Украденная жизнь

Спустя два часа Джаред, наконец-то, добрался до дома и принял душ, а потом и таблетку от головной боли, после чего вновь почувствовал себя человеком. Теперь надо было побольше узнать о том, что случилось с Дженсеном за эти десять лет и решить как действовать дальше. У Джареда был один знакомый коп, который никогда не мог удержать член в штанах и, однажды, его жена поймала неверного супруга. Тогда Джаред помог ему сохранить за собой значительную часть имущества при разводе, и Мюррей, в порыве благодарности, поклялся, что будет должником Падалеки до конца жизни, поэтому Джаред, несмотря на выходной, набрал его номер и попросил о помощи. Чад долго бурчал, что это не в его компетенции, и он не имеет права разглашать тайну следствия, и, в конце концов, Падалеки скотина такая, вытащил его из постели одной сногсшибательной цыпочки, но, повозмущавшись, согласился помочь. Вечером он позвонил и сообщил, что разыскать сведения о деле десятилетней давности, которое случилось в маленьком городке, не удалось. Была просто заметка о том, что медики вызвали копов в больницу, когда к ним поступил парень с тяжёлыми телесными повреждениями и на этом всё закончилось. Скорее всего, дело даже не заводили, а подозреваемые, если такие и были, просто решили все вопросы при помощи денег. Никому не было дела до несчастного избитого парня, на которого даже родной отец забил и не стал писать заявление. – Но хоть какое-то расследование было? – не унимался Джаред. – Падалеки, что за нездоровый интерес к подробностям жестоких разборок подростков? – ворчал Чад. – Говорю же, дело никто не заводил. И это немного странно, потому что в таких маленьких городках любое происшествие у всех на слуху. А тут ни одного свидетеля, да и со стороны жителей города и местного шерифа сплошное равнодушие. Опираясь на свой опыт, могу сказать одно – дело замяли очень богатые и очень влиятельные люди. О состоянии жертвы после нападения мне удалось узнать только из медицинских сводок, а для этого пришлось согласиться на свидание с одной не очень привлекательной дамочкой за тридцать. Так что, Падалеки, теперь ты – мой должник. – Ты можешь отправить мне всё, что смог нарыть? – не слушая жалобы Чада, спросил Джаред. – Уже отправил, – буркнул Чад и отключился, разозлившись, что его совсем не слушают. Джаред моментально зашёл на свою электронную почту и разочаровано выдохнул. Не густо. Всего лишь история болезни. Падалеки не стал пытаться разобраться в сложных медицинских терминах, ограничившись лишь описанием того, в каком состоянии Дженсен поступил в больницу: «Пострадавший поступил в критическом состоянии с черепно-мозговой травмой, множественными телесными повреждениями и ушибом лёгких». «Чёрт, его что бульдозером переехали? – Падалеки отвернулся от экрана и зарылся руками в волосы. – Господи, Дженс, как же так случилось? Почему такой ужас произошел именно с тобой?» Мюррею также удалось раздобыть адрес Саманты Морган, которая была официальным опекуном Эклза, и да, она когда-то была женой того самого тренера Моргана, скончавшегося восемь лет назад. Джаред решил, что эта женщина единственная, кто может пролить свет на то, что случилось с Дженсеном, и решил завтра её навестить, ему необходимо было во всём разобраться. В тот вечер Джаред лёг в постель и его накрыли грустные мысли: «Случилось бы подобное с Дженсеном, если бы он был рядом с ним тогда? А, может быть, причиной этого несчастья является именно то, что о них тогда узнали? В городе было много ублюдков, ненавидящих геев, и Пеллегрино с его свитой был одним из таких, а отцовские деньги могли легко его отмазать, если бы он сотворил что-то подобное». Только сейчас, впервые за десять лет, Падалеки трезво посмотрел на ситуацию. Тогда он был просто избалованным мальчишкой, который даже представить себе не мог, в каком ужасе жил Дженсен. Парень был одинок, затравлен отцом-извергом и ублюдками-одноклассниками. Он жил среди равнодушия горожан, которые умели только обсуждать, но ни капли не сочувствовать. Джаред стал для него