pick me.

Антон, шаркая подошвой, лениво заходит в свою темную комнату. Темно-синий коврик мнется под весом тяжелых черных берц, пока парень пытался с как можно меньшими усилиями снять тяжелую обувь. По пути он грустно оглядывает обои, от которых ему так часто становится физически тошно. Такие надоевшие, такие скучные серые обои, при взгляде на которые появляется лишь навязчивая мысль — сорвать с бетонной стены слой противной бумаги. Антон на это лишь мотает головой, как будто это моментально очистит разум от всех плохих мыслей и сбросит с плеч груз сегодняшнего дня. Работа дурацкая, жизнь его тоже дурацкая, и он корит себя тем, что не смог добиться чего-то престижного. Нормальной работы, которой грезила его мать. Антон — это олицетворение термина "провал", позорное пятно на репутации его семьи. Он падает на кровать, и от его веса постельное бельё проминается. Он слишком устал, чтобы раздеваться, слишком устал, чтобы думать, слишком устал просто чтобы спать. Неожиданно экран его телефона вспыхнул ярким голубым светом, сигнализируя о новом сообщении с незнакомого номера. — Нужна работа? — сообщение от незнакомого номера привлекло уставшие глаза. Антон перебрал в голове все выученные номера. Ни один не подошел, ни один человек, которого он знает, писал бы такое, шутил бы о таком. От этой мысли по его спине пробежала дрожь, и сон как рукой сняло. В тишине комнаты теперь слышался только ускоряющийся стук сердца. Он внезапно почувствовал себя героем какого-то тупого Триллера. Он дрожащими руками снимает блокировку с экрана, неспеша печатая, Параллельно успокаивая себя, что это, должно быть, спам. — Это какая-то шутка? — Нет. Антон зарывает руку в своих кудрях, вздыхая. Если честно, ему в самом деле нужна работа, новая работа которую легко получить, от которой он не устанет. Может это знак? Хорошим ли будет решение подписываться на какую то мутную хрень о которой он ничего не знает? Антон печатает. — Нужна. — Что за работа? Грудная клетка наполняется тяжестью, он не знает, на что соглашается. Он не понимает, зачем вообще ответил на это сообщение и зачем вовлёк себя в это. Собеседник отправляет координаты. По спине проходят мурашки, а кончики пальцев от нервов немеют. Всё, его убьют, расчленят и закопают его остатки в лесу. Он представляет свой пустой гроб, надгробие и землю, которой засыпают одновременно и деревянную коробку, и его бездушные изуродованные останки. Он снова проходится рукой по волосам. — Во сколько? Пальцы печатают сами по себе, что не может не пугать. — Сейчас. Антон выдыхает. Ноги, что минуту назад были ватными, встают по своей воле и ведут своего хозяина к выходу, с одним телефоном в руках он накидывает куртку и направляется в сторону «встречи». С каждым шагом его ладони потеют еще больше, вздохи делать еще тяжелее, а ноги ведут. Ведут и не останавливаются ни на секунду. Он никогда не принимал решения так быстро и резко как сейчас, и он не может найти подходящей причины, оправдания, почему он в спешке несется бог знает куда бог знает зачем. Его встречает темный переулок, устрашающий и узкий, и рядом ни души. Антон делает шаг вперед, и где-то неподалеку внезапно материализуется темная фигура, безэмоциональная, лишь желтый свет одного единственного уличного фонаря в нескольких метрах от них падал и освещал острые черты лица хозяина. Антон разглядывает инициатора встречи, тот поднимает уголок губ, оценивая стоящую рядом цель, жертву? Он рассматривал его именно как жертву. Антон замечает, как громко он дышит, быстро и напугано. — Это-... Это вы писали? — Антон запинается посередине слова, словно он забыл, как говорить, словно он забыл два года практики театральной речи и дикции. Он щурит глаза, он изо всех сил старается в кромешной темноте рассмотреть лицо своего собеседника. Слышно только быстрое сердцебиения, — Я введу тебя в курс дела. — Будто острие ножа, он резко разрезает тишину, и слова его такие острые, что у Антона закололо в груди. Он не может больше ничего сказать. Стоит и молчит, выжидая дальнейших действий. Потрепанные пальцы прячутся в кармане, мужчина ступает вперед, уменьшая расстояние между ними. Антон может рассмотреть его получше, когда он так близко. — Это необычная работа, ты понимаешь, о чем я? — О да, Антон, кажется, догадывается. Как минимум, что это незаконно. Шастун мотает головой в отрицании. — Студия. Ты едешь ко мне на студию и делаешь видео. — Глаза Антона тут же округляются, понимая, что за аферу ему предлагают. Он, осмелев, отталкивает мужчину назад. — За кого вы меня вообще принимаете? — Он, рявкнув, хмурит брови, всеми силами показывая, как же он сейчас зол. Кулаки сжимаются, и он уже собирается уходить. — Тебе же нужны деньги? — раздается из-за спины. Да, ему определенно они нужны, очень нужны. Но Антон не готов опускаться до такого, не сейчас, нет. Он оборачивается с опаской, осматривает мужчину сверху вниз и неуверенно мямлит. — ...Сколько? — Его оглядывают недоумевающим взглядом. — Сколько... платят? — Антон шмыгает носом, отводя взгляд куда-то вниз, пересчитывая кирпичики, разложенные на асфальте, он переосмысляет свою жизнь. Вообще обдумывает свои решения и в какой момент он зашел не туда, чтобы опуститься до такого. Он серьезно пойдет на такое ради денег? Если это значит, что он сможет наконец жить в достатке... То, может, и пойдет. Антону бесцеремонно называют сумму в районе пятидесяти тысяч. Он стоит, не двигаясь, еще пару минут. Он метает взгляд из стороны в сторону, опуская голову. Резко и неразборчиво мямля под нос быстрое согласие, которое сложно было бы расслышать, будь тут хоть какой-то шум. Которому он сам не верит, не верит, что он на такое пошел по собственной воле, не подумав, не обсудив. Резкое принятие решений пугало как никогда, пугал тот факт, что он не обдумал это, не продумал все риски. Он боится, но сам согласился, так быстро, что не понимает — зачем? Главный вопрос, который стоит ему задать сейчас самому себе. Мужчина в тени улыбается, протягивая ему визитку с адресом какого-то незнакомого ему района.