Pleasantville

Утро субботы. Ещё с конца прошлого века так сложилось, что если ты подросток, и впереди тебя ждали целых два дня выходных, позволяющих немного отдохнуть от будничной школьной суеты, ты старался проводить их на полную катушку, желательно за пределами дома, где родители в любой момент могли найти для тебя какое-нибудь архискучное дело. Когда ты подросток, в основном твою голову завлекают далеко не самые полезные и значимые в быту вещи, такие как вечеринки, долгие прогулки до глубокой ночи или самого рассвета, шумные весёлые компании друзей, алкоголь, а иногда и чего пожестче. Таковыми были современные дети. И как бы сильно не вздыхали их родители, сложно было отрицать, что в своей молодости они не творили куда-более безбашенные вещи, поэтому, на некоторое хулиганство своих чад иногда можно было закрыть глаза. Чуя никогда не мог сказать сам про себя, что является именно трудным подростком. Он прилежно учился, никогда не зарабатывал замечаний за плохое поведение, имел хобби и не огрызался перед старшими. Если так подумать, то его жизнь можно было расценить как скуку смертную, ведь самым его большим правонарушением за всю жизнь было хождение по газону в городском парке. «Омеги должны показывать эталон прилежного поведения, чтобы общество их принимало» — как один твердили учителя старой закалки с самого первого класса. Тогда ещё совсем маленький Чуя понятия не имел, что это такой за «эталон прилежного поведения», и как вообще это пишется. Дома он с любопытством задавал этот вопрос маме, но в ответ ему лишь мило улыбались и говорили, что с возрастом Чуя сам всё поймёт. Вот только чем старше Чуя становился, тем сильнее был уверен в том, что сам Артур не знал ответа, потому что вспыльчивость его характера порой переходила все границы, а на альф он рычал не хуже таких же альф. Судя по рассказам родителей, тот был ещё тем безбашенным оторвой, до тех пор, пока рутина семейной жизни не накрыла Артура с головой. Чуя мог лишь тихо им восхищаться, думая, что когда-нибудь тоже сможет жить на всю катушку, когда научится не шугаться собственной тени и разберётся с ощущениями подрастающего организма. Ну а пока… Утро субботы Чуи началось с того, что он выспался без будильника, позавтракал в кругу семьи, а когда все разбрелись по своим делам, развалился на диване в гостиной, вооружившись парой тетрадок с тестами и книжкой по математике. В понедельник Куникида-сэнсей обещал устроить проверочный тест по новой теме. Вот так всегда! Прошла всего неделя нового семестра, а он уже является ученикам в страшных снах со своими контрольными. Страдать, лить слёзы или попытаться списать тут бессмысленно, оставалось только готовиться. Время летело даже как-то незаметно, пока рыжий увлечённо повторял формулы, решал задачки и делал какие-то пометки в черновике. Математика хорошо ему давалась, но из-за своего дурацкого синдрома патологического отличника, он всё время боялся, что какой-нибудь дурацкий минус всё-таки вылетит у него из головы, ему поставят неуд, испортят статистику, не выдадут аттестат, он не сможет поступить в колледж, а значит и не видать работы, а там и до жизни в коробке недалеко… Мысли об этом накручивались одна за другой удушающими петлями верёвки. Чуя погрузился в самокопания до такой степени, что на время отключился от внешнего мира и не заметил, как уже целую минуту в дверь кто-то звонил, а мама пытался до него докричаться с кухни. — Чуя? Чуя, ты меня слышишь? ЧУЯ!!! — перейдя на крик, зовёт его Артур, выглядывая из проёма кухни, ведущего в гостиную. — Ты можешь открыть дверь? У меня все руки в тесте. — А..? А! Да! Сейчас! — опомнившись, засуетился Чуя, выныривая из тёмного омута своих раздумий. Тут же подорвавшись с места, от чего на пол свалились тетради с ручками, он побежал к двери, щёлкая несколько раз замком и открывая её. У омеги не было ни малейшего подозрения, что отец мог раньше вернуться с работы, ведь у того, в любом случае, были ключи. Коё тоже была дома, только заперлась в своей комнате, чтобы позаниматься фитнесом, и врубила музыку так, что дрожал потолок первого этажа. Значит пришёл некто посторонний и, честно говоря, Чуя бы меньше удивился Пасхальному кролику на пороге, нежели тому, кто решил нанести им визит. — Коля? — растерянно выдавил из себя рыжий, уставившись на старшего перед собой. — Хей, привет! — как всегда в приподнятом настроении, лучезарно улыбается Гоголь. — Милый дом. Мне понадобилось двадцать минут, чтобы отыскать его. — Что ты здесь..? — «делаешь», хотел было неосторожно выпалить Чуя, но вовремя прикусил язык, понимая, что это бы прозвучало очень невежливо. Поэтому, он немного перефразировал: — А как ты вообще нашёл, где я живу?.. — да, так определённо было лучше. По крайней мере, поможет сгладить его шокированную физиономию. — Ну, возможно я взял в плен твоего парня, связал его в подвале и пытал паяльником до тех пор, пока он не выпалил мне твой адрес, — серьёзным голосом заявил Коля. — Мой… «Парень»?.. — не сразу сообразил Чуя, которому до сих пор было сложно поверить в наличие отношений в собственной жизни. — А! Ты про Дазая? — А у тебя что, много других «парней»? — колко подмечает Гоголь, чем только сильнее запутывает рыжего. — Ладно… — немного разочарованно вздыхает он, понимая, что его шутка не зашла. — В общем, у Феди сегодня целый день его дурацкие репетиции, а Сигма кинул меня с походом по торговому центру, потому что его ненаглядный старпёр внезапно вернулся из своей Америки. Но потом я подумал, что у меня же есть ещё парочка замечательных друзей, которые действительно парочка! И звоню я значит Дазаю, чтобы позвать вас гулять, а он говорит, что тоже не может из-за каких-то своих дел. В итоге, путём недолгого нытья, я разузнал докуда он проводил тебя домой и ещё спустя те же двадцать минут я здесь, перед тобой! Молча и малость шокировано выслушав весь этот сплошной поток словесного изобилия, Чуя только и смог выдавить из себя глупое короткое: — Э??? — Я говорю… Бросай все свои скучные домашние дела и пойдём пробежимся по торговому центру! — уже отчаявшись получить какой-то вразумительный ответ, проскулил Коля. Понимание ситуации медленно, но возвращается к Чуе. По крайней мере, этого хватает, чтобы он перестал таращиться на друга с глупой физиономией. — Ты… Хочешь погулять… Со мной? — неуверенно уточнил рыжий. — А ты видишь здесь какого-то другого Чую, к которому я мог прийти? — цокнул языком старший. — Мы же теперь друзья, забыл? — Я помню, просто… Не думаю, что сейчас это… — Дорогой, ну кто там пришёл? Чуя так и не успевает толком разъясниться перед Гоголем, что сейчас не самое лучшее время для прогулки, потому что он был по уши в учёбе. Ну, на самом деле, была ещё одна причина. Просто рыжий до сих пор не мог поверить в то, что друзьям Дазая на самом деле интересно возиться с малолеткой без особой на то нужды. В смысле… Гоголь в глазах Чуи был таким замечательным, ярким и невероятным! Его популярность шла далеко за пределы школы, но из всех людей, с которыми он мог проводить время, он выбрал именно Чую. Невзрачного, маленького, закомплексованного до мозга костей Чую, который тяжело сходится с новыми людьми и приучен не подавать голос выше среднего. Скорее всего для него навсегда останется загадкой, чем именно он привлёк к себе такую нетипичную личность. Но, как бы там ни было, омега снова проглотил все слова, когда рядом с ним на пороге возникает мама, что дотошно медленно вытирал руки полотенцем и мимолётно пытался отряхнуть свой кухонный чёрный передник от следов муки. Артур и Гоголь мгновенно встречаются взглядами, и Чуя уже готовится к до ужаса неловкой молчанке и после разъяснениям, что вообще происходит. — Доброго Вам дня! — как всегда весело и добродушно здоровается Гоголь. — Я Николай. Можно просто Коля. Учусь с Чуей в одной школе и с недавних пор мы зависаем вместе! — Оу… Вот как! — так же мило улыбается ему в ответ Артур. — А Чуя и не рассказывал, что завёл себе таких интересных друзей из… — Я из России. Учусь по обмену, — утвердительно кивнул тому Гоголь. — Из западной части? — удивлённо уточнил он. — Нет… А откуда Вы..? — неожиданно для самого себя, растерянно промямлил Коля. — Родился я в Украине, но после двенадцати лет переехал с родителями. — То-то я слышу эти ноты, — лукаво улыбнулся старший. — Как Вы..? — повторил свой неоконченный вопрос Гоголь, по-прежнему смотря глазами полного изумления. — Работа у меня такая, — хмыкнув, пожал плечами Артур. — Вы секретный агент правительственной разведки?! — с дуру выпалил Гоголь, даже не думая о том, насколько глупо это могло звучать со стороны. — Хуже. Я лингвист. Поэтому умею проклинать людей на многих языках. Даже на парочке мёртвых, — смеётся тот. Глядя на этих двоих, Чуя успевал лишь диву даваться, как быстро и просто они нашли общий язык. Гоголь обладал просто невероятной способностью разговорить любого человека, а вот мама отлично располагал этих людей к себе, так что, можно сказать, что они нашли друг друга. Настолько, что Чуя даже немножко почувствовал себя третьим лишним, оставаясь всё такой же молчаливой тенью. — Было бы интересно как-нибудь послушать некоторые из них, — снова на весёлой ноте отзывается Коля. — Буду только рад, — с ухмылкой кивает Артур, наконец-то протягивая уже чистую руку для их лёгкого приветственного рукопожатия. — Меня зовут Артур. Я… — А я уже знаю! Вы — крутая мама Чуи. Я нашёл Вас через него в Инстаграмме и подписался, — на одном дыхании выпаливает Гоголь, с удовольствием пожимая его руку в ответ. — Ох!.. «Крутая мама» значит? — рассмеялся Артур, переводя хитрый взгляд на Чую, который пытался сделать вид, что он здесь не при делах. — Ага! Я всё диву даюсь, почему у Вас там так много фоток аппетитной выпечки, но при этом выглядите Вы на все сто?! Я вот занимаюсь балетом и приходится постоянно соблюдать строгие диеты. Услышав подобную «печальную историю» одного голодного мальчика, Чуя с трудом не закатил глаза с риском пробить себе череп, потому что помнил, как всего пару дней назад Коля заедал пиво мармеладными червяками. Но этот момент стоило всё-таки опустить. Похоже мама был действительно очарован лестью в свой адрес, раз на его щеках даже запылал лёгкий румянец смущения. — Не хотите ли войти и выпить чашку чая? — приглашающе пошире открывая входную дверь, спрашивает Артур. — Обычно я знал всех друзей Чуи, а тут такая приятная неожиданность. — Вообще-то… — несмотря на приглашение, Коля остался стоять за порогом, слегка неловко улыбаясь. — Я собирался позвать Чую прогуляться, если Вы не против. — Конечно не против! — тут же воскликнул Артур. — Что за вопросы? Почему вы двое вообще ещё здесь? — Потому что я делал домашку, мам! — возмутился Чуя, явно не ожидая, что родители его когда-нибудь осудят за желание прилежно учиться. — Мы не договаривались ни о чём заранее. — Твоя домашка может подождать, ты у меня и так умница, — омега было хотел поощрительно чмокнуть своего сына в макушку, но тот вовремя отклонил голову в сторону, явно давая понять, что не хочет, чтобы его позорили перед друзьями, поэтому не стал налегать. — В любом случае идите и хорошо проведите время! — Хорошо… — признавая полное поражение, устало вздыхает Чуя. — Сейчас, только куртку захвачу. И пока Чуя делал маленький марш-бросок до своей комнаты за курткой, Гоголь и Артур ещё какое-то время мило пообщались ни о чём, пока их не прервала Коё. Она только-только вылезла из душа после тренировки, закутанная в розовый махровый халат, и не имела возможности сразу увидеть гостей на пороге, так как спускалась по лестнице буквально на ощупь, пока вытирала мокрую голову полотенцем. — Ма-а-а-а-ам! Ты не видел мой фе… — наконец-то убирая