Kälter als der Tod

      «Ничем хорошим это не кончится» — пронеслось у обоих в головах. Если для хтонического божества, не имеющего особо принципов и моральных устоев, пойти на это не требовало делать каких-либо усилий над собой, то его партнёру пришлось поступиться своими убеждениями. Что им двигало в тот момент? Да чёрт его знает. Решение было абсолютно спонтанным. Возможно, это так тщательно скрываемые эмоции подали голос и решили хоть на время отстранить холодный рассудок со всеми его правилами от принятия решений.       Как бы там ни было, они были вдвоём. В объятиях темноты и холода, вечных их спутников. Такие не столь приятные температурные условия заставляли писателя инстинктивно прижиматься к своему компаньону, хоть он и понимал, что тот согреть не может. Да, сейчас он был материален. Однако теплокровностью не отличался.       Он боялся посмотреть в глаза своему партнёру. Да и толку от этого, если при отсутствии освещения не видно ни зги?       По правде сказать, боялся не только он один. Боялись оба. Они прекрасно чувствовали, как быстро бьются их сердца. Но говорить о своих эмоциях вслух никто не хотел. А надо ли было?       Весь дрожа от волнения и холода, он всё льнул к хтоническому божеству. Боязливо провёл кончиками пальцев вдоль выступающего хребта. — Всё в порядке. Смелее, — успокаивающе тихо проговорил Хастур. В этот момент Говард почувствовал, как сущность ласково, но уверенно начала гладить его по спине. Тот вздрогнул от столь холодных и непривычных прикосновений. Слабый голос рассудка тем временем всё ещё давал о себе знать и подбрасывал мысли о том, что то, чем они занимаются, не лезет ни в какие рамки, что делало ситуацию ещё более дискомфортной.       Однако через некоторое время писатель привык и довольно быстро остатки жгучего стыда были вытеснены любопытством, так что он, не особо уже обращая внимания на прикосновения божества, начал гладить его по выступающим рёбрам, то и дело чувствуя под подушечками пальцев выпуклые шрамы. «Он худее, чем я думал» — внезапно поймал себя на этой мысли Говард. Ведя рукой вдоль довольно длинного и неровного шрама, оставшегося словно после сильного ожога, он параллельно прощупывал выступающие под кожей мышцы, будто исследуя своего партнёра и пытаясь понять, как тот устроен.       Отойдя от линии шрама, он почувствовал небольшую ложбинку. «Похоже на место соединения прямых мышц с живота с наружными косыми» — подметил тот, явно уже перестав бояться и освоившись.       Продолжив вести вдоль предположительно косой мышцы живота, он наткнулся на очередной шрам. Однако, стоило ему слегка его коснуться, как он почувствовал, как сущность еле ощутимо вздрогнула и издала тихий звук, явно выражавший то ли боль, то ли недовольство. Тот быстро отдёрнул руку, однако божество моментально её перехватило. — Слишком много думаешь, — коротко заключил Хастур, взяв писателя за руку, и словно бы укладывая его на спину.       Говард всё ещё не понимал, в какой плоскости они находятся (да и находятся ли они вообще в каком-либо измерении), однако отчётливо почувствовал, как его положение в пространстве изменилось. Вместе с этим вернулся и некий страх. Сущность грубовато провела вдоль белой линии живота, слегка царапая кожу, чем окончательно вырвала писателя из своих раздумий и лишила хлипкого спокойствия. В темноте вновь пришлось сконцентрироваться на ощущениях, чтобы понять, что происходит. И некоторое время не происходило ничего: создание не издавало ни звука и не прикасалось к писателю, томя того в ожидании. Тот же, не зная, чего ожидать от столь странного партнёра, чувствовал всё нарастающие страх и тревогу, вызывающие неприятные покалывания в нервных окончаниях. Внезапно он ощутил как божество бережно взяло его за талию и то ли прижало к себе, то ли осторожно легло сверху (Говард окончательно потерял ориентацию в пространстве) и вместе с тем, словно контраст, почувствовал, как острые клыки несильно впиваются где-то рядом с шеей, там, где располагается трапециевидная мышца. Он тихо простонал от столь неожиданных, но оказавшихся приятными, действий. Отстранившись, сущность властно взяла его за подбородок, заставляя поднять голову. На секунду писателю показалось, будто в глазах партнёра мелькнул недобрый огонёк.       Он знал, что Хастур ждёт какого-то ответа и не тронет его, пока его не получит. Знал также, что может сказать «нет». Но почему-то решил в очередной раз пренебречь своими же убеждениями. — Продолжай, — тихо и боязливо, словно не веря что это он говорит, произнёс Говард. Он смутно подозревал, что об этом пожалеет и наутро совесть просто так это решение не оставит. Но сейчас было не до совести.       В следующие мгновения всё совсем перемешалось: он чувствовал лишь укусы то в районе шеи, то рядом с ключицами, всё также контрастирующие с нежными поглаживаниями, перемежающимися, правда, порой мимолётным ощущением боли от по неосторожности оставляемых царапин.       Каждый такой небрежный жест, как ни странно, заставлял кожу покрываться мурашками. Дыхание совсем сбилось, в голове был сплошной туман. Писатель будто окончательно оказался во власти этой сущности, всецело ей доверившись и начав отвечать на её ласки, осторожно оглаживая плечи и проводя кончиками пальцев по шее.       Вскоре, однако, он настолько расслабился, что его начало клонить в сон, так что он уткнулся в плечо божеству, медленно гладя его по шее. Хастур, почувствовав это, осторожно прижал его к себе, позволяя тому уснуть в своих объятиях.

