Pleasantville

В последний год опоздания на занятия въелись Дазаю в плохую привычку, с которой сам он никогда не заморачивался. Учителя бесились, стараясь найти на него управу с вызовом родителей в школу, но были вынуждены лишь заткнуться, когда очередной тест он сдавал на отлично, опровергая любую претензию на возможность списать правильные ответы. Это была единственная причина, благодаря которой к нему в итоге стали относиться снисходительно, ведь хорошая успеваемость учеников играла лишь на руку школе, которая была зависима от спонсоров, которые любили сорить деньгами направо и налево. Но именно сегодня выдался тот редчайший случай, когда Осаму не просто явился вовремя, но и до начала первого урока ещё было целых пятнадцать минут. Просто случилось так, что утром он проснулся и нашёл какой-то внутренний стимул, который подталкивал его встать с постели и начать день вместо того, чтобы лениво волочить своё жалкое существование. Скорее всего, этим самым стимулом стало одно маленькое рыжее создание, которое Дазай страх как хотел увидеть и взять наконец его номер телефона, чтобы в будущем иметь возможность заранее планировать место их встречи. Однако сейчас логичнее всего было заняться поисками Чуи во время большой перемены, потому что, судя по тому, что Осаму успел о нём узнать, тот вряд ли был из тех, кто захочет так просто прогулять урок. Пусть ожидание жестоко терзало внутри его альфу, но иного варианта не было. Так что время перед занятием он бездумно проводил около своего шкафчика, проверяя запасы сигарет на чёрный день, и мило махал ручкой проходящим мимо него хихикающим омегам, которые изо всех сил строили ему глазки, а шатен в это время думал только об одних глазах, которые были яснее неба в жаркий летний день. Дазай успел максимально расслабиться, витая где-то в облаках своих фантазий, пока его, что называется, по-настоящему не прижучили. Он едва не лишается носа, когда железная дверца его шкафчика проносится со скоростью звука всего в сантиметре от его лица и захлопывается с несчастно-скрипящим звуком. Осаму резко приходит в себя, но не успевает ретироваться, когда его с двух сторон хватают под руки и начинают тащить куда-то вдоль коридора. Окончательно просыпаясь, он шокировано мотает головой туда-сюда, рассматривая своих «похитителей», которыми оказываются Сигма с Гоголем, и так сразу и не скажешь, что это две слабенькие омеги. — Эй! В чём дело?! Куда вы меня тащите?! — с лёгкой паникой в голосе тараторит Дазай, едва успевая перебирать ногами за их быстрым шагом. — Нам просто интересно… — непринуждённо начал Коля. — …Как у вас там всё вчера прошло? — продолжил за ним Сигма. — О чём говорили? — снова вставляет слово Гоголь, мило улыбаясь. — И чем всё в итоге закончилось? — перебивает Сигма, чей взгляд был скорее жутким, нежели доброжелательным. Ловя небольшую мигрень от потока словесного поноса этих двоих, Дазай всё-таки умудряется крепко упереться ногами в пол и затормозить, хотя это и не помогло вызволить его руки — две маленькие ядовитые змейки плотно обвились вокруг них и прожигали его взглядом, как если бы стая голодных волков заприметила беззащитного кролика. — Так вы устроили этот цирк ради сплетен? — осуждающе уточняет Дазай, вскидывая бровь. — Вам что, заняться больше нечем? — И упустить возможность выпытать всё из первых уст? — улыбка Гоголя стала ещё более жуткой. — Нет уж! Рассказывай, к какому «общему консенсусу» вы двое вчера пришли! — с явным намёком подмигнул он. — Чт-…? Да не было ничего такого! — в конце концов Дазаю всё надоело и он резко дернул руками, от чего омеги отлетели от его рук, как две пылинки. — Мы просто немного прогулялись, зашли в магазин, а потом я провёл его до дома. Всё. По двум нахмуренным лицам одноклассников было понятно, что Коля и Сигма были явно расстроены такой банальщиной, которая не потянет не то, что на сплетню, а даже на маленький слух. С другой стороны, теперь пламя любопытства ещё сильнее взыграло в их глазах, ведь они захотели побольше разузнать о той омеге, которая каким-то чудом сумела приструнить Дазая. — Даже не поцеловались на прощание? — всё ещё не веря до конца, сощурился Сигма. — Ты даже нас иногда целуешь на прощание, а тут вдруг решил поиграть в джентльмена? — Да-да-да, было такое! — сразу же поддакивает Гоголь. — Помнишь же ту вечеринку перед летними каникулами? — …Вы про ту самую, на которой мы все ужрались как свиньи? — с ноткой скептицизма спрашивает Дазай и в итоге закатывает глаза, когда ответом ему послужило всё такое же синхронное кивание. — Это там, где я машинально чмокнул тебя в щёку, за что ты влепил мне по роже телефоном с воплями «Отвали, у меня есть парень!»? — стараясь максимально правдоподобно сымитировать тот самый напуганный писклявый голосок, Осаму с укором смотрит на сразу же поникшего Сигму, а после переводит не менее осуждающий взгляд на Гоголя. — Или тот наш поцелуй со вкусом блевоты и водки, потому что ты кроме неё в тот вечер ничего не пил, а по итогу спутал меня с Достоевским, когда я пытался вытащить твоё блюющее тело из клумбы? — Ну… В темноте и в размытом фокусе вы очень похожи… — неловко попытался оправдаться Коля. — Ну да, вот только мне до сих пор кажется, что Фёдор тогда не шутил, что пырнёт меня ржавой заточкой в подворотне, если я ещё раз к тебе сунусь, — устало вздохнул Дазай. — Ой, да он всем так говорит, — беззаботно отмахнулся Коля, хотя внутренне немного разнервничался, потому что не знал об этом их разговоре с Федей. — Интересно, почему же? — цокнув языком, Дазай вдруг посмотрел на настенные часы в коридоре. — Лично я пошёл в класс, чего и вам советую, потому что я не хочу выслушивать лекцию Куникиды на пол-урока о том, как важно приходить вовремя. Закинув свою сумку на плечо, Дазай напоследок окинул своих друзей весьма неодобрительным взглядом и развернулся на все сто восемьдесят, направившись в сторону нужной аудитории. Но Сигма и Гоголь всё также остались стоять на месте, буравя спину Осаму взглядами до тех пор, пока он не исчез из их поля зрения. Уже тогда они заговорщицки переглянулись между собой, про себя успев разработать план дальнейших действий. — Как думаешь, должны ли мы оставить Дазая в покое и позволить ему жить своей личной жизнью? — с не скрываемой иронией пропел Гоголь своему другу. — Я думаю, что у Дазая попросту нет права на личную жизнь без нас, — хохотнул ему в ответ Сигма. — Как, впрочем, теперь и у субъекта его обожания. — И что мы будем делать??? — Гоголь прямо-таки подпрыгивал на одном месте, сгорая от любопытства. — Если Дазай не хочет делать первый шаг, то… Мы сделаем его за него!

