Обещаю, ты станешь счастливым.

      Год. Ровно год прошёл с того момента, как Дин, Сэм, Кас и Джек свергли бога. И ровно год со смерти Каса и Сэма. Они оба пожертвовали собой ради спасения этого мира. И если бы Дин мог ещё отыскать способ в очередной раз спасти Сэма, вытащить его из ада, как то обычно бывало, то Кастиэль… Его безвозвратно поглотила пустота. Его не вернуть. Никак.       Обросший Винчестер с синяками под глазами медленно, с тоской, шагал от бара уже слегка выпивший. Казалось, он совсем ослаб: будто бы морит себя голодом, днями не спит, размышляя обо всём случившемся. И это правда. Горькая, ужасная правда. Дин не может простить себя за то, что позволил умереть двум дорогим для себя людям. Он слишком любит своих близких, чтобы сваливать на кого-то вину — Дин привык носить это бремя на себе, ведь он сильный, ничто его не сможет сломить. Однако даже ему понятно, может, лишь в глубине души, что он сломлен, опустошëн, разрушен, только продолжая корить себя во всём случившемся, постепенно добивая.       С каждым новым шагом подступающая тревога, неясно, откуда взявшаяся, давила сильнее. «Я люблю тебя» — наббатом звенело в голове, как злосчастное напоминание о своём грехе. И Дин, с каждой секундой вспоминая только больше подробностей, словно переживая тот момент вновь, слышал эти слова снова и снова. Они сводят его с ума. Как такое может быть? Кто полюбит столь агрессивного, некрасивого, жестокого, категоричного человека, не сумевшего уберечь семью, о которой так горячо говорил? Как вообще может полюбить ангел? Винчестер в своих мыслях забрëл в какой-то заброшенный закаулок, подальше от людей, чтобы никто не увидел слабости. Слëз. За этот тяжëлый год Дин пролил слишком много слëз. Он потерял силы. Его руки не поднимаются — у него не получается сделать хоть что-то себе на пользу, на пользу семье, любые попытки спасти ещё не канувшую в небытие семью оканчивались самопорицанием.       Зайдя за угол, Дин припал к спиной к стене, медленно сползая вниз. Его словно высушенные руки с безумной тряской поднялись к голове, слабо проникли в волосы и после изо всех сил сжали их, причиняя боль, столь незначительную на фоне всего. Слëзы рекой потекли по щекам, тяжëлыми каплями падая на землю.       Следовало Дину дать моментную слабину — кто-то со звучным стуком каблука вошёл в переулок. Так всегда. Все, кто когда-либо желал зла Винчестеру, нападали, когда ему было плохо. Резкий прервистый вдох, скольжение обуви по асфальту, щелчок затвора пистолета — и Дин направляет оружие на незнакомца, как в старые добрые времена, когда он охотился на всякую нечисть вместе с братом. Всё почти также. Та же жажда убийства, тот же азарт узнать, кто пришëл по душу грешную, то же воинственное лицо, но, к сожалению, покрасневшее и опухшее. Тем не менее, это не помешает ему нажать на курок.       — Кто ты? — лишь едва дрожащим голосом спросил Дин, слабо нажимая на курок. — Кто?! — уже более грубо и громко прозвучало следом. — Ангел, — кратко ответил неизвестный в бежевом плаще, со светлыми волосами и зелëными глазами. Ничего, кроме этой фразы он сказать и не успел бы — почти сразу прозвучали три выстрела, предзнаменовавшие внезапно наступившую тишину. Винчестер на стал ничего говорить — он был уверен, что большинство ангелов, если не все, мертвы, некому приходить за человеком после убийства им Бога. Это явно не кто-то хороший. Взамен на молчание старший выхватил из внутреннего кармана куртки ангельский клинок, который, несмотря на почти ушедшую необходимость держать нож под подушкой, остался на своëм законном месте ради подобных случаев.       И вот, казалось, Дин, разъярëнный, рвëтся убить очередного ангела — всë как раньше, но… — Я удержал тебя от падения. Помнишь? — эти слова, подобно стреле, пронзили слух Винчестера, заставив того мгновенно остановиться. Эта фраза… До боли знакома. До самых слëз. Возникает слишком много вопросов, задать которые Дин не в силах. Он не верит, что этот бежевый плащ — тот самый, с которым охотнику пришлось расстаться в войне с Богом.       — Я снова обманул пустоту, — слегка усмехаясь, даже смеясь, произнëс Кастиэль в своём новом сосуде. — Это тело не то, что прошлое, не такое красивое, но… — Кас говорил, надеясь ускользнуть от разговора о своих последних словах. Сейчас ему хотелось лишь искренне порадоваться своему возвращению и тому, что он снова может видеть того, кого любит. Этого достаточно. Однако стоило начать Кастиэлю говорить, как Дин, в шоке роняя клинок на землю, стремительно подошёл к ангелу и, не спуская с него глаз, поцеловал в губы так, словно, наконец, ответил на признание Каса. Плавно оторвавшись от губ ангела, Винчестер проникновенно посмотрел ему в глаза и искренне улыбнулся. Так, как не улыбался уже слишком давно. Именно то, чего хотел бы увидеть Кастиэль тогда, когда пожертвовал собой. И Дин, склонив голову к груди мужчины, снова заплакал. Но вовсе не от горя — от радости. Руки, сжатые на воротнике бежевого пальто, тянули его к себе и Винчестер, не поднимая взгляда, почти что под нос, произнëс дрожащим голосом: «Ты… Ты сможешь это получить. Ты станешь счастливым».