мешающую обзору ткань, резко запинается она. — А ты что здесь делаешь? — выражение её лица мгновенно меняется с беззаботного на крайне напряжённое, даже с лёгкой примесью откровенной неприязни к этому человеку. — Привет, Коё, — улыбаясь во все тридцать два, машет ей ручкой Коля. — Да вот, собрались вместе с Чуей прогуляться. Не хочешь к нам присоединиться? — последнюю фразу он произносит максимально язвительно, прекрасно зная, насколько её это бесит. — С Чуей значит, — кривит нос Коё, спускаясь прямо к порогу. — Нет уж, спасибо, обойдусь, — с презрением выплёвывает она. — А… Вы что, тоже знакомы? — немного растерянно хмурится Артур, замечая явное напряжение своей дочери. — Вообще-то, да, — согласно кивает Гоголь, продолжая тянуть ехидную ухмылочку в адрес Коё. — Мы с ней одноклассники. Странно даже, что она никогда об этом не упоминала. — Ох, знаешь, как-то раньше не доводилось заводить тему про шл… — Всё, можем идти! — резко перебивает сестру возникший на лестнице Чуя, отыскавший свою куртку. — Коё, ты опять залила весь пол в коридоре! Я чуть не убился! — Но не убился же, — закатила глаза девушка, а после серьёзно посмотрела на брата. — Так значит, ты теперь и с ними проводишь время? До конца не разобравшись в своих эмоциях в тот момент, Чуя отчего-то крайне остро реагирует на слова Коё о том, с кем он водится. Его откровенно задолбала всеобщая гиперопека и попытка влезть в его личную жизнь. Ну, серьёзно, ему ведь уже не пять лет, и он имеет право сам выбирать свой круг общения, а не придерживаться чужого мнения. Младший омега моментально злобно хмурится в адрес сестры, даже немного шокируя её этим, а после переводит взгляд на маму. В Артуре тоже затаилось сомнение по поводу этой прогулки, потому что Коё просто не может закрыть свой рот и сделать вид, что всё нормально. И так было всю его грёбаную жизнь. В попытке «защитить» брата, Коё ничего не утаивала от родителей, когда тот пытался проявить самостоятельность. Да даже дурацкую гитару ему подарили, потому что однажды она узнала, что Чуя тайком откладывает на неё деньги, и родители сразу же подсуетились. Пусть это и выглядело максимально эгоистично, но Чуя правда хотел всё сделать САМ, чтобы заполучить свою ЛИЧНУЮ вещь, которая стала бы знаком его индивидуальности. Кто-то бы со стороны точно сказал, что в нём бушует избалованная натура, но он бы, наверное, просто поблагодарил, если эту избалованность можно бы было посчитать за собственную, никем не навязанную черту характера. — Да, представь себе. И даже посмел не уведомить тебя об этом в письменном виде в трёх экземплярах, — злобно шикнул он на сестру с таким видом, что в любой момент мог с лёгкостью вцепиться ей в глотку. — Мы пошли. Твёрдо и сквозь зубы процедив свой окончательный ответ, Чуя не стал терять время и буквально вылетел из дома. По пути он хватает немного обескураженного таким поворотом событий Гоголя за запястье, от чего тот делает пируэт ногой в воздухе, чтобы не потерять равновесие при резком развороте, а после едва успевает перебирать ногами за стремительной походкой младшего — это с учётом того, что Коля по природе своей был на голову выше и с куда-более длинными ногами. Но Чую этот факт мало заботил, и он не сбавлял скорость до тех пор, пока они не скрылись за первым же поворотом. Гоголь в тот момент едва ли успел крикнуть Артуру на прощание, что ему было приятно познакомиться, после чего болезненно ойкнул, когда чужая хватка на руке стала сильнее. Наконец-то оказавшись вне зоны видимости своей родни, Чуя моментально тормозит, будучи чуть не сбитым с ног несчастным Колей, который врезался в его спину по инерции. Но, к счастью, оба остались твёрдо стоять на земле, и рыжий всё же освободил руку своего друга из мёртвой хватки, оставшись стоять на месте и пялиться в одну точку, отстранённым от всего взглядом, каждой клеткой ощущая, что вот-вот, и у него поедет крыша. — Ой-ой-ой, больно как! — заскулил несчастный Гоголь, принявшись растирать своё запястье с отпечатком руки. — Чуя, ты чего? Убежал, будто ошпаренный. — Ничего, — всё так же грубо буркнул рыжий. — Меня просто всё заебало. — А… Ясно… — ни черта Коле не было ясно, но он решил, что сейчас стоит проявить солидарный тон и не дурачиться, потому что Чуя, по его мнению, действительно выглядел жутко подавленным и расстроенным. — Хочешь об этом поговорить? — Зачем тебе со мной об этом говорить? — раздражение младшего возрастало с каждой секундой, но при этом он очень старался взять себя в руки, чтобы банально не разреветься. Выходило крайне плохо, потому что его глаза уже были на мокром месте, и он всеми силами старался не показывать своего лица. — Кому какое до этого дело? В ответ на это Коля предпочёл отмолчаться. Не потому, что у него не нашлось слов, и не потому, что ему было всё равно. Нет, ему было далеко не всё равно, но сейчас он понимал, что Чуя не хочет идти на контакт, и вызывать в нём лишний стресс ни к чему. Лучшим решением сейчас было просто подойти и обнять без лишних вопросов, что Гоголь и сделал, тихо подобравшись к нему со спины и заключая в крепкие тёплые объятия, успокаивающе прижавшись губами к огненной макушке. Поначалу, Чуя пугается до дрожи, от чего Коля даже мог ощутить выступившие на его коже мурашки. Однако, он не двигается, позволяя себя обнимать и постепенно сбавляя быстрый ритм сердца, которое никогда не привыкнет к таким неожиданным стрессовым ситуациям. На какое-то время повисает абсолютная тишина, которая, на удивление, не вызывает неловкого момента или смущения. Похоже, что Чуе сейчас и правда требовались лишь приободряющие объятия и абсолютная тишина без ненужного бессмысленного трёпа. Ему сложно было распознать это чувство. Когда в прошлый раз на крыше его обнимал Дазай, Чую пробирал некий трепет, посылающий откуда-то из живота приятные тёплые импульсы, которые разливались по всему телу и будоражили сознание. Омега внутри тогда чувствовала себя счастливой, имея желание бегать по всей округе и кричать о своём счастье. С Гоголем всё было несколько иначе. Эти объятия приносили полное умиротворение, проясняли ум, а томные вибрации в этот раз доносились откуда-то из груди. Рядом с ним Чуя ощущал безопасность — не ту, которая была рядом с альфой Дазая, а ту которую создавала старшая родительская фигура. Нечто подобное он уже испытывал рядом с Липпманном, ведь тот так же занимался бескорыстным покровительством ещё юной омеги. — Тогда я выслушаю тебя в любой момент, хорошо? — негромко и ласково спрашивает Коля, честно, не надеясь даже услышать ответа. — Даже если решишь позвонить мне среди ночи. — …Угу… — всё-таки подаёт признаки жизни Чуя, хотя теперь он и правда начинает ощущать лёгкий стыд за то, что устроил сцену. — Прости за это… — За что? — удивлённо хохочет Гоголь. — За Коё и… Что я веду себя как ребёнок… — пониклый вздох срывается с губ, и Чуя — на удивление для себя — крайне неохотно отстраняется от Коли, поднимая на него всё ещё немного влажные глаза. — Нужно было нам встретиться на нейтральной территории. — Боже… Ну я прям не могу. Какой же ты милашка! — восторженно похлопав в ладоши, умилился старший. — Чуя, неужели в твоих глазах я действительно похож на человека, которого задевает каждый пустяк? — Ну, я не знаю… — растерянно чешет свою макушку тот. — Мне показалось, что Коё была с тобой слишком груба, хотя ты… Хороший… Наверное… — на последнем слове Чуя как-то неуверенно и стеснительно отводит взгляд в сторону, что не укрылось от глаз самого Коли. — «Наверное»? — иронично усмехается он, по-птичьи склонив голову на бок. — Да! То есть… Нет! То есть… — очередная паническая атака накрывает Чую, и он путается в том, что вообще хотел сказать, начиная взбалмошно махать руками по сторонам. — Просто!.. Многим в школе кажется, что ты… — Шлюха, — утвердительно и без капли стыда подбирает невероятно правильное слово Гоголь, но выглядит при этом совершенно спокойно и обыденно. — Но я так не считаю! Честно! — сразу же оправдывается младший. — Я рад это слышать от тебя, — добродушно улыбается ему Коля, в глазах которого Чуя сейчас мог наблюдать… Понимание?.. — Ещё раз прости, что обидел…. — Всё в порядке, Чуя, расслабься, — хохочет тот. — Если бы я переживал по поводу каждого, кто плохо думает обо мне, я бы уже был… Хм-м-м-м… Наверное… Наверное таким, как ты! Пха-ха-ха! До Чуи не сразу доходит, что именно Коля имел ввиду под «Таким, как ты». Но когда шестерёнки в рыжей голове делают полный оборот и любезно выносят идею, что их хозяин и правда нервничает по любому поводу и без, со стороны похожий на дёрганного психопата, Чуя невольно хмурится и слегка возмущённо надувает щёки, будучи несогласным с такой вопиющей неправдой! Но всё-таки, здравый смысл быстро остужает пыл, и омега лишь устало выдыхает, ибо честно понимает, что так оно и есть. Чуя всегда всё копит в себе и слишком переживает даже за пустяковые вещи. Если так подумать, он даже восхищался Гоголем, который смотрел на мир таким лёгким взглядом и не позволял дурацким слухам сломить его дух. Какой бы не была популярность, но он умело пользовался ею, выжимая всё возможное, а не распускал сопли, забившись в угол. Такое следовало уважать, а ещё дать понять, что Чую это нисколько не задевает. — Я просто хочу сказать… — неловко топчась на одном месте, Чуя и правда пытался понять, что он хочет сейчас сказать, чтобы не обидеть, но внезапно к нему приходит озарение, что в этом и есть смысл! С Гоголем не нужно разговаривать так, будто ты боишься его обидеть, достаточно быть на его же волне. Понимая это, он наконец-то отрывает свои глаза от асфальта и поднимает уверенный взгляд на своего друга. — Дазай мне сказал, что Сигме нужно время, чтобы привыкнуть к новому человеку и начать говорить больше. Но знаешь, что я думаю? Мне кажется, что тебе тоже нужно это время. Нам всем оно нужно. Поэтому… Я очень рад, что ты захотел со мной дружить. И я тоже буду ждать твоего звонка среди ночи. В чём Чуя действительно был хорош, так это в неожиданных пламенных речах невпопад. Пусть слова звучали нелепо и неуклюже, переплетались и повторялись между собой, но он говорил это от всего сердца, потому что… Таков его удел: быть для всех ушами, которые выслушают и плечом, которое непременно подставят. Столь искреннее звучание в его голосе даже застаёт Гоголя врасплох, и его беззаботная улыбка превращается в серьёзное, слегка удивлённое — в хорошем смысле — выражение лица. В их компании он всегда был шутом, первым поднимающим всем настроение, но никто никогда не говорил ему таких банальных, но крайне необходимых слов. Что всё будет хорошо и порой не нужно стараться быть тем, кем ты не являешься. Не в силах сдержать порыв неожиданно нахлынувших эмоций, Коля вновь расплывается в трогательной улыбке и одним резким движением дёргает Чую на себя. Тот и ойкнуть не успевает, врезавшись лбом ему куда-то на уровне ключиц. Но воздух стремительно начинает покидать его лёгкие, а кости хрустят, ибо Гоголь никогда не скупится на свои удушающие объятия. Что ж… В этот раз Чуя стойко их стерпит, потому что так было нужно. Так было правильно. — Спасибо, — коротко и лаконично на выдохе произносит старший. — Дазай был прав. Ты действительно замечательный. — Да не за что… — слегка кряхтит Чуя, но весь его дискомфорт становится лишь пустяком, когда он слышит нечто компрометирующее о Дазае. — Он… Действительно так говорит? Этот вопрос становится для него спасительным, потому что Коля наконец-то разжимает тиски своих рук, чудом умудрившись не сломать ему ни единой кости и позволяя дышать свободно. — Постоянно и не затыкаясь, — хитро подмигивает он, после чего легонько кивает в сторону тротуара, как бы намекая, что хватит уже