Имя мне...

      Как только двери за джедаями закрылись. Благодушная улыбка на лице Верховного канцлера исчезла, а сам он откинувшись на спинку кресла, с задумчивым видом сложил пальцы домиком. Ну надо же, как всё интересно повернулось. Он-то рассчитывал, что всё дело было исключительно в ревности и боязни за свою обожаемую супругу, когда Энакин сообщил ему о своих намерениях лететь с ними на Сципио, но на деле всё оказалось куда сложнее и, — какой кошмар, — расчётливее и хладнокровнее. Нельзя сказать, что канцлера не озаботило отсутствие слишком бурных эмоций и довольно-таки трезвая расчётливость в его словах и исходящей от него волны Силы. Вернее, отсутствия таковой. Но Дарт Сидиус не забывал и том, что после амнезии его будущий ученик может быть уже не совсем тем, что раньше. Более сдержанный и осторожный, хоть и способным вспылить и разгневаться. Поэтому, он и отпустил его на Сципио, параллельно приказав Дуку, чтобы тот ни в коем случае не убивал юного джедая, но при этом показал бы тому, как сильно он упал в своих возможностях, дабы вызвать в нём больше гнева, который должен был стать стимулом усерднее тренироваться, чтобы бы наверстать упущенное, а то, чем Дарт Бэйн не шутит, превзойти себя прежнего. К тому же лишняя вспышка гнева только приблизит его к Тёмной стороне        Палпатин даже боялся, что все его многолетние старания по укреплению доверия этого наивного, но полного потенциала мальчика пойдут прахом или затормозят. Но всё оказалось куда интереснее. Юный Скайуокер, кажись, проникся ему доверием и даже поделился о своих финансовых проблемах, о чём до этого не смел заикаться, пользуясь расположением своей обеспеченной супруги. Но этому Скайуокеру было зазорно жить так, как ему захочется, за счёт женщины, даже если она его жена. Это и радовало Палпатина и пугало. А вдруг мальчик станет слишком свободолюбивым, чтобы стать послушным орудием в руках будущего императора? Или охладеет к своей жене, что могло испортить два рассматриваемых варианта: её жизнь, как гарант верности будущего владыки ситха, или смерть, как топливо его могущества Тёмной стороной. Впрочем то, что почувствовал Палпатин этой ночью, а так же сообщение Пестажа о том, где юнец был в это время, успокоили тревоги. Нет, юный герой республики воспылал невиданной до этого страстью к экс-королеве Набу. Какое тут может быть охлаждение? Да и небольшая кость в виде ежемесячных десяти тысяч кредитов, которые ему за неимением счёта в банке придётся где-то хранить, — а именно у самого же Палпатина, — тоже сильнее стянут ошейник на его шее.       Но вот то, что пришедшие к нему только что джедаи, включая самого Энакина, поведали, стало для него настоящим шоком, который ему удалось скрыть. Юный Скайуокер не просто защищал объект своего обожания, он копал информацию по вопросу, про который джедаи уже давным-давно забыли, успокоившись тем, что клоны помогают им выигрывать войну. И что самое любопытное, раскопал. Правда дело ограничивалось лишь названием организации, прах главы которого покоился в одном из сосудов здесь же, в кабинете верховного канцлера. Именно поэтому они и пришли к нему за информацией. Ведь теперь именно в его руках находятся банки. Да ещё и предоставили интересные данные — почти точную схему передачи денег от Капиталов Дамаска до счёта каминоанцев. Конечно же, он не собирался выкладывать перед ними все карты. Только разве что скудную и не особо важную информацию, оправдываясь тем, что никаких более данных банковский клан не унаследовал от Капиталов Дамаска. Да и вообще, это не заботило Палпатина. Гораздо более важным является то, что это мерзавец Кловис, так уверенно выдававший себя за простофилю, чуть не насолить ему напоследок, причём очень серьёзно. И кто собственно сказал, что он умер? И было ли всё на самом деле так, как заявил Скайуокер