космос

      Девушка рассматривает себя в зеркале, вздрагивает, замечая новый синяк на правой ключице, от обиды и разочарования неприятно щиплет нос. Кажется, на ней уже не осталось живого места — все ее тело разукрашено темными пятнами космоса. Он разлился мазутно-синей грязью на смуглой коже, словно краска на бумаге. И тело Макс с каждым днем все больше походит на черное небо — небо, на которое не взглянешь без сожаления. Она касается кончиками пальцев кожи, тихо шипит от боли и обессиленно опускает руки.       Горечь мягко опускается на плечи девушки, давит, соленым ядом собирается на кончике языка. От боли — душевной — тошнит, скручивает спазмом живота, разрывает изнутри.       Хочется кричать. Лежать под холодным одеялом, не просыпаясь. И ждать. Ждать, пока человек, предначертанный тебе судьбой, возненавидит до стертых костей, до красных отметин, до гнили под кожей.       Макс тянется за рубашкой — каждое движение болью отдается в висках — ткань касается кожи, обжигает. Если бы ей не нужно было идти на пары, она бы осталась в комнате, скрытая от чужих встревоженных глаз. Колфилд морщится, закусывая губу. Физическая боль для нее стала привычной.       Ей до судорог в мышцах обидно. И горечь, наконец, оседает на потрескавшихся губах. Макс Колфилд никак не может понять, как тот, кто предначертан судьбой, может доставлять ей такую боль? Девушка прячет хрупкое тело за тканью одежды, скрывает каждый миллиметр кожи, боится, что кто-нибудь узнает. Боится, что кто-нибудь увидит, что с ней сделала родственная душа.        У всех ее однокурсников нет ни единого синяка на теле; и Макс ловит себя на мысли, что завидует. Завидует тому, что любовь этих людей настолько невинна и тепла, что не доставляет никакой боли. Абсолютно.       С Макс не так.       Макс вздрагивает от боли — не может спать по ночам — до крови закусывает губу, рвано дышит. Макс вглядывается в лицо каждого парня, выискивая того самого.       Выискивая того, кто причиняет ей так много боли.       Девушка неловким движением хватает сумку, тут же хмурится — в глазах плывет, и тихий звон отдается ударом где-то в затылке — и выходит из комнаты, закрыв за собой дверь. Макс старается двигаться как можно меньше — новый синяк все еще неприятно ноет. — Максин, — Девушка вздрагивает. В глазах на секунду темнеет. И она, стараясь восстановить дыхание и прийти в норму, делает несколько глубоких вдохов. — опять опаздываешь? — Виктория, — В тон ей проговаривает Макс, и легкая усмешка касается ее губ. — А ты впервые за семестр решила посетить пары?       Шатенка замечает, как Чейз дергает рукой, словно ее обожгли раскаленным металлом. И тут же устало закрывает глаза. Взгляд девушки тут же гаснет — словно она вдруг превратилась в куклу, бездушную пластмассовую марионетку — Макс кажется, что она никогда не видела настолько потерянного человека. Шатенка ловит себя на мысли, что ей жалко Чейз. — Да пошла ты, — Поникшим (надломленным) голосом отвечает блондинка и быстрым шагом идет в сторону своей комнаты.       Колфилд вздрагивает, чувствуя пульсацию в предплечье и широко распахивает глаза. Уже привыкшая к подобным резким вспышкам, Макс шумно выдыхает, плотно сжав челюсть, и направляется в сторону выхода из общежития.       Она уже ненавидит этот день.

***

      Последние дни осени похожи на гроздь красной рябины — горькие, яркие вспышки, растворяющиеся с наступлением зимы. Колфилд словно находится в вакууме. Она не слышит никого и ничего. Ходит по территории учебного заведения кругами. У нее нет сил даже делать фотографии — она, погруженная в пучину собственных мыслей, мертвым взглядом осматривает все вокруг. Дышать с каждым днем все труднее и труднее. И это даже не из-за синяков на ребрах.       Она устала. Боль становится невыносимой с каждым новым вдохом. У Макс пустой взгляд, скованные движения, невзрачный — бледный — вид и полное отсутствие желания что-либо делать.       Она медленно идет в сторону общежития. Сейчас ей хочется просто смыть весь этот день и спрятаться под тонкой пеленой ночи. Она всегда принимала душ поздно ночью — не желая лишний раз показывать черную копоть на коже. Девушка бесшумно открывает дверь в душевую, замирая в дверном проеме.       Виктория потерянным взглядом осматривает синяки на руках, касается тонкими пальцами ключиц — изрисованных алыми чернилами. вздрагивает, не замечая Максин. Шатенка стоит, не двигаясь, прикованная к изуродованному телу девушки.       Колфилд кажется, что тело Чейз похоже на ночное небо.       Видимо, девушке не повезло с родственной душой даже меньше, чем самой Макс.       Колфилд понимает все в тот же момент.       Виктория резко поворачивает голову в сторону шатенки, широко распахивает глаза, прижимая к груди мягкую ткань полотенца, пытаясь скрыться. Спрятаться. Она не желает показывать свою слабость перед такой, как Колфилд.       В этот момент Макс стало ее жалко. — На что смотришь? — С ненавистью шепчет Виктория. Мелкая дрожь проходит сквозь все ее тело.       Шатенка вдруг срывается с места, в несколько шагов достигает Чейз, заглядывая той в глаза. Виктория вздрагивает, плотно сжимая челюсть. — Покажи, — Мягко шепчет Макс. в глазах Чейз читается немой вопрос. —А что еще сделать? — Язвительно проговаривает та.       Макс смотрит на нее с жалостью, и Чейз это бесит. Раздражает. Злит. Виктории не нужна жалость. Она привыкла к этой боли и сожаление в глазах Колфилд делает только хуже. — Пожалуйста, — Шепчет Макс. Виктория с недоверием смотрит в глаза девушки, дрожит, жмется. Ей страшно. — Что тебе нужно от меня, Максин? — Голос надламывается. Макс Колфилд дергает плечом. <      Шатенка аккуратно расстегивает пуговицы своей рубашки, стараясь не касаться кожи. Смущенно отводит взгляд. На коже Колфилд скопление звезд, скопление галактик. Чейз не дышит. — Значит, — Во рту пересохло, горькое чувство стянуло живот, вызывая очередной приступ тошноты. Чейз до крови прикусила губу.       На теле Макс — черный космос. И в этом виновата Чейз. От осознания сдавливает грудную клетку. Виктория чувствует себя отвратительно. Она расслабляется, на секунду, опускает полотенце, придерживая ее рукой на уровне груди. На плечах чернильные пятна. Макс неосознанно тянет руку к оголенной коже Чейз. Мягко касается, чувствуя пылающее тепло. Виктория тихо шипит. — Извини меня. В черном космосе взрываются сотни звезд.