топтаться на одном месте. — Только ему не говори, что я тебе сказал. Это так, между нами, омегами. — Да, я понимаю! — закивал рыжий, лишь через пару секунд понимая, что Гоголь уже как ни в чём не бывало разорвал с ним дистанцию, что заставило его самого быстро рвануть за ним по дороге. — Погоди! Но раз уж мы одни, то, что именно он про меня говорил??? Небольшая пробежка Чуи сопроводилась заливистым смехом Гоголя, ведь тот и не сомневался, что младшему станет интересно послушать про своего альфу. Поначалу их прогулка выдалась весьма бездумной, потому что они просто бродили по городу, болтали о всём на свете и ни о чём одновременно, один раз купили перекусить и продолжили неспешный шаг. Поедая на ходу свой онигири с тунцом и внимательно слушая невероятные истории из жизни Гоголя, Чуя вдруг ловит себя на мысли, что сейчас он впервые за долгое время не чувствует тревоги на душе. С Колей было легко, весело и не нужно было держать какую-то определённую планку, потому что тот её не требовал, предпочитая беззаботно дурачиться и каждый раз перемазывать нос своим подтаявшим мороженым. Выстроенный в рыжей голове образ человека, который имеет огромную популярность и смотрит на серых маленьких омежек свысока, разбивается в пух и прах, и Чуя понимает, что либо он совершенно не разбирается в людях, либо чересчур любит фантазировать на образах из современных сериалов про школу. При личном общении Гоголь кажется абсолютно нормальным: способным выслушать, поддержать и приободрить. Однако, от этого же становится немного грустно, ведь, получается, всё остальное время он вынужден держать ту самую планку популярной школьной суки, который успел посидеть на коленках чуть ли не у каждого альфы в учебных стенах. И сам факт сего теперь выглядит для Чуи невероятно странным… Если все в школе так яро заявляют о распутном характере Коли, то почему… Он никогда не видел, чтобы тот водился с кем-то, кроме Фёдора? Ведь, серьёзно, их парочка с самого первого дня была как не разлей вода, и сложно откопать воспоминания, когда Гоголь не вис на шее Достоевского, будто липучка. И как-то так постепенно, ноги занесли их в центр города, а оттуда и в самый популярный торговый центр, где по выходным тусовалось множество подростков, наряженных в свои неформальные амплуа. Пять огромных этажей размерами с футбольные поля прямо-таки пестрели всеми этими блогерами, спортсменами или косплеерами, среди которых твои простенькие джинсы с футболкой могли считаться сверхстранностью и привлекать к себе удивлённые взгляды. Но Чуя держался молодцом, хотя и предпочёл идти чуть поближе к Гоголю, пёстрый наряд которого как раз вписывался в местные порядки со своими рваными джинсами, кофтой со смешным котом, который выглядывал из-за приоткрытых краёв кожанки, разнообразием колец и браслетов на руках, и пирсингом на лице. Последнее было особенно удивительно, потому что Чуя мог поклясться, что в школе Коля ходил лишь с парой серёжек в ухе и со штангой в языке, а сейчас к ним прибавилась еще серебристая штанга в уголке левой брови и маленький белый камушек в носу. Их школа не особо была строга по поводу внешнего вида учеников, желая идти в ногу с современным миром и говорить «Да» самовыражению, но это не исключало допустимых рамок дресс-кода, в которых ты всё-таки не мог размалевать лицо так, как тебе вздумается. Так что на время учебного процесса Гоголь снимал половину пирсинга с лица, надевая его только за пределами школы. — Эй, ты чего так глаза на меня таращишь? — с напрягом спрашивает Коля, когда ему стало не по себе от этого неотрывного стеклянного взгляда. — …Ой, прости! — сразу опомнившись, затараторил Чуя, когда его вырвали из его глубоких размышлений о моде. Он тут же покрылся стыдливым румянцем, подумав о том, как же глупо и жутко он выглядел, пока пялился на друга. — Я просто заметил, что ты малость изменился… Прикольный пирсинг. — Ах, это? — наконец-то понимая причину странных гляделок, Гоголь неосознанно касается пальцами своего камушка в носу. — Спасибо. Приходится снимать половину, чтобы не травмировать ранимые чувства учителей, — смеётся он. — Но вот зато Сигме ничего не говорят, хотя у него столько металла в ушах, что он будто от цыган сбежал! — Пхах, и правда! Мне иногда кажется, что я слышу, как он звенит при ходьбе, — подхватывает его лёгкие смешки Чуя. — Но у него же длинные волосы, поэтому для учителей это не так заметно. Плюс ещё эти его косички. В первый раз такое вижу… Почему он просто не покрасит волосы? — Да потому что у него родители наглухо отбитые религиозные фанатики. Ну, знаешь… Церковь каждое воскресенье, секс только после свадьбы, а всё яркое и блестящее является проделками Сатаны, — уже более серьёзно и даже с какой-то лёгкой печалью в голосе пояснил Коля. — А Сигма он… Любит всё яркое, громко смеётся и мечтает отправиться в кругосветное путешествие, чтобы попробовать национальное блюдо каждой страны в мире. — Ого… — изумлённо на выдохе произнёс Чуя, внимательно слушая. — А мне казалось, что он… Даже не знаю, какое слово тут лучше подобрать… Он взрослый. — Хах, да, есть такое, — чуть улыбнувшись, кивнул Гоголь, но после смерил рыжего весьма настороженным взглядом, будто опасаясь, что может взболтнуть лишнего. — Он уже рассказывал тебе о себе? — с прищуром интересуется он. — Н-нет… — честно отвечает младший. — Но, как я уже говорил, Дазай сказал, что мне просто нужно подождать, и он расскажет. Поэтому я, типа, жду… — Оу, вот как… — хмурится Коля. — Тогда, наверное, будет лучше, если ты сделаешь вид, что я тебе этого не говорил. Сигме это может не понравиться. Хотя, на распространение информации про своих родителей он реагирует не так остро, как про своего хахаля. — Конечно, я никому не скажу! — серьёзно закивал Чуя, но при упоминании того самого «неизвестного некто» закатил глаза. — Да что ж у него там за хахаль такой и почему он боится, что о нём узнают. Это что, какая-то известная медийная личность? — Ну, можно и так сказать. Хотя Сигму больше волнует факт их разницы в возрасте, чем толщина его кошелька. — Разница в возрасте?.. — потупив взгляд, переспрашивает рыжий. — Типа как у нас с Дазаем? — до него просто искренне не доходило, о какой именно разнице в возрасте идёт речь, ведь сам Чуя опасался этих жутких трёх лет с Осаму, считая, что у них попросту не может быть ничего общего. Но на этот раз Гоголь ничего не ответил, а лишь посмотрел на него настолько многозначительным и беспрекословно серьёзным взглядом, что Чуя мгновенно заткнулся со своими расспросами и нервно сглотнул. — Ладно, понял. Спрашивать только лично у него, — после он ещё и сдержал внезапный короткий приступ тошноты, потому что от чего-то перед глазами возникла картина, как Сигма целуется с кем-то дряхлым и морщинистым, но об этом лучше стоило умолчать. — Вот и чудненько, что мы пришли к общей мысли! — в один момент сменяя суровую гримасу на весёлую улыбку, Гоголь радостно хлопает в ладоши и тормозит на месте, заставляя тем самым и Чую остановиться вместе с ним. — Ита-а-а-ак! Чем бы нам заняться?! Такой, казалось бы, несложный банальный вопрос застаёт Чую врасплох, потому что он как-то уже позабыл о цели их путешествия и не имел ни малейшего представления, чем они могли заняться вдвоём в качестве друзей. Так-то рыжий понятия не имел, как любят отдыхать учащиеся старших классов, помимо высокомерного задирания носов перед младшеклассниками и ночных прогулок по крыше. — Э-э-э, если честно, то понятия не имею! — неловко улыбнулся он. — Давай ты будешь выбирать? — О-хо-хо! Должен ли я тебя предупредить, что услышь твои слова остальные, они бы уже в панике зажимали твой рот и говорили, что ты пошутил? — имитируя поистине суперзлодейский смех, Коля ещё и показательно зловеще потирает руки, явно имея на примете какой-то коварный план. — Неужели? — слегка недоверчиво прищурился Чуя, которому почему-то вдруг показалось, что его просто пытаются запугать. Но, даже если это было правдой, в нём неожиданно взыграло любопытство. — Пожалуй, я всё-таки рискну, — храбро выпячивая грудь вперёд, заявляет он. — Что ж, ты сам выбрал свою судьбу! — честно предупредил его Гоголь, начиная быстро осматриваться по сторонам. — Я хочу… Хочу… Чего же я хочу?! — в конце концов, его немного маниакальный взгляд возвращается в изначальную точку отправки, и он расплывается в жутком оскале, глядя уже на явно пожалевшего о своём решении Чую. — Придумал! Мы сейчас пойдём в салон и сделаем тебе пирсинг! — ЧЕГО?! — Чуя переспрашивает не столько из-за шока, сколько потому, что до последнего надеялся, что ему просто послышалось, или же это просто неудачная шутка. — Какой пирсинг?! С ума сошёл?! Да меня родители прикончат! — То есть, тебя пугает лишь то, что о нём могут узнать родители? — Да! То есть… Не знаю! Я вообще никогда не задумывался о пирсинге!.. Кажется… — потупив взгляд, рыжий слишком быстро умерил свой пыл. Потому что действительно задумался и неожиданно нашёл в недрах своей памяти воспоминания, как он представлял, что будет круто смотреться с этими железками в губе, ухе или носу, и что это прямая дорога к популярности. Что уж сказать? Чуя был таким же обычным подростком, как и все остальные, которых пожирало желание как-то выпендриться в своём образе и показать себя бунтарём. Вырываясь из воспоминаний, он тут же замечает, с какой ехидной усмешкой смотрит на него Гоголь. Он явно всё понял. Сумел задеть за живое и теперь упивался властью, которая была в его руках. Однако Чуя не собирается так просто ему уступать. Серьёзно, должно же быть у него своё мнение и свой голос, которые он собирался показать вот прямо сейчас!.. — Не думаю, что им это понравится, когда они увидят… — правда что-то голос вышел до жути неуверенным, но для него это уже огромный шаг. — Чу-у-у-уя, — качает головой Коля, подходя чуть ближе к нему и медленно протягивая руку, чтобы аккуратно заправить кудрявые рыжие волосы за маленькое изящное ушко и легонько потеребить мочку между подушечками пальцев. — Пирсинг на то и пирсинг, что его можно снять в любой момент. Как и спрятать от посторонних глаз, — сопровождая слова действием, он возвращает его волосы в изначальное состояние на боку, снова скрывая за ними чужое ухо. — А ещё ты себе даже не представляешь, какое возбуждающее удовольствие приносит то, когда потеребишь его губами, — в его глазах сейчас черти пускались в пляс и сам он выглядел, как тот самый Змей Искуситель, заприметивший свою маленькую наивную Еву. — А зачем мне вообще теребить губами свой пирсинг?.. И как я это вообще проверну… — спрашивает Чуя с максимально глупым и наивным выражением лица. Вопрос прозвучал настолько экстраординарный, что Гоголь, по правде, сперва изумился до глубины души, пытаясь понять, не шутит ли он. Но, судя по этим огромным голубым глазам, в которых явно отсутствовала причинно-следственная связь, Чуе было совсем не до шуток. И, наверное, в любой другой ситуации Коля бы уже давно посмеялся над подобной нелепостью, однако, в этот раз он выглядел серьёзным и даже немного напряжённым, словно беспокоился за такую ранимую психику только расцветающей омеги. — А я говорю не про тебя, — стараясь быть максимально тактичным, объясняет старший. — Я сейчас про Дазая. — Дазая? — снова хмурится Чуя. Он правда пытался понять и вникнуть в смысл, но его мозг будто щёлкнул переключателем и оставил в напоминание о себе лишь быстро хлопающие ресницы изумлённого взгляда. — У Дазая разве есть пирсинг? — Дорогой… — Коля пытается не взвыть от отчаяния, но всё же решает говорить прямо, иначе они рисковали застрять здесь надолго. — Я говорю про твой пирсинг и про то, что с ним может сделать Дазай. Ну вот представь… Вы наедине, сидите в