и подтвердила Амидала? В рапорте коммандера коруаснтской гвардии Торна было сказано, что точную численность своих людей, Скайуокер ему так и не сообщил, а покинул его отряд вместе с двумя бойцами, один из которых — клон пятьсот первого легиона Файвс, в то время как второй остался неизвестным. Да что там? Он даже ни слова не проронил, шлем не снимал, в отличии от того же Файвса, и появился он в поле зрения коммандера только после того, как Скайуокер отправился за сенатором Амидалой, велев забаррикадироваться перед этим в одном из домов. Звезды сошлись: Кловис дал ему всю информацию в обмен на свою жизнь.       «Уж ли не затеял ли ты собственную игру, мой мальчик? Если да, то какую же?»       Надо отдать должное, юнец проявил себя, как способный игрок. Не ровней, конечно же, Палпатину, но способным дать фору своей супруге, которая, в отличии от него политикой с четырнадцати лет занимается. Иронично. Однако, не всё так плохо, как кажется на первый взгляд. Доклад Дуку о событиях на Сципио показал, что, несмотря на очевидное неравенство сил, Скайуокер наотрез отказывался выходить тем или иным образом из схватки и вовсю старался защитить бойцов корусантских гвардий от расправы главы сепаратистов. И ради этого, он даже велел им отступать. Добавить ещё его страстный срыв сегодня ночью и что же получается? А то, что слабости Энакина остались прежними. Он стал их лучше прятать и сдерживать себя, спору нет, да ещё и ум свой отточил, но каким был сентиментальным, так и остался. А значит ещё не всё потеряно.       Мало того, магистр Винду при разговоре дал понять, что совет и он в частности не довольны самовольством Энакина. Вот тебе и подсказка для дальнейшей игры. Нужно как-то осторожно обострить отношения Скайуокера с советом и укрепить его доверие к своей персоне. Тогда план продолжиться, как и задумывался. И даже лучше — Скайуокер показал себя отнюдь не тупым солдафоном, а вполне себе договороспособным дельцом, обещая при это стать ещё мудрее и способнее и даже… Нет, Палпатин никогда не уступит ему и толики власти, на которую сам претендует, не говоря уже о том, чтобы передавать её. Но тем не менее, его будущий ученик может стать очень толковым исполнителем его воли. А такие ценятся ничуть не меньше, чем толковые руководители. Уж кому, как не Дарту Сидиусу, вдоволь намучившемуся с тупицами вроде Ганрея, это знать?

***

      Недовольно поморщившись от раздражительных звуков, Падме проснулась и, не успев открыть глаза, машинально пошарила правой рукой на другой половине кровати, обнаружив там, уже в который раз, пустое место…как всегда. Вот уже седьмой день длиться отпуск её супруга, а ему всё не имётся и он вынуждает каждое утро просыпаться её одну. И отнюдь не для того, чтобы приготовить ей завтрак в постель. Звуки жужжания светового меча только подливали масла в огонь.       Как только Скайуокер принёс ей радостную новость, что он «целых десять дней будет в её распоряжении», они тут же начали готовиться к отправке, как точно заметил любимый, в тёплые края. Он даже свои комлинк и коммуникатор отдал Файвсу, что бы никто не тревожил его. Вместо них, он завёл новые, адреса которых знал только всё тот же клон, чтобы связаться с ним, если уж совсем что-то экстренное случится.        