Где твои крылья?

Плановый обход еще не стал для Кастиэля рутиной — он только недавно получил работу психиатра, закончив обучение, и ему не терпелось приступить к своим обязанностям. Психология и психиатрия всегда восхищали Каса — соматические болезни не так интересны, они лечатся более грубо и не столь изящно, выглядят намного менее эстетично, а психика человека не только хрупкое понятие, но и чрезвычайно глубокое. Люди разные — как снежинки зимой, и реакции на события в жизни у них разные. Кто-то уходит в депрессию из-за расставания с парнем, а кто-то находит в себе силы и желание жить дальше, попав в аварию и потеряв обе ноги. Не говоря уж о психических расстройствах, что и вовсе редко бывают похожи — у каждого человека собственная клиническая картина. Это не банальный гастрит, где все ясно, как причина заболевания, так и лечение. Психиатр иногда работает на манер детектива, ища фактор, ставший поводом для расстройства пациента. Но, к сожалению, соматические болезни вылечить проще — не учитывая действительно страшных вроде онкологических или сердечно-сосудистых, не поддающихся операциям. Тот же гастрит — пить таблетки, соблюдать диету и все пройдет, а вот шизофрения… Кастиэль заставлял себя забыть, что его пациенты — такие же люди. Были такими же, как он. Ходили на работу, ставили цели, влюблялись, мечтали. Кастиэль запретил себе думать о них с сочувствием человека — тогда его собственная психика не выдержит. Он сочувствовал им с точки зрения врача, и с точки зрения врача на них смотрел, воспринимая, как людей с диагнозом. Пауль Смит, тридцать два года — не муж, отец и сын, а больной маниакально-депрессивным синдромом в тяжелой стадии. Скотт Бишоп, семьдесят шесть лет — не любимый всеми дедушка и долгие годы работающий в школе учитель, а пациент с деменцией. Эмили Трент, пятьдесят один год — не женщина, занимающаяся биатлоном на уровне профессионала, а больная с манихейским бредом. Кастиэль шел по коридору больницы, когда к нему подошла медсестра — невысокая пухлая женщина с мелкими кудряшками. — Ночью девушка поступила, — сказала она, словно извиняясь, что пациентку приняли без участия врача. — Передозировка транквилизаторами, вероятна попытка суицида, диагноз, конечно, еще не ставили. — Кровь очистили? — спросил Кастиэль, намеренно напуская на себя серьезный вид. — Да, сразу же, — кивнула медсестра. — В палате номер семь, посмотрите. Ее зовут Анна Мильтон. Мильтон. Как интересно. Джон Мильтон — автор поэмы «Потерянный рай». Хотя разве мало на свете Мильтонов?

