Koi no yokan

      — Братан, ну вот это вообще некрасиво было, — без приветствий заявляет Хосок в телефонную трубку спустя два дня после его отъезда.       — Прости, Хоби, я тебе потом всё объясню.       — Нет уж, потрудись сейчас.       — Ну блин…       — Чонгук твой номер спрашивал. Вообще, если бы не он, я бы и не понял, что ты свалил, так бы и ждал тебя сидел, как идиот. А он бегал искал тебя, искал, потом пришёл грустный такой и сказал, что ты уехал, не попрощавшись даже.       — Я надеюсь, ты не дал?       — Что не дал?       — Номер, блять, не тупи.       — Эм… — заминается. — Нет, не дал, сказал, что телефона с собой нет.       — Честно врёшь?       — Да я не вру. Ты меня под пиздабола подписываешь, что ли?       — Ладно, ладно, — не поверив всё равно.       — Так а что случилось? Вы это… того?       — Чего того?       — Ну… потрахались?       — Нет, — сдавленно бормочет Тэхён.       — А чё он тогда тебя искал так? Я думал, вы переспали, и ты его одного после этого бросил.       У Тэхёна снова кошки на душе скребут. И так каждый день. Постоянно накатывает непонятное чувство вины и спать не даёт спокойно вопрос: правильно ли он поступил?       Дело ведь в том, что Тэхён вообще-то знает, каково это — утром в одиночестве проснуться. Благодаря парочке свиданий с тиндера или вот даже Чонгуку, который вечно убегал с утра. Если честно, несмотря ни на что, собственный поступок уже кажется немного жестоким. Однако до разговора с Хоби Тэхён худо-бедно себя оправдывал тем, что Чонгуку наверняка всё равно, потому что все эти взаимодействия были как «лишь бы потрахаться». А сейчас, когда он получил подтверждение того, что тот переживал, стало совсем не по себе. Но что уже поделаешь. Номера Чонгука у него нет, Чимину он отписался, что по срочным делам уехал, спрашивать у кого-то из друзей номер, чтобы написать и извиниться, как-то неловко. Да и как это будет выглядеть?       «Привет, спасибо за классный отсос, сорян, что кинул тебя и съебал молча»       Ну ужасно же.       — Бля, Хосок… ну, мы не то чтобы переспали, просто…       — Вот ты сука, значит, было что-то, а ты не сказал?!       — Да я сам не понял, что это было.       — Он, наверное, к тебе катал, я так и знал, что там вот было что-то. Вот ты олень, надо было кадрить малого, он же пиздатый объективно. Тэхён, вот я даже не по мужикам, и то вижу…       — Что ты там знал?       — Всё знал, у меня гей-радар сработал!       — Ай, да не пизди. Да и не гей он. Ну… в смысле не совсем гей. В любом случае уже не разберёшься, я и сам не до конца уверен, катал он или нет.       — То есть он тебе буквально сказал, что не против с парнем. А ты просто хуй на это забил?       — Хоби! Всё, не начинай. Не получилось, не срослось, — раздражённо бросает Тэхён. — И не срастётся, — добавляет тише.       — Вот увидишь, я такой Нострадамус…

***

      Тэхён, на самом деле, уже начал жутко сожалеть о том, что сбежал. В день, когда уезжал, и ещё дня два после сохранялась эта грустная эйфория, присущая королям драмы. Когда ты вроде бежишь, твои волосы развевает ветер, тебя пытаются догнать, а ты кричишь, мол, нет, я одинокий волк, и всё в этом духе. Его, конечно, никто не догонял. Но интересно было: станет ли Чонгук пытаться связаться, как вообще дальше будут события развиваться. Однако кроме разговора с Хосоком ничего интересного больше не произошло.       А после этого разговора с Хоби и подавно накрыло волной грусти и ощущением, что упущено нечто важное. Тэхёну так понравилось снова чувствовать чувства. Да, именно так. У него уже появились к Чонгуку чувства. Там, на чёртовой горнолыжной базе. Где вокруг снег, ёлки, глинтвейн рекой, адреналин на склоне и потрясающий уют в гостиных отелей по вечерам. Там, где звёзды ниже, где снег не порошит, а сыплется огромными хлопьями, где слепит солнце не с неба, а отражаясь от белоснежного покрывала, застелившего землю. Это ведь идеальное было место, чтобы встретить свою любовь. Идеальное.       И сидя в своей тёмной, но уютной студии, которую он снял три года назад неподалеку от универа, Тэхён снова начал чувствовать себя одиноким и никому не нужным, каким ощущал, когда Юнги его бросил. Только сейчас его никто не бросал. А ощущения те же. Хотелось снова прикосновений, хотелось нежности, хотелось взглядов этих, которыми иногда соприкасаетесь невзначай, хотелось заботы, хотелось всего того, что чёртов Чон Чонгук успел дать ему за эти дни на горнолыжной базе. Тэхён заскучал по Чонгуку сразу же, чего уж тут скрывать.