***

Чуя ощущал себя максимально странно. Ещё вчера утром его голова была занята учебным переполохом и душевными терзаниями о том, как бы не упасть в глазах старшеклассников. Но уже сегодня он шёл в школу с ощущением, что его жизнь начинает кардинально меняться в неизвестную для него сторону. Он улизнул из дома самый первый, упорно пытаясь убедить себя, что просто не хочет опаздывать второй день подряд. На самом деле, сейчас ему просто не хотелось пересекаться с недовольной сестрой и выслушивать продолжение вечернего скандала родителей. Отец в тот вечер снова вернулся домой за полночь, и Чуя по уже отработанной схеме заткнул себе уши наушниками и включил на тех музыку погромче, не желая встревать в их дерьмо и засыпая прямиком под тяжёлый рок — куда лучше, чем под бесконечную ругань и обвинения друг друга. Покинув пределы дома, Чуя наконец-то мог забыть о семейных проблемах и подумать о своих собственных… Проблемах? С этим он был не уверен, ведь, право, что плохого в том, когда привлекательный альфа проявляет знаки внимания к омеге вроде него? Сам Чуя никогда не считал себя красивым и не пытался подчеркнуть какие-то свои отдельные качества, больше предпочитая удобную одежду или школьную форму — в отличии от тех же Сигмы и Гоголя, которым порой было сложно нагнуться за упавшим карандашом от количества неудобных на вид шмоток и украшений. Но окружающие не раз говорили Чуе, что он весьма симпатичный, и альфы должны бегать за ним толпами. Что ж… Либо с толпами они преувеличили, либо омега сам упорно игнорировал всяческие попытки за ним ухаживать. Сдался он только перед Дазаем, так как тот был единственным, кто смог завлечь его собой. И Чуе до сих пор не верилось, что вчерашняя прогулка не была сном, и сегодня Осаму будет с нетерпением ждать его появления! Одна лишь мысль об этом заставляла мысли в маленькой рыжей голове рассеиваться в разные стороны, и всю первую половину дня он витал в облаках, совершенно не вникая в слова учителей, а лишь делал вид, что внимательно слушает, пусть и корча при этом дурную влюблённую ухмылку. Сегодня он сидел один. С самого первого класса его незаменимым соседом был Акутагава, но в этот раз тот принципиально проигнорировал приветствие Чуи с утра и прошёл мимо, сгоняя со своего места соседа Ацуши при помощи пронзительного убийственного взгляда, присаживаясь непосредственно рядом со своим альфой. Раньше они даже не рассматривали возможность сидеть вместе, потому что обоим до сих пор было неловко выставлять напоказ свои отношения, что, собственно, и заставило Накаджиму несвязно мямлить на внезапное появление Рю перед собой. Акутагава на его панику не отреагировал, лишь коротко пояснив, что расскажет обо всём во время обеда. И Чуя, прекрасно слышавший их разговор позади себя, просто фыркнул себе под нос, уверенно считая, что Акутагава как обычно чересчур иронизирует и раздувает из мухи слона. Кто знает, возможно в том играет ревность, что Чуя умудрился найти для себя куда более статного альфу, который не заикается через каждое слово… Подумав про это, он резко замотал головой, пытаясь избавиться от плохих мыслей. Ведь Ацуши его друг, а о друзьях нельзя так говорить, даже если сейчас тобой овладела злость на них. Наверное, им просто стоило нормально поговорить, а лучшего времени, чем большая перемена в столовой, было не найти. С завершением третьего урока, Чуя сразу помчался вниз и быстренько занял место в очереди в буфет, всё ещё по той причине, что он сбежал из дома куда раньше, нежели мама проснётся и успеет приготовить для них с сестрой завтрак с собой. К счастью, Чуя не был обделён карманными деньгами, чтобы купить себе курицу в кляре, немного риса, банку газировки и моти с черничной начинкой. Заплатив и переставив всю еду на хлипкого вида синий пластиковый поднос, он ринулся непосредственно к их столу, где ещё издалека успел приметить всех друзей, что-то активно обсуждающих. Однако, стоило Чуе подойти ближе, как те моментально заткнулись и отвели взгляды, будто и не замечали его вовсе. Сам Чуя так же предпочёл проигнорировать этот детский сад и попытался сесть на своё место рядом с Йосано. Снова же, не успел он уронить свой зад на лавку, как тому перегородила дорогу сумка девушки, которую «максимально ненавязчиво» Акико продвинула рукой, чтобы не дать ему сесть. Терпеть такую наглость Чуя уже не стал. — Ну и какого хрена происходит? — смеряя всех раздражительным взглядом, интересуется он. — Это что, какая-то забастовка? — Нет, просто это стол для «настоящих» друзей, — спокойно сообщает Акутагава, поедая свои креветки одну за другой. — Чё..? — замешательству Чуи не было предела, и он ещё раз окинул взглядом Йосано, Ацуши и Гин, которые сидели с поникшим видом. — Серьёзно, и вы все с ним? Потому что вчера я сказал, что хочу сам решать, с кем мне гулять? Чего молчите, предатели?! — Мы и не решаем, с кем тебе гулять, Чу, — подала свой мягкий голосок Гин, стараясь успокоить парня. — Просто мы… Понимаешь… — Мы, вроде как, всегда презирали компашку Дазая, а ты вдруг решил затесаться среди них, — перебивая скулёж подруги, Йосано сама расставляет все точки над «i», выказывая их коллективное недовольство. — Ты ведь наверняка захочешь вписаться к ним, а значит наверняка расскажешь, как мы тут про них выражались. — … — Чуя не сразу нашёлся с ответом, потому что он отказывался верить, что его друзья (в чём он уже был не уверен) всерьёз такого мнения о нём. Впрочем, когда состояние шока прошло, рыжего заметно перекосило в лице, и он нашёл, что им ответить по поводу всего: — Во-первых, вы все ебанутые. Во-вторых, с чего вы вообще решили, что я знаком хоть с кем-то из компании Дазая помимо Фёдора, который сам меня ненавидит?! В-третьих… Вы серьёзно такого мнения обо мне?.. После всего того дерьма, которое я вынужден выслушивать о своей сестре? — он с укором посмотрел на Акико, которая тут же отвела глаза. — Или о трудностях отношений, которые вы сами себе придумываете? — взгляд перевёлся на Акутагаву с Ацуши. — Или… — обратив внимание на Гин, рыжий всё-таки слегка успокоился. — А к тебе никаких претензий, но… Поверить не могу, что даже тебя они настроили против меня! — Чуя, никто никого против тебя не настраивал… — Ацуши попытался подать голос, но сам Чуя моментально смерил его испепеляющим взглядом, что тот едва не завизжал. — Просто ты ведешь себя как ребёнок, — пояснила Йосано. — «Ребенок»?! — едва ли не с истеричной насмешкой в голосе воскликнул Чуя. — И это говорят мне те, кто решил играть со мной в молчанку и тупые обиды?! Злоба Чуи распалилась до такой степени, что он стал говорить на чуть более повышенных тонах, совершенно не переживая, что кто-то в столовке мог обратить на его истерику внимание. А на неё обратили внимание… Пока младший Верлен устраивал разбор полётов с друзьями, другая компания в это же время постепенно собиралась за своим столом. Фёдор и Коля, как обычно, сели вместе практически вплотную, и в первую очередь Гоголь занялся тем, что стал копаться в сумке своего парня в поисках чего-то съестного, аргументируя это тем, что «не наелся с утра». От непрерывного потока его пошлятских шуточек Сигму лишь передёрнуло, и он издал звук, с которым коты обычно блюют шерстью, стараясь выказать максимальное недовольство поведением своего друга в общественном месте, где все ещё и едят, но в ответ от того получил лишь средний палец и высунутый язык с пирсингом. Дазай сегодня был на удивление тихим, по всей видимости больше не желая привлекать к себе внимание двух взбалмошных омег, которых хлебом не корми, а дай перетереть кому-нибудь кости и быть в курсе последних событий. Присев на своё место, он уже было хотел начать есть свой бутерброд, но его наилучший друг Достоевский, как обычно, подбросил ему дохлую крысу. — Ну и как у тебя вчера всё прошло? — с долей иронии интересуется Фёдор, чуть склонив голову на бок. И да, этого простого короткого вопроса хватило, чтобы омеги и правда прекратили свои стандартные перепалки и заткнулись, переводя на бедолагу горящий любопытный блеск своих глаз. Сам Дазай от такого напора едва не поперхнулся, закашлявшись на пару секунд и похлопав себя по груди. — Вот кто тебя за язык тянул? — ненавистно взглянув на Фёдора, прохрипел он. — Никто, — пожал плечами русский, а после растянулся в ехидной улыбочке. — Просто меня забавляет смотреть на твою растерянную рожу. Так что, обломилось тебе что-нибудь с этим круассаном? — В твоей ситуации тебе самому не странно источать расизм? — спрашивает его Осаму, который, собственно, уже давно привык к своеобразному юмору друга. — А ты забыл откуда я, узкоглазый? — специально с нажимом на последнем слове, Достоевский снова отвечает вопросом на вопрос. — Даже живя в другой стране, где подобное норма, я не изменюсь. — Я удивлён, как вам двоим до сих пор не набили морды за такое, — вставил своё слово Сигма, сразу же отправляя в рот палочками для еды немного морского винограда из своего контейнера. — Думаю, дело в том, что ваш язык и акцент никто не понимает. — Так, погодите, мы отошли от главного! — неожиданно перебивает всех Гоголь и начинает буравить Осаму пронзительным взглядом. — Дазай так и не ответил на заданный вопрос, — сладко протянул он. — Я же уже ответил вам, что ничего такого не было! — возводя глаза к потолку, тяжело вздыхает шатен, будучи уже откровенно заёбанным от подобных расспросов. — Мы просто погуляли, и Чуя чётко дал мне понять, что не хочет торопиться. И я его не виню, потому что он… Ну… — Малолетка? — резонно и без стеснения предположил Фёдор. — …И это тоже, да… — тактично кашлянул Дазай. — В любом случае, я уважаю в нём это и не хочу давить. Всё-таки его сестра и друзья не особо любят меня. — Дазай… Ты же не с ними встречаться собрался, — логично заявил Сигма. — Почему им должно быть до этого дело? — Мне показалось, что для него это очень важно, — пожал плечами Дазай. — Когда кажется — креститься надо! — фыркнул Достоевский, забрасывая себе в рот парочку виноградин. — Что ж ты о наших чувствах тогда не думаешь? Мне, к примеру, он вообще нихрена не нравится. Какой-то зашуганный и с тупым выражением лица. — Федя! — с возмущением перебил его Коля, пихнув локтем в бок. — Нельзя так говорить. — Ну а что такого? — закатил тот глаза. — Не я тут первый