Фавор

      Выкинув очередной исписанный лист бумаги в урну, Эдуард схватился руками за голову, тяжело выдохнув. Несколько недель, потраченных на раздумья, прошли даром. Загоревшаяся в голове идея, — которую он вынашивал так долго, исправлял, додумывал — потухла, подобно свечке. Глотнув из бутылки еще вина, он почесал затылок и встал из-за стола, двинувшись в ванную. Шаркая по полу, молодой писатель бросил мимолетный взгляд на часы. Половина одиннадцатого. Продрав глаза, Эдуард развернулся и побежал к окну. Распахнув шторы, он зажмурился. Ворвавшийся в пыльную и темную обитель писателя свет ослепил творца. Пейзаж осеннего золотого леса являлся единственным утешением Береговского.       — Утро? — вырвалось у него. — Я что, снова не спал?       Устало вздохнув, он опять двинулся в ванную. Включив свет, Эдуард посмотрел в зеркало. В ответ на него глядел сонный, худой, с огромными мешками под глазами и туманным взглядом мужчина, одетый в неглаженную белую футболку и домашние штаны. Поежившись, он наклонил голову. Двойник повторил движение. Береговский покачал головой и вышел из комнаты.       — “Хватит с меня, — эта навязчивая мучала его на протяжении всех этих долгих недель. — Два года впустую. Ни одной серьезной работы, одни наброски. Ни капли таланта. Бездарность.”       Эдуард открыл шкаф и, вытащив из него поношенное пальто и брюки, начал одеваться. Медленно натягивая на себя одежду, он смотрел на люстру в его комнате, воображая на ней веревку с завязанной вокруг его шеи петлей. Мрачно улыбнувшись, он накинул на себя пальто и вышел из дома.       Два года назад он поселился в доме умерших бабушки и дедушки в селе недалеко от Петербурга. Он считал, что это поможет набраться вдохновения и отдохнуть от суеты города. Но все оказалось намного сложнее. Крики петухов в одно и то же время, одни и те же лица и старые советские дачи сопровождали его каждый день,что только нагоняло тоску.       Спустившись к реке, Эдуард сел на камень и бросил загадочный взгляд вдаль. Ветер развевал его длинные угольно-черные волосы. Приложив руку ко лбу, он услышал чье-то спокойное дыхание слева от него. Подскочив, он обернулся и увидел сгорбленного старика в странной белой робе с длинной веткой, которую он, судя по всему, использовал как трость. С доброй улыбкой он смотрел на писателя, поглаживая длинную седую бороду.       — Кто вы? — с опаской спросил Береговский.       — Сложный вопрос, — хриплым бархатным голосом произнес старик. — Но я предпочитаю слово “Фавор”.       — Вы кому-то покровительствуете? — Эдуард издал нервный смешок.       — Да, — все так же спокойно ответил старец. — Таким, как ты. Потерявшим смысл жизни. Заблудшим в непонятном и чуждом им мире. Я чувствую все это, Эдуард.       — Откуда вы… — Береговский сильно удивился. — Кто вы?       — Раньше меня называли волхвом. Сейчас — не знаю, — Фавор посмотрел на реку. — Красиво, да? Ты пытался писать о реке?       — Река… вода… — Эдуард махнул рукой. — Это все слишком просто. Я хотел чего-то масштабного… великого! Высокого!       — Но ничего не выходило? — Волхв посмотрел писателю в глаза.       — Вообще ничего, — Эдуард шмыгнул носом. — Первая глава… идеи.. а затем запой. Так много идей, так много всего…       — Нельзя усидеть на двух стульях разом, — произнес Фавор. — Попробуй написать что-нибудь простенькое. Не стоит стараться прыгнуть выше головы. Напиши про реку, про поля, про леса… Все начинается с малого. Когда пишешь о реке, не надо думать о князе. Думай о реке. Вспоминай ее журчание, ее кристальную чистоту…       Эдуард повернулся в сторону волхва и слабо улыбнулся. Впервые за многие недели его улыбка не была лишь попыткой повторить действие персонажа. Береговский был благодарен Фавору.       — Спасибо, — сорвалось с губ Эдуарда.       — Идем за мной, — негромко произнес старик.       Писатель повиновался, и они начали гулять по берегу реки. Эдуард наблюдал за рекой, он слушал шелест листьев и хруст веток у него под ногами. За все это время волхв не проронил ни слова. Фавор лишь загадочно улыбался, время от времени стуча по стволам деревьев своей тростью.       Они вернулись к дому Береговского только к вечеру. Еще раз поблагодарив Фавора, Эдуард посмотрел на закат. Ощущая присутствие волхва, он думал о себе. На протяжении всех двух лет он никак не мог сосредоточиться на одном. Когда творец хотел написать про рыцарей, к нему в голову закрадывалась идея, связанная с космосом. Если он начинал писать про путешествия по галактике, он не переставал размышлять о рыцарях. И так всегда, снова и снова… Береговский хотел вновь отблагодарить волхва, но его и след простыл.       Через неделю Эдуард почувствовал перемену в жизни. Его дом стал чище и аккуратнее, одежда опрятнее, а лица людей и крики петухов перестали его раздражать. Фавора Береговский больше не видел, но знал, что он всегда рядом.