***

Анна оказалась молодой, наверное, ровесницей Каса, ярко-рыжей, с невероятно синими глазами и лицом, что могло бы принадлежать Мадонне. Войдя в палату, Кастиэль споткнулся об ее взгляд — она не была похожа на безумную. Сумасшедшие люди так не смотрят — с интересом, искренним и живым. Сумасшедшие обычно либо безразличны ко всему, либо их глаза бегают туда-сюда. Анна ни того, ни другого не демонстрировала. — Добрый день, — первой поздоровалась она. — Точнее, утро. Извините, я часто путаюсь. — Доброе утро, — сказал Кастиэль менее твердо, чем ему бы хотелось. — Мисс Мильтон, меня зовут Кастиэль, я — ваш лечащий врач. Скажите, пожалуйста, как вы себя чувствуете? Анна задумчиво наморщила носик. — Неплохо. Хотя голова, как в тумане, и немного кружится. Но я даже позавтракала. Мысленно Кас ее одобрил — девушка явно знала, что врачу нужно рассказывать все. Это хорошо, таких лечить проще. Лишь бы не впала в другую крайность, рассказывая о себе все, начиная с первого дня жизни и во всех подробностях. Но не похоже, чтобы она так себя повела. — Вчера вы были сильно расстроены, верно? — спросил Кастиэль, зная, что сначала лучше прямо не спрашивать. Однако Анна весело улыбнулась, пожав плечами с насмешливой досадой. — Я не хотела убивать себя, — сказала она. — В мыслях не было. Я просто перестаралась с таблетками, выпила слишком много. По глупости. Кастиэль тихо вздохнул — а может, не сумасшедшая? Может, Анна расстроилась из-за чего-то, что произошло в ее жизни, и решила, что успокоят ее препараты? Люди иногда так думают, принимая лекарства, даже если они им не нужны. И, если Анна не больна, то, может, Кас позже пригласит ее выпить кофе… — А что заставило вас принимать таблетки? — спросил он. — Я слышу голоса, — призналась Анна, и Кас ощутил огромное разочарование. Не в ней, а в том, что такая красивая девушка — действительно больная. И никакого кофе: во-первых, Анне, возможно, нельзя будет покидать больницу, во-вторых, Кастиэль знал главное правило — нельзя заводить романы с пациентами. Не таким врачам, как он. — Какого характера эти голоса, мисс Мильтон? — сухо спросил он. — Не знаю, какого характера, а воспитания у них никакого, — фыркнула Анна и пояснила, — Они меня игнорируют. Вы же знаете, когда у человека в голове глюки, они с ним разговаривают. Рассказывают ему, например, что он Избранный, посланник бога, или сам бог, или такого типа. Дают ему задания, угрожают, а мои меня не то что не называют богиней вселенной — даже не слышат. Кастиэль удивленно потер подбородок. Странно, обычно пациенты с галлюцинациями такого рода и вправду слышали то, о чем говорила Анна, но чтобы голоса просто звучали?.. — А о чем они говорят? — поинтересовался Кастиэль. — О боге, — сказала Анна. — О людях. О демонах. Об ангелах. Но я не чувствую себя так, словно если выпила лишний глоток воды, то совершила грех. У меня, если честно, особые отношения с богом, — усмехнулась она. — Мой отец — священник, я выросла в церкви. По Библии читать училась. В детстве, кстати, у меня были странности… В два года истерики устраивала, кричала, что мой папа ненастоящий, а родной отец на меня злится и хочет убить. Потом переросла, даже не помню, никто же себя в два года не помнит. Извините, я слишком много болтаю? Я просто очень соскучилась по обществу людей. Когда услышала голоса впервые, то все связи оборвала. Я так боялась, что стану опасной, жила одна, работала в библиотеке, тоже одна, как слышала голоса — сразу пила таблетки, а вчера они никак не замолкали, ну и, — Анна развела руками. — Я здесь. Кастиэль представил себе, как она ходит по комнате в полном одиночестве, сжимая виски, хмурясь и приказывая голосам замолчать, а они даже не слышат ее, и Анна глотает таблетку за таблеткой, лишь бы они замолчали, но они не затихают, а ей страшно, одиноко и она не может никого попросить о помощи, потому что боится причинить людям вред… Его сердце сжалось от сострадания. — Вам следовало обратиться к врачу раньше, — сказал Кастиэль. — Вы не должны стыдиться своей болезни, вы ведь не виноваты. Если бы вы, например, сломали ногу, вы бы ведь не стали терпеть, принимая обезболивающее и продолжая ходить? Вы делали то же самое, как если бы ходили, наступая на сломанную ногу. Но больше не бойтесь, мы вам поможем, — пообещал он. — Спасибо, — кивнула Анна. — Тем более, что Бог не дает человеку ношу, которую тот не в силах нести… Ой, — рассмеялась она. — Это не бред, не подумайте. Это привычка. Я очень часто цитирую Библию или папины проповеди, никак не могу себя отучить. — Это не страшно, — мягко улыбнулся Кас. — Религия — то, на что имеют право все. — Я не верю в Бога, — призналась Анна. — У меня нет религии. Я агностик. Но привычка осталась. Кастиэль снова удивился тому, как адекватно и нормально она выглядит и как обыкновенно говорит. За свою практику, пусть и недолгую, он видел людей, слышащих голоса, но эти люди абсолютно не походили на Анну. — О, красиво, — заметил Кас открытую тетрадь на кровати Анны. На листе шариковой ручкой были нарисованы крылья, немного напоминающие птичьи, но — не птичьи. Скорее ангельские. — Спасибо, — довольно ответила Анна. — Это способ успокоиться, как медитация. Всегда, когда нервничаю, рисую крылья. Больше ничего не умею рисовать, но когда рисую крылья, я чувствую себя такой счастливой. И сердце щемит так, знаете, когда свои детские фотографии рассиатриваешь. Где все родственники живы, и собака любимая жива, а ты — беззаботный ребенок… Кастиэль смутился. Анна так красиво рассуждала, но он ощутил себя так, как будет поймал ее на чем-то интимном, сам того не желая. Кас не знал, что говорить, когда речь заходила о семье — он вырос в детском доме и понятия не имел, что люди чувствуют, глядя на свои детские фотографии. У него даже друзей не было. Вечный одиночка, Кас предпочитал держаться в стороне, как истинный интроверт. Анна же, судя по всему, была экстравертом. — Вам грустно, доктор? — виновато спросила Анна. — Я сказала что-то не то?.. — Ох, нет, конечно, — заверил ее Кастиэль. — Все в порядке. И с вами все обязательно будет в порядке. Ваша болезнь лечится, Анна, я обещаю вам, что вы вернетесь к обычной жизни, — протянув руку, он легко пожал ее ладонь. Анна сжала его руку в ответ, и у Кастиэля внутри разлилось нежное тепло. Если бы она была не пациенткой! — Я зайду чуть позже, — сказал Кас. — Отдыхайте и хорошо пообедайте. Выйдя из палаты номер семь, он потер переносицу, покачав головой. Что-то с этой девушкой было не так. Кастиэль не мог отделаться от ощущения, что знал ее раньше. И крылья. Как будто тоже знакомые. Надо срочно выпить кофе и не забивать себе голову — психиатры тоже часто сходят с ума, а в планы Кастиэля это не входило.