Письма в никуда (дневник W. W.)

10 октября 1952 Дорогой Джек, Улыбка моего сына — это нечто прекрасное... Может, это потому, что он похож на Марту? У него ее взгляд и ее улыбка. Это все вызывает теплые воспоминания! Сегодня я закончил работу чуть раньше, и мы готовились к Хэллоуину. Я рассказал Вилли о тебе... Он еще не понимает, что такое смерть. Он думает, что ты вернешься... Может, это к лучшему? Я на его милое, но наивное предположение ответил: "Мне кажется, уже вернулся... Ты очень похож на него и на Марту. Марта — это твоя мама. Помнишь ее?" — да, маму он помнит, но не знает, что с ней случилось. Пожалуй, это действительно к лучшему. Не нужно четырехлетнему ребенку знать, что его мать умерла. Я бы с ума сошел, если бы такое произошло со мной! В детстве мама заботилась обо мне больше, чем отец... Я понимаю, что никогда не дам мальчику того, что может дать мать, но постараюсь быть заботливым отцом. Правда, я не знаю, как это делать... Кажется, ты здорово помогал родителям воспитывать меня! О тебе у меня воспоминаний больше, хотя я вроде не был брошенным или нежеланным ребенком... Неожиданным, может быть, и был, но также был любимым. А как воспитывали тебя? Джек, мне нужна твоя помощь, хоть на этот раз я и не на грани безумия... На этот раз речь о воспитании Вилли. Не мог бы ты прийти ко мне во сне и рассказать, как воспитывали тебя, пока ты был единственным сыном? К тому же я просто скучаю по тебе... Жду встречи, Уилбур

***

28 марта 1953 Дорогой Джек, Я ходил на кладбище на могилу Марты... Разумеется, и на могилы родителей тоже. Я нашел в себе силы посетить их. И мне пришлось взять с собой Вилли, потому что его невозможно оставить одного (если бы я попытался, он бы опять высыпал коробку хлопьев в урну или нарисовал что-нибудь на полу в ванной гуашью). Ему в этом году будет пять лет, и он все еще выглядит младше своего возраста... Врачи говорят, что он здоров — это просто наследственность от матери. Ребенок не должен голодать или недосыпать, и ему нужно двигаться, но не стоит выходить на солнце — это все, что я могу для него сделать. Лето, вероятно, будет не самым любимым временем года для Вилли, но это для его блага. Кажется, мальчик до сих пор плохо понимает концепцию смерти... Он решил, что могилы — это домики, в которых живут те, кто "ушел", и спросил, когда мы сможем пойти к ним в гости. Я сказал, что очень нескоро, когда мы так же уйдем. Наверное, я должен рассказать ему о смерти, но как? Мне сейчас поговорить с пятилетним ребенком страшнее, чем воевать. Разве не абсурдно? Это глупый страх. Я должен отбросить его и поговорить с Вилли... Даже если он заплачет, это точно не будет хуже, чем его периодические истерики. Дети плачут — это в порядке вещей. Да в моем кабинете они все хныкают, а особенно нервные — кричат так же, как раненые солдаты на войне! Почему я так боюсь довести до слез Вилли, который в течение одного часа может скулить от страха, потом плакать, а после — смеяться? Рано или поздно он все равно узнает правду. В конце концов, Вилли, несмотря на свое... эксцентричное, если выражаться культурно, поведение, — вполне здоровый ребенок. Он переживет разрушение иллюзии о бесконечности жизни. Я завтра же расскажу ему все и, конечно же, опишу тебе результат! В смешанных чувствах, Уилбур

***

29 марта 1953 Дорогой Джек, Вилли все понял — он умный ребенок — и, разумеется, расстроился. Я рассказал ему по большей части с точки зрения биологии и химии, ведь я не философ и не поэт, но даже это его впечатлило... Надеюсь, он не слишком испугался. Вилли, услышав мой рассказ, пораженно взглянул на меня своими огромными синими глазами и спросил: "И это навсегда? Они больше не просыпаются?" — я кивнул и хотел положить руку ему на плечо... Он оттолкнул меня (довольно сильно, несмотря на свою хрупкость), прокричал, что это неправильно и несправедливо, и убежал... Он будто решил, что это я виноват в том, что люди умирают. Похоже, теперь он отчасти ненавидит меня, и я в смятении... Сейчас я готов даже попытаться купить его любовь подарками и сладостями, но это только навредит ему. К тому же искреннюю любовь не купить. Хуже нелюбви может быть только лесть и фальшь! Даже если дело не в жестокости родителей, а в испорченности самого ребенка, это вина воспитателей. Хороший родитель не сделает из ребенка ни запуганное сломленное существо, ни избалованного лжеца. И даже если дети готовы убить друг друга за наследство, это тоже вина тех, кто воспитывал их! Впрочем, некоторые просто шантажируют детей наследством... Это еще более отвратительно, чем воспитание меркантильных лицемеров! Хорошо, что у меня сын только один, и ему ни с кем не придется делить наследство. Мне ведь уже сорок пять! Возможно, я не доживу до его тридцатилетия... Впрочем, мне, по счастью, не передались болезни, которыми страдали родители и дед. Может, я еще внуков увижу... И, надеюсь, Вилли женится не так поздно, как я и его дед. Он, конечно, мало ростом и худ, но все может измениться... Да и Аллен — еще помнишь его? — был тем еще сердцеедом, хотя был на полторы головы ниже меня и имел далеко не идеальные пропорции. (Я и сейчас довольно красив: у меня блестящие черные глаза, аристократичные черты и великолепный громовой баритон... Кроме того, я очень высок и довольно статен. Даже седина меня не портит! В молодости же я был настоящим красавцем — уж точно красивее ничем не примечательного Аллена... И тем не менее у него от поклонниц отбоя не было, а я лишь делал робкие и откровенно нелепые попытки ухаживать за девушками, которым я был неинтересен.) Ум и обаяние привлекательнее любой идеальной фигуры! Я думаю, Вилли довольно быстро найдет ту, кто его полюбит... А у тебя в той жизни есть дети? Наверное, они уже взрослые... У тебя и в пятнадцать лет были поклонницы! Знаешь, что я делал в свои пятнадцать? Сидел за книгами в лучших традициях отличников. Я уверен, ты и сейчас красивее и обаятельнее меня... Все же искристые ярко-синие глаза в разы интереснее холодных черных. Думаю, ты женился уже лет в двадцать, и теперь у тебя есть внуки... У меня же есть сын, которого большинство людей принимают за внука. (Седина не портит меня, но уж точно прибавляет возраста. Я выгляжу лет на шестьдесят...) Хотел бы я взглянуть на своих племянников и их детей! И... я уверен, Вилли просто обожал бы тебя, если бы вы были знакомы: ты всегда умел ладить с детьми. (Кстати, обаятельный ловелас Аллен никогда не имел ни жены, ни законных детей... Да и друзей он растерял еще быстрее, чем я. Свою очень раннюю гибель он встретил в совершенном одиночестве, и я один провожал его в последний путь. Я же пережил войну, и, хотя я теперь вдовец, у меня есть любимый сын, и я — пусть ненадолго — видел истинную любовь! Может, лучше быть не особенно обаятельным, но целеустремленным прилежным учеником, чем балагуром и душой компании?..) ...Думаю, он уже успокоился достаточно, чтобы поговорить. Я попробую объяснить ему все помягче... (Все же показывать ребенку учебник по анатомии и объяснять, что, как и по какой причине в теле может отказать, было не лучшей идеей...) Или лучше пока оставить эту тему? Как ты думаешь? Растерянно, Уилбур