обнимку. Дазай ненавязчиво целует тебя в шею и поднимается выше, а там его ждёт приятный сюрприз в виде сережки, — он старается не разрывать с Чуей зрительного контакта, чтобы полностью передать ему спектр правильных ощущений. — И просто подумай, каково это будет, если он возьмёт твою сережку в рот и немного поиграет с ней вместе с мочкой языком, а потом… — ХВАТИТ! ПОЖАЛУЙСТА! Я ВСЁ ПОНЯЛ! — как ошпаренный внезапно завизжал Чуя, и его действительно можно было спутать с варёным в кипятке раком, потому что он раскраснелся до невозможного, представляя сей интимный момент. Хуже было лишь то, что, кажется, он даже немного намок и заработал тахикардию, потому что его фантазия работала исправно. — Вот и чудненько, что мы друг друга поняли! — хлопнув в ладоши, радостно подытожил Гоголь. — Ну что, мы идём??? — К-куда? — нервно заикаясь, уточнил рыжий. — Делать тебе пирсинг! — Не помню, чтобы соглашался на это… — всё ещё сопротивляясь, Чуя продолжал теряться в сомнениях, а надо ли ему это вообще? — Что-то мне несильно прельстит подцепить гепатит в каком-нибудь подвале. От таких глупых оправданий Коля только и мог, что устало закатить глаза, однако, по-прежнему остался стоять на своём. — В этом торговом центре есть приличный пирсинг и тату-салон, куда я сам и хожу. Так что, не переживай, единственное, что ты можешь подхватить, это в будущем чересчур активное внимание альф на такого милашку как ты! — Ну… Ну ладно… Наверное… — смущённо отводя взгляд и дуя щёки, всё-таки сдаётся младший. — Но серьгу я выберу сам! — Ура! Ура! Идём скорее! — буквально визжа от радости, Гоголь хватает обескураженного Чую за руку и в быстром темпе тащит его за собой. Сам Чуя едва успевал перебирать ногами за его быстрой походкой и всё ещё был в шоке от того, на какую сомнительную авантюру он согласился. С другой стороны… Возможно, самую малость, ему самому стало дико интересно испытать на себе подобный опыт и почувствовать себя более взрослым. Как именно железка в ухе могла сделать его взрослее он не особо понимал, но кто вообще понимает эти странные импульсивные желания подростков? На середине пути Чуя наконец-то смог уговорить Колю немного сбавить темп, потому что реально перестал успевать за его длинным балетным шагом и рисковал споткнуться в любой момент и прорыть носом пол впереди себя. Так что весь остаток их пути они шли уже более спокойно. Точнее, Чуя шёл, а Гоголь всё не унимался и в ярких подробностях рассказывал, почему пирсинг — это круто и какие плюсы от него. Чуя внимательно слушал и лишь скромно улыбался, иногда кивая. И всё-таки, Коля казался ему хорошим другом. Да, у него были свои закидоны, но они выглядели настолько искренними, что на него невозможно было злиться за чересчур громкий голос и странные поступки. Рядом с ним ощущался комфорт. Наконец-то они добрались до салона, за стеклянными дверями которого всё буквально пестрило «крутостью». Красно-чёрные оттенки интерьера, граффити на стенах, кожаная мебель и рок-музыка, которые совершенно не вписывались в те обыденные места, которые доводилось посещать Чуе. Он тут же поник и стал тише воды, когда они зашли внутрь, в отличии от Гоголя, который громогласно поздоровался со всеми мастерами, с которыми был знаком, и те, на удивление младшего, весьма дружелюбно поприветствовали его в ответ. Их не сопровождали странные и сомнительные взгляды как на двух малолеток, казалось, что всё на своих местах. И подойдя к стойке рецепции, Коля уже ближе поздоровался с девушкой за ней: — Мио, сколько лет! Как там продвигается твоя «самая крупная работа от самого занудного клиента, который платит самые большие деньги»? — Умеешь же ты сразу ударить по больному, — улыбнулась мастер за стойкой, чьё тело, казалось, было полностью покрыто разноцветными татуировками самых разных форм и размеров. — Я её практически закончила. Ещё пара сеансов и смогу оплатить учёбу за год, больше не выслушивая эти тупые подкаты во время битья. — А если бы согласилась сходить с ним на свидание, может быть хватило бы не только на учёбу, — игриво похлопав глазками, хохотнул Коля. — Да иди ты со своими шуточками! — беззлобно фыркнула Мио. — Ты просто так лясы пришёл точить или обнаружил на себе ещё одно девственное место, куда не добрались мои руки? — Вообще-то, сегодня я привёл для тебя другое «девственное место»! С этими словами, Гоголь сделал шаг в сторону, чтобы подтолкнуть прячущегося за ним Чую к ресепшену, который оказался настолько высоким для него, что Мио могла рассмотреть только чью-то рыжую макушку, глаза и переносицу. — Драсьте… — неловко поздоровался тот, решив зачем-то встать на цыпочки, чтобы выглядеть хоть на чуточку не таким миниатюрным. Но потуги Чуи не обвенчались успехом. Мио пришлось самой облокотиться и заглянуть через другой край чёрной перегородки, чтобы получше рассмотреть своего юного клиента. Ключевое слово здесь было именно «юный», потому что, как только она окинула Чую беглым взглядом, то сразу удивилась и нахмурилась, от чего сам Чуя попытался вжать голову в плечи. — Эй, тебе лет сколько вообще? Двенадцать? — это не была попытка оскорбить или унизить, она действительно беспокоилась, что омега перед ним был какой-то чересчур юный. — Мне… Пятнадцать… — с видом нашкодившего котёнка, буквально промявчал рыжий. — Мио, ну как так можно? Где вообще твоя клиентоориентированность?! — возмущённо воскликнул Гоголь и ободряюще приобнял Чую за плечи. — Моя клиентоориентированность, если что, начинается с восемнадцати лет. Даже ты в ней затесался только от моей большой любви, и потому что твои родители на другом конце света, — цокнула языком девушка, глядя на Колю. — Мне лишние неприятности не нужны. — Коль, может, мы пойдём?.. — попытался вставить слово Чуя, снова чувствуя себя не в своей тарелке. — Нет-нет, погоди, — отдёрнул его Гоголь и состроил перед девушкой своё самое мило-умоляющее личико. — Да ладно тебе, Мио! Мы ведь не татуировку ему пришли бить, а всего лишь малипусенький пирсинг в это малипусенькое ушко! — для большей наглядности, он аккуратно убрал рыжие пряди Чуи ему за ухо, чтобы продемонстрировать предстоящий фронт работы. — Вот сюда. И не нужно мне втирать про восемнадцать лет! Такую процедуру детям делают и в один год. Ещё какое-то время, но Мио всё-таки колебалась, оценивающе осматривая перепуганного Чую и снисходительно глядела на улыбающегося до ушей Колю. Ей было не впервой выслушивать про все его авантюрные методы обхождения закона для несовершеннолетних, и что-то ей подсказывало, что он от неё попросту не отстанет, если не услышит положительный ответ. — Ла-а-а-адно, хрен с тобой! Но если ещё раз приведёшь какого-нибудь детсадовца, я точно вызову на тебя копов. Идём, — выйдя из-за стойки, девушка кивнула им в сторону своего рабочего места, которое находилось прямо около стеклянной перегородки, которая разделяла салон и пролёт торгового центра так, что кто угодно мог понаблюдать за работой мастеров. — Всенепременно, — буквально пропел Гоголь, ведя Чую вслед за ней. Тот по-прежнему старался не отсвечивать и молча слушал что, куда и как. Первая волна шока практически спала, когда ему дали добро и перестали распинаться по поводу возраста. Но было самую малость обидно, что, если бы не Коля, его бы скорее всего выгнали отсюда взашей, пока молоко на губах не обсохнет. С другой стороны, мастеров можно было понять, потому что мало кто хотел иметь проблемы с законом. Поэтому, Чуя для себя решил, что будет тихим паинькой, для которого делают огромное одолжение. Оказавшись в зоне работы Мио, он смирно дождался, когда она накроет откидное кресло одноразовой синей пелёнкой и разрешит ему присесть. Было вполне комфортно и, если не брать во внимание факт, что в него вот-вот всадят иглу, коленки практически не дрожали. — А как там Сигма? Что-то давно его не видела. Он ухаживает за своим пупком? — доставая из ящика стерильные инструменты, между делом интересуется Мио. — О, чудесно! Как раз сегодня приехал его горячо любимый Фрэнсис, — пролепетал Коля так, будто рассказывает о самой чудесной сладкой парочке из бразильского сериала, прижав ладони в районе сердца и мечтательно прикрыв глаза. — Так что, я уверен, сегодня Сигма живёт свою лучшую жизнь. Ну, знаешь, катается на роскошной яхте и ест стейк из ягуара. — Что ж, в любом случае, передавай ему привет, — понимающе усмехнулась девушка, после обращая своё внимание на поникшего Чую. — Солнышко, ты как? Точно уверен, что хочешь это сделать? Если этот маньяк привёл тебя насильно и держит в заложниках, просто моргни два раза. — Вот настолько ты плохого мнения обо мне, да?! — притворно-возмущённо воскликнул Коля, скрещивая руки на груди и облокачиваясь на стенку рядом с креслом, чтобы воочию наблюдать за всем процессом. — Всего лишь небольшая предосторожность и забота о клиенте, — пожав плечами, с усмешкой хмыкнула девушка. — Ну так что… Как тебя зовут? Или мне и дальше называть тебя «Солнышко»? — снова обращается она к рыжему. — Чуя, — немного смущённо выдавил он из себя, но честно постарался улыбнуться и не показывать своего напряжения. Разумеется, со стороны он выглядел как одна натянутая нервозная струна. — И я сам согласился на пирсинг. Почти… В любом случае, я всегда хотел нечто-то подобное. — Чуя, — ласково повторила Мио, пытаясь хоть как-то его приободрить. — Что ж, хорошо. Ты уже определился с серёжкой? — Э-э-э… Вообще нет, — честно ответил он, отрицательно замотав головой. — Но мне бы что-то, что не очень будет бросаться в глаза родителей. — Я тебя поняла, — чуть посмеиваясь, кивнула она, присаживаясь на свой круглый стул на колёсиках и прямо на нём подъезжая к тумбочке у стены, чтобы достать оттуда громоздкий полупрозрачный футляр с примерами разных ушных серёжек. — Вот, выбирай, а я пока подготовлю инструменты. Когда Мио открыла крышку футляра, глаза Чуи буквально стали разбегаться. Разнообразие всяких прибамбасов для одних только ушей кружило голову своей красотой, порой необычными формами и цветовой гаммой. К вниманию сразу же любовно прикипели серьги в форме фиолетовых щупалец, позолоченное эльфийское ухо, а ещё вон те маленькие чёрные шляпы были просто невероятно привлекательны! Омега вдруг ощутил стойкое желание проколоть уши вообще всем подряд, как это делал Сигма со своими имитациями, но, к сожалению, всё это слишком сильно бросалось в глаза. Он, конечно, мог больше никогда в жизни не делать дома хвостиков и пучков на голове, чтобы родня забыла про существование у него левого уха, но что-то внутри подсказывало, что от внимания мамы это точно не скроется. И, наверное, лучшим вариантом в этой ситуации было последовать примеру Сигмы с его же фейковыми серьгами, но, во-первых, Чуя уже пришёл сюда, и Гоголь явно не выпустит его из кресла без серьги, во-вторых, ему самому честно мечталось испытать подобный экспириенс в своей жизни, в-третьих… Очень хотелось увидеть реакцию Дазая и показать, что он тоже уже взрослый и может не думая делать разные прикольные вещи. В конце концов, взгляд цепляет достаточно маленькая аккуратная сережка с прозрачным камнем в оправе под серебро. Такая мелкая точка по крайней мере должна была сливаться с его светлой кожей и, по идее, не так сильно бросаться в глаза. Что ж, выбор сделан, и Чуя уверенно указал на неё пальцем. — Вот эту, — твёрдо заявил он. — О, а выглядит весьма миленько, — заглядывая ему через плечо, отозвался Гоголь. — Я бы даже сказал невинно. — Отличный выбор, — улыбнулась Мио, уже успев разложить простерилизованные инструменты на специальный поднос и натянуть чёрные одноразовые перчатки для работы. — Хотя, если бы не твоя щепетильная ситуация, я бы посоветовала вот тот камень под сапфир. Хорошо бы сочетался с твоими