Демон ночной дороги

      Ночной Бангкок творил чудеса с человеческим сознанием, затягивал в водоворот ярких красок и мог разорвать барабанные перепонки криками и овациями, особенно в период праздников. Он был цветным, красочным, каким его редко видели приезжие, предпочитая центральные улицы, достопримечательности и забывая, что даже в отдалённых уголках может твориться самый настоящий праздник. Правда, никакого праздника сегодня не было, царил спокойный вечер, который хотел перерасти в такую же ночь, чтобы начаться новым утром, в котором люди будут идти на работу, на учёбу, и поток не перестанет пополняться, ведь люди постоянно кажутся бесконечными. Неоновые вывески сверкали от заката и до самого рассвета, разные люди оглядывались в поисках чего бы то ни было интересного, девушки лёгкого поведения стояли с сумками у перекрёстков, и на всё это из окна смотрела Лалиса Манобан, криво ухмыляющаяся и желающая, чтобы этот мир как можно скорее закончился.       Девушка любила столицу Таиланда, родной страны, что приютила её после долгого странствия и подарила дом в самом сердце Китайского квартала, куда заходят все, кто желает чуточку присоединиться к культуре большой страны, которая славится ночными рынками, разнообразными, порой шокирующими шоу и массажными салонами. Не сказать, что Лисе нравилось именно здесь, но её прошивали светлые чувства патриотизма и бескрайняя любовь к родственникам, которые помогли ей с поиском пристанища. Временного, конечно, как и всё в этой жизни, но девушка терпеливо зарабатывала деньги, чтобы переселиться в дом побольше и плести амулеты посерьёзнее тех, которые она умеет делать.       Сквозь ажурные занавески на кухне, что была опущена в темноту, можно было увидеть всю улицу, все лавки по соседству, и порой Лиса только этим и занималась, что наблюдала за людьми, их судьбами, разговорами и надеждами. Ей хотелось пропитаться полностью каждым человеком, что оставлял свой невидимый след на асфальте, и познать то, что знают другие. Она не умела залезать в мысли других людей, но с удовольствием нашёптывала на вещи и делилась таинством колдовства с совсем юными ведьмами, которые пока что не умели себя контролировать. Редко приходили такие ученицы, если только понимали, что рядом живёт она, Лалиса Манобан, потому и мало кто знал, что она окончательно обосновалась в Бангкоке. Одна из подружек, которые внезапно образовались после её длительного путешествия по Европе и Штатам, говорила со смехом, что у неё ещё появится своя ученица, и Лиса с нетерпением ждала этого момента. Но зачем ей в данный момент такая ответственность, если она саму себя защитить и постичь новые горизонты, до которых пока дотянуться не смогла, не может?       — Привет, Лисёнок, — и девушка вздрогнула, приоткрывая пухлые губы и оборачиваясь в страхе, потому что она знала, что лишь один нечеловек так к ней обращался. Точнее, смел обращаться.       Всё началось пять лет назад в Новом Орлеане, во Флориде, куда так хотелось попасть юной путешественнице, которая совсем не думала, что скоро её жизнь перестанет быть такой спокойной и привычной, как всегда. Лиса бродила по улицам города, окружённого болотами, перебирая бусы, которые она собрала на празднике Марди Гра из разноцветных бусин, брошенных прямо на мостовые и асфальт, и не заметила, как от яркого карнавала ушла в тёмные подворотни. В них никого не было, эхо только царило, и как вышла к перекрёстку, поняла, что что-то здесь не то — ни разу в жизни не связывалась с чем-то сверхъестественным, но верила в мистику, в легенды, и потому сразу поняла, что именно в этой подворотне творится что-то не то. Пирожные, протянутые её прямо в руки в праздника, которые она съела, стали проситься наружу, застряв примерно в районе груди, и именно в тот момент Лиса увидела чуть вдалеке силуэт парня.       