"Ты спас меня"

Едва Юра, крепко прижимая к себе Павла, шагнул за угол, как послышались  голоса, немало удивившие обоих. Судя по всему, это были трое подростков — богов. Что они тут делали — необъяснимая загадка, скорее всего это был так называемый юношеский максимализм, попробовать всё, даже спуститься на ненавистную землю. Голоса у них были высокомерные, аж блевать хотелось. Видимо, у богов это было с пелёнок. — Ну и дыра, — сказал первый, его слова эхом отразились от стен. — Согласен, — ответил второй. — А знаете, для кого тут самое место? — спросил третий, но это был скорее риторический вопрос, ответ на который все и так знали. — Для этого ушлёпка-мутанта, — помещение залил мерзкий хохот. Паша в объятьях Юры сжался, единственный мутант, о котором они могли говорить, был он. Демон заметил реакцию серокрылого и напрягся, прислушиваясь. Паша молился, чтобы эти пидоры не сболтнули ничего лишнего, но молитвы не дошли. — Павел то, Павел сё, — передразнил один взрослых, — у них из историй только эта и на языке. — Реально, сколько можно одно и то же мусолить? Сдох бы уже этот «человеческий», — последнее слово он произнёс медленно, как бы пробуя на вкус. Юра, понимая, что речь идёт о сжавшемся безобидном комочке в его руках, начинал понемногу закипать. Эта малышня смеет говорить такое! — Да не сдохнет он, — мрачно изрёк один из трёх собеседников, — если, конечно, не помочь. — Ты… Ты чё, внатуре грохнуть его собрался? — второй опасливо на него покосился. — Нет, конечно, — ответил тот, — не охота руки марать, проблем не оберусь. Просто констатирую факт. — Ты прав, — сказал первый, — но никто, увы, этого не сделает. Все боятся его. А с чего бы? Никто же не видел его силу. Этот урод ходит весь такой дохуя загадочный, а сам и мухи не обидит. Да мой кактус опаснее, чем он. Подростки снова рассмеялись. А демон неосознанно теснее прижимал к себе бога, злился всё сильнее и не заметил, как Павел выскользнул из его рук и вышел из укрытия. Завидев его, мальчишки стихли. Юра не видел пашиного лица, но чувствовал, как кипит холодная ярость в голубых глазах. — Неужели? — сказал Паша, улыбаясь. От его голоса Юре самому захотелось обратиться в бегство — настолько он был страшен, — разве твой кактус может так?! Паша с силой взмахнул крыльями и подростков потоком воздуха отбросило к стене. — Глядите, кто вылез — ехидно спросил один из них, но было слышно, что он испугался, — решил наконец перестать мозолить глаза нормальным богам и спуститься к своим людишкам? — Сейчас кое-кто другой спустится. Из этого окна. Но, к сожалению, уже без крыльев, — сказал Паша по прежнему ледяным тоном. Юра, кстати, молча охуевал. — Ты, что же, Павел, угрожаешь нам? — спросил другой, но как-то неуверенно. — Да-а-а, — протянул тот и хищно улыбнулся, — кто-то хотел посмотреть, на что я способен? — Стой! — крикнул самый трусливый и самый разумный, — прости. Сл-л-ышишь? Прости! Мы уйдём. И он развернулся, но другой остановил его за плечо — Ты чё, охренел? — Я не хочу умирать раньше времени! — воскликнул тот, отдёргиваясь, — вы тоже идите! — и исчез в облаках. Команда, став меньше на одного, зассала. А вдруг он не блефует? — Хрен с ним! — сказал первый, — идём! И они тоже улетели, крикнув в догонку: — Сдохни, сука! Как только последнее крыло сверкнуло далеко в небе, Паша медленно осел на землю. *** Юра подбежал к нему и сел напротив, поджимая колени. В голубых глазах вместо ярости читался… Страх? Паника? На Пашку было  жалко смотреть. — Что это, блять, было? — он попытался заглянуть ему в глаза, которые бог постоянно отводил. — Я люблю людской театр, — наконец тихо сказал Паша, — я часто летал на представления и вот — кое-чему научился. Он взглянул на Юру, глаза наполнялись слезами и бог