глазами. Так что, приходи как будет восемнадцать. — Да мне бы этот раз хотя бы пережить, — нервно сглотнул Чуя, уже заприметив в её руках иглу. — Не ссы. От этого ещё никто не умирал. По крайней мере в моём кресле, — лукаво подбодрила его девушка. — А что, у других бывали случа-а-а-а…А-А-А-А-А!!! Решив воспользоваться заговором зубов и эффектом неожиданности, Мио очень ловко и практически молниеносно зафиксировала и проколола мочку уха так, что Чуя успевает опомниться и завизжать лишь тогда, когда серьга уже мирно покоилась на его немного покрасневшем и пульсирующем ухе, оттеняясь своим светлым блеском на этом фоне. Сам Чуя так до конца и не понял от чего кричал больше: от боли или возмущения, что его даже не предупредили и не посчитали вместе с ним до трёх. Но работа была проделана мастерски, и девушке оставалось лишь всё аккуратно обработать, во избежание возможных осложнений — стандартная процедура, не более. Со стороны картина развивалась достаточно комичная: хнычущий маты Чуя, успокаивающая его Мио с иглой в руках, и хохочущий до слёз Коля, который ободряюще хлопал рыжего по плечу, а тот кричал ещё сильнее, что теперь испытывает боль во всём теле и вообще это его вина. Именно за этой картиной, по другую сторону салона, неподалёку хмуро наблюдала компания четверых друзей, которые тоже вышли прогуляться все вместе по случаю выходного. — Вы только посмотрите на это, — едва ли не с отвращением фыркает Рюноске, потягивая свой молочный коктейль из трубочки. — Он действительно якшается с этими упырями. — Рю… Ну а что ему ещё делать, если мы его… Выгнали… — грустно вздыхает его сестра Гин, сидящая рядом на перилах и болтающая ногами в воздухе. — Никто его не выгонял! Он сам сделал свой выбор не в нашу пользу! — тут же заступилась за правоту друга Йосано. — Хотя… Мне грустно, что без Чуи мне не подобраться к его сестре. — А типа с ним ты к ней успешно подбиралась? — закатил глаза Акутагава. — Эй! Я по крупицам собирала всю необходимую информацию, чтобы в один день нанести один точный удар и завоевать её сердце! — возмущённо взвизгнула Акико, несильно пихая Рю в плечо. — Ага, лет эдак через двадцать, — не сдержал издевательского смешка Рю. — Народ… Народ! А вам не кажется, что мы, всё-таки, перегибаем? — обеспокоенно подал голос и Ацуши, без всякого энтузиазма размешивая трубочкой свой коктейль. — Что с того, что Чуя теперь с Дазаем? Мы же не можем диктовать ему с кем дружить и встречаться. — Поддерживаю! Это полный бред! Надо извиниться перед Чуей и вернуть его! — тут же замахала руками Гин. — Без него как-то не то… Когда каждый высказал своё слово и привёл аргументы, трое из них устремили выжидающий взгляд на Рюноске, будто хотели услышать его заключительный вердикт. Однако от такого повышенного внимания он только поперхнулся молочной пеной и закашлялся. — КХАХ!!! Ну и чё вы на меня все уставились, а?! — раздражённо рявкнул он, хлопая себя по груди, чтобы прокашляться. — Не собираюсь я ничего делать, пока он сам не соизволит извиниться! — Ну вот что ты за хуйня упрямая? — фыркнула Гин. — Эй! Ты где таким словам научилась?! — моментально возмутился Акутагава старший, несильно пихая сестру в бок. — Да от тебя же и научилась! — капризно и очень по-детски ответила она, показывая брату язык. — И что, мы ничего не собираемся делать с Чуей? — снова переспросил Ацуши. — Видимо нет, пока Рю не пересилит свою глубокую обиду, — хмыкнула Йосано, отлипая спиной от перил и поправляя свою сумку на плече. — В таком случае, предлагаю побыстрее смыться, пока они нас не заметили. Лишь на секунду переглянувшись между собой, все четверо молча согласились уйти, скрываясь прочь от этого дурацкого, по их мнению, тату-салона. И только Гин напоследок решила вставить своё слово: — Эй, а ведь Чуя там делает пирсинг! А мне можно?! — НЕТ!!! — тут же рявкнул её брат.

***

Для некоторых эта суббота стала отличным шансом, чтобы сблизиться, узнать друг друга получше, узнать парочку новых секретов. Для других же этот день был причиной обзавестись ещё сотней новых секретов, которые их обладатель предпочёл бы никому и никогда не раскрывать. Солнце в тот момент ещё даже полностью не поднялось над горизонтом, когда Сигма с уже проработанной схемой и уверенностью вылезал из окна своей комнаты, что была на втором этаже дома. Первой снаружи оказалась спортивная сумка с вещами, которая метко попала в кусты, а следом за ней по неровной черепице захрустели белые кроссовки с розовыми шнурками. Сейчас нужно было быть максимально осторожным, чтобы не разбудить ещё спящих родителей, которые бы точно устроили ему вырванные годы, если бы узнали, что он сбегает на свидание, да ещё и в таком вопиюще неподобающем для ребёнка прилежных христиан виде. Сигму откровенно тошнило от их моральных устоев, и он не раз задумывался, насколько же ненавидит свою семью и желает порой, чтобы они исчезли из его жизни. Просто однажды открыть глаза, спуститься в гостиную и обнаружить там абсолютную пустоту. Чтобы не пугаться каждого шага, идущего в сторону твоей комнаты; одеваться так как тебе нравится вместо того, чтобы напяливать на себя безразмерный свитер, а потом переодеваться в школьном туалете; чтобы наконец-то исчезли следы всех побоев за попытку вставить своё слово… Для Сигмы все эти мечты казались такими далёкими, но в то же время находились на расстоянии вытянутой руки. Уже совсем скоро он станет совершеннолетним, закончит школу и сможет уехать в университет, после чего точно никогда больше не вернётся домой, а после надеяться жить с тем, кто тебя по-настоящему любит… Ловко и осторожно преодолев расстояние от своего окна до ближайшей ветки дерева, он хватается за неё и присаживается, чтобы свесить ноги с края и оттолкнуться от стены, тем самым повисая на руках. До земли было ещё метра полтора, но ему было далеко не впервой сбегать подобным образом, а потому приземление на ноги происходит как никогда мягко, хотя в последний момент равновесие едва не подвело его, практически вынуждая свалиться в розовый куст. Пронесло. Быстро переведя дух, Сигма тут же отыскивает свою сумку среди листвы, закидывает её на плечо и сбегает прочь — подальше от места, которое ему всегда было сложно назвать домом. До заветной встречи у него было ещё целых три часа, но этого времени ему как раз хватит, чтобы вновь стать тем, кем он себя ощущает. Для этого были необходимы лишь его заготовленные вещи в сумке и Дазай, которого Сигма разбудил в самую рань без всякого зазрения совести, чтобы тот тайком пустил его в свою ванную. Сам Осаму в тот момент был настолько сонный, что не задавая лишних вопросов ответил на его звонок, впустил через чёрный ход на кухне и завёл в свою комнату, пробубнив что-то про то, что он тут всё знает и дальше сам разберётся, а сам снова упал на кровать, продолжая слюнявить подушку. Собственно, этого Сигме было вполне достаточно, чтобы оккупировать на время его ванную комнату. Снова вся блеклая скучная одежда летит на пол, а Сигма натягивает на себя свои лучшие чёрные лосины, белую футболку с изображением кроликов и короткую кожаную куртку. Обязательными штрихами были его кулон, обманки пирсинга в ушах и накладные фиолетовые косички по всей левой стороне головы. Образ завершали нарисованные стрелки и прозрачный блеск для губ. Всю одежду с пола он пихает обратно в сумку и оставляет ту в ванне, выходя обратно в комнату, где из признаков жизни был только храп Дазая. Вообще, сперва Сигма уже собирался уходить, но в последний момент замечает на столе раскрытую полупустую пачку сигарет, которая вынуждает его затормозить и неловко закусить губу, вспоминая что все свои он скурил, а Френсиса всегда раздражала эта его вредная привычка, хотя открыто он никогда не запрещал ему курить, считая что должна иметься своя голова на плечах. — Пс-с-с… Эй, Дазай! — громким шёпотом окликнул он друга. — М-м-м..? — только и смог выдавить из полудрёмы Осаму, ворочаясь на подушке. — Одолжишь парочку сигарет? Я верну, как обычно! — Мфгхмфх… — несвязно отвечает Дазай, похоже, вообще не понимая, что там от него хотят. — …Сочту это за «да», — справедливо заключил Сигма, с уверенностью потянув из пачки две сигареты, но потом остановился, подумал и забрал вообще всю пачку, пряча в задний карман. — Я буду должен тебе две! Честно-честно! Дазай больше не отвечал, окончательно провалившись в сон, а хитрая омега поспешил побыстрее удалиться из его дома, но… Лишь оказавшись в коридоре, он едва не спотыкается о что-то маленькое в полутьме, чудом умудрившись не упасть и не придавить собой Рампо, который, видимо, ходил в туалет, а теперь стоял и таращился на него крайне заспанными глазами, потирая их кулачком и зевая до ушей. — Сигма?.. Это ты?.. — пробормотал он, не в силах проснуться до конца. — Ну… Вроде как… — в приступе лёгкой истерики пискнул тот, молясь сейчас всем богам, чтобы их родители не проснулись от шума, а то было бы крайне неловко, даже с учётом того, что к Сигме они относились вполне хорошо и даже пару раз приглашали на ужин. — А ты почему не спишь? — Пить захотелось… — всё так же сонно отвечает Рампо. — А… Ну это… Не буду тебя отвлекать… Пока! Сигма попытался воспользоваться расфокусированным вниманием младшего брата Дазая и понадеяться, что тот сочтёт всё произошедшее за сон, но при повторной попытке побега его резко хватают и повисают на руке. — Стой! Можешь налить мне воды? Я сам не дотянусь… — Да ёб-… — хотел было выругаться омега, но вовремя себя одёрнул, вспоминая, что детям не стоит слышать подобные выражения. В итоге он тормозит и бегло смотрит на настенные часы, понимая, что у него ещё достаточно времени в запасе перед свиданием. — Ладно… Дуй в кровать, сейчас принесу. Радостный, но всё ещё немножко сонливый Рампо согласно закивал и сразу же потопал обратно в свою комнату, а Сигма просто не видел причины, по которой он должен его обманывать. Тихо спустившись по лестнице на первый этаж, а оттуда пройдя на кухню, он взял из сушилки первую попавшуюся чашку с изображением каких-то современных мультяшек для детей и наполнил её полностью водой из крана с фильтром. После он вернулся наверх тем же путём и заглянул в детскую Рампо, где тот смирно ожидал его, сидя в кровати — от его невинного вида даже захотелось улыбаться. — Вот твоя вода, — сумев обойти погром из игрушек на полу, Сигма протягивает ему чашку. — Спасибо! Выхватывая ту из его рук, Рампо моментально вливает в себя воду полностью, а Сигма про себя думает, что надо бы побыстрее сматываться, пока его ещё не развели на помощь в походе в туалет, потому что от такого количества младший точно рисковал лопнуть в скором времени. — Пожалуйста, — усмехается Сигма, а после более обеспокоенно добавляет, — Рампо, послушай… Ты ведь не расскажешь родителям, что тут произошло? — Про то, что ты появился с утра из комнаты Осаму? — невинно уточнил тот, поставив чашку на свою маленькую прикроватную тумбочку и забираясь обратно под одеяло. — …Да. Именно об этом и стоит молчать. Вообще им лучше не знать, что я был у вас дома сегодня, — с трудом подавляя нервный тик, размеренно поясняет старший. — Так что, мы договорились? — Ну… Даже не зна-а-а-аю… А что мне за это будет? — хитро улыбнулся мальчонка. — Да я..! Я же принёс тебе воды! — заявил Сигма, едва не задыхаясь от своего возмущения, но достаточно быстро свёл всё раздражение до нуля, потому что на этого мелкого заговорщика невозможно было долго злиться. — Ладно, я… Я куплю тебе целый торт в нашу следующую встречу. Идёт? — А ты не обманешь? — хмуро насупился Рампо, всё ещё витая в сомнениях. — А когда я обманывал? — удивился Сигма. — Вот сейчас ты обманываешь моих родителей, что ты не выходил из комнаты моего брата, — резво