Парня, которого ещё секунду назад здесь не было.       В неоново-красном свете он выглядел притягательно, опасно. От него пахло жжёной резиной, старыми книгами и трупным разложением — Лисе пришлось остановиться на почтительном расстоянии, чтобы дышать еле-еле через зубы, но потом пришлось привыкнуть, потому что она знала: так просто демоны, одного из которых она, честно говоря, видела впервые в своей жизни, на перекрёстках рядом с такими, как она, не появляются. Не принято просто. Её душа — лакомый кусочек, ею хочется обладать и пользоваться. Таких, как она, называют странствующими: ни дня без передвижения, ни дня без экстрима, ни дня без мотоцикла и настолько большой скорости, что можно разбиться. Смерть преследует Манобан по пятам, кладёт костлявые стылые руки на плечи в те моменты, когда она ближе к могиле, а потом объявляет помилование.       Лалиса Манобан любит страх смерти. Она им питается. Именно поэтому она путешествует по миру в поисках разных праздников, в особенности праздников смерти, чтобы ощутить своей кожей, что такое дыхание и почтение, любовь и одновременно с этим ненависть.       В тот день Чонгук улыбался, протягивая руку и предлагая сделку, а у Лисы было настолько паршивое состояние, что она расписалась собственной кровью на свитке и пожала обжигающе горячую, как кипяток, ладонь. Пару дней назад у неё умерла младшая сестра, потому она попросила дать ей второй шанс, воскресить, ведь её ещё не успели похоронить. И действительно — малышка Пранприя восстала из мёртвых. Только слишком уж суеверная семья взяла ружьё и свела все старания и хлопотания Лалисы к минимуму — отныне и навсегда малышка покоится на глубине шести футов и больше никогда не воскреснет и не переродится.       Душа продана, условия выполнены, а то, что вмешались родственники — ничего не значит.       — Твоя душа до конца жизни будет моей, — прошептал Чон, когда Лиса начертила пентаграмму и вызвала его спустя три месяца, переборов депрессию и придя в себя, но находилась она уже в Колумбии, а не во Флориде. — Ты её не выкупишь, не вымолишь. Понимаешь, Лисёнок… Даже если такие, как ты, наталкиваются на таких, как я, они не чувствуют счастья и удовлетворённости. Ты можешь отдать мне своё тело — и тогда я ещё подумаю о том, отдам ли я тебе душу.       Эта фраза, растворённая в серном дыме и аромате священного ладана, отпечаталась на подкорке сознания Лисы, которая совсем не хотела, чтобы её называли Лисёнком. Хватит милых прозвищ — она это ненавидела, скрывала недовольство за маской брезгливости и отвращения, но потом всё чаще стала думать о том, как именно Чонгук её назвал. Лисёнок. Что-то в ней действительно было от лисицы: она тогда была рыжей, глаза хитрые, тёмные, ходит по ночам в ближайший круглосуточный и приносит в жертву куриц, дабы задобрить демонов, которые обосновались в голове. Яркая, энергичная — это про неё. И без души, которую Чонгук впитал через кровь, яркость потухала месяц за месяцем, энергия останавливалась на отметке в нуль, а тело будто бы приходило в негодность. Если она переспит с демоном, да, она будет проклята. Но если это единственный шанс вернуть душу — она обязана это попробовать.       И плевать на последствия.       Она призвала Чонгука, когда жила в Киото, солнечном японском городе, бывшей столице. На теле ничего не было, кроме тонкой цепочки с бусинами — специально принесла кости мелких животных мастеру, чтобы из них сделали небольшие белые сферы, а волосы были распущены. Будто первородный грех, она сидела на коленях у ног демона, который страстно желал её тело, поджарое, молодое, с округлыми грудями и тонкой линией волос на лобке, с россыпью веснушек и родинок. Она слишком притягательная, слишком красивая, и демон сразу понял, что она хочет. Душу назад в обмен на тело. Испортить тело в обмен на такую же испорченную душу.       — Ты всё для себя решила, Лисёнок? — Чон протянул ей руку и сладко улыбнулся — любил он женские тела, любил наполнять их собой, а потом, держа за волосы, вторгаться в рот и трахать до бесконечности, до безумия. Безумие — это он. Бесконечность — это он. А тело имеет свой конец, как и паршивая женская душа, живущая на адреналине.       — Я отдам тебе раз своё тело в обмен на собственную душу, — сказала Лиса.       Чонгук поцеловал её нежно, трепетно, как Лису ещё никогда не целовали, и повалил быстро на пол, разводя её колени в сторону и пристраиваясь между. Кажется, он не хотел делать всё медленно, как будто девушка находилась в эротическом фильме — ему было достаточно чего-то быстрого, страстного, оставляющего ожоги по всему телу, и именно таким их секс и был. Лиса задыхалась, выгибаясь навстречу быстрым ласкам, не успевала губами ловить поцелуи, а затем и вовсе застонала, когда Чонгук проник в неё, ласково поглаживая пальцами бёдра, которые дрожали от нетерпения и страсти. Демоны — не люди, они подбирают себе оптимальный размер члена под каждую партнёршу, и Чонгук показался Манобан гигантом, который, имея большой размер, умел им управлять, справлялся прекрасно, так ещё и ласкал так, что ненароком забывалось абсолютно всё. Забылись проблемы, забылись мечты и то, что у неё нет души. Остались только она и Чонгук, который каждым движением прошивал её тело, а когда пристроился сбоку и вновь принялся играться с её губами внизу, то девушка беззастенчиво кончила, закусывая лопнувшую губу демона.       Кровь демона имела горький вкус, не оставляющий на языке ничего хорошего, а как Чонгук исчез, растворился в чёрном дыме, Лиса поняла, что что-то поменялось. Душа не на месте, нет.       Чонгук заместо души одарил её способностью колдовать. Он будто издевался, потому что обещал одно, а в итоге дал совсем другое.       Но ей это другое не было нужно.       — Сукин ты сын! — Лалиса бросила в появившегося рядом Чонгука браслетом. Год. Триста шестьдесят пять дней. Именно столько времени она пыталась призвать этого демона, а он не выходил на связь, и теперь он стоял напротив даже без призыва и ухмылялся, засунув руки в карманы. Родной Бангкок одаривал его неоновым, будто родным ему красным светом, и Лиса в который раз поняла, что этот демон — худшее, что с ней случалось. — Столько времени прошло, ты только пришёл?!       — Хочешь, чтобы я снова исчез, м?       Демоны — жестокие существа. Демоны — существа, которые пропитаны ложью, страстью и похотью. И Лиса чувствовала даже сквозь одежду, как от Чонгука разило жаром и сексом, будто он только что вернулся из борделя, перед этим трахнув нескольких жриц любви. Её отбросило этой аурой назад, к столу, где были вощёные свечи и сухоцветы, и ведьма, которая только-только научилась управлять своими способностями, сквозь зубы вдохнула воздух. Ей не нравилось всё это, ей не нравился Чонгук, ей не нравилось, что он пришёл без приглашения.       — Ведьмы с демонами повязаны, лисёнок, у каждой бездушной есть тот, кто может даровать ей душу обратно, — хмыкнул Чонгук. — Ты повязана со мной. И я хочу предложить тебе сделку.       — Я не нуждаюсь ни в каких сделках, я не нуждаюсь в твоём обществе и тем более тебе самом, — сквозь зубы сказала Лиса. — Уходи туда, откуда пришёл, сделай вид, что меня не существовало всё это время, что ты отсутствовал. Я научилась жить без души и колдовать так, что мне не прилетает отдача. Исчезни, пока я не вырубила тебя.       — Ведьма не может вырубить своего создателя, — Чонгук подошёл ближе и опёрся рукой на стол в опасной близости от Лисы. — Ты испила моей крови, я овладел твоим телом, мы повязаны на всю твою жизнь. Хочешь — по щелчку пальцев она станет бессмертной. Хочешь — умрёшь в один момент. Всё зависит от тебя. Но я предлагаю тебе не сделку, а, скорее, так, развлечение. Я долгое время наблюдал за тобой. Видел, как ты рассекаешь улицы на мотоцикле. Не хочешь заключить пари?       — Что я получу за это? — Лиса слегка отклонилась от Чонгука, который намеревался оставить поцелуй на её скуле — ей претили в последнее время любые прикосновения, она давно выбрала одинокий путь, в котором рядом не будет никакого спутника: ни дневного, ни ночного, ни постоянного. Ей никто не нужен — она есть у самой себя. — И что получишь, главное, ты?       — Я — ничего, это просто развлечение, не более, — его голос мёдом затекал в уши и оставался внутри. — А вот ты можешь заполучить обратно свою душу, если… обгонишь меня на мотоцикле.       — Всего-то?       Жизнь Лисы — сплошная дорога с препятствиями, которые она научилась объезжать на мотоцикле, на котором каталась с самого детства, если быть точнее — с четырнадцати лет, потому что до этого возраста каталась позади отца или же дяди. Смешно, но ни один парень не возил её за собой — Лиса просто не имела привычки с возлюбленными кататься так, чтобы ветер путался в волосах. Выросла, и понравилось в одиночку кататься, будто бы никого, кроме неё, мотоцикла и трассы, не существует. Забыла о мотоциклах только тогда, когда начала усиленно путешествовать, а как вернулась в родной Бангкок, то вновь вспомнила ощущение свободы и адреналина в крови.       — Всего-то, Лисёнок. Обгони меня — и получишь свою душу назад.       Слишком соблазнительно, слишком нереалистично. Чонгук в принципе такое существо, которого быть в мир подлунном не должно, да и сама Лиса такими способностями обладает, о которых только в книгах пишут. Ведьм мало, которые способны на реальное колдовство, да и те прячутся, потому что либо двоедушницы, либо бездушницы. Лиса тоже пряталась некоторое время, а потом поняла — играя в прятки, счастливой не будешь. Потому и приехала обратно в Бангкок, прикупила небольшую квартирку и время от времени общалась с матерью, которая качала головой и говорила, что дочка… какая-то не такая. Другая. Но вроде как угадываются те самые черты лица, те же самые повадки, да даже воспоминания этой Лисы принадлежат той Лисе. Самой Манобан тошнотворно горько от того, что мать отталкивает и в принципе делает всё, чтобы они реже пересекались.       Но, может, Чонгук не соврёт и действительно вернёт душу?       — Хорошо, — сквозь боль и отчаяние, смешанное с лёгким непониманием и дрожью, произнесла девушка, — я заключаю с тобой сделку.       От Чонгука пахло серой и дымом, от Лисы — отчаянием и плюмериями. Она хотела вернуть душу, потому что иначе не сможет жить, потому что за год без неё превратилась в совершенно иного человека. Смешно, что не узнают родственники? Да. Дизморалит? Да. А ещё ужасает, огорчает и множество иных эмоций, которые можно лишь лицом изобразить, а слов, чтобы всё описать, нет. Да и сил тоже.       — Тогда давай покатаемся.       Демон хлопнул в ладоши — и квартира, пропахшая полынью, тревогой и магией, сменилась на ночную дорогу прямо в сердце города. Сигналили машины, обдавая серыми выхлопными газами, и внезапно время будто бы остановилось, затихли звуки. Лиса обернулась, приподнимая ладонь и трогая пространство вокруг, — прямо как когда училась определять, в реальности она или же переместилась в параллельный мир: когда не особо хорошо владеешь магией, рискуешь провалиться в совершенно иное измерение. Ткань пространства была вязкой, словно желе, мёд, и плотной, как смола, шла кругами, как вода, и пахла горько, как выжженная трава на солнце. Лиса осознала, что они в «кармане» — Чонгук создал живое пространство вокруг них в черте городских улиц Бангкока, но их не увидят, их не заденут, они не смогут умереть. Девушка знала, что Чон — сильный демон.       