изо всех сил старался не дать им вы катится оттуда. Но попытки были тщетными. Паша разрыдался и закрыл лицо руками, желая спрятать свою боль от демона. Но тот молча обнял его, позволяя заливать свою одежду горячими слезами. Юра раньше никогда не видел такой истерики, Паша разве что не кричал (а он хотел, но сдерживался). Он сжимал юрину толстовку до побеления костяшек, ему было очень плохо. За свою жизнь он плакал лишь однажды, ребёнком. Ему казалось, что душа рвётся на мелкие кусочки и Юра был единственным клеем, удерживающим её от этого. Рыдания стали затихать спустя минут 30, когда перед юриной толстовки вымок насквозь. У Паши не осталось сил, он всё выплакал. Накипело. За столько лет издевательств и одиночества копилка заполнилась до краёв и эти мальчишки стали последней монетой, после которой она взорвалась. Юра оперся о стену спиной, гладя по голове Пашку, лежащего у него на груди. Тот всё ещё тихо всхлипывал. — Паш, — тихо позвал Юра, — Пашенька, почему они так поступили? Бог сильнее прижался к Юре, который терпеливо ждал, пока на его вопрос ответят. Наконец Павел произнёс: — Я соврал тебе. — В смысле? — Моя способность не камень, — он напрягся. Сейчас настал момент, когда он может потерять всё, потерять Юру. Демон наверняка отвернётся от него, посчитав «ебожительским пиздуном» или кем-то вроде, а если ещё и в чувствах признается, вообще прибьёт. Но Паша собирался сказать всё. — Любовь. — Что? — Юре показалось, что он ослышался. Он, конечно, ещё при первой встрече понял, что бог соврал про свои умения, но думал, что раз соврал, значит это что-то стыдное, типа бог говна, или соплёй, или слюней, мало ли. — Моя способность — любовь, — Паша повторил и сжался ещё сильнее. — Подожди, но ведь это не божественная сила, — сказал Юра, — ты уверен, что ты не демон? — Пф, конечно. Будь я демоном, я бы на небесах замёрз до смерти. Так что да, я уродливый бог, который управляет человеческими чувствами, — тут Паша поднял глаза на Юру. Они были красные, заплаканные. — Меня ненавидят. И боятся, потому что я не похож на остальных, — продолжил бог, — даже те, кто ниразу меня не видел, даже дети меня презирают. Юр, я монстр и ты можешь… Но демон уже не слушал, на него снизошло озарение. Вот почему их тянет друг к другу! Вот почему Юра полюбил его (в секунду, когда Паша расплакался, он чётко понял, что любит)! Потому что Паша и есть любовь, само её воплощение! — Заткнись, — сказал Юра и обхватил лицо бога ладонями и заглянул прямо в голубые глаза, — блять, Паша, ты не урод, ты самая невероятная способность из всех возможных, — теперь настала его очередь рассказывать. А Паша смотрел на него и сначала недоумевал, а потом влюблялся сильнее и сильнее. Демон его не бросил. В чёрных глазах не было ни капли отвращения. Бабочки из пашиного сердца разлетелись по всему телу, разнося тепло. А Юрий продолжил. — У нас, под землёй, есть все человеческие чувства, каждая микроэмоция. Кроме одного. С самого детства мне не давал покоя вопрос, где же оно. Я никогда не видел демона с этой способностью, я спрашивал, пытался представить по описаниям, но понял лишь, что оно наиневъебательнейшее. Когда я встретил тебя, во мне что-то щёлкнуло, и я не мог сообразить, чё эт ваще зафигня. А потом дошло. Я нашёл это чувство. Любовь. Паша завороженно смотрел в омут тёмных глаз, пытался поймать дыхание Юры, лицо которого было очень близко. — Ты, — демон приподнял его голову, заглядывая в самую душу, — самое прекрасное, что было со мной за тысячи лет, — он приблизился к Паше настолько, что между их губами, жаждущими тепла друг друга, осталось каких-то пару миллиметров. Паша уже начанал утопать в море под названием Юрочка, и сам не понимая, что делает, произнёс еле слышно: — Я тебя люблю…