начал думать о чувствах окружающих. Мне на них вообще насрать. — Вот именно поэтому о твоих чувствах никто и не думает, — с язвительной улыбкой отвечает ему Дазай. — В любом случае, у меня нет причин куда-то торопиться. Внимание других омег никогда не бывает неприятным, — лукаво добавил он. Что правда, подобное высказывание совершенно не оценили Сигма с Гоголем, которые моментально как-то подозрительно переглянулись, а затем и вовсе посмотрели в другую сторону, приметив неподалёку нечто интересное. — А может… Тебе всё-таки придётся сделать побыстрее свой первый шаг и побыть принцем на белом коне, — загадочно протянул Коля. — Что? Ты о чём? — непонимающе спрашивает Дазай. Но омега не отвечает ему напрямую. Вместо этого, Гоголь лишь кивает в сторону явно разгорающегося чужого конфликта. Среди столовского шума мало что можно было разобрать в словах, но по одному возмущённому виду стоящего с подносом Чуи, который рьяно что-то пытался доказать своим друзьям, было ясно, что конфликт разворачивается ни на шутку. Ведь все они были отчасти детьми, которые прекрасно знали этот «ритуал», когда изгою не позволяли садиться за один стол со «стаей». Выход из подобной ситуации был один — нужно было срочно спасать изгоя, пока он окончательно не пал в чужих глазах. Жаль только, что эта мысль пришла в голову далеко не Дазаю. Вообще, никто за их столиком даже заметить не успел, когда Гоголь просто испарился со своего места. Первым пропажу заметил Фёдор, руке которого внезапно стало холодно и одиноко за отсутствием чужой коленки, которую до этого он поглаживал уже чисто на автомате. В итоге трое друзей взглядом отыскивают Колю, пробирающегося через толпы школьников непосредственно к столу Чуи, но никто из них даже рта не открывает, потому что все затаились, с интересом наблюдая, что же будет дальше. А Чуя тем временем продолжал в пламенных подробностях доказывать, как несправедливо с ним обошлись и что он не заслуживает такого отношения только потому, что тоже хочет хорошо проводить время и иметь кого-то рядом. Его друзья лишь отмалчивались, потому что их аргументы давно иссякли и, возможно, они правда стали чувствовать свою вину, настолько перегнув эту палку. Казалось, Акутагава вот-вот собирается открыть рот, чтобы постараться уладить этот спор и успокоиться, но всеобщее внимание отвлекают чужие… Руки. Руки, которые появились у Чуи за спиной и сейчас ласково ползли по его животу, постепенно обнимая вокруг талии. От подобных посторонних манипуляций сам рыжий замер от шока и непонятных для себя эмоций, покрываясь мурашками ровно в тот момент, когда некто прижался к нему грудью со спины и томно выдохнул на ухо горячий воздух. — Прощу прощения… Надеюсь, я никого не отвлекаю? Боковым зрением Чуя видит, как рядом с ним сверкнула широкая ухмылка, а в нос тут же ударил резкий цветочный аромат, но не самого человека, а явно дорогого парфюма. Растерянно и рискуя умереть от страха, он всё-таки поворачивает голову, видя перед собой самодовольную физиономию Гоголя, который и пристал к нему с такими внезапными и весьма своеобразными обнимашками. От подобной картины абсолютно все за столом младших заткнулись и просто растерянно наблюдали за происходящим. — Э-э-э… Нет?.. Да?.. Не знаю… — нервно пролепетал Чуя, до побеления костяшек сжимая ручки своего пластикового подноса. — А-а что происходит?.. — Происходит то, что я собираюсь ненадолго похитить тебя у твоих друзей? — мило щебечет Гоголь, хотя со стороны он больше походил на удава, который кольцо за кольцом опутывает свою жертву. — Если вы не против, конечно. Нам просто крайне любопытно познакомиться с омегой Дазая! Слова застряли где-то на полпути из горла Чуи, а потому он не сразу смог издать нечто членораздельное, продолжая покрываться мурашками от этих удушающих объятий старшего. Но всё же, стоило ему ещё раз окинуть своих так называемых друзей взглядом и вспомнить, что они предъявляли ему всего минуту назад, Чуя внезапно расхрабрился: его коленки перестали стучать одна о другую, а взгляд стал более холодный и непринуждённый. Что ж… Раз они так хотели его оклеветать, то он, пожалуй, не станет расстраивать их ожидания. — Вообще-то, я согласен даже на долгое похищение, — уверенно заявляет рыжий и напоследок швыряет в сторону своего уже бывшего столика презрительный взгляд. — За этим местом у меня пропадает аппетит. — Вот и чудненько! — восторженно воскликнул Гоголь и, не теряя времени, прямо так в обнимочку повёл Чую к уже своему столу. Но с каждым новым шагом ноги Чуи всё сильнее подкашивались, потому что он до последнего не мог поверить в то, что его действительно пригласили за тот-самый-стол, и сделал это даже далеко не Дазай. Тот лишь молча буравил рыжего взглядом весь его короткий путь, а после как-то неуклюже двинул задницей по лавке в сторону, чтобы освободить немного места и тем самым толкнул собой Сигму, который чуть не пролил на себя сок. Похоже, что все в этой ситуации чувствовали себя не в своей тарелке, кроме Гоголя, что прямо-таки сверкал лучезарной улыбкой, когда они всё же подошли к столу, и он собственноручно слегка надавил на плечи Чуи, чтобы тот наконец-то сел рядом с Осаму и перестал хвататься за свой поднос с едой. И вновь Чуе пришлось переживать самое ужасное, а именно стойко выносить буравящие взгляды в свой адрес, от которых хотелось откинуться в мир иной. Самым сложным для него оказалось даже не посмотреть на Дазая, а встретиться лицом к лицу с Фёдором, который глядел на него максимально флегматично, что в какой-то степени не могло не радовать, ведь зачастую тот относился к омеге весьма агрессивно. — Во-о-о-от… — Коля попытался прервать неловкий момент, когда вернулся и сел на своё место. — Может перестанем уже играть в молчанку, и кто-нибудь что-нибудь скажет? Чуя, верно? Расскажи нам что-нибудь о себе! — сложив руки в замок, он упёрся в них подбородком и с интересом рассматривал перепуганного младшего. — Я… Не совсем понимаю, что происходит и что конкретно от меня хотят… — честно и весьма тихо отозвался Чуя, невольно начиная растирать себя руками так, будто он замёрз. — Да от тебя толком никто ничего и не ожидает, — так же безразлично отозвался Фёдор, но в его голосе ощущались лёгкие нотки презрения, за что он поплатился подзатыльником, который тут же прилетел от Гоголя. — Ауч! За что?! — За то, что прекрати уже его кошмарить! Ты ведешь себя, как невоспитанное быдло! — выплюнул ему Коля прямо в лицо, но расправа пришла незамедлительно, и его незаметно дёрнули за косу. — Ай! Сколько раз я тебе говорил, чтобы ты перестал драть мне волосы?! — Не знаю, — хмыкнув, пожал плечами Фёдор. — В такие моменты тебя зачастую сложно понять, потому что у тебя рот занят. Возмущению на лице Гоголя в тот момент не было предела, от чего он стал несвязно пыхтеть и открывать рот как рыба, выброшенная на сушу, в попытках что-то сказать. По итогу все потеряли нить изначального разговора, и это до такой степени вывело Сигму из себя, что он со всего маху ударил кулаком по столу, вынуждая всех испуганно подпрыгнуть и заткнуться. — Да боже ж мой! — зарычал он, когда стол обратил на него внимание. — Вы с таким поведением Чую до обморока доведёте. Вы этого добиваетесь?! — получив лишь виноватые взгляды в ответ, Сигма лишь закатил глаза и наклонился в сторону от Дазая, чтобы самому иметь возможность поздороваться с Чуей. — Не обращай на них внимание, они всегда только себе на уме. Меня зовут Сигма, приятно познакомиться! — всего за секунду его взгляд фурии сменился на вполне себе доброжелательную улыбку. — Так значит, вы теперь с Дазаем вместе? Я очень рад, что хотя бы кто-то найдёт управу на этого балбеса, — с укором покосившись на безмолвного Осаму, подметил он. — О да, отличный способ порадоваться, выставляя меня в дурном свете, — закатил глаза Дазай, наконец-то подавая свой голос. — Поверь, если он до сих пор не сбежал отсюда после вашего вчерашнего свидания, значит у тебя ещё есть шансы, — иронично подметил Сигма. — Чуя, ты же не хочешь сбежать? — Вообще-то, я думаю об этом с того момента как сижу здесь, но дело явно не в Дазае, — неожиданно выпалил Чуя, но уже через секунду испуганно зажал рот руками, понимая какую грубую чушь сейчас сказал. — П-простите… Я не… Это не то, о чём вы подумали… И снова за столом повисла гробовая тишина, но продлилась она недолго, будучи прерванной звонким заливистым смехом. — Пха-ха-ха-ха-ха! А ты забавный, мне нравится! — восторженно воскликнул Гоголь, изо всех сил стараясь успокоить свой безудержный гогот, махая ладонью себе перед лицом, чтобы туш не растеклась от слёз. — Наконец-то хоть кто-то с нормальным чувством юмора, а то Сигма порой так смотрит, будто собирается сожрать меня за любое открытие рта. Чур, я забил с Чуей место лучших друзей! — Эй, нормальное у меня чувство юмора! — возмутился Сигма. — Просто шуткам должно быть место и время, а не когда ты во время контрольной отвлекаешь меня своей… — Бла-бла-бла, расскажи что поинтереснее и не ревнуй, что кто-то оказался в чем-то лучше тебя! — нагло перебивает его Коля, закатывая глаза. — С чего ты взял, что я ревную?! — Потому что ты перфекционист до мозга костей с синдромом патологического отличника, — тут же парирует Гоголь и расплывается в хитрой улыбке. — Но при этом ты страшно любишь нарушать правила и… Законы. Хотя насчёт последнего пока не уверен, свечку держать не довелось, — сразу было понятно, о чём именно он подкалывает друга, а потому это только сильнее его веселило. — А я уверен, что ему и хочется, и колется, — подключился к подколкам Фёдор. — Поэтому и ходит злой такой, неудовлетворённый. В конце концов все окончательно забыли про Чую, разгораясь в очередной словесной перепалке на тему «Кто кого ебёт?». Сигма не уступал двум русским и активно рычал на каждую из их подколок, изрядно тыча средними пальцами обеих рук перед их физиономии. В разборе полётов не участвовал лишь Дазай. Он вообще предпочёл повернуться корпусом к Чуе, в отчаянной попытке притворится, что он не знает эту троицу. Их взгляды моментально пересекаются и оба неловко улыбаются, пусть и чувствуют себя куда более комфортно, не участвуя в разгоревшемся споре. Каким-то волшебным образом вокруг них образовался личный маленький мирок, который блокировал все посторонние