Волчье противоядие

      POV Ремус Гром грянул среди ясного солнечного полудня, когда его ожидали меньше всего. Погода стояла жаркая, все прятались от нее где могли — кроме Мэйв и Венди, нацепивших панамки и рыскающих вокруг дома в поисках цветов для своего школьного гербария. Ремус и Эд укрылись в гостиной, самой холодной комнате дома; Ремус читал «Потерянный рай» Мильтона из старой домашней библиотеки, оставшейся Тэтчам еще от первого владельца, а Эд, усталый после утреннего выпаса, на который он вставал в пять утра, отсыпался на диване, накрыв лицо газетой. Ничего не предвещало беды, пока за пределами двора не раздался истошный визг, сильно напоминающий вопль здоровенной раненной птицы. Ремус вздрогнул и отложил книгу, быстро вытаскивая палочку. С кухни высунулась изумленная Маргарет, Эд скатился с дивана и чуть не выругался: — В-вот же ешки-поварешки, — он покосился на жену, протер заспанные глаза и сердито поднялся, — если этот старый живодер Бидер опять поставил птичьи силки, я его самого как курицу ощипаю и в супе сварю. — Да не похоже, — покачал головой Ремус и поднял очки на лоб, — голос человеческий. В открытом окне показались две любопытные головы: светлая и рыжая. — Что стряслось, кто вопит? — бодро поинтересовалась Мэйв. — Сейчас выясним, — пожал плечами Ремус и поудобнее перехватил палочку в пальцах. Он вышел на заднее крыльцо и натянул резиновые сапоги: носить другую обувь на ферме было опасно из-за столкновений с навозом и остальными прелестями деревенской жизни. Двигаясь в сторону, откуда донесся визг, он вытер мгновенно вспотевший лоб и на ходу закатал рукава. Вокруг дома в сухой земле земле виднелись странные следы — должно быть, ночью опять забежала собака из деревни. Едва он покинул двор, его взору открылась картина, которую он, вероятно, увидеть никогда не ожидал, но мизансцена стоила лучшего комедийного шоу: на руках у коренастого и плечистого рыжего парня сидела такая же огненно-рыжая девочка, которая и издавала истошный вопль. Его близнец, до веснушки похожий на брата, скакал рядом, и, прерываясь на смех, очищал туфли девочки заклинаниями. Рядом с ними стоял ещё один рыжий — высокий и плечистый, он сжался и бормотал извинения. Немного в стороне высилась брюнетка, на плечо которой опёрся, к особому удивлению Ремуса, Эрни Макмиллан, который согнулся пополам от истерического хохота. Рядом с Эрни хихикал пухлолицый Невилл. — Ну, держись, я до тебя доберусь! — неистово вопила рыжая девочка, которую один из близнецов теперь удерживал от нападения на бедного парня, — ты же сказал, что вынюхаешь! — Так Кэйл не уточнил, что он вынюхает, — заливался Эрни, — вот и вынюхал… навоз. — Ну прости, Агата, я не нарочно, я же сказал, ты ходи осторожнее… — лепетал тот. — Неправильно ты, Кэйл, с женщиной общаешься, — хихикал один из близнецов, — надо было тебе сразу на руки брать. — О! — многозначительно и очень радостно сказал Эрни. К несчастью Ремуса, рыжая девочка-которая-вопила, заметила и его, и теперь разъяренные карие глаза были устремлены в его: — Это вы? И вы тоже хороши! — возмущалась она, — нельзя было забраться в место… поинтеллигентнее! Ремус удивленно проморгался. Потом ущипнул себя за руку, чтобы проверить, не двоится у него в глазах количество рыжих. Щипок вышел, что надо, опровергая эту идею. — Не место делает человека интеллигентным, а человек место, — вполголоса отозвался порядком растерянный и сбитый с толку Ремус и устремил взгляд на, как он надеялся самого трезвомыслящего в этой компании. — Эрни, здравствуй, рад тебя видеть, здравствуй, Невилл. Эрни, можно вопрос, а что, собственно, происходит?.. — Так мы по вашу душу, — усмехнулся Эрни, и на цыпочках зашагал к Ремусу, — м-м-м… тепленькое, мягонькое…. — бормотал он, осторожно минуя овечьи катышки. Близнецы фыркнули где-то на фоне, когда Эрни добрался до Ремуса и протянул ему руку в знак приветствия: — Мы вас искали, — сказал он серьезно. Руку Эрни Ремус пожал больше автоматически. Он еще не до конца въехал в происходящее, но в его голову уже закрадывались смутные сомнения, что речь идет не о простом светском визите. — Я, кажется, не имею чести быть знакомым с твоими друзьями? — раз уж рыжей девочке не хватало интеллигентности на пастбище, приходилось компенсировать ее своими манерами. Ремус приподнял руку, махнув всем остальным: — Ремус Люпин, рад нашему знакомству. Его взгляд на секунду зацепился за кричавшую девочку, и Ремус испытал чувство дежавю, словно где-то он видел эти рыжие волосы и пронзительные карие глаза. — Так, могу я, с вашего позволения узнать, зачем я вам понадобился? Девочка снизошла с рук парня на землю и, внимательно осматривая путь, словно бы шла по минному полю, добралась до Ремуса. — Меня зовут Агата, — сказала она уже куда спокойнее, — это мои кузены — Фред и Джордж Уизли. — Кира Уотсон, — коротко кивнула брюнетка, — магглорожденная. — Я Кэйл, сэр, — последний рыжий парень посмотрел на него странно и коротко кивнул, — Кэйл М… — он запнулся, закашлялся, и Агата договорила за него: — Кэйл Марш. Он магглорожденный, вряд ли вы слышали, — отрапортовала она и замолчала. Ремус сделал себе пометку на будущее и отложил вопрос подозрительного Кэйла в дальний ящик. Повисла пауза, нарушаемая только фоновым шумом деревни. Эрни неловко переминался с ноги на ногу, Невилл, его троюродный брат решил слиться с пейзажем и особо не отсвечивать. Агата обернулась на братьев, словно ожидала, что кто-то из них заговорит первым, но они молчали, поэтому она сделала глубокий вдох и слегка прокашлялась. — Вы… — Агата подняла на Ремуса огромные пронзительные глаза, — знали моего папу. Моё полное имя Агата Эвелин Пруэтт, — она потянулась к шее и расстегнула висящий на ней увесистый медальон в форме сердца. Замочек щелкнул, и Агата протянула Ремусу колдографию. На ней была маленькая щекастая девочка, которую попеременно целовал знакомый ему Фабиан — счастливый, с горящими глазами, он излучал обожание. Завидев Ремуса, Фабиан замахал ему рукой и начал показывать малышке на снимке делать то же самое. Фред и Джордж, одетые сильно беднее Агаты, вступили вслед за ней, и тот, у которого лицо было помягче, обнял её за плечо, а второй заговорил: — Мы хотим узнать больше о дядюшках, — сказал он, внимательно вглядываясь в лицо Ремуса, — вы с дядей Фабом были дружны, так Дамблдор сказал. Ремус усмехнулся себе под нос: а ведь он свято верил, что обвел всех вокруг пальца и схоронился так, что можно было бы не один год искать и не найти. Ну конечно, так хорошо, что его запросто нашла группа подростков! Браво, Ремус, навыки конспирации прямо-таки на высоте! — Да… — медленно ответил он: от вида Фабиана, пусть только на колдографии, у него тяжело билось сердце и что-то царапало внутри. — Да, я знал вашего дядю… и твоего папу, Агата. Но это не тот разговор, который ведут посреди овечьего загона. Пойдемте в дом — выпьем чаю и потолкуем. Сунув палочку за пояс, он двинулся к дому, не переставая гадать, как глубоко во всей этой истории замешан директор. Судя по тому, насколько знал его Ремус — по самый кончик бороды. Однако его мысли больше занимал покойный Фабиан, воспоминания о котором до сих пор причиняли Ремусу глухую боль. Такие раны время никогда не залечивает до конца, только сглаживает. Ремус обернулся через плечо, глянув на Кэйла — тот тоже казался ему знакомым, да и то, как Агата оборвала его, казалось подозрительным. И было в нем что-то еще, что-то странное — и тоже знакомое… Возле крыльца Ремуса остановил оклик: — Дядя, кто это? Родственники Мэйв нашлись? — Хватит с нас родственников, — заметил тот близнец, что был на вид посуровее, кажется, Фред, — нам хватает, — и он кивнул на Агату. Деннис с охапкой свежей травы и тоже в сапогах замер на входе в крольчатник. Смерив Фреда взглядом, он закатил глаза, развернулся и молча ушел. Девочки переглянулись: — В Британии все такие приветливые? — уточнила Агата, скосив взгляд на крольчатник. — Да как тебе сказать, — не без напыления ехидства заметила Кира, — это тебе не твои рафинированные французские мальчики. Пока все снимали обувь, Ремус проскользнул в прихожую и в двух чертах обрисовал Эду и Маргарет ситуацию. Эд с недоумением вскинул брови: — Как они тебя нашли? Ты говорил кому-то, где будешь? — Нет, — Ремус пожал плечами, — только написал Поттерам и Макмилланам, что на какое-то время пропаду, чтоб они не волновались. Ну, и еще Сириусу — но понятия не имею, откуда они узнали, что я здесь… Можно мы оккупируем кухню? Кажется, им очень нужно со мной поговорить, я… не могу отказать семье Фабиана. Ты понимаешь. — Конечно, — ответила за двоих Маргарет. Она, вытащив из нагрудного кармана своего джинсового комбинезона волшебную палочку, взмахнула ей, и в чайнике на плите мгновенно забулькала вода. — Хотя, в такую жару, наверное, лучше холодный компот… Я принесу из подвала банку. — Не знаю, как вас благодарить, — развел руками Ремус, и Маргарет усмехнулась: — Просто будь хорошим дядюшкой и расскажи детям истории, за которыми они пришли. Со всем этим, — она кивнула на сваленные в мусорное ведро выпуска «Ежедневного Пророка», — они заслужили свою правду. Она ушла, а в коридоре раздались шаги. Ремус махнул рукой: — Сюда, ребята. Эд, почти скрывшийся в гостиной, где он собирался закончить начатое дело и отоспаться, увидел в коридоре Эрни и Агату. По лицу у него вдруг пробежала тень, он потер виски и как-то заторможенно кивнул: — А… будем знакомы, молодежь, я Эд. Добро пожаловать на ферму «Вереск». Ну, я оставляю тебя за старшего, Рем. Все с тем же странным выражением лица и он скрылся. Ремус, отложив эту проблему на потом, поманил детей в кухню и взмахом палочки расставил стаканы. Появилась Маргарет, он принял от нее банку с компотом и плотно закрыл за ней дверь. Потом наконец обвел детей взглядом. — Итак, что вы хотите услышать о Фабиане и Гидеоне? Эрни посмотрел вслед Эду, и встретился взглядом с Невиллом. Тот в ответ пожал плечами, и это сделало лицо Эрни ещё более хмурым, но протестовать он не стал, хотя стал непривычно тихим, и сел от компании чуть поодаль. — А что вы можете нам рассказать? — вальяжно раскинулся Фред на одном из стульев. — Какими они были, думаю, — закончил за него Джордж, опираясь на спинку стула, на который села Агата. — Мы не знаем много, — согласилась она, опираясь спиной на руки Джорджа, словно бы в поисках опоры, — мама не особо любит говорить о папе, она… всегда