***

      Насколько из Хосока хороший вышел бы Нострадамус, удаётся выяснить буквально через три дня.       Тэхёнов айфон призывно пиликает, извещая о новом сообщении от неизвестного абонента. Неизвестный номер: Вообще-то нечестно сбегать после первого поцелуя: (       Тэхён тупо пялится в экран, внизу живота всё замирает, по затылку мурашки ползают, пальцы покалывает от того, как сильно хочется ответить. Отчего-то он уверен, что это именно Чонгук, номером не ошиблись. Это Чонгук, это точно он, только откуда у него номер? Всё-таки обманул Хосок. Нострадамус хренов.       Тэхён уже успел начать вводить в строку набора сообщения своё неуверенное «Я…», представляя, как сейчас будет извиняться, успел уже прогнать в голове парочку сценариев, по которым будет развиваться их диалог, но внезапно в мозг врывается резкая трель звонка. Единственное, что ему не нравилось в этой квартире, если быть честным, это блядский дверной звонок.       — Кто там? — спустя пару секунд оказавшись в прихожей. Глазка нет, и он глупо переминается с ноги на ногу, дожидаясь ответа.       — Доставка, — приглушённый странно-знакомый голос по ту сторону двери.       Тэхён, как в замедленной съёмке, осторожно открывает дверь. И там Чонгук, да.       Стоит весь замёрзший, руки красные — наверное, по улице без перчаток ходил. Без шапки, растрёпанный невероятно, чёрный пуховик Puma кое-как застёгнут, сжимает в одной руке телефон, в другой чёрный пакет. И очень неуверенно улыбается, выравнивая дыхание. Глаза блестят.       Тэхён навряд ли сможет сказать, сколько они простояли вот так. Чонгук просто молча смотря на него, покусывая губы и лишь глазами выдавая волнение и тот факт, что в голове тысяча мыслей роится. И Тэхён, тупо пялясь на него и не думая ни о чём абсолютно.       — Хён, не хочу наглеть, но… холодно, — не выдерживает и ёжится парень спустя несколько минут молчаливого пожирания друг друга глазами.       — А… — он отходит в сторону, впуская Чонгука внутрь, закрывает дверь и молча проходит дальше в студию, не потрудившись позвать с собой. Ему, если честно, кажется, что его шоком прибило. Никто ради него вот так не приезжал никогда, отыскав неизвестно каким образом, без предупреждения, сюрпризом. И ещё это… Чонгук. Нашёл его и приехал.       Чонгук оказывается не гордым, даже пуховик снимает, сам в шкаф вешает и проходит за ним следом без приглашения.       — Замёрз? — спрашивает Тэхён.       — Немного, — подходит ближе, быстро окидывает взглядом студию и возвращает взгляд тэхёновым пытливым глазам.       — А нахрена ты раздетый ходишь по улице?       — Да я на машине просто, это замёрз, пока до подъезда дошёл… — Чонгук улыбается смущённо, наверное, приятна эта ворчливая забота.       — Какими судьбами? — перебивает его Тэхён, игнорируя зарождающееся внутри тепло. Хочется пообижаться. Хочется всё высказать за все эти дни на базе. За все эти ночёвки и следующий за ними игнор.       — Серьёзно, хён? — с лица моментально сползает улыбка. — Я просто… я скучал.       — С чего тебе по мне скучать?       — Эй, зачем ты так? Мы же…       — Что мы? Давай скажи, что же мы там.       — Ты чё наезжаешь-то? — повышает голос Чонгук.       И Тэхён тушуется. И правда, чего он жестоко так.       — Да я не наезжаю, просто странно там всё как-то закончилось.       — Закончилось? Ничего ведь не начиналось даже.       — А, то есть ничего…       — Ну, в смысле, я не то имею в виду. Я тебе о том, что… Ай, блять, может, нормально поговорим?       — О чём? О том, как ты приходил постоянно, приставал ко мне, даже зная, что я гей и не восприму это как что-то случайное, и так далее, а потом бросал каждый раз утром и показательно зажимал Сухён? О том, как разговаривать обо всём этом не хотел и делал вид, что ничего не было? — Тэхён даже голос повысил. И это странно, он ведь сам себе отчёта не отдавал в том, что его настолько поведение Чонгука задевало.       — Да я же… — Чонгук в момент становится таким же раздражённым, смотрит обиженно и уязвлённо, и Тэхён начинает жалеть, что устроил сцену. — Ты же меня тоже бросил одного… — потом осекается, психует, цокает языком. — Ладно, похер, забирай уже эти блядские мандарины, я пошёл, — всовывает в его руки пакет, ручки которого беспрестанно теребил, и разворачивается на выход.       «Мандарины…»       Тэхён чувствует, как больно замерло всё внутри. Запомнил ведь, что он их любит. Купил где-то целый пакет, тащил по морозу. Нашёл, приехал. Так улыбался радостно, а он с ним вот так, даже не выслушав.       Тэхён, конечно, и король драмы, и гордый одинокий волк, и всё тому подобное, но он, к счастью, не дурак. И упустить Чонгука второй раз желанием не горит, а потому, аккуратно положив пакет на стойку, пулей летит в прихожую и успевает схватить всё ещё холодную ладонь как раз в тот момент, когда тот потянулся снять с вешалки пуховик.       — Стой. Прости меня, пожалуйста. Давай нормально поговорим, я не хотел орать.       Чонгук мог бы подколоть его или тоже устроить истерику, что было бы оправданно. Но не делает этого, только руку нежно сжимает и позволяет увести себя обратно внутрь квартиры, покорно садится на барный стул и по-прежнему молча ждёт, пока Тэхён так же молча наливает в кружку горячий чай с лимоном и мёдом.       — Сначала пей, — заявляет, опуская перед ним кружку с ароматной дымящейся жидкостью. Чонгук в ответ просто кивает и начинает греть о сосуд руки. — Как ты меня нашёл?       — Ой, это сложно было… — прочищает горло. — Сначала начал проверять рабочие чаты, тебя там не оказалось. Потом спросил номер у Хосока, тот мне его сначала дал, но потом давай орать, мол, не пиши, надо придумать что-то. Я давай ждать, чтобы понять, что он там хочет придумать. Он мне «не пиши, не пиши». Я так и не понял, что он собирался придумать, психанул, не стал писать, спросил адрес у пацанов. У Чимина был. Пробил твоё расписание в универе, чтобы убедиться, что ты не на парах, потом заехал в твой зал, ты мне сам название говорил, чтобы проверить, вдруг ты на смене. Ну и оставалось искать либо дома, либо совсем непонятно где. И поехал, короче, на удачу.       — Вот пёс, блять, а мне сказал, что не давал номер, — игнорируя тот факт, что внутри всё рвётся на части — насколько приятно, что вот так вот искали тщательно, лишь бы дома застать.       — А ты не хотел, чтобы он давал? — Чонгук смотрит как-то грустно.       — Ну, я… Чонгук, мне обидно было все каникулы. Я забивал хуй на свои ощущения каждый раз, когда ты приходил, и многое тебе позволял, потому что мне хотелось близости. Но мне тем не менее, каждый раз, когда днём я наблюдал за тем, как ты притворяешься, что ничего не было, становилось совсем уж неприятно. Как будто мной пользовались. Понимаешь? — смотрит уже по-доброму. Желание орать пропало совершенно. Хочется просто объяснить, что к чему. — Так не делается. Это ненормально. Мы взрослые люди. Если у тебя проблемы с принятием себя, ты не можешь меня в это впутывать, а потом вести себя так.       — Хён, ты мне нравишься, — вот так вот просто, сразу к делу. Тэхён замирает, занеся руку над большой чашей, в которую выкладывал мандарины. Чонгук, не дождавшись ответного взгляда, свой отпускает на собственные руки и продолжает: — Давно нравишься. Ещё в прошлом году я что-то почувствовал, но я тогда мутил с одной девчонкой со своего факультета, и просто подумал, что либо я долбаёб, раз засматриваюсь, либо ты слишком горячий. Я в прошлом году не особо в ваши движи вписывался, новенький же был. А в этом году ты… пиздец, ещё красивее стал. Я на первой буквально пьянке не знал уже что с собой делать. Этот голос твой, смех, вообще ты в целом, я помешался как будто, — качает головой, краснеет щеками.       Тэхён молча подходит к стойке и, подтянув второй стул поближе, чтобы соприкасаться коленками, устраивается напротив. Внутри стучит так сильно и тянет. Но он изо всех сил держит маску спокойствия и показывает, что готов слушать. Чонгук бросает на него быстрый взгляд, снова на свои руки смотрит.       — Вот… Ещё Хосок-хён…       — А что с ним?       — Ну, он каждый день вот это своё начинал: «Ты посмотри, какая у него задница, ты посмотри то, посмотри это, он такой крутой, бля, был бы геем, точно бы дал». Я тогда подумал, что это ебать как странно всё. Ну, тип, либо вы трахаетесь, либо он с приветом…       — Вот же сваха…       — Да, ещё какая. Это я уже точно понял, когда ты мне сказал, что ты гей. Я подозревал, особенно с учётом того, что Хоби-хён говорил, и потом понял, что он просто свести нас пытался. Наверное, заметил, что я пялюсь постоянно.       — Да что он там мог заметить?       — Нет, я тебе точно говорю, я как ни залипну на тебя, так он сразу же замечал и что-нибудь вот такое вкидывал. Тут же.       — А ты залипал?       — Жёстко, — улыбается в ответ.       Тэхён усмехается. Вот же Хосок козлина, такое у него за спиной мутил. И вот почему на подъёмнике тогда таким виноватым выглядел. А потом он резко становится серьёзным, осознав вдруг отчётливо, что Чонгук вообще-то признался ему. И надо бы ответить…       — Ещё Чимин… он знает, что я по всем фронтам, и тоже мне постоянно про тебя заливал. С прошлого года, ну, тип вы же общались, и всё такое. Я наслушался, потом насмотрелся. А потом перебухал, пришёл к тебе спать и всё, пизда, меня как размотало. Я в жизни никого так не хотел, — ловит его взгляд своим и больше глаза не отводит.       — А зачем тогда было бегать?       — Блять… ну это сложно всё. Я понятия не имел, кто знает вообще про тебя, какое-то время про ориентацию твою только догадывался, не знал наверняка. Начал бы я к тебе лезть, ты бы послал меня, из-за того, что я спалю тебя перед всеми, и всё такое. Плюс я испугался тогда в первую ночь пиздец. У меня буквально встал, Тэхён, хотя я был пьяный и спал считай, — взгляд тяжёлый. — Согласен, поступки мудачьи. Убегать вот это с утра. Но я хуй знает, по-другому боялся. Я ни разу не опытный во всей этой херне. Мне непонятно, как с мужиками в реальной жизни знакомиться. Я трахался пару раз с чуваками с тиндера просто ради интереса, потому что понимал, что хочется. А как вот это подходить…       — Господи, да что тут особенного, обычно берёшь и подходишь. Я такой же человек, я люблю обнимашки вот эти вот все и всякую подобную чушь.       — Да я понял, но, бля, сложно, короче, было…       — А Сухён?       — А что с ней?       — Ты постоянно её зажимал, когда я в поле зрения появлялся, — ну не может Тэхён об этом промолчать, до сих пор этот факт цепляет.       — Ой, ладно преувеличивать-то. Да, она подходила пообниматься, но показательно я ничего не делал. Я, не спорю, не отталкивал, но только пока это дружеские границы не перешло. Поцеловала она меня тогда сама, и это буквально пару секунд длилось, я ей сразу сказал, что она не моё и не получится. И всё как бы. Я не оправдываюсь, просто объясняю, чтобы ты не думал, что я тобой пользовался, а потом ей прикрывался. Это, тип, вообще не про меня.       — Понял, — задумчиво тянет Тэхён. Собственная реакция по этому поводу уже кажется смешной.       — Ты прости реально, что я себя так вёл. Но я то ещё ссыкло, я не выношу критики, оскорблений, неловких моментов этих всех. Поэтому и бегал. Чтобы ты мне сам не сказал, что я ебанутый извращенец, чтобы перестал так делать или ещё чего.       — Ты же видел, что мне всё нравилось. Я обнимал тебя каждый раз, когда ты засыпал. Даже в кресле тогда. Я не выказывал никакого недовольства, лишь бы ты продолжал приходить. Я тебе не говорю сейчас, что меня что-то в этих моментах не устраивало. Я это всё к тому, что я просто хотел внимания после всего этого. Чтобы ты не только ночью целовал, когда никто не видит. Чтобы не игнорировал по два дня. Меня пиздец как обижало, что ты прикидываешься, что ничего не было.       — Да я понимаю… хён, ну я извинился уже за косяки. Прости, пожалуйста, ещё раз. Если сможешь, конечно. Я не знал, что так сильно обижал. Я буквально понял, как это неприятно, когда ты сам утром ушёл. Пиздец я страдал потом, — усмехается Чонгук, поворачиваясь к Тэхёну и опуская руки на его коленки. — Я просто, ну… ты на поцелуй ответил, я подумал, типа, всё. Моё, — снова усмехается совсем уж неловко.       — Твоё? — Тэхён игриво заглядывает в глаза.       — Ну да, решил, что всё, предложу до города докинуть, я на машине же был, там пообщаемся по дороге по этому поводу и, ну… бля, очень неловко про это всё говорить, если честно.       — Мне вообще казалось первое время, что я странный, что мне приснилось всё. Вот ты, конечно, прикололся, малой…       — Ну я же извинился уже сто раз, да и что я такого сделал, ты тоже не подходил и разговоров не начинал.       — Я не прошу больше извиняться, мы же просто разговариваем. Ты извини тоже, что я тебя оставил после… ну, ты понял.       — А, да, — лицо тут же вспыхивает. — Никогда не думал, что это настолько обидно. Ты за это тоже прости, я не должен был минет делать, это было слишком, мы ничего не прояснили тогда даже. Я просто завёлся сильно и вообще не думал. Представляю, как тебе утром неудобно было. Но я был уверен, что проснусь с тобой вместе и тогда уже поговорим. Вроде как достаточно жирный был намёк на продолжение.       — А я думал, ты меня на секс развёл просто.       — Нормального ты обо мне мнения. Тот факт, что я всё это время в первую очередь тебе пытался приятно сделать, а не себе, это пофиг, хён? — беззлобно смотрит, осторожно поглаживает колено, бережно касается пальцев своими.       Атмосфера становится откровенно неловкой, разговаривать, кажется, больше не о чем, всё выяснено. Тэхён чувствует себя странно-уязвимым после того, как открылся и признался, что хотел внимания. А ещё хочется на признание Чонгука ответить. Но он пока молчит, потому что просто не понимает, как об этом сказать. Чонгуку, кажется, тоже не по себе.       — Я кружку помою, — встаёт со стула и направляется к раковине.       Тэхён подскакивает следом.       — Да не надо, ты чего? Чонгук, — догоняет уже у раковины, отбирает кружку и разворачивает к себе лицом. — С ума сошёл? Ты у меня в гостях, я сам потом помою.       — Сошёл, — улыбается в ответ Чонгук, и Тэхёна затапливает волной невероятной теплоты.       — А доставка чего была?       — Ты о чём?       — Ну… ты сказал, что доставка, когда в дверь позвонил, — голос хрипнет. Он опускает руки на талию Чонгука, она такая узкая, так удобно держать его в руках вот так.       — Да хрен его знает, хён, мандаринов, наверное, — снова дышит слишком близко.       — Спасибо за сюрприз и за мандарины. Для меня никто такого не делал никогда.       Тэхён притягивает его к себе. Скользит по лицу глазами, и Чонгук краснеет и рвано выдыхает.       — Хён, — шепчет тихонько.       — Что такое? — дразнит, касаясь щеки кончиками пальцев.       Потом решает перестать мучить и себя, и его, и осторожно целует прямо в податливые, сладкие от выпитого чая губы. А может быть, чай ни при чём вовсе, и так сладко потому, что это Чонгук. Который тихонько всхлипывает, настойчивее отвечая на поцелуй.       — Такой отзывчивый, — хрипло бормочет Тэхён и осторожно эту сладость прикусывает.       Чонгук почти стонет от удовольствия, жмётся ближе, а глаза пьяные невозможно, взгляд туманный. Тэхён внезапно даже для самого себя подхватывает его, усаживает на кухонную тумбу, порадовавшись мельком, что сверху не висят шкафчики.       — Воу, это что такое? — Чонгук перекрещивает ноги у него на талии.       Тэхён молчит и ведёт руками по его бёдрам. И Чонгуку словно воздуха не хватает, так часто тот начинает дышать. Тэхён пробирается руками под толстовку и пробегается пальцами по гладкой коже живота, Чонгук в ответ вздрагивает. Тэхён наклоняется и мажет губами по шее, толкается языком, втягивает кожу в рот и… кусает, да. Ничего не может с собой поделать. Хочется. Настала его очередь делать хорошо. Пара минут, и Чонгук ощутимо дрожит.       — Чонгук, я только начал, а ты уже задыхаешься, — восторженно. Подумать только, настолько чувствительный…       — Ну а я что поделаю, — слегка выгибается назад.              — Я сегодня с тобой такое поделаю, — усмехается Тэхён. Усмехается, но сам дрожит тоже. Чуть отстранившись, жадно оглядывает Чонгука — тонкая талия, большие тёмные глаза, ресницы густые и трепещут…       — Иди сюда, — мягко давит на спину, гладит и впивается в его губы уже по-новому нетерпеливым поцелуем. Чонгук прижимает к себе крепче, сдавливает коленями бока, а он в ответ поцелуй углубляет, выбивая почву из-под собственных ног, а Чонгука вообще вышибая из этой реальности.