звуки, давая возможность насладиться интимным моментом, ведь про них попросту умудрились забыть. — Прости за весь этот цирк, — искренне просит прощения Осаму. — Я честно тут ни при чём и не хотел, чтобы тебя вот так сюда тащили. — Ничего страшного, — с улыбкой отмахнулся Чуя, машинально заправляя за ухо свою рыжую прядку волос. — За другим столом меня теперь вообще не жалуют, так что… У вас здесь вполне весело. Хотя Фёдор немного меня пугает… — Да пусть хоть на говно изойдётся, но рычать на тебя он не будет, — почему-то слова Дазая внушали доверие, ведь, не смотря на внешне милый образ симпатичного мальчика, Чуя не мог по-прежнему отрицать, что было в нём что-то от маньяка. — А что случилось у тебя с друзьями? Надеюсь, это не из-за меня? — Вообще-то… — сперва, омега и правда хотел рассказать всё как есть, но потом решил, что будет выше всех этих сплетен и перемывания друг другу костей. Он хочет сохранить остатки своей гордости и доказать, что Акутагава и остальные в нём сильно заблуждались. — Неважно. Правда. Я бы не хотел это обсуждать. — Конечно, я и не настаиваю, — понимающе кивнул Осаму, хотя краем мысли осознавал, что причина всё-таки в нём. — Кстати… Вчера мы так и не обменялись номерами, поэтому… — быстро выуживая из своего кармана смартфон, он предусмотрительно снимает блокировку и входит в приложение набора номера, после чего протягивает тот Чуе. — Если ты не против. Чуя тупит буквально несколько секунд, пялясь на Дазая глазами невинной овечки и даже не понимая, что только что пропустил всю его просьбу мимо ушей, завороженно рассматривая острые черты лица альфы и прокручивая в мыслях одно единственное: «Вау. Вау! ВАУ!». Он буквально чувствует себя какой-то отчаянной фанаткой, которую позвала на свидание любимая рок-звезда. Но времени на долгие воздыхания не было, ведь Дазай всё ещё ожидающе пялился на него, держа перед ним свой телефон. — А… А! Да! Конечно! — быстро приходя в себя, Чуя, возможно, самую малость слишком резко выхватывает чужой гаджет и слегка дрожащими пальцами тапает по цифрам, молясь всем богам, чтобы не забыть и правильно написать свой номер. — Вот… Вроде всё готово, — в конце говорит он, возвращая смартфон владельцу. — Отлично, спасибо! — искренне обрадовался Осаму, тут же всё сохраняя и открывая номер уже в приложении для чата. — Отправил тебе стикер, чтобы ты тоже меня сохранил. Как тебя подписать? — Эм… — вопрос немного застал Чую врасплох, но он быстро отвлёкся на то самое пришедшее в приложении сообщение, машинально сразу проверяя его на своём телефоне. В отправленном Дазаем стикере оказываются до невозможного банальные и слащавые, но от того не менее милые две целующиеся лисички, вокруг которых летало несколько красных сердечек. Казалось, что ничто более не сможет вогнать Чую в краску, но альфе вновь это удалось, вынуждая того неловко отводить взгляд, когда веснушки на лице снова заплыли румянцем. Дазай отчётливо видит его реакцию и это не может не веселить, потому что для него это тоже было впервые. Все другие омеги, с которыми он общался и вступал в более близкие отношения, были развязные и острые на язык, в то время как Чуя был воплощением скромности и неловкости. Осаму была приятна его компания и лёгкая недосказанность, ведь куда интереснее с каждым днём открывать всё новые и новые грани, а не заведомо чётко знать, что не сегодня завтра тебе полезут в ширинку. Что это, если не взросление? — Будешь Тыковкой, — неожиданно заключает Дазай, прямо так и заполняя строку с именем, когда понял, что Чуя окончательно потерял связь с Землёй. — …Почему «Тыковкой»? — неожиданно хмуро отозвался Чуя, как-то слишком резко пришедший в себя. — Не надо тыковкой, — чуть обиженно надул он щёки. — А почему нет? — вскинул бровью Дазай. — Ты же похож на тыковку. — Только потому, что я рыжий?! — возмущение в нём возрастало. — Ну, вырезать тебя на Хэллоуин мне не хочется, так что, да, потому что рыжий, — пожал тот плечам, вдобавок к имени добавляя еще несколько эмодзи в форме тыквы. — А тебе не нравится? — Нет, просто… — напускное возмущение сходит на нет, и Чуя снова выглядит неловко, явно не решаясь что-то сказать. — Меня… Меня так мама иногда называет, — зажмурившись, на одном дыхании выпаливает он, мысленно готовясь к худшим издёвкам в своей жизни. Дазай на такое признание лишь замолчал и удивлённо глянул на маленький рыжий комок нервов. Что ж… Видимо, стоило пойти на небольшой уступок, дабы не распалять омегу очередным чувством стыда. Поэтому он быстренько стирает это прозвище и заменяет его новым — «Персик», обязательно добавив в конце три эмодзи персика. — Что ж, ладно, я исправил, чтобы тебя это не бесило, — сердечно заверил Дазай и уже было хотел сунуть телефон обратно в карман, но чужая рука внезапно перехватила его запястье и потянула обратно. — Да? И на что ты поменял? — забыв про всякий страх, Чуя без капли стеснения потянул его руку с телефоном на себя, но Дазай успел пальцем заблокировать его, и экран просто потух. — Эй, мне же интересно! — Пусть это останется пока что моей не раскрытой тайной, — мило пропел Дазай и хохотнул от вида надутой злобной мордашки. — Взамен разрешаю тоже как-нибудь подписать меня, но не говорить, — подмигнул он. — Да ты!.. Кто вообще так делает?! Это нечестно! — возмущению Чуи не было предела, и он не собирался мириться с такой несправедливостью, моментально доставая свой телефон и заходя в последние контакты, чтобы прямо сейчас обозвать как-нибудь этого негодяя. — Вот возьму прямо сейчас и запишу тебя как-нибудь пообиднее! Например… Эм… — глупое прозвище всё никак не приходило в голову, а потому Чуя стал вертеться по сторонам в поисках чего-то подходящего, пока его взгляд не зацепился за тарелку одного из учеников за соседним от них столом. — Скумбрия, — коротко озвучил он и сразу подписал так Дазая, даже не скрывая от него этого. — «Скумбрия»? — удивлённо переспросил Осаму. — Почему именно «Скумбрия»? — Не знаю. Первое, что пришло в голову и звучит смешно, — хитро сощурился рыжий и нажал кнопку «сохранить контакт». — Но я явно не похож на скумбрию! — в свою защиту пытался оправдаться альфа. — То есть, ты подписал меня кем-то или чем-то, что очень похоже на меня? — логично подытожил Чуя. — Это немного сужает круг поисков. — Да ты!.. — Дазай натурально охренел, когда понял, что у него сейчас наглым образом просто вытянули часть информации, чего он сам даже не заметил. — Может, переименовать тебя в какого-нибудь слизняка? Выглядишь очень хитрым и изворотливым. — Ну давай, рискни, — с вызовом в глазах ответил Чуя, который явно не хотел уступать в этой войне. И, похоже, Осаму в ней проиграл, потому что банально не смог устоять перед этим холодным синим пламенем в чужих глазах, с поражением отводя взгляд. — Потом как-нибудь обязательно, — негромко буркнул он. — Вы только посмотрите… До чего же милая парочка! Неожиданно, маленький мирок для двоих словно лопается мыльным пузырём, давая понять, что они здесь по-прежнему не одни. Как оказалось, троица рядом с ними уже давно закончила свой спор, и всё остальное время, затаив дыхание, наблюдала за их разговором, не посмев вмешаться до определённого момента. Естественно, первым нарушил обет молчания Гоголь, который, подперев щеку ладонью, с томными вздохами любовался альфой и омегой напротив себя. Когда Чуя и Дазай поняли, что всё внимание стало направлено на них, они неловко переглянулись, понимая, какую хуйню морозили со стороны. — Нет-нет, вы не отвлекайтесь, — непринуждённо пропел Сигма, возвращаясь к своей еде. — «Скумбрия» и правда звучит забавно. — И ты туда же?! — вновь возмутился Дазай, переводя взгляд на друга. — А знаешь, он даже мне теперь начинает нравиться, — усмехнулся Фёдор и чуть приоткрыл рот, когда Коля стал активно кормить его с рук виноградом так, что тот едва успевал его прожёвывать. — Не каждая омега способна за пару минут довести тебя до писклявого голоска. — Я и не пытался его довести! Он первый начал! — рьяно стал отнекиваться Чуя, а после серьёзно осмотрел всех четверых, будто пытался найти в каждом ответ на мучивший его вопрос. — И у вас что, в порядке вещей так грубо подъёбывать друг друга? На настолько неожиданный вопрос четвёрка сперва растерянно переглянулась между собой, а после вернула всё своё внимание на рыжего, и в один голос заключила: «Ну да», вынудив того закатить глаза. — Ну и… Раз уж речь зашла об этом… — многозначительно протянул Гоголь. — Чуя, теперь тебе следует говорить «у нас», а не «у вас». — … — смысл слов не сразу доходит до него, и Чуя ещё несколько раз медленно проморгался. — Не понял. Вы хотите, чтобы я типа тусовался с вами? Со старшеклассниками??? — Ну, мы будем вынуждены взять на себя этот балласт, либо, в противном случае, выбросить Дазая за борт вместе с тобой, — прозаично подытожил Достоевский, который не мог не выебнуться вместо банального ответа «да». — Вот сейчас точно допиздишься, Федь, — слегка рыкнул Осаму в сторону второго альфы, а после уже мягко обратился к Чуе. — Так что, хочешь тусоваться с нами? Наверное, приличный и правильно воспитанный Чуя ещё призадумался бы: а стоит ли вообще ввязываться в компанию сомнительных и старших личностей? Ведь он лично смог убедиться, насколько отбитыми могут быть эти люди, о которых сестра и друзья его предупреждали. Друзья...? Те самые друзья, которые устроили ему забастовку? Нет уж, времена застенчивого Чуи прямо сейчас должны подойти к концу, если он хочет и дальше жить полноценной весёлой жизнью, а не шугаться собственной тени по углам. Он был уверен в себе и считал, что прекрасно впишется, не смотря на свой юный, относительно остальных, возраст. — Да, — кивая, твёрдо заявляет Чуя. — Если вы, ребята, не против… С вами вроде весело, — скромно улыбается он. — Замечательно-то как! — радостно похлопав в ладошки, запищал Гоголь. — Теперь у нас больше омег! Там, глядишь, устроим им тотальный матриархат, — немного зловеще рассмеялся он. — А что, я не против, — усмехнулся Сигма. — Теперь предки не доебутся до меня, что рядом со мной шатается так много подозрительных альф. — А они считают нас с Федей подозрительными? — удивлённо вскинул бровью Осаму. — Вы рожи свои видели вообще? — цокнул тот языком. — Но сейчас не об этом… Чуя. Какие у тебя планы на этот вечер?

