Имя мне...

      Впрочем, мои литературные познания мира сего ещё куда не шли по сравнению с тем, что меня ожидало далее. Оби-Ван как-то сказал, что хочет помочь мне «восстановить память» в другом аспекте, — в каком именно, не сказал, — и привёл меня в ангар Храма джедаев. Сначала, у меня просто захватило дух от такого множества кораблей различной невидимой мне формы. Хоть я и не знал, для чего были предназначены увиденные мной чудеса наук и техники, — для космических или планетарных полётов, — но необузданное желание полетать на всём этом, желательно за штурвалом, с головой захватило меня, заставляя водоворот ощущений во моей груди закружиться с бешеной скоростью, наполняя меня щекотливым и бодрящим чувством восторга… Однако Оби-Ван всё испортил. Он подвёл меня к одному из небольших кораблей. Небольших, конечно же, относительно остальных тут. А так его габариты были моё почтение. Да ещё и кабина закрытая. Не знаю, можно и на таком полететь прямо отсюда в космос, но летает он точно с запредельными скоростями. Правда видок у него был, конечно ещё тот… Его множество крышек и пластин были либо открыты, либо сняты, выставляя на всеобщее обозрение картину, которая напоминала ту, что скрывается под капотом обычных автомобилей из моего мира, но выглядящую опрятнее и ухоженнее, чем пыльные и грязные моторы. Вот только я никогда не был знатоком всего этого… и открывшееся моему взору было столь же понятно, как окружавшая меня обстановка в момент пробуждения. Мало того, передо мной лежали какие-то инструменты и огромное количество запчастей и устройств, похожих на аккумуляторы или генераторы или… Агр, да я вообще не знаю, что это и для чего! Вот тут-то моя чуйка стала подсказывать, что дело дрянь. — Можешь собрать этот аэроспидер обратно и разобраться, что с ним не так?       Учитель говорил так, словно спрашивал у меня, сколько будет дважды два? Однако у меня от его вопроса челюсть едва не упала на пол. Ноги, кажись, затряслись и я чуть не рухнул. Хорошо что я недавно в туалет сходил, а то, глядишь, ещё и струю бы в сапоги пустил. — А…я? А…а… как? Откуда знаю? Я же в технике не…ни-ни… — В самом деле? — искренно удивился Оби-Ван, как будто бы я ему сейчас ляпнул, что мы ходим по небу, а у нас над головой находится земля. — Энакин, когда я тебя встретил на Татуине, ты из любого хлама мог соорудить гоночный под. Неужели даже ЭТО ты забыл?       Учитель попытался ободряюще похлопать меня по плечу. Вот только его телодвижения заставили меня отскочить, словно он ко мне ядовитую шипящую змею протягивал. Моё негодование стало перерождаться в гнев. Точнее в ядерную ярость. Отлично! Меня, — заядлого гуманитария, — запихнули не абы в кого, а в отмороженного на всю голову технаря, который из зажигалок пулемёт может, — вернее мог, — забацать! И это при том, что ковыряться в железках я никогда особо не любил, а уж физику и все её производные вообще люто ненавижу. — Да вы что, издеваетесь над мной?! Откуда мне это знать?! Я не знаю, кто я такой и куда попал, а вы мне эту развалюху под нос суёте?!!!       Я так истошно орал, что от моего эхо внутри ангара все должны были оглохнуть. Хотя я и не крутил головой по сторонам, моя новая шкура явно дала понять, что сейчас все глаза, которые здесь присутствуют, уставились на меня. Оби-Ван так и вовсе смотрел уже не с удивлением, а с настоящим шоком. Что, не ожидал старикан? Да ты меня плохо знаешь!       Однако тут огненная буря внутри меня стала потихоньку затухать и до моей разгорячённой головы начало доходить, какую дичь я сейчас сморозил. Ещё не успев до конца остыть, я пнул с размаху ящик с инструментами, издав резкий звенящий звук, от которого мой перепуганный учитель аж подпрыгнул, и пулей понесся прочь из ангара куда глаза глядят.       Господи, да что же это такое! Гараж летной техники был уже давно позади, а меня по прежнему всё трясло. Нахлынувший от злости адреналин не желал утихать и заставлял меня дрожать, словно зайца под кустом, вокруг которого бродят охотники с собаками. На своё счастье, я обнаружил, что мой предтеча тоже не дурак был позаниматься физической нагрузкой, которая меня, вместе с дыхательными упражнениями, всегда успокаивала. Именно то, что мне сейчас нужно! Как только я смог снова трезво мыслить, мой путь лег в большой тренировочный зал, где я принялся выматывать себя неистово и по полной программе: бегать по кругу, отжиматься, приседать. Наручных часов у меня не было, но даже без них я понял, что достаточно долго истязаю себя, лишь бы успокоиться. Всё таки Энакин Скайуокер был крепок телом и свалиться от усталости у меня так и не вышло. Наверняка, тут не обошлось и без этой Силы, которую в гневе и ярости ощущал намного отчётливее, чем в состоянии покоя. Видимо, она работает подобно адреналину — в возбуждённом состоянии придаёт сил особенно заметно. Трясучка, в итоге, отступила, но разогретые и уставшие мышцы начали ныть и я отправился в душ.       