плачет. — Наша тоже, — эхом отозвался Фред и поджал губы. Ремус повертел в руках стакан, глядя, как плавают на поверхности ягоды ежевики, и собираясь с мыслями. — Они всегда были не разлей вода, Фабиан и Гидеон. Любили нарушать правила — мы ими восхищались, даже благоговели. Но они никогда не задирали перед нами нос, наоборот — Фабиан подружился со мной еще на моем первом курсе. Я тогда был очень стеснительным, переживал, что если буду с кем-то дружить, то быстро вскроется, что я оборотень, а я должен был хранить это в тайне. А Фабиан сам меня нашел… — Привет, ты чего тут один скучаешь? — на книжку Ремуса упала тень. Он испуганно вздрогнул, подняв голову, и увидел высокого гриффиндорца курса — страшно взрослого, курса, наверное, с четвертого. Он был рыжий, с очень яркими карими глазами. И улыбался. — Я… я не скучаю, у меня есть книга, — пробормотал Ремус, снова прячась за учебником. Рыжий опустился на край стола возле него. — Это хорошо. А что читаешь? «Темные искусства: пособие по самозащите», — прочитал он название прежде, чем Ремус ответил. — Нравится защита? — Ну, да… это очень полезный предмет… Рыжий вдруг нахмурился и заглянул Ремусу через плечо. Тот изумленно уставился на него, не понимая, в чем провинился — но потом понял, что Рыжий не хмурится, а прищурился. — А что у тебя там в сумке за книга? Маггловская? — Да, это Жюль Верн, — облегченно выдохнул Ремус. — А ты… — А дашь почитать? — перебил его Рыжий и быстро прибавил: — Хочешь, обменяемся, у меня есть комиксы. Ты читал комиксы? Про Патрика Пигса. — Нет… — Могу дать, у меня много номеров. Это тоже про магглов немножко. А, что думаешь? — Рыжий подался вперед. Ремус закусил губу и осторожно пробормотал: — Если хочешь… — Здорово! — он тут же обернулся и зорко поглядел по сторонам, но мадам Пинс, кажется, была далеко. Продолжил Рыжий уже шепотом: — Я поищу, что у меня завалялось, и если тебе понравится, еще из дома попрошу прислать, у меня там целые подшивки лежат. Договорились? — Ремус неуверенно кивнул, не понимая, чем он заслужил расположение такого взрослого, к тому же совсем незнакомого парня. Он слегка подрагивающими руками вытащил из сумки потрепанного Жюль Верна и протянул Рыжему. Тот с интересом ощупал обложку и подмигнул ему: — Спасибо! Я тебя вечером в гостиной найду, как тебя зовут? — Ремус. Ремус Люпин… — А, ты с первого курса, — догадался Рыжий. — А я Фабиан, Фабиан Пруэтт. Ну, до вечера, Ремус, спасибо за книжку! — Так мы и познакомились. Фабиан выпустился на пять лет раньше меня, но мы продолжали поддерживать связь — переписывались, обсуждали планы… Один раз на Рождество он даже прислал мне подарок от своей сестры, вашей мамы, — тут Ремус не сдержал улыбку. — Она связала мне фирменный свитер Уизли… Ну, а потом я выпустился, кругом шла война, и мы не особенно думали, куда пойдем. Нас приняли в Орден Феникса, где уже состояли Фабиан и Гидеон — они всегда были борцами за справедливость, отчаянными борцами. В Ордене… скажем так, не все были очень рады оборотню. Но Фабиан никому не позволял задевать эту тему, он крайне остро реагировал на такое… Они оказались на месте, когда Пожиратели уже вовсю бесчинствовали. Вокруг стонали раненые, искрами рассыпались ударяющиеся обо все подряд заклятья. Сириус и Джеймс с боевым кличем ринулись в самый центр битвы. Ремус рванул замешкавшегося Питера за ворот и отдернул с пути чьего-то Оглушающего. Они откатились за какие-то бочки, переглянулись. Питер крепче стиснул свою палочку и кивнул. Они выскочили из укрытия, бросившись на Пожирателей под перекрестным обстрелом своих и чужих. — Хэй, Люпин, вот и вы! Свист Связывающего заклятья над головой. Через бочки лихо перемахнули братья Пруэтты, мгновенно оказавшиеся рядом. Фабиан словно бы шутя отбил чужой удар и хлопнул Ремуса по плечу: — Ну и заваруха, а? Как вы тут? — Меньше слов, больше дела, Фаб! — крикнул ему Гидеон, одним заклинанием вырубая сразу двоих. — Люпин, Петтигрю, берите тех слева, мы пойдем справа! — Вас понял! Давай, Пит! Ремус нырнул под ярко-красный луч, ушел в перекат и выходя подсек какого-то Пожирателя. Развернулся, швырнул Обезоруживющее еще в одного, и тут… — О Мерлин, это Сивый! — Питер пискнул совсем как испуганная мышь. Сивый выделялся из рядов Пожирателей как дерево на пустоши. На его длинных острых клыках играли зеленоватые отсветы Убивающего заклятья. Ремус в одну секунду принял решение и побежал. — Люпин, ты куда?! — Ремус! — Я возьму его на себя! Для своих размеров Сивый был необычайно проворен. А для зверя, которым его рисовали — прекрасно владел палочкой. Они с Ремусом закружились вдвоем: удар, уворот, удар, блок, контрудар, перекат, снова удар… Сивый усмехался. Для него это, казалось, было игрой. От его усмешки сердце колотилось как бешеное, а глаза застилала ярость. Ремус распалялся все сильней, бил все чаще, забыв о защите, кричал заклинания вслух, теряя преимущество в скорости, но не останавливался ни на миг. Сивый скалил клыки. От него волнами расходилось ужасное, непреодолимое, подавляющее ощущение превосходства. Никто из людей этого не чувствовал — но Ремус не был человеком. И он чувствовал, что проиграет Сивому. Потому что тот главный. Вожак. Он сильнее. Ну уж нет, черта с два. Ремус был сам по себе, над ним не было и никогда не будет вожака, ему никто не указ! Под градом непрекращающихся проклятий он подобрался к Сивому почти вплотную. Сивый оскалился еще страшнее. — Неплохо, щенок… Он ударил — не заклинанием, рукой, голой рукой — и отшвырнул Ремуса в сторону так легко, словно тот был бумажным. Ремус влетел в стену дома и сполз по ней, глотая кровь. В глазах потемнело, он попытался встать, но не смог. Рядом ударило проклятьем, и он упал на землю, прикинувшись мертвым. В груди глухо ныло — кажется, он сломал себе ребра. Было очень страшно. Он не видел, кто побеждает, не понимал, что происходит, кто кричит, враги или друзья. Зато усмехающееся лицо Сивого стояло перед ним как наяву. Ремус отдал бы все на свете, чтобы стереть эту ухмылку раз и навсегда. Впервые в жизни ему действительно захотелось кого-то убить. Никто из Пожирателей, даже Волдеморт, не заставлял все его нутро так вопить от ярости. Звуки вокруг становились тише. Кто-то подбежал к нему, схватил за плечо: — Люпин, ты живой? — Фабиан или Гидеон?.. — Лунатик! — Сириус подхватил его с другой стороны. — Ребята, он здесь! Лунатик! — Люпин, ты меня слышишь? — допытывался первый голос. Точно Фабиан. — Говори со мной, давай! Не смей отключаться! — Кто… — язык был слабый и не слушался, — кто победил?.. — Мы, конечно, а ты чего ждал! В глазах прояснялось, Ремус сумел различить рыжую шевелюру Фабиана и черные патлы Сириуса, лезущие ему в лицо, и ухмыльнулся: — Надеюсь, вы здорово их потрепали, пока я играл в мертвеца. — Можешь даже не сомневаться. Эй, не толпитесь, дайте ему дышать! Сейчас будем аппарировать, ты готов? Давай! В штабе Фабиан сразу толкнул его в кресло, отогнал Сириуса и Джеймса и вместе с Лили стал колдовать над сломанными ребрами. Комната мало-помалу наполнялась другими членами Ордена — не менее побитыми и помятыми. — Как ты вообще там оказался? — возмущалась Лили, чертя в воздухе особенно сложную фигуру Заживляющих чар. — Ты совсем чокнулся, дурик? — Сириус все же подобрался ближе и заглянул ему через плечо. — Это же Сивый! — Поэтому я к нему и бросился, — медленно, как детям, объяснял Ремус. — Он оборотень. И я оборотень. Я единственный, кому ничего не будет от его клыков, помните? — Только что-то ты не больно с ним справился, — угрюмо заметил откуда-то из угла Бенджи Фенвик. Он бинтовал поврежденное запястье и недобро зыркал на Ремуса. — Он тебя уложил одной рукой. Что, оборотневские рефлексы не помогли? — Бенджи, ты на что намекаешь? — Фабиан поднялся и уставился на него через всю комнату. — Да ни на что. Странно только, что Люпин сунулся к такому же оборотню — и не смог ничего сделать. А ты точно хотел с ним справиться? — Закрой рот! — вскинулся Джеймс, но Фабиан остановил его движением руки: — Не ори, Поттер. А ты, Бенджи, лучше помолчи. Я не позволю на ровном месте нападать на членов Ордена. Если бы Люпин не бросился на Сивого, тому скорей всего попался бы ты — так, к слову, но ты был ближе всех. И совершенно не проверил окружение, поэтому даже не заметил его. В следующий раз смотри внимательнее, если не хочешь оставить своего сына сиротой, — сурово отчеканил Фабиан. Бенджи побелел и сердито отвернулся. Фабиан посмотрел на Ремуса и подмигнул: — Не слушай его, чушь несет. — Спасибо, Фаб, — Ремус улыбнулся и с силой тряхнул его ладонь. — Да не за что, Люпин. Помнишь? — защищать всех и всегда. Ты молодец, хорошо его удержал. Однажды мы его поймаем, — голос у него вдруг стал чуть выше, в нем появилось волнение, — и никто больше не будет угрожать нашим детям. — Даже не сомневайся, Фаб! — Джеймс хлопнул его по спине. Фабиан всегда хотел защищать людей. И оборотней, и других — ему было все равно на предрассудки. Ремус всегда жалел, что так и не смог за всю жизнь в полной мере высказать, как много для него значит эта дружба. Всегда было не до того, война, война… А потом раз — и Фабиана с Гидеоном не стало. Ремус перевел дыхание, чувствуя, как першит в горле после долгой речи, и посмотрел на Агату. — Твой папа был одним из лучших людей, с которыми я сталкивался за свою жизнь, — сказал он тихо. Агата со своего стула перебралась на колени к Фреду, и теперь сидела у него на руках, сжавшись, как маленькая девочка, и глушила надрывные всхлипы его потертой джинсовой курткой. Фред и сам сделался вдруг серьезным, в глазах погас озорной огонь, с которым он пришел, и гладил он Агату по волосам монотонно, почти машинально. Джордж сел на стул рядом и положил брату руку на плечо. Кэйл, который впитывал каждое слово истории с жадностью пустынного странника, уперся локтями в колени пуще прежнего и теперь сидел уставившись в одну точку, почти не мигая: — Они ненавидели нас? — вдруг глухо отозвался он, — тогда уже ненавидели… — парень зарылся пальцами в рыжие волосы и застонал, почти подобно раненому зверю, едва ли не выдирая их клочьями. — Не говори ерунды, — отрезал Эрни и придвинулся ближе к компании, —Онивозможно. Мы нет. — Ба-абушка говорит, что вы были герое-ем, — охал Невилл, смотря на Ремуса, — б-бабушка уважает оборотней, Кэйл, — и он тоже нерешительно придвинулся ближе и похлопал пухлой рукой Кэйла по плечу. Тот тихо хмыкнул, но