ответил тот. — И что вы там делали? — Это… Ничего! Я просто зашел оставить кое-какие свои вещи, — тяжко вздыхает омега, уже в который раз отмечая, что этот ребёнок явно развит не по годам, но его всё так же легко развести одной конфетой. — И я не могу обманывать твоих родителей, если они меня не видели. — То есть, обманывать их должен я??? — Да! В смысле… Нет!.. В смысле… — окончательно теряя свою мысль, обречённо стонет Сигма. — Просто пообещай мне… — Да ладно, я же шучу! — весело хохочет Рампо, падая головой на подушку. — Не буду я рассказывать, что вы там с Осаму целовались. — …Мы не целовались, к твоему сведению. И вообще тебе о таком ещё рано знать, — серьёзным тоном заявил Сигма, но как-то ободряюще потрепал мелкого по волосам и поправил ему одеяло. — Спи. — Угу… Мне часто это говорят, — сладко зевнув, Рампо всё-таки отворачивается к стене и снова засыпает как ни в чём не бывало. Сигме оставалось лишь облегчённо выдохнуть с надеждой на то, что его всё-таки не сдадут с поличным, и проделать обратный путь через всё те же горы игрушек с особо коварными детальками Лего на ковре. Дальше препятствий уже не возникло, и он преспокойно вышел из комнаты, спустился вниз и покинул пределы дома, чтобы наконец-то отправиться на свидание. Обусловленное место встречи находилось на совершенно нейтральной территории — то есть там, где Сигма не рисковал засветиться в глазах одноклассников или просто людей со школы, что он весь такой распрекрасный охотно садится в дорогую тачку к взрослому мужику. Такое место было обозначено на тротуаре около входа в центральную городскую библиотеку. Почему именно там? Просто омега сделал вывод, что «крутые» школьники уж точно не ходят по таким местам в выходные дни, а если его увидит пара заучек, что ж… Его способность внушать людям желаемое помогла бы ему либо заставить их держать рот на замке и не отсвечивать, либо устроить тёмную, потому что распускать слухи, вообще-то, очень некрасиво. В общем, Сигма провёл какое-то время нарезая круги перед библиотекой, успев покопаться в телефоне, послушать музыку в наушниках и попинать до ближайшей сточной решётки в асфальте пустую алюминиевую банку из-под колы. В целом он неплохо убил время, пока прямо к нему не подъехал роскошный и, без сомнений, «охуеть-какой-дорогой» затонированный Роллс-Ройс чёрного цвета, пестрящий американскими номерами. Машина плавно остановилась у обочины, заставив Сигму коротко закатить глаза с улыбкой, потому что ну не мог его благоверный не показывать пафос абсолютно во всём. Тёмное стекло со стороны водителя постепенно опускалось вниз, пока с той стороны ему не ответили такой же самодовольной ухмылкой. — Ну, здравствуй, радость моя, давно не виделись! — радостно воскликнул мужчина за рулём, моментально получая свой надлежащий, но пока что короткий чмок в губы. — И тебе привет! Не мог что ли сразу подкатить на лимузине под раскаты фейерверков, чтобы все точно обратили внимание? — Сигма не злился на него, но обязан был высказать своё возмущение, прежде чем обошёл машину спереди и залез на пассажирское сиденье рядом с ним, тут же утопая задницей в приятной на ощупь коже кресла. — Не бурчи. Я тебя больше месяца не видел и жутко соскучился, вот и решил сделать приятный сюрприз! — протянув к нему руку, Фицджеральд дотронулся подушечкой указательного пальца до кончика его носа под забавный звук «Буп», от чего этот самый нос моментально поморщился. — Как дела у моего зайчонка? — Зайчонок обязательно обо всём расскажет, как только ты прекратишь свои дурацкие детские забавы и нормально со мной поздороваешься, — весьма сурово заявил омега. Впрочем, ждать каких-либо действий Сигма не собирался, будучи очень настойчивым и таким же наглым, чтобы практически переползти на чужие колени и упасть в объятия взрослого альфы. Тот никак не сопротивлялся, спокойно позволяя маленькой бестии творить хаос в салоне и размахивать своей обувью до тех пор, пока смирно не усядется в его руках. Словно змея, Сигма обвивается руками вокруг его шеи и настойчиво целует, наконец-то чувствуя приятное умиротворение на душе, когда ему отвечают с не меньшим желанием и заключают талию в крепкие объятия. Время для двоих будто остановилось. Они просто наслаждались друг другом и с ярым энтузиазмом пытались компенсировать всё то время разлуки, когда для связи были лишь переписки и недолгие звонки. И, глядя на них со стороны, общество точно могло высказать в их адрес лишь осуждение за порочную связь с огромной разницей в возрасте. Но ведь никому не докажешь, что между ними всё было более, чем невинно. Человеком, который украл сердце Сигмы год назад, был Фрэнсис Скотт Фицджеральд. Для обычного человека это имя мало что значило, в особенности на территории Японии, но среди знающей элиты, а также доброй половины американских граждан, его личность была вполне известна. Основной род его занятий, помимо удержания верхних позиций в журнале «Forbes», было управление компанией по производству самой передовой и новомодной системы слежения и безопасности с пафосным названием «Глаза Бога». Практически все его проекты были строго засекречены, но из того, что по блату мог знать Сигма, была связь с Военно-воздушными силами США и чисто деловые отношения с японским правительством, которое предоставило для него грант на создание первоклассной программы по считыванию лиц каждого жителя Японии в интересах безопасности. Френсис с охотой взялся за их заказ и за время разработок сумел построить по всей стране ещё несколько своих филиалов, в один из которых и наведывался Сигма к нему в гости или таскал на ту же крышу своих друзей. Но любой, кому было известно про их отношения — а таких было целых четверо человек из друзей Сигмы, — было куда интереснее узнать не то, чем занимается Фицджеральд, а то, как они с Сигмой вообще умудрились познакомиться и сойтись, живя в абсолютно разных для себя мирах… [Год назад…] Что ж… Это была очень забавная, возможно, местами даже бредовая история. Их школа в тот момент устраивала благотворительную ярмарку, чтобы насобирать деньги на новое учебное оборудование. Для таких мероприятий добровольно привлекались ученики средних и старших школ, среди которых и затесался Сигма, потому что буквально накануне один из учителей спалил его с сигаретой в туалете. Всеми правдами и неправдами он умолял не вызывать его родителей в школу, слёзно обещая сделать что угодно, в следствии чего его и обязали прийти на эту дурацкую ярмарку. Признаться честно, омега в тот момент охотнее бы согласился отсосать этому придурку учителю под столом, чем участвовать в этой скукоте, но отказываться было не вариантом, потому что ему не особо прельстила участь домашнего ареста до конца жизни и очередных побоев. Правда это не означало, что Сигма собирался выкладываться на все сто на той ярмарке. Условием было принести из дома лично приготовленную выпечку и продавать её всем желающим, но, благополучно об этом «забыв», он просто-напросто забежал перед школой в первый попавшийся супермаркет и купил там коробку самых дешевых кексов, у которых, кажется, в тот день даже выходил срок годности. Придя на указанную отметку своего стола, в переоборудованном под ярмарку актовом зале, он отлепил ценник с кексов, швырнул те на стол и уселся за него, имитируя своё присутствие и просто залипая в телефон. Торговля, что естественно, шла у него не ахти, но и в условиях не говорилось, что он вообще должен что-то заработать. Ярмарка длилась целых три часа и, под самый её конец, Сигма практически задремал, едва не уронив голову в эти дурацкие заветренные кексы, если бы в чувства его не привёл посторонний голос: — Какие милые кексики. Можно мне один? — беззаботно послышалось у него над головой. — А?.. — спросонья отозвался Сигма, пытаясь сфокусировать свой взгляд на совершенно постороннем альфе перед ним. — Эм… Да мне пофиг, берите… — Что, прям вот так? — рассмеялся мужчина, доставая один из кексов и рассматривая его на свету. — Мне кажется, маркетинг не лучшая твоя сторона, приятель. — А что, похоже на то, что я вообще хочу здесь находиться? — скрестив руки на груди, фыркнул Сигма. — А Вы, кстати, кто такой? Не помню Вас среди учителей, а для ученика Вы уже какой-то старпёр. — О боже, ты ранишь меня в самое сердце своими словами! — театрально прикладывая руку к груди, Фрэнсис состроил печальную гримасу, но в итоге не выдержал и рассмеялся. — Вообще-то, если тебе интересно, то я один из сегодняшних приглашенных спонсоров. Ну там, знаешь, педсовет прыгает передо мной на задних лапках и рассказывает о бедных-несчастных детишках, которым не хватает денег на новый микроскоп, а я понимающе киваю и выписываю им чек в обмен на дрянные кексы с ярмарки. Мой консультант говорит, что так я повышаю свой социальный статус. Уже на моменте слов про спонсора, Сигма почувствовал, как его сердце остановилось и провалилось куда-то вниз, разливая хладный ужас по всему телу. Если этот человек не врёт и расскажет учителям про хамство со стороны ученика, его участь была далеко не завидной и скорее всего дома Сигму четвертуют. Нужно было срочно как-то сгладить углы и попытаться показать себя в лучшем свете! — П-простите, я… Сам не знаю, что несу… Наверное, просто не выспался, потому что всю ночь упорно учился и… — Воу-воу, остановись! — обеспокоенно смотря на подростка, тут же перебил его Френсис. — Ты же не сказал ничего, что не было бы правдой. Разве нет? — Мне просто не нужны неприятности, пожалуйста, войдите в моё положение… — умоляюще заскулил Сигма. — А эти кексы… Знаете, я бы всё-таки посоветовал Вам попробовать что-то другое, — он с опаской протягивает руку, чтобы забрать его кекс, положить обратно в коробку и закрыть крышкой. — А у тебя могут быть какие-то неприятности? — хмурится альфа, всё-таки немного расстроенный, что кекс у него забрали. — Ну… Я здесь, вроде как, отбываю наказание за то, что курил в школьном туалете. Пришлось принять участие в обмен на то, чтобы об этом инциденте не узнали мои родители… — в самый последний момент Сигма резко затыкается, виновато глядя на мужчину. — Зачем я Вам вообще это рассказываю?.. — О-о-о… Понимаю! Меня тоже как-то ловили за курением, но у меня тогда был сильный стресс и вообще, вряд ли кто-то из подчинённых рискнул бы сказать своему директору, что плохо курить в зале заседаний, — так беззаботно поделившись чем-то своим, Фицджеральд не без улыбки смотрит, как Сигма пытается сдержать смешки от его истории и подавить забавную ухмылку. — Не переживай. Я никому не скажу, что тут произошло. И даже не обижусь, что ты лишил меня кекса. Но… В таком случае, тебе придётся провести мне небольшую экскурсию до какого-нибудь кафе, где делают кексы ничуть не хуже этих. — Я думаю, что любые кексы будут лучше этих, — честно признался Сигма, глянув на своего нового знакомого немного настороженным взглядом. — А это… Мне, вообще-то, всего шестнадцать. — Я догадался по тому, что ты учишься в школе, — пожал плечами альфа. — А Вам сколько лет? — продолжал гнуть свою линию тот, в надежде, что до этого спонсора всё-таки дойдёт. — Двадцать семь, а что? — искренне не понимающе спрашивает он. — Эм… Типа… Я могу ошибаться, но, по-моему, Вы зовёте меня на свидание, — искривляясь в неловкой улыбке, пискнул Сигма. — А маленьких омег учат не ходить никуда со взрослыми дядями альфами. Вдруг они окажутся маньяками. — Вот как? — задумчиво хмыкнул Фрэнсис. — Ага. — Ну, могу с уверенностью сказать, что я не маньяк. И никогда за собой такого не замечал. — Маньяк бы так и сказал! — слегка истерично хохотнул Сигма, но, кажется, его сердце уже начало таять. — А как бы не сказал маньяк? — логично поинтересовался тот. — Ну… Не знаю. Я