Оби-Вана я более не увидел ни в этот день, ни на следующее утро, хотя мы делили одну комнату на двоих. Разумеется, это меня нисколько не огорчило, а наоборот, успокоило. Решив не дожидаться, пока он появиться, чтобы отругать меня или поговорить по душам, я направился, кто бы мог подумать, в библиотеку, в которой мне, наверное, уже стоило поселиться на постоянной основе. Отыскав необходимую мне голокнигу, я плюхнулся в кресло у стенки и, закинув ногу на ногу уткнулся в ярко-синею пластинку.       На чём я остановился? Ах да, вот! Когда же господа сенаторы опомнились и решили приструнить зажравшихся буржуинов, те, как ни странно, взбрыкнулись и стали сопротивляться. Кульминацией сей трагедии стала осада планеты на Набу, на которой, к моему глубочайшему удивлению и интересу, Энакин Скайуокер и проявил себя во всей красе, взорвав в космосе станцию управления целой армии боевых дроидов на планете…в девять годков. Мда, неудивительно, что Оби-Ван выбрал именно такой оригинальный метод «освежить мне память». Так ладно, с Оби-Ваном у меня вскоре, как чует моё сердце (или Сила подсказывает), предстоит отдельный разговор. А пока, что там дальше? Чем дольше я читал, тем больше давался диву. Главарь корпорации Торговая Федерация Нут Ганрей (беа…ну и рожа у него), виновный за свистопляску вокруг Набу, остался на свободе и у руля своей шарашкиной конторы…       Последняя информация, не сказать, чтобы меня добила, — я уже сколько тут художеств успел этой республики за последнюю тысячу лет успел прочитать, — тем не менее, я обессилено размяк, опустив руки с планшетом. Что делается? Ой что делается в этом мире? Я то думал, что меня уже ничем не удивить, но открытое оправдание откровенно незаконной интервенции с принуждением подписания невыгодного договора, а по нашему отжатие собственности, в самом Сенате у всех на виду — это уже за пределами добра и зла. Или, как тут скорее всего говорят, светлой и тёмной стороны. Видимо моя предыдущая характеристика этого мира, насчёт Гондураса, была не такой уж и далёкой от истины. Читать дальше мне как-то не очень-то и хотелось. Боюсь, мой бедный мозг, озабоченный ещё и тем, какой разговор мне предстоит с учителем, просто не вынесет этого.       Расслаблено выдохнув я бездумно уставился на голокнигу, поигрывая ей в руках. Что ни говори, а вещица очень красивая и интересная. Ди и буквы тут у них в языке весьма необычн… Стоять! Буквы?! Я внимательно уставился на текст, что мне высвечивала пластинка. Осознание картины вызвала у меня не меньший шок, чем то представление, устроенное мне Оби-Ваном. Да это же ни разу не мой родной язык. Это…это какая-то смесь китайских иероглифов и скандинавских рун! Но как?! Я же общался с Оби-Ваном, слушал разговоры посторонних… Да, чёрт возьми, я целый месяц проторчал в этой библиотеке и только сейчас заметил, что тутошняя письменность совсем не похоже на мой родной язык. Но как я тогда мог читать? Как я понимал, что говорят все вокруг и общаться с ними без переводчика? Ведь вчерашняя сцена, устроенная мной в ангаре была ярким проявлением того, что никаких интеллектуальных навыков предыдущий владелец моей новой упаковки для скелета не оставил. Как же тогда быть с языковым барьером? Я отчаянно схватился за голову, которая просто отказывалась понимать творящийся попаданческий беспредел. Снова вопросы. Опять эти гребанные вопросы, на которые я до сих пор не получил ответов!       