благодарно в ответ похлопал Невилла по спине, отчего тот чуть не сложился вдвое. Ремус впился взглядом в Кэйла. Так значит, чутье его не обмануло. Покачав головой, он придвинул к Кэйлу его стакан. — Идиотов везде полно, Кэйл, Эрни дело говорит. У меня в Хогвартсе были друзья, которые знали, кто я — и остались со мной, стараясь мне помочь. Среди них была одна замечательная женщина, — он снова улыбнулся, — Диана Долгопупс. Раз уж так вышло, Эрни, передай маме и папе, пожалуйста, от меня привет, ладно? — О-о-о, — Эрни довольно потер руки, напоминая мушку, присевшую на особенно сочную ягоду в варенье, — этовыим сами передадите! Я уже воображаю лицо мамы, когда вы придете… мы ещё тетю Лили позовем! Что ж, значит, передам… Прежде чем снова залечь куда-нибудь в берлогу. Если выживу после встречи с этими божественными женщинами. Ремус не боялся ничего, кроме трех вещей — полной луны. Дианы Макмиллан и Лили Поттер. С Лили и Дианой — когда первая еще была Эванс, а вторая Долгопупс, — Ремус крепко дружил. Они были старостами и держались вместе очень уютной маленькой компашкой. После школы, когда девочки вышли замуж, Ремус стал желанным гостем в обоих домах, наблюдая, как растут маленькие Гарри и Эрни, принося им тайком от мам конфеты и читая книжки. Поттеры и Макмилланы были единственными (не считая Сириуса Блэка), кого Ремус предупредил, что не будет какое-то время выходить на связь, прежде чем залег на дно. Теперь он знал, что письма его ни Лили, ни Диану не успокоили. Надо было вместе с Сириусом податься на Майорку или где он там сейчас проводит сезон?.. Все это Ремус подумал про себя, а вслух мирно согласился: — Как скажешь, сам так сам. Так вот, поверьте мне, Фабиан и Гидеон — герои. Я знаю, что пишет «Пророк», и могу вам честно сказать, что все это ерунда на постном масле. Я был членом Ордена Феникса и я горжусь этим. Эти люди были героями, и Пруэтты, и Долгопупсы… — он грустно посмотрел на Невилла. — Алиса училась на одном курсе со мной, мы все были одной бандой, я помню, какой визг стоял у нас, когда пришли результаты ее экзаменов в Аврорат. И Фрэнк тоже… Они были настоящими воинами, и они погибли не по случайности, а потому, что сражались с лордом Волан-де-Мортом, — в голос пробралась излишняя жесткость, и Ремус поспешил ее приглушить. — Для того, чтобы сейчас мы жили мирно. То, что делает Министерство — просто подлая и грязная попытка присвоить себе все заслуги. Вы имеете полное право гордиться своими родителями. — Вы тоже это видели? — Фред невесело хмыкнул, перемещая Агату на свободный стул, — отец от матери все газеты прячет. У нас и старший брат этому поверил, и ушёл — говорит, за Министерство! Ремус хотел ответить, но не успел он и рта раскрыть, как раздался пораженный голос: — Кто, Перси? Да не может этого быть! Перси же не идиот! В окно кухни заглядывал с совершенно изумленным видом Генри с карандашом, торчавшим из-за уха: должно быть, он занимался где-то в саду. Фред и Джордж приподнялись на своих местах, и Кира, которая до этого сидела молча, дернулась и почти жадно впилась взглядом в окно. Увидев ребят, Генри вытаращил глаза еще больше: — Эрни, и ты здесь? Кира, Фред, Джордж?.. Ребята, вы откуда здесь, какими судьбами? Фред присвистнул, обрушаясь на стул: — Пикси мне в трусы, что за… — А я тоже здесь… — вздохнул Невилл, и Эрни сочувственно похлопала его по плечу. — Да вы тут все, что ли? Привет, Невилл! А где Джастин и Ханна, вы их по дороге потеряли? — Нас и так многовато, — фыркнул Джордж, — ходим с Фредом пересчитываем желторотиков, аки матушки-несушки. Только отвернешься, на главного птенчика уже в очередь, — он ткнул Агату пальцем в ребра, и та закатила глаза. — Генри! — басом раскатился голос Эрни, — Генри, Генри, Генри… жизнь тебя, конечно, потрепала… — он сверкнул ехидным взглядом, — но жив! Жив — это хорошо! — Да что мне сделается, — махнул рукой Генри и с усмешкой поскреб разодранную щеку, — так, физиономию подпортили слегка… Вою теперь на луну иногда, если очень уж прижмет. Он уперся локтями в подоконник и осмотрел ребят с какой-то жадностью. Кира смотрела на него практически не мигая, и лицо её стало стеклянным и шокированным. Она схватилась за края своего стула до того сильно, что костяшки её стали совсем белыми, и всем своим видом давала понять, что вот-вот потеряет равновесие. Генри посмотрел на Агату, потом выцепил Кэйла и улыбнулся им обоим: — Ну, здравствуйте, птенчики. Я Генри… — Очень приятно, — улыбнулась Агата и помахала рукой, — будем знакомы. — Генри! — раздался со двора сердитый оклик Денниса. — Генри, задери тебя гиппогриф, Барон совсем осатанел! Иди сюда, пока я кого-нибудь не убил! — Иду! Извините, ребят! — Генри тут же оторвался от окна и исчез. Ремус пояснил: — Барон — это наш петух. Имеет дурную привычку бросаться на овец, если решит, что они его недостаточно уважают. Так и живем… А вы знакомы с Генри? — Он учился на моем факультете, на Когтевране, но старше, — отозвалась Кира таким голосом, словно бы ей песка в рот насыпали. Агата обернулась на подругу, но та только покачала головой и привалилась плечом к стене, задумчиво глядя туда, где пропала Генри. — А чего он тут? — серьезно спросил Эрни, опираясь локтями на колени, — он же в розыске, вы не знаете? — Как это — в розыске? — опешил Ремус. У него в голове не укладывалось, что такого мог натворить тихий интеллигентный Генри. Разве что только он нужен Министерству, потому что он оборотень. — Кто в розыске? — на кухню, зевая, просунул голову Эд. — Не могу уснуть… Так кто в розыске, Ремус? — Генри. У Эда глаза на лоб полезли, сон с него как рукой сняло: — Чего-о-о? Что за глупости, он и мухи не обидит! И вообще он уже два года никуда почти не выбирается, пасет себе овечек! Что происходит? Эрни подпер рукой щеку и оглядел взрослых слегка недоверчиво: — Розыск же не только криминальный бывает… — Вообще-то да, вы не видели листовки? Он числится без вести пропавшим, — добавил Фред. Ремус и Эд переглянулись, оба чувствуя себя невероятно глупо. — А… — наконец выдал Эд. — Вы об этом… Да мы вон в какой глуши живем, куда уж нам до новостей… А кто его ищет-то? Я слыхал, его папаша от него отрекся после всей это истории… — Да «отрекся» — это еще мягко сказано, — в окне снова появился Генри, но уже покрытый перьями и с крайне недовольным Бароном под мышкой. — Я таких слов, какие он говорил, даже от слизеринцев не слышал никогда. — Ладно бы слова… — Генри потеснил Деннис, тоже весь в перьях и крайне недовольный. — Там такое было, что при дамах вообще не рассказывают. — Ну какой воспитанный мальчик! — почти приятельски съехидничал Фред. — Дамам ещё не всё рассказывает, — добавил Джордж. Агата поддала Джорджу по руке и выпрямилась пуще прежнего, откинув на спину волосы. Кира смотрела на Генри всё тем же остекленевшим взглядом. Кэйл с интересом разглядывал мальчишек перед собой, смотря на них исподлобья, но не распрямляясь окончательно. Деннис поднял бровь — на его лице этот жест выглядел особенно мрачно, фыркнул и отвернулся от них. — И что ты умудрился натворить, Генри? — в его голосе послышалось ехидство. — Опять разбил кому-то сердце? Небось, какая-нибудь тетушка брошенной тобой барышни спит и видит, как отыщет тебя и даст тебе зонтиком по башке, а, сердцеед? Агата хихикнула, а вот Кира её энтузиазма не разделяла, всё ещё напоминая скорее привидение. — Что, Клеменс продолжает хвастаться выбитыми в лучшие годы целями и по сей день? — съехидничал Джордж. Генри поднял бровь, точно безмолвно спрашивал «серьезно?» — Нет, почему же, — продолжал Деннис, — ему просто все деревенские дамы в возрасте от шести до шестидесяти не дают проходу! Он скоро сам от них зонтиком отбиваться начнет. Кира поерзала на своём месте и отвернулась к стене, словно бы на ней была изображена, как минимум, точная репродукция Мона Лизы. — А ты чем отбиваешься? — приподняла брови Агата, опираясь локтями на стол и смотря Деннису прямо в глаза, впрочем, скорее с подколом, чем с девичьей нежностью. Деннис расправил плечи, так что под рубашкой явственно очертились сильные руки: — У меня мрачный взгляд, — бросил он словно бы сердито. — Посмотрю — и все сами разбегаются. Агата покачала головой и рассмеялась, а вот Невилл некомфортно поежился. Близнецы многозначительно переглянулись. Деннис как будто потерял интерес к происходящему, вытащил из кармана нож и деревяшку и принялся строгать, придавая ей форму толстенькой птички. Генри поджал губы, словно бы молчание стесняло его. — Ну, — прокашлялся он, — я пойду, наверное, мне еще учиться надо… Тут в окне показался большой голубой бант, и в комнату заглянула Венди: — Пап, мы там… Ой, — она забыла, что хотела сказать. и уставилась на Киру с Агатой огромными блестящими глазами, — ва-а-ау… Какие вы красивые… Я Венди! — Моя младшая сестра, — вполголоса заметил Деннис. — Венди, это, аэ-э… гости. Из Франции. Глаза у Венди стали похожи на два огромных блюдца: она обожала моду, покупала все журналы, какие только появлялись в их глухомани, а в свободное время тарахтела швейной машинкой, пытаясь самостоятельно шить наряды. Ее клетчатая разноцветная блузочка без рукавов была как раз из таких, и сейчас она ее поправляла, наверно, в надежде, что кто-то оценит. — Из Франции только я, — Агата стрельнула в Денниса недовольным взглядом, но быстро посмотрела на Венди и улыбнулась, — у тебя такой чудесный бантик! Я тоже очень люблю бантики, — она покрутила головой, демонстрируя вплетенные в рыжие волосы широкую розовую шелковую ленту. — Спасибо, — улыбнулась Венди, — вам очень идет. А вы тут надолго? Вам Деннис уже показал наших кроликов? — Это еще зачем? — бросил Деннис, и Венди толкнула его локтем в бок: — Потому что кролики милые! Девочкам нравятся кролики, ты, чурбан! — прошипела она и стрельнула глазами на Агату с Кирой. Деннис заморгал: — Почему чурбан? — Боже, Ден, просто покажи кроликов! Девочки, хотите посмотреть? Они у нас лапочки! — Лучшая рекомендация, — усмехнулся Эд. — После такой грех отказываться. Девочки недоверчиво переглянулись и синхронно пожали плечами. Кира всё ещё ковыряла пальцем стену, а Агата будто проводила в голове сложные нумерологические расчеты, а от того стала чуть серьезнее. — Побывать на ферме и не увидеть животных было бы странно, — наконец-то сказала Кира, — пойдем, Агата. — Ладно, — Агата встала и одернула розовое платье так, чтобы оно почти прикрывало белоснежные