Вирус нас рассудит

      — Сколько я еще тут пробуду? — Глеб сидел в коридоре, держась за стойку с капельницей. Вадим стоял к нему спиной.       — Пока тебе не станет лучше, — такой ответ не очень обрадовал музыканта, и он опустил взгляд.       — Я умираю? — Самойлов разглядывал памятку и, не удержавшись, цокнул языком.       — Глеб. Ты болен. Твой организм ослаблен алкоголем и вирусом. Как я могу отвечать за твои био - часы?       — Мог бы поддержать немного, — пробубнил под нос расстроенный музыкант. Он уже месяц находился в специальном центре, где его пытались поставить на ног, и считал себя виноватым перед братом, который после всего, что произошло, всё равно приходил к нему. Вадим всё же оторвал свой взгляд от плаката и опустился рядом на стулья.       — Мне кажется, я уже достаточно поддерживаю тебя, навещая. Разве нет? — холодный голос резал сердце младшего на части.       — Ты можешь не навещать. Я не заставляю, — пожал плечами мелкий, и Самойлов шумно выдохнул.       — Глеб. Вся беда в том, что я смирился с тем, что у меня горе-брат, и научился жить с этим, — Вадим посмотрел на убитого младшего и поджал губы. Тот не мог посмотреть ему в глаза.       — Как Радченко? — решил перевести тему Глеб, и Самойлов выгнул бровь.       — Нормально. Сказал, что не злится на тебя.       — М... — кивнул мужчина, — значит, вы всё-таки вместе?       — Глеб, тебя не должна касаться моя жизнь. Достаточно того, что у меня есть жена. Я же не спрашиваю про твои отношения со Снейком? — Вадим изогнул бровь, когда Глеб быстро поднял взгляд с ужасом в глазах и снова опустил голову.       — Как он?       — Ничего. Относительно. Неслабо потрёпанный лежит в больнице. Но я позвонил ему, и он не будет заявлять на тебя за нападение. Простил.       — А ты простил меня? — неуверенно и тихо спросил мужчина.       — А должен, брат? — Глеб снова поджал губы и шмыгнул носом. Ему было стыдно.       — Я не знаю, Вадик. Я так боялся, что убил тебя, — музыкант поднял влажные от слез глаза, и у старшего перехватило дыхание.       — Значит, мне суждено еще помучаться с тобой, мелкий. Так просто тебе не избавиться от меня, — сшутнул Вадим, и мужчина заметил теплоту в голосе.       — Вадик, прости. Я не соображал, что я делаю. Правда. Я бы сам отдал за тебя жизнь, но всегда получается иначе, — всхлипнув, ответил Самойлов, и Вадим улыбнулся.       — Ладно. Выздоравливай давай, — музыкант резко встал, и Глеб схватил его за руку, отчего тот обернулся.       — Вадик, прости меня. Не отталкивай, пожалуйста, — младший выглядел убитым, и Вадиму стало неловко. В нём всё еще была обида, и он не мог больше доверять брату, но понимал, что кроме него у того больше никого нет. Он подошел ближе к растерянному мужчине и приобнял за плечи, прижимая к себе. Глеб не выдержал и горько расплакался, обнимая старшего за талию и вжимаясь щекой в живот.       — Ну, хватит плакать. Ты же мужчина! — поглаживая по волосам, прошептал Самойлов, понимая состояние мелкого и давая возможность тому выплеснуть свои эмоции.       — К чёрту всё. Не бросай меня, брат. Пожалуйста! — захлебываясь соплями и задыхаясь от эмоций, горько рыдал он на весь коридор, из-за чего оборачивались проходящие мимо санитары. Вадим смущенно улыбался и кивал, что, мол, всё хорошо, идите дальше. Он посмотрел на брата и улыбнулся.       — Как себя вести будешь! — тихо проговорил старший, и Глеб быстро поднял своё заплаканное лицо вверх, на что Самойлов улыбнулся и наклонился, чтобы поцеловать того в макушку. Ни слова не говоря, он отстранился и повернулся, чтобы уйти. Музыкант, часто моргая, ничего не понял и растерянно провожал взглядом уходящего брата.       — Вадик! Ты придешь завтра? — мужчина обернулся и бросил через плечо.       — Приду! — стон облегчения и лёгкая улыбка отразилась на бледном лице несчастного Глеба, а сердце Вадима обливалось кровью.