***

      Тэхён наблюдает за тем, как Чонгук выводит пальцами узоры на его голой груди и осторожно целует следом, ведя губами по воображаемым линиям.       — Ты как? Порядок? — нежно зарывается в мягкие прядки пальцами.       — А ты? — Чонгук поднимает на него проказливый взгляд.       — Невежливо вопросом на вопрос отвечать.       — Невежливо, вообще-то, знаешь, не ответить на признание. Я тебе нравлюсь, хён? Ты так и не сказал, — дует губы, и без того припухшие.       — Конечно нравишься, а ты что, сомневаешься в этом? — подтягивает парня повыше, меняется с ним местами, подминая под себя, нависает сверху.       — Ну, ты же не говорил. Теперь не сомневаюсь. Поцелуй меня, — тянется к губам.       — Подожди.       — М? — смотрит непонимающе. — Меня что, уже не целуют в этом доме?       — Будешь моим парнем?       — Буду.       — Даже не подумаешь?       — А что тут думать?       — Осознаёшь весь масштаб последствий? Все тонкости вот этого всего?       — Максимально.       — И готов?       — После такого-то конечно готов, — подмигивает.       И по интонации на сто процентов понятно, что Чонгук точно готов ко всему. Чон заноза в заднице Хосок: Слушай, Цитрус, а чисто теоретически, как насчёт того, чтобы сгонять с Чонгуком и Чимином пиваса попить на выходных?       Тэхён бросает взгляд на экран, усмехаясь, показывает сообщение Чонгуку.       — Придумал, походу.       — Поздновато он, — нежно ведя по щеке тыльной стороной ладони.       — Иди ко мне, — Тэхён улыбается искренне совершенно и игриво ведёт языком по его нижней губе.       — Даже желание не понадобилось, — Чонгук снова сцепляет ноги у него за спиной, выгибаясь навстречу.       — Какое? — хмурится Тэхён.       — Ну, я тебе проиграл тогда, я думал, не пойдёшь на контакт сам, попрошу одно желание, которое я тебе должен.       — Интересно ты придумал, проиграл ты, а желание исполнять мне. Ммм, и чего бы ты пожелал? — улыбается.       — Один поцелуй.       — Всего один?       — Ну да, либо просто хотя бы на прощание, либо чтобы ты передумал и такой «Да-а-а, Чонгук, выходи за меня».       — После одного поцелуя? Настолько в себе уверен?       — Конечно, я сама уверенность.       Тэхён усмехается издевательски и, склонившись резко, кусает в основание шеи, а потом присасывается, оставляя внушительный засос. Чонгук очаровательно в ответ скулит, сжимая в объятиях сильнее. Оторвавшись, Тэхён хищно облизывается, оставляет на его губах сладкий поцелуй. Смотрит в подёрнутые дымкой желания глаза напротив.       — Куда делась твоя уверенность, мелкий?       Чонгук закидывает руки ему на шею, тянет к себе и впивается в его губы своими. И да, если бы тот единственный поцелуй был таким, Тэхён точно растаял бы. Он подставляется под поцелуи, чувствуя, что снова начинает распаляться, позволяет поменять их местами, разрешая творить с собой всё, что вздумается.       А ещё Тэхён ощущает себя потрясающе счастливым. Он себя таковым ощущал последний раз… когда? Да недавно, в гостиной нового отеля, когда Чонгук, обнимая поперёк живота, спал у него на руках. Тогда Тэхён уже знал, что он не парень Сухён, но ведь и его парнем ещё не был. А теперь это чистое счастье.       Сейчас это уже не предчувствие надвигающейся любви. Сейчас это уже что-то реальное и осязаемое. Оседает теплом на кончиках пальцев, проникает в лёгкие, разливается по венам. Это не просто влечение, не просто желание, не просто физическая тяга. Это — всё вместе, приправленное щедрой дозой абсолютной эйфории и желанием проникать друг в друга глубоко и основательно, как сок из цедры мандаринов, запах которой остаётся на твоей коже надолго.