Так, спокойно, джедай, спокойно. Вд-о-о-ох. Я медленно затянулся свежим воздухом, которого так сейчас не доставало моим бедным мозгам, жестоко изнасилованным очередным и странным открытием. Всё сильнее обострялось чувство, как моя грудь высоко вздымается вверх, а легкие натянулись, словно воздушные шарики, грозя лопнуть от переизбытка кислорода с возрастающим давлением изнутри. Вы-ы-ы-ы-дох. Голова кажись утихла. Руки не тряслись. Но нужно повторить для закрепления. Ещё раз вдох…       Успокоив себя дыхательной гимнастикой, я снова уставился в книгу и пытался найти хоть какое-то логическое объяснение происходящему. Ещё раз, это не мой язык, но я прекрасно понимал, что тут написано… Нет, не так. Я понимал, о чём тут написано. Но что именно написано. Я попытался вникнуть не в смысл писанины, а в её грамматику. Может быть, я всё же смогу понять, что это за символ и что он означает? И в этот момент моё чудесное понимание текста покинуло меня. Прямо как в басне про гусеницу, которую спросили, с какой ноги она начинает ходить, и она, задумавшись об этом, тут же споткнулась. Ха, ты смотри-ка, есть что-то постоянное в разных мирах. Откинувшись в кресло я снова вернул себя в состояние бездумья и текст снова сделался мне понятным. Да уж, умереть не встать. Талант, внезапно свалившийся на мою голову, словно снег с крыши. — Энакин, вот ты где?       Ну только тебя тут не хватало для полного счастья! Впрочем, это всё равно должно было рано или поздно случиться. Оби-Ван, появившийся передо мной, словно чёрт из табакерки, пристально уставился на меня. — Учитель.       Произнося эти слова раньше, я обычно вставал и кланялся магистру Кеноби, как это делали другие джедаи между собой. Но сейчас я даже и не подумал отодрать свой зад от сиденья ни на нанометр и смотрел на своего куратора по изучению этого, мать его растак, мира, вцепившись своими пальцами в подлокотники кресла. — Ты ничего не хочешь мне сказать? — Хочу! — выпалил я, едва последние слова Оби-Вана сорвались с его губ. — Я бы хотел извиниться за своё поведение в ангаре. Видите ли, ваша предложение собрать флаер и открытие деталей прошлого… — Оказались слишком грубы и прямолинейны, — прервал меня учитель. — Я посовещался с магистром Йодой и он посоветовал, чтобы ты сам попытался вспомнить своё прошлое, почувствовав самого себя в Силе. — Это как это? — растерялся я. — Медитация, Энакин. Тебя нужна хорошая медитация. Я помогу тебе с этим.       Я не надолго ушёл в себя. Прочувствовать себя в Силе. Звучит интересно. Кто знает, может быть личность Энакина Скайуокера по прежнему жива в этом теле, просто спит крепким сном? И если его разбудить-то…ой, а что же тогда будет? Мы вдвоём будем теснить друг друга в этой «цельнометаллической оболочке». О-оу, что-то мне это совсем не нравится. Однако, если я откажусь, то могу навлечь на себя некие неприятности. А я их точно навлеку, после вчерашнего-то цирка, что я устроил. И потом, я же ничего об этом не знаю. Может быть, медитация позволит мне узнать получше, каким был Энакин Скайуокер. Это могло бы мне помочь не только лучше ориентироваться в этом мире, но и Да и вообще, что я тут всё рассусоливаю? У меня что, выбор есть?! — Энакин, так ты готов? — Всегда готов! — решительно ответил я, вставая на ноги. — Медитация для джедая — это не просто внутренне умиротворение и возможность успокоиться. Это способ познания и совершенствование самого себя. Возможность контролировать свои эмоции и страсти с их последующим преодолением. С помощью медитации, джедай должен добиться внутреннего мира, гармонии и безмятежности − трёх основных принципов Кодекса. — Простите учитель, но как всё ЭТО поможет мне вспомнить своё прошлое? — Ты пытаешься вспомнить себя через познание окружающего тебя мира. Само по себе, это — похвально, ибо «нет невежества — есть знания». Но твоя тяга к знаниям, боюсь, становиться для тебя страстью. Ты сосредотачиваешься только на них, отводя «поиски себя» на второй план…       «Берите выше, учитель, — я вообще к этому не стремился, потому что знаю, кто я такой на самом деле,» — подумал я про себя, не перебивая, тем не менее, наставника. — Ты начинаешь надеяться всё больше и больше только на самого себя. А как же Сила? Разве одна только техника боя и движения тела помогают стать фехтовальщиком на световых мечах? Нет, Сила помогает не меньше, чем они только выработанные рефлексы тела. Она направляет тебя, твою руки и твой клинок. Ты же видел голограмные записи величайших фехтовальщиков на световых мечах, что я тебе показывал. Неужели ты думаешь, что добиться такого результата возможно только одними физическими тренировками… — Не думаю, — не выдержал. — Так вы хотите сказать, что я должен позволить Силе стать моим…поводырём, который приведёт меня, куда нужно?       Вместо прямого ответа на мой вопрос, Оби-Ван широко улыбнулся в свою рыжую бороду. — Узнаю, узнаю тебя Энакин. Даже с потерянной памятью ты схватываешь всё на лету. Видимо, это твоя неотъемлемая врожденная черта.       