***

Офисная суматоха стала давно уже обыденным явлением для разного рода среднего персонала, работающего в одном из правительственных посольств в городе. Многочисленные звонки, переговоры, стук маникюра о клавиатуру — всё это составляло разом единую какофонию рабочего процесса, где каждый знал, винтиком какого именно отдела механизма он является. Но порой, случалось так, что любая машина рано или поздно выходила из строя из-за как раз-таки одного, на первый взгляд, неприметного винтика, который напрочь забыл своё место. Ближе к полудню, когда все в офисе горели работой и только могли мечтать о предстоящем обеденном перерыве, никто и не заметил лёгкое телодвижение, идущее в направлении кабинета их руководителя. Ведь не было смысла предавать значение тому, как ассистент начальника заходит в его кабинет и проводит там чересчур много времени, наверняка глубоко погружаясь в профессиональны моменты. Ведь так?.. Поль был целиком и полностью погружён в кучи бумаг на своём столе, успев заработать мигрень и больную спину от такого объёма работы, которая всё никак не хотела убавляться. Будучи одним из ведущих дипломатов в Японии, он зачастую бросался из крайности в крайность: либо нагружая себя бесчисленными поездками в разные уголки страны, ради одной лишь приторной улыбки для их партнёров, либо, наоборот, подолгу засиживался в своём офисе, пытаясь соединить концы того бедлама, что на него сваливались в виде отчётов, жалобных листов и прочей белиберды. Масла в огонь подливали ещё и дурацкие, по его мнению, иероглифы, в некоторых из которых он до сих пор путался, даже прожив в этой стране почти двадцать лет. Порой, ему ничего не оставалось, кроме как будить среди ночи Артура, чтобы тот сонный истолковал ему, дословно: «Что эти узкоглазые от меня хотят?!». Когда дверь в его кабинет тихонько приоткрылась, и туда кто-то прошмыгнул, он даже не сразу это заметил, изучая очередную папку с документами. Внимание альфы переключается лишь тогда, когда посторонний встал прямиком позади его кресла и максимально навязчиво сперва положил руки ему на плечи, делая лёгкий массаж, а после скользнул ладонями вперёд по груди, до тех пор, пока шею Поля не заключили в удушающие объятия и ткнулись носом ему в щёку. — Отвлекись хоть ненадолго, большой босс, — сладостно пролепетала омега, начиная назойливо покусывать его за мочку уха. Всё равно Верлен реагирует не сразу, как бы давая немое разрешение на подобную вопиющую наглость со стороны своего ассистента, пока не заканчивает с документом в руках, ставя внизу свою подпись. — Это для завтрашнего совещания, — ровным голосом сообщает он, будто не замечая чужих зубов на своём ухе и рук, которые всё норовят дотянуться до его паха. — Подготовь мне десять копий и проследи, чтобы каждый из отделов их получил. Не хочу опять смотреть на их тупые физиономии, которые ни черта не читают перед сборами. — Всё сделаю в лучшем виде, но только за поцелуй, — игриво усмехается омега и уже самостоятельно забирает и откладывает все бумажки из рук Поля, дабы тот занялся сейчас куда-более важным, по его собственному мнению, делом. — Неужели ты не соскучился за ночь? Омегой, что позволял себе вольности по отношению к начальнику, был тот самый ассистент Поля, которого даже сам Артур частенько нахваливал, что тот так хорошо выполняет свою работу и не даёт его мужу погрязнуть в рутине. В рутине Поль и правда не погряз, будучи в прямом смысле обласканным со всех сторон, вот только сам Артур об этом даже не догадывался. Он всегда считал Акио другом их семьи, пару раз даже приглашая его к ним на ужин, а на следующее утро на работе уже Верлен выслушивал, как дерьмово готовит его благоверный, и что рот у него никогда не закрывается. Поль предпочитал никак не комментировать возмущения Акио, прекрасно понимая, чего именно омега добивается, пытаясь настроить его против второй половинки. Но и ответить что-либо в защиту своего супруга он не мог, потому что… Что ж, по всей видимости даже Поль не мог внятно ответить на этот вопрос. Он честно ощущал себя последним ублюдком за то, что так поступает за спиной своей семьи, а потому и задаривал Артура тонной подарков, видимо, таким способом пытаясь заглушить муки совести. Ведь он правда любит его, однако всеми фибрами ощущает, как порой ему перекрывают кислород ответственность показательного семьянина. С Акио всё было иначе. Он был молод и хорош собой, даже внешне чем-то напоминая Артура в молодости, когда волосы того были срезаны под карэ. Вполне вероятно, что Верлен таким образом пытался хотя бы ненадолго представить, какой была бы его жизнь, если бы его не поставили перед фактом женитьбы на фоне неожиданной беременности. Он знает, что поступает как последняя мразь, но понимал, что рискует сойти с ума, если не вдохнёт хотя бы каплю кислорода. Руки омеги тем временем продолжают хаотично оглаживать его по груди, сминая белоснежную рубашку, и Поль наконец-то реагирует на такую маленькую прелюдию, вздохнув, и в одно ловкое движение потянув Акио на себя, чтобы тот приземлился прямиком на его колени с восторженным «ой!». — Соскучился, — честно признаётся Поль, либо просто делает вид, что ему не плевать. — Но ты должен прекратить так часто вырывать меня из дома каждый раз, когда тебе внезапно припекло. Ты меня понял? — Так же, как и ты просто можешь ответить мне «нет», — томно шепчет омега в самые его губы, практически невесомо касаясь их кончиком языка. — И всё же, ты мчишься ко мне на всех парах, чтобы не проводить время со свой тупой семейкой. — Следи за языком, — весьма грубо рыкнул Верлен, ибо что-что, но оскорблять свою семью он не позволит никому, потому что сам он считал их замечательными, в отличии от себя самого. — Я не шучу. Ещё одна подобная выходка, и ты вылетишь отсюда со всеми вещами. Игривая улыбка моментально стирается с лица Акио, и он наконец-то смотрит на него серьёзно, изо всех сил стараясь подавить непокорный нрав своей омеги, и не влепить тупому альфе пощечину. Но юноша по-прежнему понимает, что ходит по лезвию ножа, и у него нет права голоса, потому что Поль — придурок, по его мнению, и что ему не хватает яиц подать заявление на развод. Однако, вместо недовольных высказываний, ассистент снова мгновенно искажается в улыбчивой гримасе и невинно хлопает ресницами, пытаясь закосить под невинную овечку. — Прошу меня простить, Верлен-доно, — изображая голос, полный раскаяния, лепечет Акио. — Порой мне просто бывает одиноко без тебя… — всё его поведение было ничем иным, как хорошо разыгранным спектаклем, когда он лил в уши Поля о своей несчастной душе и прижимался лбом к его лбу, заглядывая в ледяного цвета глаза. — Ведь ты для меня всё, и я не представляю жизни без тебя… Я очень рад, что ты подарил мне свою любовь. По правде говоря, слушая всю эту слащавую лесть, Полю хотелось лишь скинуть назойливую омегу с колен на пол и отправить его работать. Но он не был из тех, кто поднимает руку на омег и его максимум — это накричать за дело. В голове в этот момент всплыли давние воспоминания, когда ему вот так же вешались на шею, говорили что любят, а потом заявились на порог и потребовали взять ответственность за собственную неосторожность, а иначе Верлена либо уволят с перспективной должности, либо посадят за связь с малолеткой. И все эти угрозы тогда звучали из уст того, кому он каждый день говорит слова любви и готов носить на руках за то, что подарил ему двух прекрасных детей. Поль не мог сказать точно, в какой момент жизни у них всё наладилось, а в какой пошло по пизде, но его это злило, его альфу это злило, а значит нужно было в срочном порядке найти выход для своей агрессии. Ничего не говоря, он резко поднимается на ноги вместе с Акио на руках и почти что пренебрежительно швыряет его тощее тельце на стол. Омега не сразу понимает суть происходящего, но ему и не дают, грубо раздвигая колени в стороны и нависая над ним сверху, чтобы заткнуть все последующие возмущения глубоким поцелуем. Сейчас он в состоянии лишь выдавливать из себя глухие стоны в чужой рот, когда ладони альфы беспорядочно скользили по его телу, пока не нашли свой финиш на пуговицах его штанов. Верлен совершенно не ласковый, и в два точных щелчка расстёгивает преграду, после чего омега слышит лязг уже его бляшки ремня, от чего ему вдруг становится не по себе. — Что ты-..? Акио совершает попытку перехватить его руки, но