колени. — Правильно! — одобрительно кивнул Эд. — Кроликов погладите, потом прогуляетесь до деревни, подышите воздухом, вернетесь как раз к обеду! Ничто так не способствует аппетиту, как пешие прогулки, да, Эдвин? И он посмотрел на Эрни. Тот поднял на него непонимающий взгляд и задержал его, вглядываясь в черты Эда так внимательно, словно бы ответ был написан у того на лице: — Я Эрни, мистер Тэтч, — наконец-то сказал он медленно и открыл рот что-то добавить, но захлопнул его обратно. Выводок поднялся, и, не без перешептываний, дети вышли из кухни, оставляя за собой эхо юных голосов. Ремус глядел им вслед. Эд задумчиво накручивал длинные волосы на палец, потом сказал вполголоса: — Славные ребята… И этот Эрни. Который не-Эдвин. — Почему ты назвал его Эдвином? — Сам не знаю, он… похож на Эдвина, понимаешь? Ремус закусил губу и промолчал. В его голове бродили разрозненные мысли, главная из которых крутилась вокруг только что состоявшегося разговора. Кажется, они недооценили масштаб событий — впрочем, сложно понять, насколько сильна буря, если до тебя в твоем медвежьем (или лучше сказать — волчьем?) углу доходит лишь рябь на воде. Ремус потер лоб и, поднявшись, снял с крючка сковородку. — Ну, кто будет стоять за плитой, я или ты? Что так, что этак Мэг нас пристукнет. Маргарет и правда пристукнула бы — хоть и Эд, и Ремус готовили весьма сносно, Эд даже вполне вкусно, кухня после их кулинарных упражнений представляла собой просто сражение при Ватерлоо. Что, впрочем, никогда их не останавливало. — Сегодня твоя очередь быть крайним, — хмыкнул Эд, и Ремус толкнул его локтем: — Ну ты и скотина! — Я и не отрицал! POV Деннис Деннис ждал компанию у заднего крыльца, лениво жмурясь от солнца и постукивая сапогом о сапог, сбивая с них подсохшую грязь. Они были забавные, эти городские волшебники — особенно девчонки, похожие на ангелов, которых вообще не пойми каким ветром занесло в грешную земную обитель. Впрочем, Деннису они больше нравились, чем нет. Он обычно сразу чуял, с какими людьми имеет дело, и эти были приятными. От них, если можно так выразиться, пахло добром. Не то чтобы Деннис был одинок: у него были школьные приятели, он был в отличных отношениях со своей футбольной командой, и тем не менее… Может, из-за того что они все были другими и сознавали это, а дом их стоял на отшибе, Деннис ни с кем не сблизился настолько, чтобы смело мог назвать его своим лучшим другом. В деревне к ним относились приветливо, но все же многие считали Тэтчей чудаками. В хорошем смысле, конечно — однако чудаки, даже самые хорошие, всегда словно бы немного порознь. Может, люди интуитивно чувствовали, что в Тэтчах что-то кроется, кто знает. Иногда Деннис пытался представить, что было бы, не случись с ним укуса — но у него не получалось. Его укусили еще совсем маленьким, когда ему было где-то пять, и все, что было до, он помнил очень плохо, даже свою фамилию. Они с отцом были похожи: люди без прошлого, без шанса найти кровную родню. И оба встретившие женщину, которая изменила их жизнь, став одному женой, а другому матерью. Деннис туманно, но помнил, как бежал из леса со всех ног — о, как же ему повезло, что похитители решили устроить стоянку в лесу, соседним с фермой, — упал на заднее крыльцо и что есть сил заколотил в дверь. Мать выскочила в одной ночной рубашке, схватила его и утащил в дом. Похитители приходили к ферме — и она прогнала их (отец любил рассказывать, как они улепетывали со всех ног, скуля побитыми собаками, а задницы у них дымились). С тех пор Деннис жил на ферме. Они почти никуда не выбирались, да никого особенно и не тянуло, все знали, что в магическом мире им делать нечего. Только один раз они выбрались в Лондон, в Косой переулок, где волшебники торговали всякой всячиной — чтобы купить детям волшебные палочки, и Деннису, в честь его дня рождения и после его просьб — метлу. Их, по настоянию отца, все носили при себе, хоть и дали взрослым обещание пользоваться магией лишь в крайних случаях. Деннис, впрочем, все равно больше полагался на свой верный складной нож, который всегда лежал у него в заднем кармане. Он ухмыльнулся, вспомнив, что студентам Хогвартса нельзя колдовать за пределами школы — здесь у него было явное преимущество! Хогвартс. Деннис порой думал о нем. Генри обожал Хогвартс, из его рассказов выходило, что это самое лучшее место на свете. Хотел ли сам Деннис попасть в Хогвартс? Возможно, иногда. Но он жил неплохой жизнью, колдовать и так выучился бы — что-то подсказывало ему, что у дяди Ремуса, отца и Генри учиться поинтереснее, чем у школьных профессоров, — и в целом, на ферме, где всегда было полно работы, времени на подобные философские вопросы не всегда хватало. Да и Деннис понимал, что, имей он диплом маггловского университета, шансов устроиться на хорошую работу у него было бы куда больше — у него перед глазами был Генри, который изо всех сил вгрызался в школьную программу, чтобы заработать себе на аттестат, потому что любая работа у волшебников была для него закрыта, и был дядя Ремус, который на памяти Денниса вечно жил случайными подработками, хватаясь за все подряд, потому что с точки зрения магглов все, на что он годился без образования — таскать ящики в порту или коробки на складе. И однако любопытство Денниса было уже затронуто: он хотел послушать о магическом мире, тем более, что Пруэтты, Макмилланы, Уизли, Долгопупсы — все это были известные чистокровные фамилии, и эти ребята в магии росли с самого детства. Еще его интересовал этот Кэйл. Деннису было интересно познакомиться с другим оборотнем — и надо было растормошить этого забитого кролика, а то смотреть на него было почти физически больно. Самого Денниса тот факт, что он оборотень, почти не парил. Может, потому, что он не помнил жизни до обращения. Может, потому, что никогда не сталкивался с притеснением, о котором взрослые шептались за закрытыми дверями кухни. Может, потому, что его вырастили в счастье и любви, всячески подчеркивая, что Деннис и его сестры ничем не хуже других детей и их ликантропия не играет совершенно никакой роли. Из дома показались сначала девочки: Агата с Кирой шли под руки, презрительно посматривая себе под ноги. — Чего ты? — шепотом спросила Агата Киру. — Ты не знаешь, — ответила ей эхом Кира, — Генри был любимчиком. Особенно у нас, когтевранцев. Наш староста и капитан. — Идеальный мальчик? — хмыкнула Агата, — на дух таких не переношу. Кира покосилась на неё и покачала головой. — Почему ты не подойдешь? — Что ты? — изумилась Кира, — кто я, чтоб в душу к нему лезть? Я была просто одной из выводка. Агата пожала плечами и посмотрела себе под ноги, видимо, не желая вступать в спор с достаточно суровой на вид Кирой. Венди вылетела из-за угла, поправляя кофточку и стараясь не упасть в огромных для нее сапогах. — Ну, пойдем! — с неожиданным для себя упорством он подтолкнула Денниса в сторону крольчатника. — Давай, как мужчина, показывай гостям! — Да я иду, иду… — пробурчал Деннис. — Совсем не обязательно толкать, знаешь… — Он толкнул дверь и махнул рукой внутрь: — Ну… заходите? В крольчатнике было чисто и сухо — клетки и загончики чистились регулярно, а остаточный запах помета заглушали сушеными травами и цветами, которые заботливая Венди пучками вешала на потолочных балках. Прошагав в самый дальний угол, где был большой загончик — там обычно располагались молодые мамочки со своим потомством, — Деннис оперся о стену. В загончике сейчас располагалась Майя из породы ангорских кроликов — из-за длинной шерсти она и ее выводок напоминали миниатюрных львят. — Только руки не тяните, а то мама разволнуется, — предупредил он. — Ещё чего, они же там все в помете, — фыркнула Кира и скрестила руки на груди. — Кусаются? — опасливо спросила Агата. — Тяпнуть могут, — усмехнулся Кэйл, присаживаясь и подбирая руки ближе к себе. — Не знаю, кто у вас там в помете, — обиделась Венди, — у нас все чистенькие. А тяпнут только если напугать. Они все очень добрые! Ден, покажи им! Закатив глаза, Деннис неохотно оторвался от стены, лениво прошел к большой клетке в другом углу и похлопал по коленке. Джаспер, бодрый вислоухий кролик серенького цвета, подбежал к нему, обнюхал и охотно позволил взять себя на руки. Деннис прижал его к груди, сунув в карман, достал несколько капустных листьев и помахал ими: — Если покормите его, он даст себя погладить. — А потом он покормит вас, — съязвил Фред, и Агата побелела. — Тебе лишь бы что-то сожрать, — ехидно заметил Эрни. — Не все родились с золотой ложкой в заднице, Макмиллан, — нелестно отозвался Фред. Агата медленно подошла, забрала у Денниса капусту и боязливо протянула Джасперу. — Хороший, — прошептала она, — ненавижу шубы из меха. Как можно таких убивать. Джаспер сочно захрумкал капустой, выдергивая ее у Агаты из пальцев ровными зубками. — Мы их не убиваем, — фыркнул Деннис, — я что, похож на живодера? На самом деле да, но этот момент мы опустим. — И не бойся его, он сам тебя больше боится. Погладь его по голове, ему понравится, — заметил он, стараясь не закатывать глаза на девчонку. Взяв Агату за запястье, он приложил ее руку к голове кролика; тот довольно задвигал ушами и зателепал носом. — Ой, — усмехнулась она, — такой тёплый и мягкий… — Ну а какой он должен быть? — удивился Деннис. Краем глаза, он заметил, как Венди в углу смотрит на него так, словно решает, самой удариться о стену или ударить его. — Кажется, ты ему нравишься, — наконец выдавила она. — Кролику.