единственным лучиком света, глотком воздуха в серой одинокой жизни. Как же должно было быть плохо парню, когда единственный человек, которого он любил, уехал, бросив его на растерзание предвзятых горожан. Как тяжело, наверное, было ему отпускать Джаред. Но он это сделал, да ещё и умудрился подстроить всё так, что Падалеки всегда винил именно Дженсена в разрыве их отношений. Теперь Джаред понял, что уже тогда парень заботился о нём: не хотел, чтобы у того мир ограничился только им одним, не хотел быть ему обузой... Перед глазами всплыли события десятилетней давности: последний разговор на крыльце дома Эклзов, отстранённый, упёртый Дженсен, его слова о том, что он не ровня Джареду, исчезающая за дверью спина парня. Он тогда не думал о себе, беспокоился о Падалеки, не хотел портить ему жизнь, становиться для него грузом. «О, Боже, глупый мальчишка, что же ты наделал?» – у Падалеки защипало глаза. В этот момент он ненавидел себя больше, чем все бывшие жёны и мужья его клиентов. Каким же глупцом и эгоистичным идиотом он был. Почему не искал Дженсена все эти годы? Почему позволил обиде затмить чувство любви? Он был ребёнком, эгоистичным ребёнком, которому тоже было больно и чтобы не мучиться ещё и от терзаний совести, он просто обвинил во всем Дженсена. Ненавидел его всё время, считал виновным в том, что сам стал таким и не мог больше полюбить, а винить надо было лишь себя. Ничего, теперь настал черёд Падалеки позаботиться об Эклзе. Но, чёрт, как же он опоздал... Джаред промучился от бессонницы всю ночь и утром поднялся с постели с твёрдым решением всё изменить, исправить ошибку, вернуть по глупости утерянное счастье. Он узнает правду, а потом договорится с Самантой Морган и устроит Эклза в лучшую клинику, которую сможет найти, найдёт лучших специалистов, деньги для него не проблема, а нужные связи найдутся. Чтобы не быть бестактным, приперевшись в воскресенье рано утром, Падалеки кое-как дотерпел до обеда и, вызвав такси, отправился в ту часть города, где жила Саманта Морган. Он несколько минут неуверенно топтался перед старой дверью в квартиру на окраине Далласа, но всё же набрался смелости и позвонил. Дверь открыла уже знакомая женщина, по её уставшему лицу было видно, что когда-то она была очень красивая, но время и трудная жизнь сделали своё дело. Саманта немного удивилась, но потом, узнав Джареда, насторожилась. – Здравствуйте, – начал Падалеки, – я пришёл извиниться за вчерашнее. Когда-то я знал Дженсена. Даже не так, мы были очень близки, но потом наши жизни разошлись... Но теперь, я бы хотел узнать, что случилось и хочу предложить вам свою помощь... Джаред никогда не мямлил, но под пристальным взглядом этой женщины, не мог подобрать нужных слов. – Что-то я не припоминаю, чтобы у Дженсена были друзья, – подозрительно прищурила глаза Сэм. Конечно, ведь парень держал в секрете их отношения. – О, уверяю вас, мы дружили. Я недолго жил в Фолсе в 2010 году. Ваш муж попросил меня помочь Дженсену с учёбой, и мы очень сблизились за эти месяцы, а потом... Потом мы с родителями уехали. В глазах Саманты мелькнуло узнавание: – Постой, ты сын того, как там его, Пада... – Падалеки, – помог Джаред. – Да, точно, я вспомнила, тогда весь наш городок целый месяц обсуждал вашу семью... – Сэм тут же прикусила язык, осознав, что проговорилась о старых сплетнях, застеснялась и пригласила Джареда в дом. – Что ж, проходи, – она шире открыла дверь, пропуская Падалеки в маленькую прихожую. Джаред проскользнул внутрь и осмотрелся: квартирка была тесная, скромно обставленная, но чистая. – Говоришь, вы с Дженсом подружились тогда? – спросила Сэм, провожая Падалеки к двери в одну из двух комнат. – Мне жаль, но он никого не помнит и тебя, вряд ли, узнает. К тому же, ты напугал его вчера, поэтому можешь только на него посмотреть, но не приближаться. Она открыла дверь, и Падалеки шагнул в небольшую комнату, где перед окном за столом сидел Эклз и что-то увлечённо рисовал. – Проходи, – подтолкнула его Саманта. – Он сейчас сосредоточен на своих рисунках и, если