Как только все необходимые процедуры и приготовления были завершены, они отправились, конечно же, в Озёрный край на виллу Варыкино, где и родилась их любовь. Падме очень любила это место ещё с самого детства. Имение буквально утопало в зелёных и цветущих садах, в которых водились и весело щебетали разные птицы, очаровательных пейзажах водяных горизонтов и гор, приобретающих особый вид во время закатов, и конечно же тут можно было сколько угодно безопасно купаться. Когда они прибыли на место, Энакин был просто поражён красотой увиденного, словно он никогда ничего не видел подобного… или наоборот, видел, но уже забыл, когда это было в последний раз. Увы, он так и не давал чёткого ответа, оправился ли он от амнезии или ещё нет? Тем не менее, он был счастлив здесь оказаться и Падме это радовало. Никем не ограниченные они спокойно гуляли вместе по садам и находившихся неподалёку лугам, где Энакин, видимо, вспомнив прошлое, решился оседлать шаака. Немало времени они проводили ещё и купаясь, причём Энакин всегда слишком неохотно покидал воду и его приходилось чуть ли не силой вытаскивать, как маленького. Впрочем, она его понимала: где же он будет ещё иметь такую возможность, как ни здесь?       Однако было и то, что беспокоило сенатора Амидалу. Иногда, во время их время провождения, Эни уходил куда-то глубоко в себя и отнюдь не спешил делиться мыслями с ней. Впрочем, сенатор догадывалась, что мучает её мужа — война. Он так много времени проводил на ней прежде, что мирная и беззаботная жизнь его может начать пугать. Вскоре, её опасения, видимо, стали подтверждаться. Каждый раз, по прошествию бурной и страстной ночи, женщина обнаруживала себя на утро одной в постели. При этом откуда-то с улицы доносились жужжащие и шипящие звуки светового меча, которые сразу же прекращались, когда она пыталась посмотреть, чем это её дорогой супруг там занимается спозаранку? И вместо тренирующимся с джедайским оружием, она находила его всегда свободным от каких любо тренировок и в добром расположении духа, из-за чего смотрела на эти его выходки, как на обычную утреннюю разминку. Но уже каждое утро драгоценного отпуска в такую рань, — единственное время, когда он был свободен от её общества? Нет, это уже слишком и Падме была полна решимости узнать, отчего душа её мужа так мятежна и неспокойна, когда, казалось бы, должна была блаженствовать. Неужели за такое время война настолько завладела его умом и сердцем, что мирная жизнь ему становиться в тягость, что он буквально отсчитывает дни до окончания отпуска?       Быстро надев домашний халат, женщина отправилась искать мужа, местоположение которого выдавал световой меч, которым он, судя по звуку, работал очень активно. Поглощённая своими вопросами и любопытством, Падме даже не сразу заметила, что на этот раз жужжание меча не прекратились, как только она вышла на террасу. Вскоре, идя на звук, она наконец-то увидела его и…встала, не силясь сдвинуться с места от увиденного зрелища. Энакин действительно активно махал своим световым мечом с синим лезвием, но это отнюдь не тронуло её. Странным было другое. Его глаза были полностью завязаны, а сам он был не в домашней одежде, на которую в кое-то веки сменил свою робу, но и не в своём в чёрном джедайском облачении. Вместо этого на нём были бело-синие доспехи, какие носили клоны его легиона. Он тренировался на небольшой и тесной полянке в саду неподалёку от дома для таких упражнений, но при этом здесь не было срублено ни одной веточки и не одной травинки. Наверное, это показатель его мастерства. Из-за повязки он, конечно же, не мог её видеть, но при этом и джедайское чутьё, на которое она рассчитывала, вовсе не вынуждало его остановиться и обратить на неё внимание. Наоборот, когда Падме приблизилась, он начал ускоряться. Лезвие его меча, до этого походившее на само себя в спокойном состоянии, — прямое и стройное, — от большой скорости вращения превратилось в какой-то светящийся и жужжащий веер. Сам фехтовальщик тоже начал быстро двигаться и менять позиции с необычайной скоростью, которые совмещались с лёгкостью и грацией. Если бы не накопившиеся вопросы, Падме, наверняка восхитилась бы им. И при всём при этом Энакин по прежнему ничего не задевал лезвием своего клинка. Когда же он оказался в большой близости от неё, Амидала аж отпрыгнула назад, боясь того, что он ненароком заденет её свои смертоносным оружием. На что оно способно, она уже видела на его собственном примере после первой битвы за Джеонозис. Словно услышав её вздох и движения, Энакин повернулся к ней лицом и, занеся меч над головой, замер, словно прислушивался к всем своим чувствам. Боясь, что её голос, который для него может оказаться внезапным, сможет вывести его из какого-то неведомого ей состояния или равновесия, Падме опасалась даже открывать рот. Но Энакин, немного постояв в такой позе, улыбнулся. — Ойся, ты ойся, ты меня не бойся. Я тебя не трону, ты не беспокойся.       