Он просто в который раз доказал ей, на что способен.       А способен он на многое.       — Ты перетащишь сюда мой мотоцикл? — Лиса старалась показывать лишь уверенность, хотя сама сгорала от ужаса: она не привыкла быть в «карманах», они вытаскивали из неё силы клещами и не давали ничего взамен. Будто издевательство. — Или мне его перетащить надо?       — Ты пока слаба для такого, — уязвил, сам понял, но это была чистой воды правда, — так что доверься мне. Ни одной детали не задену. Сделаю так, чтобы он не поломался.       — Твоя сила, видимо, безгранична.       — Когда получаешь силу от огромного количества поглощённых душ, неудивительно, что сила кажется безграничной, — раздался лёгкий треск, и Лиса ощутила под рукой знакомый металлический корпус. Её Ямаха. Чёрная, как ночь, грозная, как пантера. — Но всё имеет свой конец. Залезай. Прокатимся с ветерком.       «Карманы» искажают реальность, пространство и время, и неясно, что в следующий момент произойдёт: взрыв, смерть или нечто похуже. Не было «три, два, один, начали», как во всех фильмах про гонки, просто сама реальность, весь мир дёрнулся, давая сигнал, и с визгом шин по асфальту Лиса сорвалась вперёд, забыв застегнуть на голове шлем. Нарушение правил дорожного движения? Тут всё равно нет ни регулировщиков, ни других представителей закона. Она для них невидима. И даже её смерть, если таковая случится, будет незаметной и невидимой для всех.       Лиса огибала грузовики, машины работяг, едущих с работы домой, и всё время на периферии сознания держала одну-единственную мысль: важно выиграть. Надо гнать вперёд, следить за всполохами пространства, показывающими путь, и увеличивать скорость. Увеличивать, увеличивать и ещё раз увеличивать. Только в погоне за выигрышем, за собственной душой Лиса не заметила впереди грузовик. Ещё бы секунда — лобовое, в котором девушку бы подбросило в воздух, а мотоцикл превратился в груду металла на свалке, но с той же скоростью, что и была, Манобан влетела внутрь грузовика.       Вот все его внутренности: железо, жидкости, плавающие по трубкам и отдающиеся жаром, и девушка физически чувствовала, как всё это проходит сквозь неё, отравляет, убивает, но при этом не даёт умереть. Металл ощущался морозом по коже, жидкость — удушьем, иные детали жгли мясо до костей, что-то — охлаждало до температуры Антарктиды. Головокружение едва не заставило её потерять управление, но грузовик с деревянными паллетами внутри закончился, а впереди маячил новый всполох.       Финиш.       Эта мысль пришла неожиданно быстро и смела все остатки боли после грузовика и непоняток от глупого пари с сильным демоном. Ей надо просто выжать из малышки Ямахи все остатки сил и лошадок, чтобы пересечь эту черту пространства, где она вылетит в реальность, до конца. Она сможет. Чёрт побери, она всё сможет.       Ведь она — Лалиса Манобан.       Чонгука не было видно ни рядом, ни далеко, будто бы он уже достиг финиша, и девушка на полной скорости вылетела из «кармана», жмурясь и практически сразу теряя управление. Уличные фонари ослепили на мгновение, звуки клаксонов резанули по ушам, и девушка резко свернула к обочине, нажимая на тормоза и оставляя за собой чёрный след. Мотоцикл упал на бок, Лиса еле успела с него соскочить и вцепиться в дерево, растущее рядом, вдыхая аромат родного мира и ощущая себя какой-то пьяной. На неё даже покосились, что-то сказали и ещё раз злобно посмотрели, будто бы нельзя в таком состоянии вообще выходить на улицу, а потом девушка согнулась пополам и прямо на корни дерева излила всё, что ела за сегодняшний день.       — Ну-ну, не так должен выглядеть победитель, — голос Чонгука раздался будто бы в голове, и в следующую же секунду сам демон показался рядом на своём мотоцикле. — Совсем не знаешь, что делают победители, когда достигают финиша? Они радуются. А у тебя в глазах ни грамма радости, одна лишь горечь.       — Потому что нельзя просто так без подготовки в «карманы» затаскивать, эти пространства тянут силы, — Лиса до сих пор стояла, уперев руки в колени, и не могла толком отдышаться. Ей было слишком отвратительно. До сих пор во рту чувствовался горький привкус рвоты. — А из людей тем более. Ты совсем больной, что ли?       — Нет, просто иначе нас бы остановили полицейские. Ты бы хотела получить парочку штрафов? Не смогла бы травками своими откупиться — за сбыт наркотиков остановили, — Чонгук видел, как с каждой секундой Лисы поджимались, и в его глазах появились хитрые огоньки. — Видишь, получается, я даже лучше тебя знаю законы мира, к которому не отношусь. А ты хороша.       — Ты мне зубы не заговаривай, — Манобан окончательно пришла в себя и выпрямилась. Звуки пришли в норму, на неё перестали коситься, а глаза наконец-то начали фокусироваться правильно. — Я выиграла. Я обогнала тебя. Где моя душа?       Лиса умела общаться с демонами — жизнь научила. Многих она видела после того, как Чонгук её покинул, и с многими она цеплялась языками, дралась, а от некоторых узнавала чересчур ценные сведения, которые её не раскрыл ни один человек во всём мире. Одно она за этот год поняла точно: нельзя позволять демонам забалтывать себя, а то они обманут, испарятся и в итоге ты сам останешься ни с чем. Надо ловить всех, кто пообещал что-то тебе, за волосы, подносить лицо к лицу и твёрдо говорить, что от них требуется, а то люди могут очень удачно «забыть», что что-либо задолжали.       — Точно ли ты готова вобрать её в себя? — Чонгук вплотную приблизился к Лисе, будто бы и не думал сбегать, испаряться. Честность для демона не в приоритете, понятия чести у них нет, а обещания — пустой звук. — Ну же, Лисёнок, — он прикоснулся нежно пальцами к её подбородку, обдавая непривычным ароматом миндаля — странно, совсем недавно он пах дымом и серой, а в первую встречу вообще распространял аромат мертвечины и падали, будто отпугивал тогда и притягивал сейчас. — Просто скажи «да» — и вернёшь себе душу.       — Да, — чуть приоткрылись губы.       И к этим губам Чонгук прильнул, вкладывая в поцелуй всю свою демоническую нежность. Он сжигал её мягкими прикосновениями, притянул к себе за хрупкую талию, практически вжимая в себя, а потом Лиса ощутила себя совсем немного странно. Будто бы свет поглотил весь вечерний полумрак, опустившийся на Бангкок, будто бы внутри растеклось мёдом всё, вся радость, что только скапливалась в её теле когда-то давно. Она ощутила счастье. Чёрт побери, она была счастлива.       Кажется, впервые в жизни.       — Твоя душа возвращена, Лалиса Манобан, — прошептал Чонгук. — Наслаждайся ею. Наслаждайся жизнью. Наслаждайся тем, что ты от меня больше не зависишь.       Лиса осталась на улице одна. Не было ни единого намёка на Чонгука: ни его запаха, ни его следов, ни его мотоцикла. Ямаха так и продолжала валяться на обочине, ожидая, когда её поднимут. Девушка вынула из кармана листья горькой полыни, которые успела сунуть туда до того, как в жизни вновь, в очередной раз, появился Чонгук, и взглядом заставила литья истлеть, а потом подняла голову к небу и улыбнулась.       Чонгук не только вернул ей душу, но и оставил способность колдовать.