его не тревожить, то он нас даже не заметит. Доктора посоветовали мне увлечь его рисованием. Сказали что это пойдёт ему на пользу. И действительно, он так становится спокойнее. И у него очень хорошо получается рисовать… – Ч-что... Что с ним случилось? – сглотнув вставший в горле ком, спросил Джаред. – Никто толком не знает. Это произошло, когда он учился в старшей школе. Почти перед самым её окончанием. Точно, припоминаю, муж рассказывал, что тогда был важный матч, приезжал представитель с Далласского колледжа, а парню не разрешили выйти на поле. А уже на следующий день его нашли избитого и полуживого на окраине города. «О, Господи, – подумал Падалеки, – это произошло после их ссоры. Когда он уехал и не мог дозвониться Эклзу, а парень в это время лежал избитый где-то на окраине города и был на грани жизни и смерти». В этот момент Джаред возненавидел себя ещё больше. – Кто это сделал так и не выяснили. Парня всегда не любили сверстники, он был изгоем, хотя ты, наверное, и так это знаешь, но за что с ним можно было сделать такое, лично мне, до сих пор не понятно. Зато Падалеки было понятно. Скорее всего, Дженсена избили до полусмерти за то, что он был другим, гомиком и извращенцем по меркам Фолса. – Были подозрения, что это парни с команды, уж очень напряженные отношения у него с ними были в последний день, но никаких доказательств не было, а у футболистов оказалось железное алиби. Джеффри всеми возможными способами пытался добиться справедливости, но дело замяли... «Конечно замяли, – грустно подумал Джаред, – отец Пеллегрино всё решил». Он сам, будучи адвокатом, хорошо знал, как можно решить проблему при помощи денег и связей, надавив на необходимые рычаги. – Парень полгода провалялся в коме из-за травмы головы. За это время его отец упился до смерти, а их дом забрали за долги. Когда Дженс чудом пришёл в себя, мой муж опекал его, оплачивал лечение, старался найти докторов, но средств катастрофически не хватало. У нас же ещё двое своих детей. А потом Джеффри сразил инсульт... – Саманта украдкой вытерла глаза. – Мы остались одни. Хорошо, что моя старшая дочь к тому времени нашла работу в Далласе и помогла найти её и мне. Так мы переехали сюда. Потом и младшая дочь, к счастью, устроила жизнь. Вот теперь мы живём с Дженсеном здесь одни. Мне удалось договориться, чтобы его приняли уборщиком в кафе, где я работаю. Моя дочь Алона часто навещает нас. Она всегда была тайно влюблена в парня... Сэм ещё что-то рассказывала о своих дочерях, но Джаред её уже не слышал. Он смотрел на склонившегося над столом, увлечённо что-то рисующего Дженсена, который совсем не изменился. Казалось, он сейчас обернётся, и на его губах заиграет грустная улыбка и всё будет как раньше. «Вот я и нашёл тебя», – горько подумал Падалеки, но вслух спросил, перебивая рассказ Саманты: – Это можно вылечить? – Эээ... Возможно. Я не знаю, – неуверенно ответила Сэм. – Когда Дженс вышел из комы, врачи предлагали нам, чтобы он прошёл реабилитационную программу, занимался со специалистом. Говорили, что память, возможно, восстановится, а приступы паники и отстранённость, что наблюдается сейчас, со временем могут уйти насовсем. Но это всё очень дорого, а после смерти мужа, мы еле сводим концы с концами. Единственное, что я смогла сделать, это забрать парня к себе, не хотела оставлять его в психушке на попечении государства. Мы, хотя бы, любим и заботимся о нём, а не относимся к нему, как к ущербному. Также врач сказал, что для него было бы полезным, если бы рядом был дорогой ему человек, тот, кого он хорошо знал до травмы. Это вызывало бы у него положительные эмоции и могло бы поспособствовать восстановлению. И это могло бы стать залогом успешного выздоровления. Но у парня не осталось никого из близких. Отец умер, да и, вряд ли, бы он здесь помог. Мать неизвестно где. А второй половинки у него и не было. Джаред прикрыл глаза, сдерживая слёзы: «Была у него вторая половинка, всё время была. Просто эта половинка – идиот, зациклившийся на собственной обиде». Саманта украдкой вытерла