запутался, — вздыхает омега, внутри борясь с желанием согласиться на эту сомнительную авантюру. — Наверное… Мы можем сходить в пекарню неподалёку, но я напишу своим друзьям где я, как Вас зовут и сфоткаю номера Вашей тачки, — в итоге подытожил он, доставая телефон, и приготовился записывать. — Идёт? — Вполне, — с улыбкой кивнул Фрэнсис. — Диктуйте. — Фрэнсис Скотт Кей Фицджеральд. Двадцать семь лет. Не женат. Неприлично богат. Весы по знаку зодиака. Люблю итальянскую кухню и романтические прогулки по вечернему пляжу, — улыбаясь во все тридцать два, перечисляет альфа и лыбится ещё сильнее, когда Сигма перестаёт печатать и поднимает на него многозначительный взгляд, в котором читалось «Серьёзно, дядь?». — Ну а тебя как зовут? — Сигма, — коротко сообщает омега, отложив телефон в карман. — Думаю, что этого будет достаточно. — Я, значит, тебе сердце и душу, а ты ограничиваешься лишь своим именем? — лукаво смотрит на него Фицджеральд, хотя его явно поражает этот норовистый характер. — А вдруг ты сам окажешься маньяком? — Вот это мы и узнаем примерно через час, когда весь этот балаган закончится и я буду свободен, — отвечает ему такой же улыбкой Сигма. — А зачем ждать? Можем пойти прямо сейчас! — Вы забыли, что я здесь, типа, отбываю наказание? — закатывает он глаза. — А ты забыл, что весь этот балаган отчасти устроен в угоду мне? — вопросительно склоняет голову на бок альфа и достаёт из кармана бумажник, выуживая оттуда несколько крупных купюр и протягивая их Сигме. — Вот. Отдай их своим кураторам и скажи, что всё уже распродал, а от этой коробки лучше избавиться. Сперва, Сигма отказывается верить, что какой-то малознакомый человек доверяет ему приличную сумму денег, а потому и забирает их очень неохотно. Более внимательно все пересчитав, оказывается, что там раз в пять больше, чем была выставлена изначальная цена на кексы. От этого он напрягается ещё сильнее. — Э-э-э… Вы дали гораздо больше, чем стоят эти кексы… — О, правда? — мило улыбается Фрэнсис. Он бы, конечно, мог сказать, что Сигма в праве оставить сдачу себе, но даже для него это было бы чересчур странно, словно он действительно покупает себе малолетку… — В таком случае, не забудь вернуть мне сдачу. — …А если я просто сбегу с вашими деньгами и не вернусь? — вскидывает бровью Сигма. — Не боитесь? — Скорее уж я надеюсь на твою честность, и что ты вернешься ко мне. И Сигма правда вернулся. Вернулся, и больше никогда не уходил, потому что тот день стал началом его новой двойной жизни. Дома он был всё той же серой мышью, которую родители загоняли в свои собственные рамки, в которых, по их мнению, должна была жить развивающаяся омега. В школе он уже преображался в более яркую, самоуверенную и довольную собой личность, а после уроков сбегал тайком на свидания к мужчине, который его понимает и никогда не требует чересчур поспешных действий. Фицджеральд до сих пор не мог до конца понять, как этот маленький взбалмошный зайчонок смог так едко пробраться в его сердце. Наверное, отчасти причина была в том, что Сигма всегда говорил ему всё, что думает напрямую, а ещё окутывал его жизнь неким шармом сумасшествия, за который его невозможно было не любить. То, что началось с двух чашек кофе и кексов, переросло в регулярные прогулки по вечерам, держание за руки и поцелуи в губы. Все рассуждения о том, что это отвратительно и неправильно — были проигнорированы, потому что им обоим было хорошо и никто не хотел терять то, что имеет. Сигма очень вырос за этот год, проведённый вместе, будучи погружённым во взрослые будни Фицджеральда, и уже в свои стукнувшие семнадцать знал, чего он примерно хочет от жизни и куда ему следует двигаться. Он никогда не требовал дорогих подарков и постоянного внимания, но и не отказывался от того, в чем Фрэнсис сам проявлял инициативу, желая сделать ему приятно. Именно кулон с розовым кроликом стал его первым, дорогим для него подарком, на заказ выполненный у лучших ювелиров, но при этом сделанный под стать возрасту, чтобы тот не выделялся у других подростков. Сигма тогда с первой секунды влюбился в это украшение и с того же момента заработал себе прозвище «Зайчонок» в глазах альфы, что поначалу немножко бесило, но в итоге он посчитал это очень милым, как для взрослого серьёзного дяди. Сам Френсис так же никогда на него не давил и не требовал чего-то больше, чем мог дать ему Сигма в данный момент. Однажды в их очередное свидание они засиделись допоздна, и альфа предложил остаться переночевать у него, потому что, объективно, к нему было быстрее. Сигма тогда моментально разнервничался и не знал, куда себя деть, начиная тараторить какой-то глупый бред, что погода не та, звёзды не так сошлись и вообще на нём лежит древнее проклятие. Если бы Фрэнсис тогда самолично не заткнул его поцелуем, омега бы точно не угомонился. Но именно тогда он дал Сигме своё обещание, что они точно не перейдут черту дозволенного до тех пор, пока ему не исполнится восемнадцать, а также пока сам Сигма не решит, что сам готов к такому серьёзному шагу. Только за это омега мог его уважать и любить до беспамятства, потому что на такое был способен лишь взрослый состоявшийся альфа, в отличии от его тупых школьных сверстников, которые при любой возможности пытаются пролезть омеге между ног. И всё же, несмотря на их личностные высокие чувства, они были вынуждены хранить свои отношения в тайне. Вряд ли совет директоров погладит Фрэнсиса по головке, если вскроется, что он крутит роман с малолеткой. Для него это скорее сулило крахом репутации, падением акций компании и уголовной ответственностью, даже несмотря на то, что у них было всё по согласию. В большинстве своём, судам плевать на то, что скажет малолетняя омега. Сигма в этой ситуации тоже не выиграет, если в той же школе узнают, что отличник, пусть и с проблемами в дисциплине, водится с альфой, который старше его на целых одиннадцать лет. Он не хотел, чтобы Фицджеральд пострадал из-за него, но и не меньше он боялся, что родители снимут с него три шкуры, а школа выставит его жертвой педофилии на всеобщее обозрение. Ведь даже друзьям он рассказал о своих тайных отношениях только через три месяца после их начала, взяв с них обещание, что они никому ничего не расскажут. Но это была скорее вынужденная мера, потому что возникло слишком много вопросов по типу: «Откуда у тебя деньги на такие дорогие шмотки?» или «Почему ты так часто садишься в разные дорогие тачки с затонированными стёклами?». Все трое тогда пообещали, что дальше них этот секрет не пойдёт, за что Сигма был им очень благодарен, пусть и бесился из-за всяких подколов на тему богатого папика. Поэтому они выработали друг для друга ряд важных критериев, которые помогли бы им сохранить их отношения в тайне, до наступления, по крайней мере, совершеннолетия младшего. Во-первых, Сигма физически не мог отучить Фрэнсиса кичиться дороговизной, чтобы тот перестал подбирать его на дорогих машинах, поэтому и поставил условие с хотя бы тонировкой стёкол. Во-вторых, он так же потребовал, чтобы альфа сам вёл машину, а не брал с собой водителя, который выступал бы в качестве лишнего свидетеля. Эти условия были обговорены и выполнены, на что Фицджеральд выдвинул и парочку своих. Таким образом, в его офисе Сигма должен был представляться всем работникам как его личный стажёр и не ходить по этажам с физиономией а-ля «Да вы здесь никто и мой парень уволит вас по моему же первому требованию». Нет, конечно, зная лёгкую безбашенность альфы, он бы действительно мог уволить, если бы Сигма пожаловался, что на него не так посмотрели, но всё же им было необходимо сохранять трезвость ума и субординацию на его территории. И последнее, но далеко не менее важное: Фицджеральд попросил Сигму быть с ним честным. Речь шла не о том, что омега и так был острый на язык, а о том, что Фрэнсису было важно, что тот в порядке, не встрял в неприятности и ни в чём не нуждается. Если же нуждается, то должен сразу об этом говорить, а не копить всё в себе. Поначалу Сигма возмутился с этого условия, заявляя, что подачки ему не нужны и он в состоянии сам решать свои проблемы, а не бежать под чужое крыло, но вот Фрэнсис был тогда с ним в корне не согласен и единожды, за всё время их отношений, рыкнул на него, говоря что ему плевать, и он хочет для своей омеги уравновешенной психики и материального благополучия. Сигме тогда стоило бы, наверное, возмутиться и сказать, что он не его собственность, но… Кого он обманывал? Сам факт того, что Фицджеральд назвал его «своей омегой», заставлял сердце неистово трепетать и лишний раз убедиться, что он сделал правильный выбор, что согласился на тот дурацкий кофе с дурацкими кексами. […Сейчас] Поцелуй затягивается. Сигма, как обычно, был более ненасытным до них, а потому частенько умудрялся кусаться и даже парочку раз оставлял на шее Фрэнсиса смачные засосы. Альфа же вынужден всегда сохранять бдительность, ибо в их паре именно он был взрослым и ответственным — тот, кто в первую очередь думает головой и знает, когда необходимо остановиться. Он играючи ласкает язык омеги, позволяя тому безжалостно терзать свои губы, а сам крайне нежно водит рукой по его изящной спине, второй поглаживая и слегка пощипывая за бедро. В такие моменты единения их сложно было оторвать друг от друга, в особенности после долгой разлуки, но Фрэнсис вынужден первым прервать поцелуй, когда на глаза ему бросается нечто странное… — Что это у тебя? — хмуро спрашивает он, заприметив странный синяк на чужой ключице, когда футболка омеги немного оттянулась вниз. — А? — непонимающе отзывается Сигма, щупая в том месте, куда смотрел альфа. — Что там? Зубная паста? — Да если бы… Ты где такой синяк умудрился заработать? — Ох, это?.. — чуть нервно сглатывая, Сигма выдавливает из себя максимально непринуждённый вид и берёт лицо Фицджеральда в ладони, ещё раз коротко чмокая в губы и тем самым стараясь отвести внимание от синяка. — Отрабатывал на занятиях новые приёмы и чуть неудачно свалился мимо мата. Ничего страшного. Да, у Сигмы имелась одна вещь, о которой он всё же никогда не рассказывал Фрэнсису, хотя это и сугубо противоречило условиям их соглашения. Тот и понятия не имел, насколько строгие и отбитые были его родители, что позволяли себе рукоприкладство в отношении к сыну. Сигма почему-то был упрямо убеждён, что это дерьмо касается только лично его и никто не в праве в него вмешиваться. В противном случае, он бы не знал, чем всё обернулось, расскажи он Фрэнсису об этой своей особенности личной жизни. Что-то подсказывало омеге, что тот бы не ограничился звонком в службу опеки и это привело бы к тому, что их отношения всё-таки всплыли бы на поверхность. Именно поэтому Сигме приходилось плести эту никчёмную паутину лжи, в которой он якобы ходит в кружок борьбы и оттуда на нём все эти синяки. Он просто боялся, что Фрэнсис может перегнуть палку, и он потеряет его — возможно, самое важное, что когда-либо омега имел в своей отвратительной жизни. Услышав это глупое оправдание про неудачное падение, Фицджеральд ещё какое-то время задумчиво рассматривает его синяк, от чего Сигма чуть с ума не сошёл от нервов, а потом всё-таки отвечает: — И почему тебя тянет на всякие травмоопасные виды спорта? — улыбнувшись, он ласково целует его синяк и снова возвращает свою непринуждённость во взгляде. — Живого места скоро не останется. — М-м-м… Ну, если ты будешь целовать меня в каждый такой синяк во всех местах, то я точно не ошибся с выбором, — игриво протянул Сигма, также благодарно чмокнув его в уголок губ. — Так… А куда мы сегодня поедем? — О, насчёт этого! — тут же переключился на другую тему альфа. — Вообще-то, я надеялся, что ты голодный и мы поедем в самый роскошный