его собственные запястья моментально оказываются в крепкой хватке альфы. Всего секунда, и вот его с силой переворачивают на живот, от чего ноги свисали вниз, едва касаясь носками пола, а задница была идеально вздёрнута. Омега внутри пугается, доказывая, что всё происходящее сейчас неправильно, но парень до последнего молчит, смиренно замирая, когда с него наглым образом приспускают джинсы вместе с бельём до уровня коленок — не для общего удобства, а чтобы он явно не мог нормально двигаться. По-прежнему немая пауза, когда Акио слышит, как Поль так же окончательно расправляется с поясом и ширинкой, тут же прижимаясь к нему сзади своим членом через одну лишь ткань влажного нижнего белья. Точка кипения наступает лишь в тогда, когда альфа наваливается и придавливает его сверху, совершая попытку побольнее укусить за шею. — Верлен, что на тебя нашло?! — возмущенно вскрикивает омега, удачно сумев увернуть шею от укуса, но это же стало его роковой ошибкой. — По имени… — низким и гортанным голосом прорычал Поль. — Я не… — «ПО ИМЕНИ» Я СКАЗАЛ! Издавая уже более громкий рык, Верлен не церемонится, хватая Акио сзади за шею и с силой вдавливая в стол, чтобы тот не смог больше увернуться или хотя бы оторвать подбородок от деревянной поверхности. Была на самом деле ещё одна причина… Ему очень не хотелось сейчас видеть лицо омеги, чтобы не испортить свой собственный образ в голове: янтарные глаза, всегда тёплая улыбка и смоль шёлковых волос, в которые так и хотелось вцепиться. Он бы в жизни не подумал навредить Артуру, но одна лишь мысль об этом делала его чуточку свободным, вот он и решил вымещать всю свою агрессию на того, кто чертовски на него похож. — Хорошо… Хорошо! Поль! Пожалуйста, ты делаешь мне больно… — страх бьёт по вискам, и Акио из последних сил пытается достучаться до его человеческой стороны. — Отпусти. У меня пропало всё настроение, — очень сложно контролировать голос, дабы тот не дрожал, но он держится из последних сил, чтобы не закричать о помощи. — В самом деле? — иронично посмеивается Верлен, кончиками пальцев свободной руки щекотливо пробегаясь вниз по позвоночнику омеги через рубашку. — А разве не за этим ты сюда пришёл? — За этим, — уже сквозь зубы, грубо цедит тот. — Но я не собираюсь быть тем, кого ебут из-за злости на мужа. Поэтому ОТВАЛИ от меня! И больше не в состоянии мириться со своим положением, Акио резко брыкается и пользуется секундным замешательством Поля, чтобы с силой оттолкнуть его от себя, спрыгнуть на пол и натянуть обратно джинсы. Возвращать в приличное состояние все пуговицы на одежде он решает где-нибудь поодаль, попятившись спиной к двери от проклятого стола. Сам Верлен, на удивление, больше не выказывает актов агрессии, а, наоборот, выглядит как потерянный щенок, которого отругали за какой-то проступок, а он не понимает. К счастью, ума хватило хотя бы застегнуть ремень поправить свой пиджак, потому что уже через мгновение раздался негромкий стук в дверь, привлёкший внимание обоих в кабинете, которые после многозначительно снова переглянулись, когда их одежда была уже в порядке и ничего не выдавало улик здесь произошедшего. — Акио, прости… Я не знаю, что на меня нашло… — виновато прошептал Поль, чтобы за дверью их было не расслышать. — Тебе нужно работать, — обиженно и злобно пробубнил омега, а после резко развернулся и метнулся в направлении двери, открыв которую он встретился с… — Акио! Так и знал, что найду тебя здесь, если ты не порхаешь над всем своим отделом! — искренне и дружелюбно воскликнул взявшийся из неоткуда Артур, склоняя голову ему через плечо, чтобы встретиться взглядом со своим благоверным. — Я ведь вас не отвлекаю от работы? — осторожно поинтересовался он. — Что Вы, нисколько, — притворно-мило улыбается ему Акио и напоследок оборачивает голову на Поля. — Не смотря на работу, на Вас у Верлена-доно всегда найдётся время. Незаметно по-лисьи подмигнув своему боссу, Акио предпочитает побыстрее исчезнуть с их глаз, потому что он мог поклясться, что его могло откровенно вырвать от чрезмерного общения с этим бесхребетным выскочкой Артуром, чья мерзкая улыбка всегда казалась ему фальшем чистой воды. Оказавшись вдвоём за закрытой дверью кабинета, супруги какое-то время неловко переглядывались. Потому что Артур прям чувствовал, что явно нарушил своим появлением какой-то важный рабочий процесс, хотя всегда старался не отвлекать Поля, когда тот на работе. Сам же Верлен просто пытался не сгореть со стыда и паники, что их с Акио могли застукать в такой компрометирующей ситуации, если бы тот вовремя не взбрыкнул. Им просто крайне повезло, что они успели привести в порядок одежду, а на столе не успели развести кавардак. Хотя Верлен, не кривя душой, мог за глаза сказать, что Артур никогда не обладал какими-то глубокими познаниями причинно-следственных связей, а значит и не факт, что что-то заподозрил бы. — Прости, что отвлекаю тебя от работы… — виновато начал Артур, медленно подходя к мужу с видом нашкодившего щенка. — И за то, что вчера устроил сцену на кухне… Мне не следовало упрекать тебя, ведь ты стараешься делать лучше для всех нас. От этих слов раскаяния Полю становилось мерзко на душе, и в горле застрял тошнотворный комок. Что бы между ними не происходило когда-то, он понимал, что Артур не заслуживает такого отношения к себе, а сам Поль, скорее всего, не заслуживает его. Вся проблема заключалась в том, что в какой-то момент они обменялись эгоизмом, и если омега стал из кожи вон лезть, чтобы загладить ошибки прошлого, то альфа слишком поздно решил пустить всё на самотёк: привязавшись к нему, но как плешивый пёс на цепи скуля о свободе. — Ты не отвлекаешь… — с тёплой улыбкой уверяет его Поль и подходит навстречу, чтобы заключить мужа в крепкие объятия и поцеловать в уголок губ. — Честно признаться, быть сейчас с тобой мне прельстит куда больше, чем заниматься завалом на столе, — но, покосившись взглядом на стол, он думает далеко не о дурацких документах, а скорее пытается отмахнуться от всего того, что на нём происходило пятью минутами ранее. — И это ты прости меня, за то, что сбегаю в самый неподходящий момент. Обещаю, что буду стараться улаживать все проблемы только в рабочие часы. Получив ещё один законный поцелуй в лоб, Артур жмурится и счастливо повисает на шее своего альфы, как бы давая понять, что он совершенно не злится и даже рад такой его самоотверженности в работе. Поль также крепко прижимает его к себе и зарывается носом в волосы на макушке, вдыхая любимый аромат своей омеги, который пестрил полевыми цветами и свежей выпечкой, принося ощущение полного умиротворения. Но надолго их объятия не затягиваются, потому что внезапно Артур ойкает, явно о чём-то вспоминая, и чуть отстраняется. — Я же совсем забыл, зачем сюда пришёл! — ничего толком не объясняя, он начинает быстро копаться в своём шоппере, доставая из него среднего размера пластмассовый ланч-бокс и вручая его Полю. — Ты ведь вчера поздно вернулся и пропустил ужин, а потом и не завтракал толком… Не хочу, чтобы все думали, что я морю тебя голодом. Со стороны это могло показаться обычным ненавязчивым жестом любящего супруга к своей второй половинке, но Верлену от этого стало ещё более паршиво на душе. Ланч-бокс он, конечно, забрал, но тут же отставил его в сторону на край стола, чтобы иметь возможность снова притянуть Артура к себе для уже более долгих удушающих объятий, во время которых он не проронил ни слова, лишь периодически шумно вздыхая. Сам омега растерялся от такой неожиданности и не смел отвлекать Поля от его… О чём бы тот сейчас не думал. Наверное, стоило просто посчитать это тоской или извинениями за то, что так редко сейчас бывает дома. И омега принимает эти извинения, скользя руками по спине альфы, и также крепко обнимая его в ответ, уткнувшись носом где-то на уровне его ключиц. — Можешь остаться здесь ненадолго? — почти шёпотом спрашивает Поль, не отрывая лица от чужих волос. — Конечно… — немного растерянно кивает Артур, не особо понимая, что на того нашло. — У тебя всё хорошо? Хочешь о чём-то поговорить? — Нет, я… — тяжело вздыхает тот. — Просто хочется побыть с тобой. Наедине. Чтобы никого постороннего с их «важными» отчётами или проблемами в школе. — Проблемами в школе? — с усмешкой переспрашивает Артур, взглянув на мужа исподлобья. — Ты хоть помнишь, когда в последний раз сам ходил к детям в школу? — Нет