слёзы: – Жаль парня. Он был таким талантливым. Джефф всегда говорил, что у него большое будущее. Но, к сожалению, его у него украли. «Да, – горько подумал Джаред, – украли, но не только у одного Дженсена. Ублюдки украли его жизнь, их жизни. Разрушили чужое счастье ради забавы». В груди бушевала смесь горя, ненависти и обиды. Обиды на проклятого Пеллегрино со всей его свитой, на себя, на несправедливую жизнь. Хотелось разрыдаться, врезать в стену кулаком, лишь бы заглушить эту боль, что рвала сердце на куски. – Я могу попробовать с ним поговорить? – спросил Джаред. Саманта немного растерялась: – Прости, но нет. Ты можешь спровоцировать новый приступ. К тому же, вряд ли, он пойдет на контакт с тобой. Он не помнит тебя. Для него ты совершенно чужой незнакомый человек. Но, посмотрев на умоляющий взгляд Падалеки, немного поколебавшись, согласилась: – Хорошо. Но если только пообещаешь быть осторожным и не прикасаться к нему. Не надо пугать его ещё больше, – вздохнула она, поднимаясь. – Я буду на кухне. Джаред подождал, пока она скроется за дверью, и несмело подошёл к Дженсену. Тот, заметив приближающегося мужчину, оторвался от своего занятия и, прижав рисунок к груди, недоверчиво уставился на Падалеки. Джаред присел рядом и попытался улыбнуться, хотя его душили слёзы. – Привет, приятель, – как можно спокойнее заговорил он. – Ты прости меня за вчерашнее. Я знаю, иногда я такой козёл. Дженсен всё так же насторожено смотрел на него, прижимая лист к груди. Джаред всматривался в зелёные глаза и понимал, что ни за что не поверил бы, что у парня психическое расстройство, если бы сам не стал свидетелем его проявления вчера. Он выглядел совершенно обычно: никакого расфокусированного или блуждающего взгляда, просто немного недоверия в глазах. «Как у запуганного ребёнка», – мелькнула в голове мысль. Чёрт, как же наладить контакт? Где найти подходящие слова, как расположить к себе парня. – Меня зовут Джаред, но ты можешь называть меня Джей, – чёрт, что он несёт, Дженсен же не разговаривает. – В общем... Ээ... Если ты не против, я посижу рядом, хорошо? Посмотрю, чем ты занимаешься. Взгляд Падалеки остановился на листе бумаги в руках Эклза. – Ты позволишь? – Джаред потянул руку, чтобы повернуть рисунок к себе, но парень испуганно отшатнулся. – Прости, – поспешно поднимая руки ладонями вверх и демонстрируя, что не собирается к нему прикасаться, затараторил Падалеки, – я просто хотел посмотреть на твой рисунок. Но если не хочешь, можешь не показывать. Я буду просто сидеть и ни к чему не прикасаться. Я просто хочу узнать о тебе побольше. Падалеки даже отодвинулся немного, чтобы парню было спокойнее. Через несколько долгих минут Дженсен немного успокоился и, прикусив губу, внимательно уставился на лицо Джареда. Он скользил взглядом по Падалеки и вдруг на его лице промелькнули какие-то эмоции, он широко распахнул глаза, приоткрыл рот и на минуту даже показалось, что он что-то вспомнил. Но через мгновенье Эклз отвёл взгляд и уставился на свой рисунок. Сейчас на его лице отображалось то же выражение, что и раньше, когда он в чём-то сомневался. Парень словно принимал какое-то решение. А потом несмело протянул Падалеки лист бумаги. Джаред не поверил в удачу, Эклз всё же пошел на контакт, он, затаив дыхание, осторожно, чтобы не спугнуть, взял листок и медленно повернул к себе. Его сердце на минуту замедлило ход, а потом заколотилось в бешеном ритме. С листа на него смотрел мальчишка, которым был он сам десять лет назад. Сейчас сходство найти было сложно, но Джаред был уверен, что на рисунке изображён именно он в юношестве. В груди опять защемило, а на глаза навернулись слёзы. Он, не контролируя себя, придвинулся ближе в порыве нежности и поднял руку, очертив овал лица Дженсена так, как делал это постоянно, когда они были вместе. Он уже успел ужаснуться, что своими действиями опять напугал парня, но тот удивлённо распахнул глаза, внимательно вгляделся в лицо Джареда и через минуту неуверенно протянул руку, повторив его движение, и улыбнулся.

Конец первой части