Не так ли, Ден? — Ну… наверное, да, — пожал плечами Деннис. На ней так что, каникулы так сказываются? Они же только начались, рано еще с ума сходить… Он все-таки поднял поднял глаза и мельком глянул на Агату. Она была очень красивая, надо признать. Вся такая… светящаяся. Словно у нее внутри искры плясали. — Он просто тоже очарован, — не слишком веселого отозвалась Агата и прибрала руки к себе. — Чем очарован? — Деннис непонимающе поднял бровь. — Ты не по девочкам или что-то в этом роде? — Агата вполне искренне удивилась, — вейловостью, конечно. Деннис слегка подвис, услышав полузнакомое слово. Генри что-то рассказывал им с девочками о вейлах, и он что-то потом читал сам в учебниках дяди… Ага, точно, вейлы — красивые волшебные женщины, очаровывающие мужчин пением и танцами и способные свести их с ума от влечения, а в ярости обращающиеся в пышущих пламенем птиц. Особенно предвзятые авторы называли их бичом рода мужского — но, как оказалось, в этой системе есть свои оговорки. В голове заскрипели, покрутились и встали на место шестеренки. Деннис вздохнул: — А в ваших волшебных школах не рассказывают, что магия вейл не распространяется на других магических существ, в том числе и на оборотней? И с утра я был вроде по девочкам, если это важно. Раздалось неловкое бульканье одного из рыжих мальчишек, и его неловкий взгляд встретился с почти разъяренным взглядом Агаты: — Давно хотел тебе сказать, — пожал плечами Кэйл и пригнулся на случай, если Агата в него что-то кинет. — Да какая разница, — она пожала плечами и задумчиво уставилась на кроликов. — Погодите, — замахал руками один из близнецов, — то есть… — он глянул на Денниса, потом на Кэйла, потом снова на Денниса, — то есть вы правда ничего не чувствуете рядом с вейлами? Как… просто обычные девчонки? Ну почему обычные сразу? Очень даже симпатичные. — Если ты вот об этом безумии и каше в голове у мужчин — то нет, — покачал головой Деннис. — Мы вполне вменяемые. — Не слышал в жизни ничего более обнадеживающего, — саркастично отозвался второй близнец, — кузина, может, тебе приглядеться к оборотням? Раз они такие вменяемые. — Они в здравом уме, а не слепоглухонемые — другие меня не выдержат, — отозвалась Агата, просовывая аккуратно руку, чтобы почесать за ушком маме-крольчихе. — Ты этого не знаешь, — возразил Деннис. — Наверное… Он ощутил себя как-то странно (взгляд Венди, сверлящий его спину, нисколько делу не помогал), и попытался перевести разговор: — Кому еще дать кролика погладить? Лечит больные и разбитые сердца, если интересно. Венди, судя по звукам, умирала и издавала предсмертные хрипы. — С моим сердцем все в порядке, но до чего они же они хорошенькие, — Эрни аккуратно вытащил одного кролики и блаженно зарылся в него носом. — А вот моя жаба… — Никому не интересно, Невилл, — оборвала Кира. — Мне интересно! — влезла Венди, стрельнув глазами в Киру. — Расскажи про свою жабу! Невилл залился краской по самые кончики ушей, и смущенно улыбнулся: — Т-тревор тоже любит, когда его г-гладят… — Если еще к нам наведаетесь, бери с собой своего Тревора, познакомим его с нашими квартирантами. Джасперу он понравится. — Это если твои родители позовут, — улыбнулся Эрни, — ещё раз так, конечно, лучше не вваливаться. — Конечно, позовут, вы им понравились, так что милости просим! — рассмеялась Венди и всплеснула руками. — Вы друзья Генри — значит друзья семьи, семья у нас это святое. А пока хотите, прогуляетесь до деревни, Ден, — и тут она зачем-то наступила Деннису на ногу, — все вам покажет. Как раз до обеда успеете, а на обед у нас такая курица с горошком — ум можно отъесть! Деннис решительно не понимал, что творится с его сестрой. Не то чтобы ему было особенно интересно вести куда-то гостей, к тому же он был неважным гидом, но особых дел на сегодня у него все равно не было, а ребята скорее не раздражали? чем раздражали. В целом, почему бы нет… наверное. — Ладно, покажу, — согласился он. — Тогда я приеду к кроликам, — отозвался Эрни, — он шевелит ушками! — и он снова зарылся лицом в шерстку. — Чтоб тебя так девушки интересовали, — фыркнул Фред достаточно беззлобно. — Нет, Фред, они не умеют шевелить ушами, — хихикнул Джордж. Эрни покраснел и отвернулся. — Они тебе обрадуются — им нравится, когда их так любят, — пообещала Венди. — Ну, пойдемте! Джаспер, пора прощаться с новым другом, он еще вернется. Джаспер от Эрни оторвался очень неохотно и, когда ребята уходили, прижался мордочкой к прутьям клетки, словно провожая его взглядом. В саду перед домом занимался Генри, который, увидев их, вдруг встрепенулся. — Кира! Кира, мне надо с тобой поговорить — можно я украду тебя у ребят? Кира на глазах переменилась и даже остановилась на месте. Она замерла, смотря на Генри, как маггл на привидение, и щеки её слегка порозовели: — Эм… — растерянно выдала она, и захлопнула рот, отводя смущенный взгляд. Генри, явно не ожидавший такой реакции, замялся, вертя карандаш в руках, и покраснел. — Извини, если ты не хочешь — это ничего страшного, все в порядке. Агата встрепенулась и многозначительно посмотрела на Генри, потом, кажется, смекнула что-то. — А что это мы стоим? — громко спросила она и подцепила одной рукой Денниса, а второй Эрни, — мне обещали деревню показывать. Плохо заставлять красивую девушку ждать. Близнецам и Кэйлу с Невиллом ничего не оставалось, как последовать за ними, оставив этих двоих самим разбираться. Деннис зашагал под гору, ведя за собой всех остальных. В деревню он ввел их с главной дороги, которая проходила по мосту, и двинулся по главной улице. — Это, конечно, не Лондон, — хмыкнул он, обведя улицу рукой, — но ничего, не жалуемся. Вашему вниманию — главные достопримечательности наших краев! Вот там по левой стороне наша школа, и обратите внимание налево, раритет от мира архитектуры — бакалейная лавка прямиком из пятидесятых! — Ты забыл показать церковь! — заметила Венди и, оказавшись совсем рядом с ним, снова прошипела: — Не будь чурбаном, меньше сарказма, больше дружелюбия. Есть такая штука — улыбка называется, ну что ты как деревянный! Деннис покосился на нее, но сестра выглядела такой угрожающей, что он решил не спорить. Возле магазина стайкой стояли его одноклассницы. При виде Денниса они помахали ему, на что Деннис почти не отреагировал — эта компашка его раздражала. Отчасти тем, что они всегда, стоило ему появиться рядом, махали так, что руки у них того и гляди оторвались бы. — Привет, Ден! — звонко воскликнула Салли-Энн. Деннис, поняв, что отвертеться не удастся, вздохнул. — Привет, девчонки, — отозвался он и неохотно пояснил, — мои одноклассницы. — Ой, Ден, — прощебетала Мари, — а почему ты не познакомишь нас со своими новыми друзьями? — А кто сказал, что они новые? — Деннис уперся из чистой бараньей упертости — поживешь с овцами, и не тому научишься. — Вы много обо мне не знаете! — Потому что ты ничего нам не рассказываешь! — обиженно надула губы Салли-Энн. — Такой весь зага-а-адочный… — протянула Оливия. Кэйл переводил внимательный взгляд с их компании на компанию девочек, словно бы производил сложный математический анализ.Эрни и Невилл были откровенно в девочках не заинтересованы, а вот Фред и Джордж оглядывали их оценивающе, но впечатленными не выглядели. Агата стояла молча, кротко сложив руки на сумке. Деннис, попытался сдержаться, но у него не вышло, и он тяжело вздохнул. Каждый раз, когда он видел эту троицу, начиналось одно и тоже — смешки, переглядки и бесконечные гримасы. — Девочки, — махнул рукой Деннис, — это Агата, Эрни, Фред и Джордж, Кэйл, Невилл. Ребята, это Мари, Салли-Энн и Оливия. Мы… Девочки радостно заулыбались парням, почти игнорируя Агату. — Привет, мальчики! — хихикнула Мари, заправляя волосы за уши, отчего те выглядели еще более оттопыренными. — Нам приятно познакомиться, — приветливо улыбнулась Агата, хоть тон её слегка дрогнул от такого подчеркнутого игнорирования, — так вы в одной тусовке с Деннисом? Это здорово. Классно, когда компания друзей разноплановая. Девчонки переглянулись, очень неприятно захихикали, и у Денниса возникло желание обнажить клыки и немного порычать на них, чтобы отстали. — Мы не то чтобы в тусовке, — заметил он, косясь на Салли-Энн, которая от того, что их назвали друзьями, уже чуть ли слюнями не исходила. Все в классе знали, как она по нему сохнет, а Деннис уже не знал, как сказать ей «нет», чтобы она это наконец услышала. Салли-Энн была глуха, как змея, слепа, как крот, зато упертая — хуже Герцога. — Мы — большиепоклонницыталанта Денни, — заметила она, не сводя с него взгляда. — Он капитан школьной команды по регби! — заметила Оливия. — И како-ой капитан, — вздохнула Салли-Энн. — А, вы школьные черлидерши? Мне очень нравятся они в кино — такие всегда веселые и с помпонами! У нас в школах такого нет, — ответила Агата, добродушно хихикнув. — У нас тоже нет, и очень зря, — заметила Венди. — Мы как-то брали напрокат пару фильмов, я видела их — очень здорово, я бы хотела быть чирлидершей. У нашей школы зеленый и золотой цвета — по-моему, получились бы костюмы — просто отпад! — Моя кузина была весной в Америке и видела живых чирлидерш, — влезла Салли-Энн, — она мне, кстати, такую клевую жвачку привезла — такую никто не пробовал. Денни, хочешь кусочек? — Нет, спасибо большое, — вежливо процедил сквозь зубы Деннис, отодвигаясь в сторону, потому что приторные духи Салли-Энн забивались ему в нос. — Что там про чирлидерш? — Подумаешь, чирлидерши, — отмахнулась Оливия, — скачут полуголые девицы с помпонами и кричат. Очень по-американски, они там совсем как дикари уже. Агата вдруг выпрямилась, и лицо её стало немного менее приветливым: — Во-первых, не полуголые, а в специальных костюмах для выступлений, и это выглядит очень красиво. Во-вторых, у танцовщиц всегда под юбками есть маскировочные шорты, чтобы на выступлении не было видно нижнего белья — я знаю, потому что тоже танцую. В-третьих, да, у них короткие юбки, но если им в этом комфортно, никто не может осуждать девушку за её одежду. Девочки должны быть в одной команде в этом вопросе. Оливия смерила взглядом ее платье и поморщилась: у них троих самая короткая юбка принадлежала Мари, и даже она прикрывала колени. — Не надо оправдывать несоблюдение приличий тем, что это, якобы, красиво, — хмыкнула она, — красиво то, что прилично. — А что такое «прилично»? — Агата втянула носом воздух и слегка склонила набок голову, — ставить девушек в рамки и заставлять их себя стесняться? — Это нужно для их же безопасности! — заметила Мари, и Венди закатила глаза, выглядя так, словно еле держится, чтобы на нее не броситься. — Чем короче юбка — тем проще ее задрать! А мужчины очень легко… — она покраснела и почти прошептала, — возбуждаются… Агата удивленно похлопала ресницами: — Мужчины, по-вашему, кто, звери? — оторопело ответила она, — нет, конечно, есть те, кто ведут себя с девушками плохо, но не надо всех ровнять под одну систему координат. Надо искоренять… учить их самоконтролю. Нельзя учить девочек тому, что они должны носить — надо учить мальчиков держать себя в руках. Мне… жаль, если ты этого не понимаешь, — закончила Агата не то с осуждением, не то с каким-то своего рода сочувствием. Мари казалась потрясенной, словно подобные элементарные мысли ни разу не приходили ей в голову. Она открыла рот, собираясь что-то ответить, но ее перебила Оливия: — Доказано, что на девушек в