уж, спасибо, мне хватает и того, сколько я трачу на их к ней подготовку, — смеётся в ответ Верлен и незаметно утягивает Артура за собой в своё кресло, падая на него вместе с ним, и усаживая младшего к себе на колени, не переставая обнимать и поглаживать рукой по бедру. — Вот скажи, зачем Коё пять пар туфель, а Чуе чемодан с набором первой помощи??? — Поль! — пытаясь сдержать смех, Артур несильно хлопает того ладонью по плечу. — Коё, всё-таки, уже девушка! А Чуя… Он просто слишком нервничает из-за всего. Сам понимаешь, его организм начал меняться, и нельзя так просто избавиться от всех переживаний. Вот я в его возрасте тоже был до всего осторожным. — Угу, — каким-то невероятным образом у Поля получилось сделать этот звук максимально саркастичным, как, впрочем, и взгляд, с которым он покосился на мужа. Действительно, кому как не Верлену знать, каким «осторожным» был Артур в возрасте Чуи, и чем в итоге это всё для них обернулось. Возможно, из-за случившегося когда-то, теперь казалось, что Полю больше симпатизировал его сын, нежели дочь, но это было далеко не так. Какова бы не была причина его брака, но детей своих он любил всегда, очень сильно и одинаково, ибо считал, что они не должны были страдать из-за родительской глупости. Причина, по которой Поль так рьяно опекал Чую, была как раз в принадлежности того к омегам и неспособности пока что здраво мыслить. Чуя был нервным, импульсивным, и часто терялся в простых задачах, просто потому что ещё не знал, как он должен вести себя в обществе среди альф, омег и бет. И Поль не мог допустить, чтобы его сын связался с каким-нибудь дурным альфой, у которого в этом возрасте в башке лишь ветер и интерес к кусанию. Вот он уж точно не хотел, чтобы младший залетел в свои пятнадцать, как ровно через год сделала его мать. И по всей видимости, Артур догадался о причине перекошенного лица мужа, а потому решил побыстрее перевести тему, обращая на себя всё его внимание. — Ну как, тебе уже получше? — мурчит омега, легонько так потираясь плечом о грудь Поля. — Или мне задержаться совсем на подольше? — М-м-м… Дай-ка подумать, — лукаво улыбается Верлен, постепенно отпуская все ненужные мысли, поскольку в глазах его уже плясали черти, когда он любовно смотрел на мужа, а его рука, не стесняясь, поползла прямиком к его внутренней стороне бедра, наглаживая уже там. — Я бы с удовольствием насладился подольше твоей… компанией, — естественно, под «компанией» он подразумевал нечто другое, когда нагло ухватился второй рукой за его задницу. — Вы жутко невыносимый льстец, мсье Верлен, — хохочет Артур, а после кокетливо прикусывает нижнюю губу, когда меняет позу и упирается коленями в кресло по обе стороны от бедер мужа, пальцами небрежно зарываясь в его светлые волосы. — А Вы крайне сексуальный доставщик еды, миссис Верлен, — насмешливо подмечает Поль, но эта шутка не сходит ему с рук, когда при попытке поцеловать в губы ему самым наглым образом зажимают рот и прожигают взглядом. — Просто хочу подметить, что с лёгкостью сломаю тебе челюсть или ногу, если продолжишь так шутить, — притворно-мило пролепетал Артур, вынудив своего благоверного нервно сглотнуть. — Не зря же я раньше занимался боевыми искусствами. — Прости… — виновато бубнит Поль, когда ему всё-таки позволяют говорить, убирая руку от его рта. — Но знаешь, ты всё равно дико сексуальный, даже когда угрожаешь меня покалечить. И я ничего не могу с этим поделать. — Естественно, ты ведь ещё тот извращенец, — закатывая глаза, иронично подмечает Артур, но затем меняется в лице и снова игриво усмехается. — Так… Как же мне скрасить твою печаль? — Думаю, ты и правда можешь с ней справиться. Многообещающе переглядываясь и понимая друг друга без слов, они пылко впиваются в губы друг друга требовательным поцелуем, в котором явно никто не хотел уступать ветвь первенства. Поль нагло проник языком на чужую территорию, за что его губы тотчас поплатились, ведь Артур не скупился на их укусы. Боль на грани удовольствия — это то, чем в последнее время они иногда увлекались, скрывая за каждым синяком и укусом горькие обиды вместо того, чтобы просто попросить прощение. Пожалуй, им обоим банально не нужны были эти дурацкие слова. Страсть распалялась, и Артур стал куда активнее ёрзать на коленях мужа, тем самым пытаясь раззадорить его на более активные действия. Верлен сразу это понимает, и медлит лишь для того, чтобы дать возможность покрепче ухватиться за свою шею, после чего подхватил его под бёдра, словно пушинку, и усадил на край столешницы. Поцелуи не прекращались, но стали более смазанными из-за того, что обоим приходилось наспех оголять свои части тела, дрожащими пальцами борясь с ненавистными сейчас пуговицами и молниями. Раздеваться полностью было совсем нецелесообразно, да и невтерпёж, поэтому оба молча решили остановиться на достигнутом, когда один лишь пиджак Поля упал куда-то на пол, а обе их рубашки просто распахнулись в стороны, давая возможность прикоснуться к разгорячённой коже с едва виднеющимися следами их прошлого секса. Постепенно альфа начал спускаться поцелуями вниз, в обязательном порядке очерчивая кончиком языка острый кадык мужа, мягко обхватив его губами и немного втянув кожу, сразу получая в ответ вибрацию от сдавленного стона Артура. Сладкий изнывающий голос омеги лишь сильнее возбуждает, и он направляется поцелуями к левому плечу, задерживаясь на метке, которую оставил ему много лет назад, но никогда не забывал её обновлять, со страстью маньяка впиваясь в никогда полноценно не заживающие шрамы отпечатка собственных зубов. Однако, в этот раз Поль не смеет терять ни капли самообладания и лишь нежно вылизывает метку языком, потому что сейчас у них нет возможности возиться с остановкой крови и долгим восстановлением омеги после соития, которое подразумевало собой длительные часы сна и отдыха, которые куда лучше проводить дома в супружеской постели, нежели ютиться потом на офисном диване. Наконец-то оторвавшись от метки, Верлен пытается продолжить дорожку из хаотичных поцелуев ниже по ключицам и груди, даже успев потеребить между зубами один из сосков, который мгновенно твердеет, а кожа вокруг него покрывается мурашками. Но сам Артур впопыхах останавливает его, хватая за лицо и вынуждая посмотреть на себя. И Поль видит его прелестный румянец на щеках, слегка растрёпанные волосы и дикий блеск его неземных янтарных глаз, в которые он когда-то влюбился и утонул в них без остатка. Он по-прежнему любит его и боится потерять, но в то же время находит весьма возбуждающим вариант придушить эту прелестную тонкую шею, в чём он никогда не признается кому-то вслух. — Милый, ради всего святого, не тяни, — изнывающе скулит омега и от нетерпения потирается об него пахом. — Я не отрицаю, что ты мастер прелюдий, но давай как-нибудь побыстрее, пока тебя опять куда-нибудь не вызвали, — возможно, самую малость, но это было сказано с претензией, потому что Артуру и в постели мог успеть уснуть, пока Поль творил у него под одеялом всякие грязные непотребства, а сейчас тем более ему было некомфортно от ощущения влаги на собственном нижнем белье, ибо течка уже была не за горами и он становился как один единый оголённый нерв, способный кончить от любого прикосновения. — Да… Прости. Ты же знаешь, как мне нравится трогать твои самые мягкие места, — без какой-либо злобы и недовольства Поль спокойно принимает эту просьбу, потому что его альфе важен комфорт омеги, которую он награждает извиняющимся поцелуем в висок и начинает помогать избавиться от узких обтягивающих чёрных штанов. — Ты ведь пил утром таблетки? — зачем-то вдруг спрашивает он, между их короткими поцелуями. — … — вопрос в лоб даже заставляет Артура отстранить голову, настолько тот кажется ему… Странным? В любом случае, он хмурится и с прищуром смотрит на мужа. — А чего ты вдруг спрашиваешь, если и так знаешь, что я их пью на регулярной основе? — Ну… Эм… — Поль явно занервничал, умом понимая, что только что буквально спутал двух разных омег, ведь, если он и правда знал, что Артур регулярно пьёт противозачаточные, то вот Акио постоянно нужно было контролировать, в силу его легкомыслия. И теперь ему нужно было срочно наплести какой-нибудь правдоподобный бред, пока неловкая пауза не затянулась до критического значения. — Просто… Когда я утром уходил, ты ещё спал, а мне ведь важно знать твоё состояние, — максимально