Негромко пропев, он засмеялся и снял повязку. — Доброе утро! Ну что, тебе понравилось? — Конечно, — сделала Падме обидчивое выражение лица. — Ты же меня чуть не убил. — Ой, да ладно врать. Я прекрасно чувствовал твоё присутствие и местоположение. Оглянись вокруг и скажи, есть ли хоть одно основание полагать, что я мог бы ненароком навредить тебе?       Понимая, что именно он имеет ввиду, Падме даже не стала оглядываться. Она уже успела заметить, что полянка нетронутая, если не считать вытоптанную траву. — Тебя что-то тревожит? — спросил он в ответ на её молчание. — Меня тревожишь только ты, — решила начать она разговор, ради которого и шла сюда. — Я? С чего это вдруг? — изогнул он бровь. — Энакин, мы тут уже неделю как одыхаем, но я каждое утро просыпаюсь и слышу, как ты тут тренируешься.       Падме заметила, что когда она назвала его по имени, его левый глаз нервно дёрнулся. — Что тебя не даёт покоя так? Скажи мне, — приблизилась она к нему, касаясь своими нежными руками его наплечников. — Моя последняя встреча на Сципио с этим…как его? Ну с графом… — Дуку? — Да, точно — Дуку! — А что между вами такого произошло? — забеспокоилась ещё сильнее молодая жена. — Да много чего… Не знаю, как я только живым остался? На мечах он сражался гораздо лучше меня и чуть не отрубил мне правую руку…повторно. Потом начал швырять меня в стенку почем зря… Если бы не Торн и его ребята, не знаю, как бы выкрутился. А потом он и вовсе вытворил невероятное… Представляешь? Молнии в меня пулять стал! Ладно хоть ещё я меч перед собой держал, а то бы от меня остались, понимаешь ли, одни рожки да ножки!       Чем больше Энакин рассказывал о произошедшем на Сципио, тем больше его голос дрожал и становился тише, голова становилась поникшей, а в глазах проявлялась тревога. Тревога о том, что ещё одной подобной встречи он может не пережить. Стремясь подержать и приободрить своего любимого, Падме аккуратно и нежно обняла его, обвив руки вокруг шеи. Он замолчал, а она и не торопила его. К тому же, всё стало слишком ясно. Теперь понятно, чего это он каждое утро так себя изводит. Даже в такое прекрасное время, когда они принадлежат только друг другу, её бедный Эни усердно тренируется, желая быть гораздо более лучше подготовленным. — Я был настолько ничтожен по сравнению с ним, — снова заговорил её муж, — что он даже, посмеявшись надо мной, заявил, что не станет убивать меня, ибо это было бы позорно для него. «Но в следующий раз, — сказал он, — я не буду столь снисходителен». И просто позволил нам отступить. А знаешь, что самое паршивое? — Что? — То что я начисто позабыл, с кем мне придётся сражаться, помимо дроидов. — Но ты же не мог этого помнить, у тебя же… — Да я не про то! Оби-Ван как-то предупреждал, что я могу столкнуться с врагом весьма могущественным и опасным. Но я не внемлел его словам и продолжал больше возиться со стреляющими дроидами, чем фехтованием… Ну и вот, как видишь, пытаюсь наверстать упущенное. — А зачем тебе повязка и доспехи? — С повязкой мне легче представить себе напарника для фехтования. Того же Дуку, скажем. Призывая в помощь Силу, я стараюсь предать моему воображаемому оппоненту максимальной правдоподобности в плане движений. Когда заканчивается то, что он мне показал на Сципио, я присваиваю ему приемы и технику, что мне показал Оби-Ван, а показал он мне немало. А доспехи…практичная вещь, способная иной раз избавить меня от смерти в гуще сражения. Правда к их ношению следует привыкать, поэтому вот…разнашиваю, как видишь. — Понятно, — улыбнулась наконец Падме. — Может быть на сегодня хватит тренировок и пойдём завтракать? — Желание женщины — закон, — улыбнулся он в ответ.       