коротких юбках нападают чаще. Это статистика, дорогуша, но продолжай жить в своих розовых мечтах, если тебе так нравится. Когда девушка провоцирует мужчин, а потом плачется, она сама виновата. Агата вдруг побелела до состояния листа бумаги — глаза у неё засверкали слезами, а волосы начали развиваться, как на ветру. Она сжала и разжала кулаки, пытаясь восстановить дыхание, и Деннис заметил, как на её ладонях появились красные пятнышки от ставших немного острее ногтей. Девочки стояли друг от друга на опасно близком расстоянии, и, ко всеобщему удивлению, Агата сделала шаг вперед и, замахнувшись, со всей злобой ударила Оливию кулаком в нос. Едва та вскрикнула, она отступила и потерла костяшки, а потом медленно и тихо сказала: — Я не виновата. Этотыменя спровоцировала. Деннис ощутил, что у него отвисла челюсть. На секунду ему показалось, что Агату окружает сияющий ореол, как ангела. Он не мог оторвать от нее взгляд, только переводил его с ее гневного, но очень красивого лица на сжатый кулак. Оливия схватилась за лицо и зашипела, как разгневанная кошка. — Ненормальная… — пробормотала она. — Пойдем, Олли, пойдем, — всполошилась Мари, хватая ее за плечо одной рукой и подтаскивая к себе игнорирующую все вокруг Салли-Энн. Уходя, Оливия продолжала бормотать себе под нос: — Чокнутая… Понаехали тут… — Ты с ума сошла, — ошарашенно пробормотал Эрни, хватая Агату за плечо, — нельзя бить человека из-за словесной перепалки! — Очень даже можно, если человек говорит что-то неадекватное — может быть, тогда до него что-то дойдет, — ответил Фред, — и перестань одергиваться, Агата, на тебя не могли повлиять слова нескольких зашоренных дурочек. — Они просто идиотки, — кивнула Венди, кривя им вслед губы. — Курицы недоощипанные, простите меня. Классный был удар — надеюсь, ты вправила ей мозги наконец, ей это не помешало бы. Агата стояла совсем растерянная, спрятав лицо в ладони и плакала, попутно отворачиваясь и от Эрни, который пытался посмотреть ей в глаза, и от Фреда. — Вот же… — слова «тупые коровы» покрутились у него на языке, покрутились, да там и осталось. — Довели человека… Я не с ними, понятно? — сказал он с вызовом, пытаясь все прояснить в глазах остальных — одноклассницы нехило его скомпрометировали. — Я их вообще знать не знаю. У нас в семье женщина — божественное создание, которое носят на руках. Ну, ну, Агата, ну… ну не плачь, — неловко попросил он, подходя ближе и поглаживая Агату по спине. Что делать, он не совсем представлял — сестер утешать это одно, а полузнакомую девочку совсем другое. Агата дернулась, едва стоило Деннису прикоснуться — отняла от ладоней заплаканное лицо и вся напряглась, словно бы испугалась, а потом покачала головой: — Прости, я… — она помялась, разгибая пальцы и закусив губу при виде того, как ногти прорезали ей ладони, — не хотела, чтобы они думали, что ты водишься с неадекватными, мне… наверное, не стоило спорить, я просто… — она покачала головой и снова прикрыла лицо — Агату било дрожью, как от лихорадки, и она вся сжалась, словно ждала, что по ней ударят. Деннис на всякий случай сделал шаг в сторону: — Да мне, честно говоря, совершенно фиолетово, что они будут думать, — заметил он. — Я с ними не общаюсь, они мне не друзья. Ты… что с тобой? Может, тебе помочь? Агата смерила его взглядом — почти мерцающим, то ли от слез, то ли ещё от чего-то. Потом глянула краем глаза на ребят и ответила тише: — Это мило с твоей стороны, но… поверь, вейла — последнее во что ты захочешь вляпаться. С ребятами мы семья, у них выбора нет, а осознанно… — она покачала головой и обняла себя за локти, — лучше утопиться. Я… буду в порядке. Я всегда… в порядке, — она дотронулась до влажного от слез лица и утерла несколько слезинок, а потом рассмотрела их на своих пальцах. Деннису это все не понравилось. Было в этом что-то неправильное — не должна красивая девочка вот так стоять и плакать, потому что проучила каких-то дурищ. И дергаться так не должна. Деннис естественно понимал, что никто ему ничего не объяснит, хотя было бы неплохо. Он не заметил, когда это вдруг стало личным, но от вида слез Агаты ему хотелось что-нибудь сделать, чтобы ее утешить. Неуверенно порывшись в заднем кармане джинсов, он вытащил оттуда мятый, но чистый платок и протянул Агате: — Возьми, а то тушь растечется… или там подводка… В общем, вот. Она будто бы удивилась и хмыкнула: — Спасибо, — Агата покрутила в пальцах ткань, рассматривая порезы и приложила к ним уголок, морщась и совсем тихонько шипя. — Ну ты же сама их ударила, что ты теперь плачешь? — всплеснул руками Эрни, доставая из внутреннего кармана мелкую склянку и перекатывая Агате в ладонь, — у нас вот так не принято, понимаешь? Это у вас все яркие и всё такое… здесь ты как бельмо на глазу, вот они и высказались. Тебя слишком… — Видно. Я знаю, — Агата смерила его взглядом почти побитой собаки, — они… всегда тоже так говорят. Деннис клацнул зубами — а в следующую секунду сгреб Эрни за воротник и подтянул к себе почти без проблем, хотя тот был весьма крупным. Венди ахнула и прикрыла рот ладонями, выглядя совершенно шокированной. — Не знаю, как таму вас, — процедил он, слегка встряхивая его, — ау насне принято осуждать человека за чувства. Эти девицы — законченные дуры, и не в Агате проблема, а в них. Ты не понимаешь, что можно говорить друзьям, а что нет? Я поясняю:такое— нельзя. Ты сейчас ничем не лучше этих девиц. Кэйл с тем из близнецов, чьё лицо было подобрее, вцепились Деннису в плечи и потащили его в сторону: — Остынь, — бросил серьёзно, кажется, Джордж, цепко взяв его за плечо, — давайте, идите подышите, — он пихнул Денниса в сторону, но слегка пошатнулся сам. Эрни одернул куртку и странно посмотрел на Денниса, находясь то ли в замешательстве, то ли в легком раздражении: — Тебе тоже нормально на людей кидаться? — Если люди ведут себя как придурки — да, — огрызнулся Деннис, отходя в сторону и дергая плечами. Он не считал себя неправым ни на сколько. Даже жалел, что ему помешали. — Почему говорить честно — это значит вести себя, как придурок? — осведомился Эрни почти невозмутимо. — Потому что этонечестно — нападать на друга, когда ему паршиво, — Денниса бесило, что приходится разжевывать такие банальные вещи, но он держал себя в руках. — Его поддерживать надо. Какой толк от друзей, если они тебя не поддерживают. Сунув руки в карманы джинсов, он насупился и отвернулся. На плечо Денниса воздушно легла бледная рука: — Он прав. Ты… поймешь, что он прав. Не стоит ругаться, не из-за меня. Я учинила достаточно проблем за полчаса, не хочу снова стать причиной больших, — тихо сказала Агата и слегка сжала его плечо, — но спасибо. Деннис закатил глаза: — Нет, он не прав, и ты это знаешь. И никаких проблем ты не причинила. Врезала идиотке — гордись. Но это, конечно, не мое дело. — Да, ты всем собой продемонстрировалполноебезразличие, — ехидно заметил Фред. — Большей отрешенности никогда не встречал, — ухмыльнулся Джордж. Деннису пришлось стиснуть зубы, чтобы не нарычать на них, но больше он ничего не сказал. — Так-так, кажется, нам надо подышать, — вмешалась Венди, втискиваясь между ними и оглядываяс всех. — Вот что: мы с ребятами пойдем в эту сторону, покажу плотину на озере, а Ден и Агата пойдут вот в эту. Приблизившись к Деннису, она снова ткнула его в бок локтем и пробормотала: — Своди ее выпить лимонада, ей надо успокоиться. Деннис уже понял, что с женщиной лучше не спорить и только кивнул: — Хорошо. Агата?.. Та в ответ только пожала плечами и прокрутила склянку, которую так и не вылила на ладони. — Хоть один волос упадет — придушу, — ласково сказал Фред, лениво запихивая руки в карманы и поддавая Денниса плечом, проходя мимо. — Если у вейлы вырвать волос, то это грозит ей серьезной болезнью, — пояснил куда более приветливо Кэйл и вернулся к разговору с Невиллом. — Отлично, раз ты такой сведущий, сейчас мне все расскажешь, — затараторила Венди, увлекая их на другую улицу и бросая на Денниса предостерегающие взгляды. Тот посмотрел на Агату с неловкостью, потоптался на месте и пожал плечами: — Ну, пойдем? Тут неплохая булочная есть, там домашний лимонад делают… — Венди решила, что мы друг друга поубиваем, и изолировала от общества потенциально опасных индивидов? — флегматично поинтересовалась Агата. — Она решила, что… Честно говоря, не знаю, что она решила. Возможно, подумала, что тебе так будет лучше. Только почему она решила, что я — самая удачная кандидатура утешить девушку? — Мне нужно перевести дух, в этом она права, — пожала плечами Агата, смотря себе под ноги, — я люблю кузенов, но они далеко не лучшая компания для этих целей. — Ну… тут есть только я — сейчас выясним, насколько я для этого плохая компания, — мрачно хмыкнул Деннис. Он сделал пару шагов, потом подумал и протянул Агате ладонь. — Тут брусчатка. Лучше возьми меня за руку, каблуки иначе поломаешь. Агата посмотрела на Денниса немного вопросительно и не слишком решительно коснулась его руки ледяными пальцами: — А ты… плохая компания? — вдруг спросила она, стреляя в него краем глаза. — Не знаю. Пока не проверял… — Ну как же — мрачный вид, проблемы с агрессией, джинсы в жару… выглядишь как ночной кошмар моей мамы. — Это комплимент или мне стоит задуматься? — Решать тебе, — уголки губ Агаты дрогнули в несмелой улыбке. Деннис ухмыльнулся, но очень быстро подавил улыбку. Магазинчик вырос по левой стороне. Его хозяйка, миссис Симпсон, много лет назад открыла булочную — но прославилась благодаря домашнему лимонаду, который обожали абсолютно все. Ни одной хозяйке так и не удалось повторить его в точности, даже матери Денниса. — Я полагаю, круассаны франчуженке лучше не предлагать? — поинтересовался Деннис, поскребывая в затылке. — Это даже не выглядит, как круассаны. Жалкая пародия, — хмыкнула Агата, рассматривая прилавок, — веришь или нет, я толком никогда не бывала в Британии в осознанном возрасте, хотя здесь родилась. Так что, не знаю, можешь попытаться отравить меня чем-нибудь с тыквой. — Лучше вот это, — Деннис указал на рассыпчатый кекс с цукатами и изюмом. — Этот рецепт ей дядя принес, говорит их национальное — он валлиец, страшно этим гордится. Они взяли весь кекс целиком и кувшин клубничного лимонада с мятой, от которого приятно веяло прохладой, и устроились за столом в углу булочной. — Кстати, о птичках, — заметил Деннис вполголоса, разрезая кекс, — как вы нашли дядю? Он вроде пытался от всех