примитивное и слащавое враньё, но на большее он сейчас не был способен. — Ясно… — из уст Артура это совершенно не звучало так, будто он ему поверил, даже смотря на мужа с неким укором в глазах. Но как бы там ни было, омега всё равно притворился, что всё нормально и не только самостоятельно приспустил себе штаны, но и спрыгнул со стола, чтобы демонстративно повернуться к Полю спиной, потому что ему вдруг перехотелось видеть его рожу в данный момент. — Давай уже заканчивать. — А тебе уже прям не терпится, радость моя? — тихо хохотнув, Верлен попытался немного разрядить обстановку, нежно проводя рукой вверх по оголённому бедру мужа, и собственнически сжимая пальцами его правую ягодицу. — Поль! — с рыком отозвался Артур, недобро зыркнув на него через плечо. — Что я тебе сказал насчёт сраных прелюдий?! — Ладно-ладно, не кипятись ты так! — выставляя руки на уровне груди в знак поражения, мигом отвечает Верлен. Он прекрасно знал, когда его омега «не в настроении», но ещё лучше он знал, в какие последствия это может обернуться, если он сию секунду не заткнётся и не сделает так, как ему велят. Пряжка ремня уже в который раз лязгает, и Поль самую малость приспускает своё бельё, чтобы иметь возможность прижаться со спины и потереться уже твёрдым членом между ложбинок чужих ягодиц. Как бы там Артур не ворчал, но приносить ему боль и дискомфорт он не собирался, а потому решил немного его подготовить при помощи пальцев. Средний и безымянный с лёгкостью и практически без проблем скользнули внутрь на все фаланги, заставляя омегу издать томный вздох и насадиться на ласкающую руку. В этом тоже помогала скорая течка, так как они могли не тратить время на поиски лубриканта и естественная смазка омеги справлялась с растяжкой на ура, позволяя Верлену спокойно двигать внутри рукой, нащупывая и надавливая на всё потаенные места, которые посылали по позвоночнику Артура маленькие электрические заряды, заставляющие его подрагивать всем телом. И несмотря на злобу, постепенно он изменил рык на блаженные стоны, ибо скотина-Поль досконально знал каждую его эрогенную зону, от которых его омега сходила с ума и была готова простить нерадивому альфе всё, что угодно. Постепенно движения руки становятся более резкими, и Артур уже из последних сил сдерживается, чтобы не сорваться на громкие стоны, выдавая их с потрохами для всех работников за дверью. Тогда-то Поль и решает, что тот уже достаточно разгорячился и быстро вытаскивает пальцы, тем не менее, не давая Артуру даже толком вздохнуть от огорчения, потому что моментально заменяет их своим членом, осторожно, но достаточно напористо проникая внутрь сразу наполовину. Омега мгновенно срывается на гортанный стон, и Верлен вынужден тут же зажать ему рот рукой, несправедливо зарабатывая укус ладони. Выждав ещё несколько секунд, чтобы и самому пообвыкнуть от ощущения, как горячие стенки внутри приветливо сжимают тебя со всех сторон, Поль проталкивается дальше, входя по самое основание и снова замирая. Уронив голову и уперевшись лбом в тёмный затылок, он тихо прорычал от удовольствия и неожиданно впился зубами в шею супруга, тем самым заглушая боль от первых размашистых толчков своими бёдрами, когда практически выходил из него, оставляя внутри только головку, и вбивался обратно до конца. Ответная реакция Артура не заставила себя ждать. Ощутив наконец блаженное проникновение, он жмурится и отчаянно хватается пальцами за руку Поля, которая по-прежнему зажимала ему рот, сдерживая стоны. Каждый его отточенный толчок приходился прямо на простате, и это сводило с ума, сжимало лёгкие до невозможности вдохнуть и заставляло буквально танцевать на цыпочках, чтобы иметь возможность подмахивать задницей в ответ на чужие фрикции. Вскоре их общие движения становятся более слаженными и находят общий ритм. На краю здравой мысли Поль понимает, что Артур больше не пытается орать во всё горло, а потому разжимает ему рот, но лишь для того, чтобы потянуть к себе за волосы для нового смазанного поцелуя. И Артур отвечает, не в силах контролировать свои эмоции, рвано постанывая в его рот на каждый толчок. Сердца обоих сейчас рискуют выскочить из груди от бешенного стука, воздух кажется тяжелым и горячим, а тела покрывает липкая испарина, и общий запах альфы и омеги становится куда ярче. Точкой невозврата становится момент, когда Верлен очень плавно скользит рукой по впалому животу Артура и замирает, загнав член как можно глубже в него. Природная худоба омеги помогает ему в его маленькой задумке, ведь, стоило чуть сильнее надавить подушечками пальцев на низ живота, и вот он четко ощущает, что соприкасается с головкой своего члена через брюшную стенку. Это призрачное касание становится тем самым пиком, которого они достигают вместе, и Полю снова приходится затыкать свою половинку поцелуем, чтобы проглотить его протяжный стон и самому не сорваться на дикий рык альфы. Они кончают практически одновременно, и Артур бесстыдно пачкает своим семенем поверхность стола, в то время как Поль заполняет его до краёв изнутри так, что сперма постепенно начинает стекать по внутренней стороне бёдер омеги. Грязно… Очень грязно. Мысли об этом проносятся в головах обоих, но они слишком увлечены друг другом в ленивом поцелуе и с остаточными приливами оргазма, от которых Артур рефлекторно раз за разом сжимался на члене альфы, а тот тем самым ещё сильнее заполнял его изнутри. Тут и гадать не нужно — если бы не регулярный приём оральной контрацепции, Артур бы уже давно улетел в очередной декрет, ведь Поль всегда был жутким не любителем резинок, даже после факта столкновения с нежелательной беременностью. — Мне, наверное, уже пора… — шёпотом сообщает Артур сквозь поцелуи, потому что ощущает, что у него изрядно затекла поясница, а уже остывшая на ногах сперма успела измазать ему все штаны. — Да… Сейчас… Еще немного… — устало бормочет Поль, обвиваясь руками вокруг его талии и утыкаясь носом в ароматную от феромонов шею. Его альфе сейчас было слишком хорошо, чтобы так скоро отпускать объект своего обожания. — Я люблю тебя. Очень и очень сильно. Ты же знаешь об этом? — как-то виновато спрашивает он, нежно целуя мужа за мочкой уха. — Знаю, — с едва ли печальной ухмылкой кивает Артур, заведя руку назад и поглаживая Поля по загривку как послушного зверя. — Но сейчас мне и правда пора. У меня тоже есть работа на сегодня. Им потребовалось по меньшей мере двадцать минут, чтобы привести себя в порядок и стереть следы произошедшего маленького преступления. И на протяжении всего этого времени Поль постоянно не упускал возможности, чтобы хоть одним мизинцем прикоснуться к Артуру, поцеловать его или заправить мягкие волосы ему за ухо. Артур позволял ему каждое из этих прикосновений, но всегда отводил глаза в сторону, будто не желая участвовать в его маленьких ритуалах после секса. От последнего поцелуя в губы всё же не удалось отвертеться, когда Верлен всё-таки притянул его к себе, заключая в крепкие объятия, тем самым пытаясь показать свою благодарность за отлично проведённое время. — Ну всё, Поль, теперь мне и правда пора… — мягко отталкивая от себя мужа, омега делает шаг назад, а после и вовсе разворачивается к двери, открывая её и с ужасом про себя понимая, что всё это время она была не заперта. — Я ещё позвоню тебе, — беззаботно окликнул его Поль. — Д… Да! Конечно! — стараясь побыстрее собраться с мыслями, протараторил Артур, после чего пулей вылетел из офиса, оставляя за собой блаженный приятный шлейф только что удовлетворённой омеги. — Ну надо же, — ядовито подмечает Акио, который предельно внимательно наблюдал за сценой покидания кабинета, после чего с широкой ухмылкой подошёл ближе к Полю, чтобы их было не слышно другим. — Я смотрю, ты при любом раскладе получаешь своё. — А ты, вроде, ушел работать, — раздражительно фыркнул Поль, у которого моментально испоганилось всё настроение, когда на горизонте возникла другая омега, которая его же и продинамила. — Поль… Ты же знаешь моё к нему отношение, верно? — с усталым вздохом интересуется Акио, стараясь говорить как можно более искренне. — Но тебе не кажется, что нельзя с ним так поступать? — Неужели? — вскинув бровь, иронизирует альфа. — И что ты мне тогда предлагаешь? — Ну… Ты не задумывался о разводе? — прямо в лоб спрашивает тот, считая, что им давно уже следует об этом поговорить. — Задумывался ли я?.. Конечно да.