***

      Проснулся он, однако, один. Боль в плечах и спине быстро ему напомнила о том, что произошло ночью. Тихо вздохнув, он поднялся с кровати и апатично побрёл в сторону ванной, дабы оценить, насколько сильно над его телом поиздевались. — Да-а уж, — озадаченно протянул он, переводя взгляд с исцарапанной и чуть ли не исполосованной спины на довольно внушительных размеров следы от зубов, вокруг которых были ещё и синяки. — Чего, впрочем, я ещё мог ожидать?       Внезапно его взяла злоба на самого себя. Он ведь вполне мог этого не допустить, но почему-то пошёл на столь близкий контакт с этим созданием. Хватило одного хитрого взгляда из-под смеженных век, одного лишь завуалированного предложения (именно предложения, ни к чему, на первый взгляд, не обязывающего, а не указа), демонстрации уровня доверия и своей уязвимости, как он уже обнаружил себя в непонятном измерении охотно позволяющим божеству вытворять с ним всё, что тому вздумается.       Соблазнил ли он его? О нет — усмехнулся на эту мысль Лавкрафт — он его сломил. Подчинил себе. Как и многих других, гораздо более сильных личностей.       Божество искусно умело притворяться благосклонным, перед некоторыми даже демонстрировать свою слабость — прекрасный ход, позволяющий отвлечь кого угодно от того, что его волю подавляют. Рано или поздно любой бы склонился перед ним. А если нет, то не сносил бы уже головы (не даром Король никогда не упоминал о покушениях на него, как и о несогласных с ним).       Говард прекрасно понимал и то, что давно сам за себя решений не принимает, и то, что у этой сущности руки по локоть в крови, но никак не мог взбунтоваться и оборвать общение с ним. Он корил себя за готовность следовать за этим созданием в самые дальние уголки вселенной, за сочувствие по отношению к нему, а теперь ещё и за желание быть рядом, ради которого он готов был расстаться с жизнью. Но ничего с собой поделать не мог.       Хастур никогда не говорил напрямую, что силой заберёт к себе. Он особо-то его и не держал, но и не отпускал.       Оставалось только смириться: он проиграл этому божеству ещё с момента их первой встречи.