещё как понимал: он и сам хотел приехать и отдохнуть, оказавшись наконец в тесном семейном кругу; принять ванну, приготовить простой, но полезный ужин, да хоть даже просто посидеть в одиночестве, вслушиваясь в умиротворяющую тишину дома. А тут всё это… Конечно, он был раздражён; более того, своё раздражение он собирался излить на виновника «торжества». — Ты не хочешь объяснить мне, что это за хуйня? — начал он; ему много чего хотелось добавить, но он сдержался. — А почему я должен перед тобой отчитываться? — внезапно для Моргена встал на дыбы младший. — Не понял, — мужчина пристально посмотрел на юношу, желая найти объяснение подобным высказываниям. — Это ещё что значит? — Это значит, что я уже взрослый и это, — Слава поднял руки и описал ими дуги от потолка до пола, — и мой дом тоже. Хочу — друзей привожу, хочу — вечеринки устраиваю. Моргенштерн оторопел; было задето его право на отдых и личное пространство. — Угу, — он всё ещё пытался выглядеть спокойным, — а то, что я приехал домой, устал и хочу отдохнуть — тебя не волнует? — Так отдыхай! — всплеснул руками подросток. — Ты, помнится, любил вписки и тусовки. На этом терпение Алишера было «всё»; больше всего его выбесил тот факт, что Славе совершенно плевать на его планы и ему совсем не интересно, что чувствует и чего хочет человек, откатавший двухмесячный тур. — Тогда снимай хату и пиздуй работать! — гаркнул родитель. Слава, не ожидавший такой бури, вздрогнул, но тут же взял себя в руки и ответил отцу на той же волне. — И пойду! Думаешь, не смогу?! Хуйня! С сегодняшнего дня я съезжаю нахуй! — кровь прилила к щекам юноши от осознания весомости шага, который он делает, произнося эти слова. «Интересно, кто-нибудь ещё так может?» — со злой улыбкой думал Слава, выходя на улицу. Собрался он быстро, сборы заняли не более пяти минут: плеер, наушники, карточка, наличность… Что ещё? Ключи… Ключи. Нет, ключи не нужны. Закинув за плечи лёгкий рюкзак, парень гордо шествовал по улице. Он уже знал, куда направится, ведь у него столько друзей; вряд ли кто-то сможет ему отказать, так что вопрос с жильём решён изначально. Работа? Да он настолько талантливый, что его с руками оторвут! Тем более, сын таких известных родителей. Хотя, про родителей, пожалуй, упоминать не стоит — сам всего добьётся. *** Тем временем Алишер на кухне пил чай. Молочный улун был хорошо заварен и источал приятный аромат. — Где он? — Марлоу нарисовался неожиданно, отчего Морген едва не подскочил на месте. Волосы музыканта были мокрые и растрёпанные — видно, он только что вышел из душа; вода с волос падала на ворот белоснежного махрового халата. — Ушёл, — успокоившись, ответил Алишер. — Куда? — не понял Артём. — Не знаю, — Морген пожал плечами и, отодвинув свою чашку в сторону, предложил, — тебе налить чаю? — Нет, — Готлиб плюхнулся на стул; сейчас он просто не мог найти слов, чтобы спросить о том, чего не понимает; непонятно было всё. — Он ушёл из дома, — невозмутимо объяснил Морген, рассматривая свой чай. Чуть погодя, он прибавил, — возможно, через неделю вернётся. Марлоу перевёл пустой взгляд на рэпера. — И ты позволил? — Я тебя умоляю! Он кричал, что он взрослый человек. Взрослый, — музыкант сделал акцент на этом слове, — так пожалуйста. Я не против. Только содержать я его не буду. И тебе не позволю. — Где он будет жить? — с надеждой продолжал Артём. — Хорошо, если он знает, чем он будет заниматься, — игнорируя вопрос Готлиба, произнёс Алишер. Каждый из них был прав в своей степени, даже ушедший из дома Слава, которого третий по счёту друг, которого он просил об этом, со скрипом пустил переночевать до завтрашнего утра.