ресторан города, где даже мне пришлось бронировать столик за месяц. — Я-то жутко голодный, ты прав, — немного разочарованно вздохнул Сигма. — Но, ты уверен, что меня пустят в такое престижное место вот в этом??? — акцентирует он, вытянув одну ногу в сторону пассажирского сидения и демонстрируя свой совершенно не ресторанный стиль в сегодняшнем наряде. — Да плевать! Если я захочу, они тебе хоть голым там разрешат сиде-… Так, погоди. В моей голове это звучало как-то получше… — Ты прав, лучше вообще не заканчивай мысль, я тебя понял, — хохотнул омега. — В любом случае, ты же знаешь, что я всегда обо всём забочусь заранее, — загадочно улыбается Фицджеральд, потеревшись кончиком носа о плечо омеги. — Если хочешь, можешь пойти в этом, а если нет, то чехол с твоим новым нарядом уже ждёт тебя на заднем сидении. — … Шутишь, — шокировано заявляет Сигма, но уже с интересом пытается заглянуть ему через плечо и рассмотреть загадочный чехол. — А если по размеру не подойдёт? — Мне кажется за месяц, с нашего последнего похода по магазинам, ты вряд ли сильно вырос, похудел или поправился, так что должно быть в самый раз, — пожал плечами альфа, в следующую же секунду вынужденный переживать внезапную атаку. — ТЫ У МЕНЯ САМЫЙ ЛУЧШИЙ! ЗНАЕШЬ ОБ ЭТОМ?! — с восторженным визгом, Сигма бросается ему на шею для крепких объятий. — В курсе, зайчонок… Только… Не души… Пожалуйста… — из последних сил хрипит Фрэнсис, когда кислород перестаёт поступать в мозг от такого удушения. — Ой, прости! — виновато вскрикивает омега и чуть отстраняется. — Тогда едем сейчас же! Я пока переоденусь. — Э… Мы можем заехать в мой офис, и ты переоденешься там. — Ой, да брось! Зачем нужна такая огромная тачка, если я не могу сделать этого прямо в ней? — отмахнулся Сигма, начиная медленно но верно слезать с его колен и, задирая ноги, перебираться кувырком на задние места автомобиля, пока не оказался там вверх тормашками. — Та-да-а-а-ам! — Блестяще! Но когда ты уже научишься не издеваться своими кульбитами над моими салонами? — торжественно похлопав в ладоши, Фрэнсис завёл двигатель и стал неспеша выруливать на основную трассу, иногда поглядывая в зеркало заднего вида и любуясь в нём чужими голыми лодыжками, которые всё так же размахивались из стороны в сторону. — Да когда такое было вообще?! — пламенно возмущается Сигма, скидывая все свои шмотки просто на пол. — Например, когда ты напился и звонил мне среди ночи, чтобы я тебя забрал. Ты тогда сначала умудрился зацепиться своим пирсингом на животе за шов сиденья, в итоге каким-то невероятным образом оторвав от него кусок кожи. А напоследок тебя ещё и стошнило. — А вот ты только плохое и помнишь, да? — цокнув языком, омега наконец-то вскрыл чехол, уже видя там что-то своего любимого цвета. — Нет, я просто безумно тебя люблю, но кардинально не согласен поддерживать детский алкоголизм, — издевательски смеётся Фицджеральд. — Ой, да в пизду тебя, шутник! — выказывая максимальное, пусть, в большей степени, и напускное недовольство, Сигма метнул ему по затылку своим резиновым браслетом, который отскочил обратно в него же. На протяжении всего пути до ресторана, Сигма переодевался в свои дорогие обновки, пока Фрэнсис всеми силами пытался вывести его на вопли возмущения, припоминая все забавные косяки, что с ними приключались. Омега, правда, не собирался мириться с такой наглостью и на каждом светофоре начинал нагло пинаться ногами в спинку его сиденья, пока страшная кара не настигла и альфа сумел подгадать момент, схватив его за наглую ногу, чтобы начать щекотать и целовать голую лодыжку. Водители соседних машин наверняка удивлялись, когда из недр затемнённого салона доносился визг о пощаде и хохот, но кому было вообще дело до них? Спустя двадцать минут поездки, чёрный Роллс-Ройс подъезжает к парадному входу в самый дорогой ресторан города, который пользовался популярностью у важных персон, знаменитостей и политиков. Фицджеральд первый выходит наружу, после чего галантно открывает заднюю дверь автомобиля и подаёт руку своей паре. От когда-то пёстрого на вид подростка не остаётся и следа, потому что Сигма плавно принимает его руку, чтобы подняться и показаться на свет уже как взрослая самодостаточная омега. Брючный костюм лавандового цвета отлично подчёркивал его фигуру, при этом смело прибавляя ему лишние лет пять в возрасте, что нисколько его не портило, а, наоборот, приукрашивало важность в глазах окружавших их персонала и гостей. На ногах у него красовались белые лаковые туфли на небольшом толстом каблуке, что делало его немного повыше рядом с альфой. А вот от своего кулона и накладных косичек он никак не мог отказаться, решив, что те вполне гармонично будут сочетаться со всем остальным образом. — Ты прекрасен, как и всегда, — любовно произносит Фрэнсис, смотря на омегу глазами полного обожания, теперь подавая ему свой локоть. — Спасибо… — смущённо улыбается Сигма, неловко заправив прядь волос себе за ухо. Сейчас они могли немного расслабиться. Был практически нулевой шанс, что кто-то из них встретит тут своих знакомых, потому что у Сигмы не было настолько богатых друзей, а из здешнего окружения Фицджеральда никто знать не знал, кто такой Сигма, тем более, что сейчас он выглядел чуть взрослее своего возраста. Зайдя внутрь, их тут же активно поприветствовал метрдотель, который также сделал комплимент прекрасной омеге и проводил их двоих к забронированному столику. От красоты здешнего интерьера у Сигмы даже немного закружилась голова: приглушенный свет, белоснежные скатерти и, самая главная вишенка на торте — имитация ветвей дерева, расползающегося по всему потолку, с которого свисала искусственная паутина, на которой мерцали маленькие желтоватые светодиоды, имитирующие капли росы. Официант появился рядом с ними ровно через минуту и вручил тонкий чёрный футляр-книжку, внутри которого было закреплено сегодняшнее меню, состоявшее из трёх закусок на выбор, двух основных блюд из рыбы и мяса, и трёх десертов. Рядом вкладывалась винная карта, где самая дешёвая цена за бутылку варьировалась от трехзначной суммы в долларах, а не в йенах. Сигме было не впервой посещать с Фрэнсисом подобные места, но у него каждый раз дух захватывало, когда он касался пальцами шершавой именной эмблемы на меню и понимал, что может попробовать то, что красиво звучит на слух, а не то, на что хватило бы его карманных денег. — Уже выбрал что-нибудь? — отрывая омегу от своих размышлений, негромко интересуется у него Фицджеральд. — М-м-м… Я точно собираюсь уничтожить вот этот стейк, а насчёт остального нужно ещё подумать… — выглядывая из-за своей книжки с меню, отвечает Сигма. — Если ты не можешь определиться с выбором, можем заказать вс-… — Нет, стой, даже не продолжай! — резко перебивает он альфу. — Спасибо, конечно, но меня пугает перспектива, что ты откормишь мой зад до неподъёмного состояния. — Ах, ты раскрыл мой коварный план, какая жалость! — посмеиваясь, Фрэнсис пока что откладывает меню и складывает руки в замок, уткнувшись в них подбородком, чтобы повнимательнее рассмотреть прелестное создание напротив себя. — Уверен, ты будешь очаровательным даже с неподъёмным задом. — Смотри не зарекайся, — усмехается Сигма. — Может, по мне и не скажешь, но есть я лю-… — ДА ЧТО ЭТО, НАХРЕН, ЗА БЕЗОБРАЗИЕ?! Неожиданно, всеобщее томное настроение разбивается вдребезги от постороннего голоса со стороны стойки администратора, что привлекает туда внимание всех посетителей. — Сэр, мы приносим свои извинения! Произошло какое-то недоразумение и Ваш столик заняли другие гости… — дрожащим голосам, метрдотель пытался хоть как-то утихомирить недовольного клиента. — Это только ваши проблемы, придурок! Я отвалил за этот стол целую кучу бабла, поэтому либо ищите мне другой, либо выгоняйте того придурка, который вздумал лезть без очереди! Озлобленный из-за неурядицы гость продолжал гнуть свою линию, нарушая покой всего заведения. И если сперва Сигма всеми силами пытался не обращать на это внимание, чтобы не портить свидание, то в итоге даже он не выдержал от этих картавых криков. — Да ну что там за хрень?! — восклицает он, оборачиваясь на источник шума. Теперь он может видеть того, кто и принёс стихийное бедствие в сей ресторан. А входа стоял некий мужчина: бежевый костюм, собранные на боку длинные светлые волосы и выраженная европейская внешность. По картавым ноткам в акценте, Сигма мог предположить, что тот был французом, который при этом вполне хорошо говорит на японском. Под руку с ним стоял невысокий, черноволосый и стриженный под каре омега, который на вид был явно младше своего спутника лет на десять, хотя был всё ещё старше самого Сигмы. — Мы уже подготовили для Вас другой столик! Поверьте, он ничем не хуже того, который бронировали Вы! — продолжал быстро тараторить метрдотель, всё же приглашая эту скандальную парочку в общий зал. — Вот так бы сразу, придурок! — надменно фыркнул светловолосый мужчина, следуя за ним вместе со своей парой. Практически все из присутствующих гостей проводили их крайне раздражённым и недовольным взглядом, но, похоже, им самим на это было всё равно и они наконец-то получили своё меню. — Фу… Как можно быть такими мудаками?.. — негромко фыркнул Сигма, высунув язык в сторону. — Не обращай внимания, зайчонок. Просто лично вот этот мудак имеет неприязнь ко всему живому, что не его национальности, — беззаботно отмахнулся Фрэнсис. — А?.. Ты его знаешь? — удивился омега. — Угу. Пересекались пару раз по деловым вопросам нацбезопасности, — кивнут тот. — Редкостный мудила, но, как на зло, профессионал в своём деле, как дипломат. Зовут… Как же там..? Поль Верлен, точно. Услышав это имя, а точнее фамилию, Сигма ненадолго завис, пытаясь переварить информацию, а когда до него начали доходить какие-то причинно-следственные связи, он уже более внимательно стал таращиться на этого дипломата, не обделяя также и его спутника. — Верлен… — повторил он вслух, практически соединяя все концы головоломки воедино. — А у него есть семья?.. — М-м-м… Да, есть. Точно видел их фотки у него в кабинете, — утвердительно кивнул альфа, теперь и сам вспоминая. — Что самое забавное, дети отличаются по цвету волос от него и его мужа, потому что они… — Рыжие, — твёрдо закончил за ним Сигма, чувствуя, что его накрывает неприятным волнением от того, что он наблюдает за соседним столом. — Точно!.. А откуда ты знаешь?.. — удивился Фицджеральд, теперь тоже поглядывая за тот стол у себя за спиной. — Его дочь… Коё. Она учится со мной в одном классе, а сын… Встречается с Дазаем, — безэмоционально объясняет Сигма, чьи глаза становятся совсем стеклянными. — Вот только эта персона с ним совершенно не походит на его мужа. И Сигма знал, про что он говорит. Потому что когда Чуя рассказывал им про свою «крутую маму», Гоголь тем же вечером отыскал его инстаграм и показывал Сигме фотки, на которых омега был более старшим, высоким и с длинными чёрными волосами, а не вот эта жалкая пародия, с которой Поль сейчас сидит и милуется, слащаво держась за руки. — Ох, ну, не будь таким наивным, Сигма, — усмехнулся Фрэнсис, снова смотря на него. — Никакой работающий муж не поведёт средь бела дня своего супруга в шикарный дорогой ресторан. Это время предназначено исключительно для любовников, — он с улыбкой делает акцент на последнем слове, но вот самому Сигме от этого нихрена не весело. — Ничего смешного, блин! Дай сюда свой телефон, я свой в машине забыл, — резко огрызается он. — Эм… Вот, держи… — без колебаний, Фрэнсис отдаёт ему свой айфон. — А тебе зачем? — Похоже, что сегодня я отыгрываю роль Нэнси Дрю, — иронично заявил Сигма, открывая камеру на телефоне и незаметно делая снимок соседнего стола, после отправляя тот себе.