Энакин подошёл к столу, накрытому уже помывшийся и переодевшийся. Как и обычно он был умиротворённым и благорасположен, но Падме нужно было знать ещё кое что. Он не назвал это среди причин, по которым он даже здесь, с ней и в этих поистине краю блаженства, так упорно тренируется с оружием, но всё же. — Энакин, — решилась он завести этот разговор, отодвигая тарелку, — ты же ведь думаешь о ней…? — Кого это ты имеешь ввиду? — прищурился он. — Мою бывшую ученицу? — Нет, я…хотя…? — Падме смутившись посмотрела на него. — Ты знаешь, теперь уже нет. К тому же, если ты не забыла, это же из-за неё, с её ухода из Ордена, у меня начались неприятности. Так что, зачем ещё и искать её? Чтобы проблем ещё больше стало?       Энакин говорил отстранённо, давая понять, что данная тема его вообще не интересует. Забавно, а ведь когда-то он буквально небо был готов опрокинуть ради Асоки, а теперь… — Но ты, кажется, имела ввиду не её. Так о ком ты? — Я хотела спросить тебя о войне? — поправила Амидала. — Войне? — поднял он брови и, облокотившись правой щекой на свой протезный кулак, задумчиво посмотрел куда-то перед собой. — Война, война… Дурная тётка стерва она… А что о ней думать? О ней что думай, что не думай, — она сама шагает по земле, чтобы в один прекрасный момент заявиться к тебе и сказать: «Здрасте». — Я просто подумала, что ты слишком много времени провёл на ней. И сейчас здесь, вдали от неё, тебе тяжело и ты с нетерпением хочешь обратно.       Энакин посмотрел на неё своими чистыми, — во всех смыслах, — голубыми глазами и невесело усмехнулся. — Дорогая моя, я недавно жизнь начал, буквально, с чистого листа. О каком «много времени» ты говоришь? Я ещё даже и не воевал толком. Так, помахал мечом слегка. Но что-то мне подсказывает, повоевать мне ещё предстоит немало. — Ты думаешь, война продлиться ещё так долго? — Этого я сказать не могу. Просторы Галактики слишком велики и вариантов развития событий — ещё больше. Одно скажу точно — конца края всему этому я не вижу. — Но ты счастлив быть здесь?       Энакин снова улыбнулся, на этот раз ласково. — Здесь, именно здесь, а не на Корусанте, я могу обрести мир, которого мне так не хватало в последнее время…и, похоже, будет не хватать ещё долго, когда мы его покинем.       Замолчав, Энакин снова ушёл в себя. Он стал выглядеть таким… задумчивым и печальным. Он словно вспоминал что-то очень грустное из своего прошлого. Наверняка про маму и про своё детство в рабстве? Хотя нет, об этом он вспоминал всегда иначе. Да и Падме не напоминала ему об этом. Даже если ему напомнил кто-то другой, вряд ли бы его печаль была такой…сожалеющей. Обычно, так сожалеют не об одном человеке, а о целой жизни, которую теперь не вернуть. Что же на самом деле творится у него на душе?       Падме поднялась со стула и подошла к нему сзади, положив руки на плечи. Но прежде чем она успела что-то сказать, раздался звонок коммуникатора, на который Энакин ответил машинально. — Да, Файвс? — произнёс он уже со своей деловой невозмутимостью.       