спрятаться, ни с кем на связь не выходил. — Люпин рассказывал семье Эрни о семье оборотней, с которыми дружит, а у близнецов дядя работает в отделе по устранению следов волшебников для магглов. Где-то прошлым летом тут в лесах знатно наследили в полнолуние, и их спецгруппой отправили устранять последствия. А дальше дело техники, — закончила Агата, — а на месте нюха Кэйла. Деннис отложил кусок кекса и поднял на нее взгляд: — Это не мы. Мы каждое полнолуние изолируемся в погребе, там защитные чары и на двери два засова. Но в наш лес порой заносит всяких… в общем, тех, кто не хочет изолироваться. А предубеждения тенью падают на всех. — Вас никто ни в чем не винит, — пообещала Агата, — мы просто подумали, что… ну, знаешь, вы были в лесу — остались следы магии. Это не преступление, — она задумчиво уставилась на руки, на которые капала растопырник. — Просто вся эта ситуация, — Деннис все же откусил от своего куска. — Паршивая. Людям не так заметно, как по оборотням бьют законы Министерства. Я слышал, как родители с дядей говорят за закрытыми дверями, что они пытаются прижать нас еще сильней. Если у тебя нет маггловского образования, будь ты трижды отличник, ты сможешь только ящики таскать. Оборотни не могут найти работу, их отлавливают, заставляют наильно регистрироваться в Министерстве — Генри спроси, у него отец — не наш, а родной, — от одной мысли о Клеменсе старшем Деннис почувствовал мурашки вдоль спины, — глава группы по отлову оборотней. И от этого всего людям кажется, что оборотни просто ужас что такое — раз их прижимают к ногтю, значит, так надо… Деннис прожевал, залпом осушил свой стакан, брякнув кубиками льда о дно, и протянул: — Хотел бы я что-нибудь с этим сделать… Он редко задумывался об этом раньше, пока не проговорил это вслух — словно в его голове все выглядело не так ужасно, но теперь мысли облеклись в слова и явили ему поистине ужасную картину. — Я… понимаю, что это никак не помогает ситуации и тебе, вероятно, все равно, но я не думаю, что оборотни ужасны, — Агата подняла взгляд и практически сразу снова его отвела, — не лучше и не хуже всех остальных. Ну, теплее, разве что, — она тихонько хмыкнула сама себе и покрутила стакан. Деннис от ее улыбки тоже усмехнулся: — Ну… спасибо. Приятно слышать, что хоть кто-то не хочет тебя линчевать. Агата сверкнула на него глазами — они всё ещё были красноватыми, но взгляд у неё был ясный: — Разве что за такого себе фасона джинсы, — отозвалась она, неуверенно ногтем ковыряя кекс, — точно не за зубы и когти, которыми вы себя защищаете. Я… я бы хотела уметь так же. Это полезный навык. — А разве… я слышал, вейлы так тоже могут для защиты? Агата погрустнела: — Нормальные — да. А у меня что-то заколодило и вот теперь у меня есть эти чары гипноза, а когтей — нет. Ни разу за всю жизнь не обращалась — ни коготочка, ни пёрышка. — Это… печально, — Деннис потянулся и легонько похлопал ее по руке. — Сочувствую. Агата посмотрела на его руку и пару раз хлопнула ресницами: — Это ничего. Я привыкла, — она смотрела какое-то время на его ногти, потом вдруг залезла в сумочку, достала оттуда маленькие ножнички, подобралась к особенном красному заусенцу с корочкой крови и аккуратно подрезала отошедший лоскут кожи под самый корешок, — вот, — неловко сказала Агата, капая растопырник и не поднимая на него взгляда, — так не будет больно. Деннис удивленно посмотрел на нее, потом на руку, потом потер место заусенца и почувствовал, что краснеет. — С… спасибо… — неуверенно поблагодарил он, отводя глаза. — Меня успокаивает возиться с ногтями и со всем таким, — Агата пожала плечами, гипнотизируя стакан, — хочешь, уберу остальные? Не будет цепляться и отходить кожа. — Если… если хочешь, — в ответ пожал плечами Деннис. Если ее это успокаивает, кто я такой, чтобы ей мешать. Агата прокрутила в руках ножнички и склонилась над столом. Летнее солнце по-озорному плясало в её огненных волнистых волосах, которые сыпались по спине и плечам, но кожа все равно оставалась ледяной и отливала молочным оттенком, если не считать узора голубеньких сосудов. Она начало было что-то мычать себе под нос, какую-то мелодию, но быстро себя оборвала и перевела дыхание, молча клацая ножничками и капая растопырник на участки, где подрезала кожу. — Ты… красиво поешь, — заметил Деннис и сразу отвернулся, почему-то не желая встречаться с ней взглядом. — Мне нельзя это делать на людях. Я пообещала себе, что никогда не воспользуюсь магией вейлы осознанно, а пение — её большая часть. Оно… подчиняет. Поэтому я пою только когда одна. — Но тут никого нет, только я. Считай, ты одна, — и Деннис снова позволил себе немного улыбнуться. — Тебя трудно не заметить, — усмехнулась Агата, а потом тряхнула волосами, чтобы они больше падали на лицо, — я… я имею в виду, что ты вон какой здоровый, как шкаф с дополнительными секциями. — Это я точно приму как комплимент, — тут Деннис усмехнулся уже открыто. — А ты… красивая. Агата подняла на него взгляд, искренне удивленный: — Это так странно, знаешь… слышать такое от кого-то, кто не поддается магии. Словно… — она смущенно хмыкнула и щеки у неё стали розовыми, — словно впервые кто-то сказал это мне по-настоящему. Деннис неловко закусил губу, чувствуя, что улыбается как какой-то идиот. — Эм… ну, пожалуйста. Они посидели еще немного, болтая о том о сем. На обратном пути к ним присоединились остальные; Венди посмотрела на Денниса и Агату и чему-то очень довольно заулыбалась. Когда они возвращались на ферму, увидели в саду Мэйв, которая старательно тренировала заклинание Обездвиживания на заколдованной фигурке корнуэлльского пикси — отец, дядя и Генри вместе выдумали кучу штук, которые помогали девочкам практиковаться без вреда для окружающих. — Ден! — замахала ему Мейв, и ей Деннис с огромной охотой помахал ответ. — Ден, смотри! Иммобилус! Она вскинула палочку, и фигурка пикси, обездвиженная, застыла в воздухе, а потом рухнула в траву. — Класс! — Деннис показал ей большой палец, — отлично вышло! — Они колдуют лучше меня, — оценивающе отозвалась Агата, — вообще-то, все колдуют лучше меня, но всё ещё. — Их просто дядя натаскивает, с ним не забалуешь, — пожал плечами Деннис. Словно в ответ из окна в клубах пара высунулся дядя Рем с полотенцем через плечо и очками на лбу и махнул рукой: — Все стынет, срочно руки мыть! Пора обедать! POV Генри Жизнь Генри Клеменса была богата на разного рода потрясения — и с возрастом они учащались. Поэтому, увидев на кухне столько знакомых лиц, и среди них Киру Уотсон, Генри подумал, что пора, пожалуй, перестать удивляться. Все они — Эрни, Кира, Невилл — были не просто ребятами с младшего курса. Они былиегоребятами. Генри как раз стал старостой, когда они поступили — и эти потерянные первокурсники стали для него как младшие братишки и сестренки. Генри рос единственным ребенком, но ему всегда хотелось быть старшим братом. Поэтому он стал заботиться о первашах, стал для них старшим товарищем. Они были рады его вниманию, а он — их. Удовольствие от того, что он мог помочь им, вызвать у них смех, улыбки, согревало Генри изнутри. Ему нравилось быть важным, быть нужным. Что душой кривить, быть для них этаким маленьким богом Генри тоже нравилось. Затем его укусил оборотень, и жизнь резко слетела в кювет, как маггловский грузовик на опасном повороте. Генри, всегда стремившийся стать кем-то, оказался никем. Устоявшаяся жизнь его рухнула, и если бы не Тэтчи, он не знал, что бы с ним стало. Если бы было, с кем вообще. Он почти успокоился и примирился со своей долей, постарался к ней приспособиться — и даже снова начал рыть землю носом, чтобы чего-то добиться… А потом появились ребята, увидевшие своего бога с петухом под мышкой и перьями в волосах. Генри чувствовал себя пристыженным, словно его уличили в чем-то позорном — его личность, характер, весь он, с трудом выстроенный вопреки активным демонтажным работам отца, после укуса развалился на куски. И ему совсем не помогало то, что те, кто им восхищался, видели его таким. Особенно Кира. За те два года, что они не виделись, Кира из девочки, которая ему запомнилась, превратилась в роскошную девушку, пораженный взгляд которой обжег Генри как огнем. Он шутил, делая вид, что все с ним в порядке, что его и не тревожит ни то, где он оказался, ни шрамы, изуродовавшие ему пол-лица. Но почему-то Кире врать не хотелась. Кира среди его выводка всегда была у Генри любимицей. Она была не по годам умная, понимала больше других — и она заслуживала услышать от него правду. А еще Генри была невыносима мысль, что теперь, укушенный, он мог стать ей неприятен или страшен. Мучительное гадание убивало его, и потому, едва ребята показались в саду, он окликнул Киру. Даже если она больше не будет относиться к нему как раньше, он хотел узнать это прямо, а не терзаться вопросами каждый раз, когда заговаривал с ней или смотрел на нее. Едва они остались одни, Генри почувствовал, как его решительности поубавилось еще вдвое. Избегая смотреть на Киру, он собрал свои учебники, сунул карандаш за ухо и предложил очень спокойным голосом — вот когда, пожалуй, он оценил плоды отцовской муштры: — Пройдем чуть дальше? У нас в саду качели висят, там не так печет. — Качели? — тихо удивилась Кира, но пошла за ним следом, — я много лет не была на качелях. Это забавно. Генри приподнял ветку яблони и пропустил ее вперед. В глубине сада стояли большие качели, на которых небрежно лежали вышитые Маргарет подушки. — Почти как в романе, да? — усмехнулся Генри, садясь на край. — Тебе не хватает веера, а мне цилиндра с тростью. — Хочешь, чтобы я томно прикрывала половину лица и хлопала ресницами поверх кружев? — Кира говорила ровно, словно бы кто-то чертил мягким карандашом линию вдоль линейки. Она приземлилась на качели, ненадолго потеряв равновесие, когда те начали двигаться, но быстро остановила себя каблуком босоножек, воткнув его в рыхлую землю. — Тебе это не нужно, все парни и так у твоих ног. Генри опустил взгляд на свои руки, покрытые шрамами, и ему снова стало не по себе рядом с красавицей Кирой. Не таким она его помнила, не таким знала — и вот где он теперь… — Ты очень изменилась, знаешь. Стала просто восихитительна — но тебе, наверное, это уже все сказали, да? Кира глянула на него краем глаза, и на мраморных щеках её приступила персиковая пыль: — Твои слова сейчас перекрыли всё, что говорили раньше, — она слегка рассмеялась и покачала головой, — сам