Письма в никуда (дневник W. W.)

8 сентября 1942 Дорогой Джек, Первая относительно счастливая новость с... С какого года? На войне я точно не видел ничего приятного, и удивиться этому сложно. Да и пара лет перед войной были... неприятными, скажем так. Я очень давно не чувствовал себя таким счастливым, как сейчас! Дело в том, что я встретил старого друга... Ты ни за что не поверишь! Не буду томить: это Аликс. И она не держит зла на меня... Мы с ней вполне неплохо поговорили, и даже обнялись! И... кажется, страсть угасла, но я все еще люблю ее. Может быть, это глупо... Она теперь офицер — каким-то образом смогла поступить в военную академию. (Наверное, женщине было сложно туда попасть... Это может означать, что она — лучшая из лучших.) Ей очень идет форма, надо сказать... Ксан с годами стала только лучше, несмотря на шрам на лице. И... теперь я буду ее подчиненным. Я не обижен и не возмущен этим. У нее есть соответствующее образование и талант... Я хороший врач, но ужасный военный, признаюсь откровенно. Более того, я рад тому, что мой командир именно она. Я знаю Александру как принципиальную и строгую, но достаточно разумную и способную на сочувствие женщину... Я видел безжалостных и просто глупых офицеров, помешанных на власти, и этим я сыт по горло. Именно поэтому я так ценю качества Ксан! Кстати, теперь я в авиационных войсках. Мне всегда хотелось полетать на самолете! Конечно, я не пилот, и это не главная мечта в жизни... И все же это интересный опыт. Ты летал хоть раз? Я с нетерпением жду первого полета, как ребенок! Даже на войне нужно искать маленькие радости — теперь я это понял. Надеюсь, это умозаключение верно и приведет меня если не к счастью, то хотя бы к выживанию. (Я имею в виду моральное выживание. Физическому помогут удача, ловкость и здравомыслие — и только! Я не верю в то, что "настрой" или "сила духа" могут действительно спасти жизнь в бою.) Кажется, все идет чуть лучше... Обнадеженно, Уилбур

***

31 декабря 1942 Дорогой Джек, Мечта обернулась кошмаром... Я был в самолете со своим напарником... Ладно, скажу все сразу. Это был Аллен — он решил, что летчиком быть интереснее, чем врачом, — и теперь он мертв. Нас, кажется, сбили или что-то в этом роде... В общем, я каким-то образом посадил самолет, заметив, что он без сознания. Я плохо помню тот момент: разум был затуманен страхом, непониманием и желанием пережить этот полет. Взгляд же затуманили слезы: я был в ужасе и за себя, и за Аллена... Только на земле я понял, что он был не просто без сознания, а мертв. Я потерял еще одного друга! Впрочем, я не общался с Алленом после окончания института. Мне жаль его, но мы не были особенно близки... Я выплакался, как только опасность миновала, и больше не чувствую такой боли. Кажется, кого-то я все же смог отпустить и принять смерть. Пожалуй, это маленький повод для гордости... Да кого я обманываю, черт возьми?! Я в панике. Мне хочется уставиться в одну точку и раскачиваться — это почему-то помогает, — как после смерти Александра! Пора бы уже привыкнуть к тому, что я теряю друзей, но разве это возможно? Каждый раз хочется кричать и плакать, хоть это и никак не поможет делу... Это от безысходности! Я холоден, Джек, и ты это знаешь... Мне еще десять лет назад казалось, что моя холодность бесконечна, и я буду бесстрастен всегда. Что ж, есть то, что заставляет меня потерять самообладание... это привязанность. От нее одни беды! Как мне избавиться от лишних мыслей о тех, кого я все равно не смогу спасти? Я не хочу испытывать эти чувства... Может, мне вообще не стоит искать общения с кем-либо? Но как я объяснюсь перед друзьями? И... я не могу усилием воли перестать любить! Как бы то ни было, сейчас я должен оказать помощь раненому бойцу. Опять опустошенно, W. W.

***

3 января 1943 Дорогой Джек, Моя жизнь временами напоминает второсортный роман... Аликс... да, тоже мертва. Умерла у меня на руках, потому что я не смог ее спасти! Я не хирург и не могу спасти жизнь человеку, у которого не осталось, наверное, ни одной целой кости в организме. Меня убеждают в том, что ей было уже не помочь. Я даже верю... В некоторых вопросах виноватых искать бесполезно. Александра уже мертва, ее не воскресит смерть виновного в этом! А жаль... Я бы без колебаний отдал ей свою жизнь — все равно она бессмысленна и безрадостна. А теперь... теперь я пуст. Абсолютно. Ни слез, ни гнева... Я как будто не верю в то, что произошло! Может, это к лучшему? На войне слезам нет места. Просто никак, W. W.

***

5 января 1943 Дорогой Джек, Я не понимаю, как работают чувства... Два дня назад я не чувствовал ничего, а сегодня радуюсь тому, что все вокруг заняты, и моих слез никто не видит. Впрочем, их уже и нет — закончилась вода в организме. Я не знал, что можно плакать сухо! У меня, кажется, лицо распухло. Я его не чувствую... Я вообще не ощущаю тела — будто отчасти умер. Может, часть меня и правда мертва... Ты веришь в подобное? И все же мне хочется сидеть и раскачиваться, хоть я и пережил ее смерть пять дней назад. Как мне быть? Что с этим делать? Я должен работать, но мне совсем плохо. Здесь я один могу помочь людям, но... Как помочь другим, если сил нет даже на себя?! Я впервые настолько ужасно себя чувствую из-за чьей-то смерти... Наверное, дело в моей любви к Аликс. Я не знаю, как мне с этим справиться и смогу ли я когда-нибудь поверить в ее смерть, принять это и перестать ее оплакивать... Мне нужен просто способ жить дальше и продолжать работу! Разве это так много? Видимо, много... Но ты же поможешь мне во сне, правда? Ты приходишь ко мне и утешаешь, когда мне хуже, чем мертвому! Придешь ведь и на этот раз, правда? Может быть, ты не очень любил Ксан или ревновал, но ты же любишь меня, правда? Мне очень нужна твоя поддержка, Джек! И... клянусь, теперь я буду любить всех в равной степени, никого не выделяя. Я должен сочувствовать своим пациентам, но привязанности приносят мне одни страдания. Моя единственная привязанность теперь — ты, потому что ты точно со мной до самого конца. А сейчас я просто сожму кулаки, забуду о себе и своих чувствах и займусь чем-нибудь полезным, наконец! От этого всем будет лучше, чем от моих слез, пожалуй... Без сил, W. W.

***

23 апреля 1943 Дорогой Джек, Мама уже месяц не пишет мне... Что случилось? Может, она в больнице или доме престарелых? Или совсем меня забыла? Или дома нет чернил? Или там просто ничего не происходит? Или... Нет! Мне хватает мыслей о смерти и в Европе! Я не хочу думать о том, что мама могла умереть... Хотя это было бы неудивительно. Ей семьдесят пять лет, и я видел, как тяжело ей было в последние годы перед войной... Нет. Ей просто стало тяжело жить в одиночку... Возможно, что-то случилось с миссис Грейс, которая ухаживала за ней, и она уехала в дом престарелых, а там ей не дают ручек и бумаги... Как только война закончится, я вернусь домой и заберу ее оттуда! Встревоженно, Уилл