Ну вот, всё испортил! Не мог в другое время ему позвонить этот Файвс? Что там у него случилось такого важного, чтобы отвлекать своего её мужа от отдыха. — Сэр, со мной только что выходил на связь генерал Кеноби. Он ожидал увидеть вас, но ему ответил я. Он спросил о вашем местоположении. Я как вы и велели, ответил, что не уполномочен для этого. Тогда он сказал, что знает, где вас искать. — Он это сказал на серьёзных щах или шутил? — поинтересовался Энакин. — Похоже, что серьёзно. — Понятно, благодарю за службу, боец. До связи, — отключив прибор связи, Скайуокер задумался, побарабанив пальцами по крышке стола. — Похоже у меня проблемы. — Ты про Оби-Вана? — Именно! Отпуск ещё не кончился, а он уже ищет меня для чего-то. Если он сказал, что знает, где я… Падме, — вскочил он с сиденья, — мне нужно спрятаться! Если он приедет и спросит, — меня тут нет и никогда не было!       Падме ожидала, что Оби-Ван прибудет, спустившись на своём джедайском истребителе прямиков во двор имения семьи Наббери. Однако, джедай прибыл на остров таким же способом, что и они с Энакином — по воде на лодке. — Магистр Кеноби, — вышла встречать незваного, но ожидаемого гостя Амидала, — добро пожаловать в Озёрный край! Чем обязана честью видеть вас здесь? — Сенатор, — коротко поклонился джедай в знак приветствия, — мне необходимо увидеть Энакина. Он ведь с вами?       Падме подумала было ответить, как её просил муж, но, увидев его бывшего учителя, передумала. Магистр Кеноби, видимо, очень требовалась помощь Энакина. Причём в очень срочном и серьёзном деле. Поэтому выбрала иной ответ: — А зачем он вам? У вас что стряслось? — Поверьте мне, стряслось и мне позарез нужна его помощь. И чем скорее, тем лучше. Я знаю, чтобы вы хотели мне сказать, но можете этого не делать, — ответил он и крикнул куда-то ей за спину. — Энакин, выходи! Я знаю, что ты здесь! Каждый падаван на Корусанте знает, где тебя найти!       Оби-Ван замолк, в ожидании ответа на свои слова. Ответом ему была тишина и… И тут он внезапно сорвался с места и полетел куда в сторону. Падме даже глазом не успела моргнуть, как магистр был уже не перед ней, а уже в стороне и ни один. Его за ворот находился в жесткой хватке Энакина. — Что ты сказал?! Повтори!       Падме аж прикрыла рот рукой, вытаращив глаза от ужаса. Да-да, именно ужаса. Она ещё не видела своего мужа таким грозным и разъярённым. Его глаза разве что не горели красным огнём, источая искры яростного гнева. Амидала настолько оцепенела, что не могла себя заставить ни сдвинуться с места, ни заговорить, чтобы как-то попытаться сгладить ситуацию, даже если её участие совсем не желательно. — Энакин, отпусти, — прокряхтел Оби-Ван. — Каждый падван? Ты разболтал наш секрет? Или его узнали откуда-то ещё? Отвечай! — Да я просто пошутил! — крикнул уже в лицо своему ученику магистр, хватаясь за кисти его рук. — Я знал, где тебя найти, но и только! Я никому ничего не говорил про вас с Падме. Совет ничего не знает, а если и знает, то не от меня!       Закончив говорить, Оби-Ван пытался убрать от себя руки Скайуокера. Но тот продолжал держать его крепко, глядя своему бывшему учителю прямо в глаза. Огонь гнева в его собственных глазах погас, но они по прежнему источали, что-то недоброе. Падме показалось, что он смотрит вовсе не в глаза, а прямо в душу своему наставнику, пытаясь отыскать ответ прямо там. Наконец, он разжал свою дюрасталевую хватку. — Если вы ждёте извинений, то напрасно. Потому что я не люблю таких шуток…учитель. — Буду иметь ввиду, — успокоился в свою очередь Оби-Ван. — Так чем же я так прогневал небеса, что вынужден лицезреть вас ещё до окончания заслуженного непосильным трудом отпуска, — снова он перешёл на свой спокойный тон, как будто бы и не злился пять секунд назад. — Я бы посмеялся с тобой, если бы не сопутствующие обстоятельства. — Я же сказал, что не буду извиня… — Да причем здесь ты! Я говорю про дело, из-за которого я прибыл к тебе. — Ну что же, — вздохнул Энакин полной грудью. — Давайте пройдёмся и поговорим.       Извинительно глянув на неё, её муж, положив руку на плечо учителя, которого секунду назад, судя по глазам, был готов прибить на месте, и как нив чём не бывало, повёл его в сады, оставив супругу одну на террасе.