Генри Клеменс счёл меня хорошенькой. Должна ли я отметить этот день в календаре? Генри тоже засмеялся, но смех его был недолгим. — Не думаю, что теперь мое мнение имеет такой вес. Во всяком случае, не мне судить о красоте, — он ткнул в шрам, пересекавший его лицо. — Прежний Генри слегка потерял в лоске и глянце. Кира повернулась и посмотрела на него краем глаза, задерживая взгляд: — Знаешь, как они говорят? Шрамы украшают мужчину, Генри, — ответила она мягче, чем от неё кто-либо мог ожидать, — милых мальчиков оставь девочкам до тринадцати. — Спасибо, Кира, — улыбка вышла не очень, Генри чувствовал, но это было лучшее, что он мог сейчас. Слова Киры немного ободрили его, но только немного. Он снова уставился в землю у себя под ногами. — Послушай… прости, что я не подавал знак. Я знаю, вы все, наверное, страшно волновались, и я думал, часто думал написать вам и сказать, что случилось… но не сумел. — Тот ли я человек, у которого ты должен просить прощения? — философски спросила она, обнимая одну из подушек, — думать, что ты мертв… знаешь, я много видела смерти в своей жизни, и трупы, но почему-то не могла вообразить твои глаза стеклянными. Школьный любимчик… нет, в твоем списке всегда были люди, которым ты мог бы объявиться, и это не маленькая благоговеющая девочка. Я не сержусь. Я испугалась. — Я… — слова застряли в горле. Генри содрогнулся и продолжил вытаскивать их наружу — он должен был сказать ей, сказать правду, хотя бы раз за всю свою жизнь. — Кира, то, что я стал оборотнем, не имеет никакого значения. Эд доказал мне, что ликантропия никак не влияет на характер человека, на его нравственность — ну, только если он сам не решит измениться… Я просто хотел, чтобы ты знала: все, о чем вы читали в учебниках — полная чушь. Я… я не изменился, Кира, только внешне. Тебе не надо меня бояться. Он поднял на нее глаза, готовый к любому ответу. Он бы понял, если бы она испугалась, встала и ушла. Или рассердилась бы. Или не поверила. Она имела право. А он готов был принять любой ее выбор. И еще он не мог не думать о том, как она изменилась. Слабый ветер поигрывал ее черными волосами, и Генри, как бы страшно ему сейчас ни было, невольно ей любовался. — О чем ты… — пробормотала Кира, поворачиваясь к нему почти анфас, но тут на её лице скользнуло понимание, и она тяжело выдохнула. — Генри, я не испугаласьтебя. Я испугаласьзатебя. Ты пропал, мы нашли тебя на какой-то ферме — совсем случайно, и я подумала… — она посмотрела на свои белые коленки и покачала головой, — конечно, я подумала самое страшное. Не так-то просто увидеть… — она замолчала, подбирая слова, и только спустя несколько мгновений добавила, — свой пример для подражания, с которым я мысленно столько раз прощалась. Я всегда думала, что бы сказал ты мне, узнай, что я плачу, и всегда решала, что тебе бы это не понравилось, — она подняла руку и ногтем смахнула со щеки слезу, — не так просто теперь разговаривать с тобой не только у себя в голове. — Если честно, мне самому непросто, — признался Генри и провел рукойпо отросшим за два года волосам.— Иногда я думал, что сказал бы, если бы встретились — и ничего в голову не приходило. Мне… было стыдно, что после всего я оказался вот здесь. Я не о ферме, я о положении оборотня. Я ведь всегда стремился быть этим примером, так гордился собой… Он замолк, чувствуя, как в горле что-то давит. Разговор становился все более удручающим, и он жалел, что вообщезатеял его из эгоистичного желания выговориться и повиниться перед Кирой, заставив ее теперь страдать. — Тщеславие, каким бы липким оно ни было, порою, не самая худшая черта для когтевранца, — заметила Кира, потянувшись и мягко потрепав Генри за предплечье, — знать себе цену не стыдно. И на ферме ты или где — твои заслуги с тобой. Тебе есть, чем гордиться, Генри. Это тяжелый период, а не тяжелая жизнь. У тебя всё получится. Я знаю. От прикосновения Киры по руке разбежалось тепло. Генри почувствовал, как губы сами дрогнули в слабой улыбке. — Спасибо, Кира. Это… знаешь, это много для меня значит. Правда, спасибо. Он помолчал немного, глядя, как солнце проглядывает сквозь кружевную листву деревьев, потом спросил: — Как… как там Хогвартс? Как наша команда, как профессор Флитвик? — Флитвик такой же, какой всегда. Чжоу заморгалась Поттеру, и наши проиграли в финальном матче с очень незначительным перевесом в сторону Гриффиндора. Стоит ли говорить, что она теперь боится смотреть нам всем в глаза? Упоминание о Хогвартсе было как глоток свежего воздуха. Генри покачал головой: — Бедная девочка, любовь злая штука… А я сразу говорил, что они сойдутся: помнишь, как два года назад Вуд уже кричал Поттеру, мол не время быть джентльменом, сбрось ее с метлы если надо? Я уже тогда все понял, — и он усмехнулся. — Кстати, как твои СОВ? Ты придумала, куда хочешь двигаться? Кем станешь после выпуска? Это было почти до безумия странно — они обсуждали школу, как будто все было в порядке, как будто ничего не случилось, а они просто сбежали с какого-то большого общего мероприятия и дружески болтают. Странно, но очень хорошо. Генри посмотрел на Киру и снова улыбнулся. Одна прядь из ее прически выбилась, и он боролся с искушением заправить ее за ухо. — Боюсь, моими результатами ты гордиться не будешь, — усмехнулась Кира, — они, конечно, ещё долго не придут, но что-то мне подсказывает, что «Превосходно» у меня будет только по Заклинаниям, Трансфигурации и Уходу за Магическими существами, — она посмотрела на Генри и щеки её стали ещё розовее, — ты мне на третьем курсе посоветовал этот предмет, помнишь? Я его оставила из-за тебя, знаешь… у меня всегда «Превосходно». Я… это глупо, но почему-то до этой секунды я думала, что ты хотел бы это знать… — она смутилась и опустила глаза. Ее смущение вызвало у Генри ласковую улыбку, а от ее слов потеплело на душе, и он похлопал Киру по руке: — Я… я очень рад, — сказал он просто. — Правда, очень рад, что ты его оставила. И рад, что у тебя хорошие оценки. Я… горжусь тобой. — Спасибо… мне никогда никогда не говорил это так искренне, — Кира неловко улыбнулась, — но колдовать… — не самый уникальный навык в волшебном мире, — она хмыкнула и снова посмотрела на Генри краем глаза, — Деннис сказал, что… ты плотно учишься чему-то маггловскому. Ты не вернешься к… в наш мир? Генри со вздохом потер лицо ладонями: — Я хотел бы — ты знаешь, я мечтал быть магозоологом… Но у меня нет ни единого шанса. Посмотри на Ремуса — он был отличником и старостой, а работает библиотекарем и то потому, что Эд ему помог устроиться. Работу не найти — в нашем мире не дадут никакой, в маггловском — только самую грубую. Мой единственный шанс — поступить в университет и получить образование. Не подумай, не то чтобы мне не нравились овцы… но я не хочу быть обузой Эду и Мэг, они и так поставили меня на ноги после всего. Я должен идти дальше сам. Кира откинулась на спинку качелей и уставилась на свои руки. Длинные пальцы нервно прокручивали на пальце тонкое золотое кольцо, и вся она, казалось бы, собирала силы, как перед прыжком в ледяную воду. Кира подняла глаза — серые, их застилали теперь прозрачные слёзы, которые не решались пролиться: — Я понимаю, — дрогнувшим голосом ответила Кира, не отводя глаз, но больше ничего сказать не смогла. — Кира, — Генри, перебарывая страх, протянул руку и похлопал ее по ладони, чувствуя себя самым страшным предателем на свете, — мне очень жаль. Я хочу вернуться — Мерлин знает, как хочу! — но нас прижали. Оборотням некуда больше податься. — Думаешь, я не знаю? — Кира смотрела на его руку, почти не мигая, — я знаю. Я… тыприручилнас тогда малышами, но девочки растут, Генри, они растут, умнеют и начинают понимать жизнь в самых темных её красках. Я бы хотела… — она пальцем прошлась по нижнему веку, убирая слёзы, — не понимать. Но… — взгляд у Киры был прозрачный, — кажется, это ещё одна вещь, которой учит Генри Клеменс. Понимать… других людей лучше, чем остальные. Генри сдался. Он придвинулся к Кире и обнял ее, укладывая голову себе на плечо и поглаживая по плечу. — Я буду здесь. Еще долго буду здесь, — сказал он тихо. — Если захочешь видеть меня — приходи. Я… я буду рад. Кира всхлипнула и пальцами сначала неуверенно, но цепко вцепилась в ткань его рубашки. — Неужели между овцами и книгами найдешь время на случайную малышню? — Ты не случайная малышня… — прошептал Генри. — Ты никогда не была. Ты была другом. Он хотел сказать, что ему будет проще простого найти для нее время, потому что Кира — это Кира, девочка, которой он заменил старшего брата, практически семья, но язык не хотел его слушаться. — На мне вечерний выпас, я на поле с пяти до десяти вечера, — сказал он вместо этого. — Остальное время дома. Я буду ждать. Кира тяжело перевела дыхание и едва ощутимо потерлась щекой о его плечо вместо ответа, словно бы теперь сама продвигаясь ближе: — Мы придем… я думаю, что мы все придем, — она хмыкнула, и протянув руку провела ногтем по шрамам на его руке, рисуя только ей самой понятные узоры, — ладно, не все, — добавила она чуть веселее, — я поговорю с Агатой, она точно захочет ещё приехать. — Как, в нашу неинтеллигентную глушь? — слабо хмыкнул Генри. — Что же за сокровище ее сюда манит? — Точно не кролики. Из-за них приедет Эрни, — Кира утерла последние слёзы, — может быть, свежий воздух? Земля мягко примялась, и из-под приподнятой кем-то ветви яблони показалась рыжая макушка. Агата внимательно посмотрела на них двоих, и покраснела: — Мы вас ищем, не дозваться, — тихо сказала она, медленно переводя взгляд с одного на другого, — мы… эм… подойдем позже, — и она начала старательно отпихивать державшего яблоню Денниса. Деннис присвистнул. — Мы просто вспоминали старое время, — Генри поднялся, помогая Кире сойти с качелей. — Пора обедать, да? — Пора, — улыбнулась Агата, качая головой и продвигаясь лениво к дому, — интересные у вас воспоминания. Это все в Хогвартсе так ностальгируют? — она стрельнула в Генри взглядом и приподняла брови. — А мы, англичане, очень сентиментальные, — отозвался он невозмутимо. — Нас хлебом не корми, дай повспоминать… Но я, кажется, слышу грозные окрики кухонных духов. Из-за деревьев раздался крик Ремуса: — Мэйв, я сказал — руки мыть! — Не будем заставлять их ждать, — на этот раз улыбка вышла совсем легко. Генри легко поднял ветку яблони и приглашающе махнул рукой. — А то останемся без добавки! — Голод не волк, — хмыкнула Агата.