***

      Вот зараза, а! Столько медитаций я проделал, столько времени таблетки не принимал, дабы побочных эффектов не нажить, а от одной глупой фразочки я чуть не набросился на человека, которому до этого, да и сейчас тоже, готов был доверить свою жизнь. Впрочем, чего это я? Не стоило ему так шутить со мной. Услышав, что каждый на Корусанте знает, где я, я просто рассверепел. Потому что чего-чего, а предательства от человека, которому я доверился, я никак не ожидал. Что касается Падме, то… Пусть я и не схожу по ней с ума, как когда-то по Насте, но и она способна заставить меня думать не теми извилинами. Странно, почему это? Ну да, она для меня первая и единственная женщина, которую я познал. Неужели только из-за этого? Или можем ещё от того, что она любит настолько, что не замечает, что перед ней уже не совсем тот, кого она когда-то любила и теперь я позволяю ей себя любить? Да, впрочем, чего греха таить? Когда она рядом со мной, мне становится мирно и спокойно на душе, когда вокруг меня вертится весь этот безумный мир. Рядом с ней я чувствую себя кораблём нашедшим тихое и мирное пристанище после долгого и опасного плавания в штормах. Пусть я, по крайней мере сейчас, не могу также любить её, но довериться ей я, почему-то готов, как и Оби-Вану. И если честно, меня это… пугает. Один раз я позволил женщине целиком и полностью завладеть собой и что из этого вышло? Ничего хорошего. Поэтому, когда Падме рядом, я не только чувствовал мир и покой на моей измученной душе, но и слышал голос, кричавший мне, чтобы я не обольщался и не забывал недавний опыт своей последний «большой и светлой любви». — И так? — переспросил я, когда мы отошли подальше от дома. — Энакин, пока ты тут отдыхал, история с таинственным заказчиком армии клонов получила своё продолжение. — Ишь ты! — восхитился я. — Ну и что? Вы узнали что-нибудь про связи этого Хего Дамаска с вашим этим Сайфо-Диасом. — «Вашим»? — изогнул бровь учитель, ловя меня на очередном проколе. — Перестаньте цепляться к словам! Так что вы узнали? — Относительно Капиталов Дамаска, ничего, кроме слухов и домыслов. Зато мы получили сигнала бедствия с корабля, который разбился уже давным-давно. — Интересно, с чего бы это? Аборигены ковырялись в обломках и случайно его запустили? Или погибшие пассажиры вернулись с того света… — Энакин, сейчас не до шуток! Сигнал был обнаружен только сейчас, потому что был слишком слабым. Его и сейчас засекли по счастливому стечению обстоятельств. На этом корабле летел и погиб магистр Сайфо-Диас. — Да вы что?! Ну-ну-ну? — Мы провели расследование и выяснили, что он направлялся на переговоры к Пайкам. Кстати, обломки нашли как раз на Луне их планеты. — Так… — Меня направили к ним для выяснения обстоятельств и прошу тебя, — заметь, прошу, как своего бывшего ученика и друга, — помочь мне. — Почему именно я и именно сейчас, а не когда это началось? — Потому что больше некому. Тебе я доверяю больше всего. Да и другие джедаи сейчас слишком заняты после падения Ринго-Винды со всеми вытекающими и в преддверии будущего наступления в Среднем кольце, в котором нам с тобой предстоит поучавствовать. А почему именно сейчас, Пайки — это серьёзный преступный синдикат, с которым даже при обычных переговорах может случиться что угодно. Так что, поможешь?       Я, задумчиво скривил губы, пытаясь найти какой-нибудь деликатный выход из оказавшегося положения. Отказать Оби-Вану, после этого «горячего приёма», что я ему тут устроил и всего того, что он для меня сделал, была крайне неудобно. Он даже не приказывает, а просит, уповая на мою совесть. К тому же эта история с заказчиком и спонсором меня слишком заинтриговала уже давным-давно, ещё с этапа моего литературного познания мира сего. Но и уходить вот так просто из отпуска без гарантий компенсаций, это как-то… Тем более я тут не один, а с женой, которая может прийти не в восторг от всего этого, и начать меня пилить, чего мне совсем не хочется. Так как же быть? Ха, да что я тут голову ломаю?! — Спросите у Падме. — Чего? — вылупил глаза Оби-Ван, явно, не ожидавший такого развития сюжета. — Я же тут не один, если вы до сих пор не заметили, а с женой. Я уже по обещал ей, что все десять дней отпуска буду в её распоряжении, а слов своих, я на ветер не бросаю. Если она меня отпустит, то я с радостью вам помогу. Ну а на «нет» и суда нет.       Оби-Ван мучительно закатил глаза. — Ох, Энакин, ты меня когда-нибудь точно доведёшь… Ладно, я поговорю с Падме. — Только поторопитесь. А то, что-то мне подсказывает, что нам нельзя медлить.