В моём случае — выработанная. Не совсем, правда, умышленно. Я просто не ленился в своё время учиться, как бы банально это не звучало, думать. Благодаря этому, мне порой удаётся быстренько проанализировать информацию и сделать выводы. Впрочем, слова Оби-Вана предали мне уверенности. Даже если я не смогу получше узнать Энакина Скайуокера, мои собственные способности помогут мне вжиться в эту роль всерьёз и надолго. — Хорошо, так каковы мои действия? — Для начала, нам стоит найти, как говорят мастера, точку спокойствия в центре бури эмоций. — Мне это ни о чём не говорит. — Тебе нужно освободить себя от своих эмоций, страсти и переживаний, чтобы найти свой внутренний мир. — Внутренний мир — это что? — «Нет эмоций — есть покой». Ты должен прийти в состояния полного умиротворения.       Для этого не нужно зацикливаться на отрешении от эмоций. Таким образом ты рискуешь позволить только сильнее поглотить себя. Попробуй прочувствовать Силу. Ощути её, как она струиться сквозь тебя и вокруг тебя. — Так же, как и на занятиях по технике Силы? — Не совсем. Там ты учился сосредотачиваться на чём-то определённом. Сейчас же, этого не нужно. Просто ощути, как Сила течёт в тебе и стань един с ней. Пребудь с ней в той связи, в которой нет эмоций — есть покой; нет страстей — есть ясность мыслей… — И так далее и тому подобное. Понятно. Ну а вы что будете делать? — Найдя свою точку спокойствия, я буду пытаться помогать тебе совладать с собой, наставлять тебя на нужный путь. Ох, голова пухнет! — Ладно, — тяжело выдохнул я. — давайте попробуем.       Устроившись по-турецки напротив Оби-Вана, который сам принял ту же позу, я закрыл глаза. Стоявшая на пути непроглядная мгла, у меня вызывала лишь напряг. — Почувствуй Силу, Энакин. Почувствуй её.       Это был голос Оби-Вана вне всякого сомнения, но…я точно не слышал его ушами. Он раздался у меня где-то в голове. Вот же лукавый шельма. Подобно тому, что я делал на занятиях по телекинезу, я стал прислушиваться к своим ощущениям. Старался прочувствовать тем, что у меня есть внутри, помимо кишков и почек. После почти месяца тренировок, это было не так уж сложно. Но если с телекинезом нужно было на сосредоточиться на чём-то материально осязаемом, то теперь я должен был отыскать своё умиротворение. Проще говоря, пойди туда, не зная куда, найди то, не зная что. Прежде чем приняться за это дело, я решил максимально попробовать ощутить в себе Силу. Дыша спокойно и ровно, фильтруя лишние потоки мыслей, я постепенно всё больше и больше ощущал, словно что-то невообразимое и не осязаемое проходит сквозь меня, словно спокойно бегущая вода или легкий нежный ветерок. Со временем, я стал чувствовать, что это что-то невообразимое (наверное, это и была Сила) не просто струилось сквозь меня. Оно текло и внутри меня. Я уже не чувствовал ни своего седалища, ни своих ног, которые уже, по-хорошему, должны были затечь. Вместо этого, я чувствовал постоянное движение чего-то сквозь и внутри себя. — Очень хорошо, Энакин. Продолжай в том же духе.       Прозвучавший повторно спустя, пожалуй, целую вечность голос Оби-Вана явно дал понять, что я иду верной дорогой. Я не знаю, сколько я ещё тут был, прежде чем начал ощущать, что не просто что-то проходит сквозь моё нутро и в то же время гуляет внутри него, а я сам начинаю двигаться. Двигаться…словно по течению. Течению непонятной мне энергии, которая проходила сквозь меня и в то же время двигала куда-то…или это я с ней двигался в неизвестном направлении? Я чувствовал себя не просто лодкой идущей по течению. Я…был частью этого течения… Я был этим течением. Оно непрерывно текло и было не подвижно. Я плыл по нему и был неподвижен в нём вместе с ним. — Ты близок к этому Энакин. Ты близок.       Наставления учителя, можно сказать, освежили мне память. Я совсем позабыл, зачем я здесь и для чего мы это всё затеяли. Кажется, пора действовать. — Энакин, ты здесь? Ты слышишь меня? Где ты? Отзовись!       Мои слова, ни то произнесённые вслух, ни то порождённые моими мыслями, заполонили всё движимое пространство, всё это течение Силы. Словно я не говорил сейчас, а…даже не знаю, мысль-сигнал какой-то послал. В этом мире явно не было границ между речью и мыслями. Я ждал. Ждал, наверное, минуты, часы, дни… Или вообще несколько, словно время вокруг остановилось. Но мне никто не ответил. Даже Оби-Ван молчал. Значит я всё делаю правильно или я стал для него не досягаем? Час от часу не легче. — Энакин, отзовись! Где же ты? Неужели, тебя нет? Или я настолько слаб и неопытен в обращении с Силой, что я недостоин говорить с тобой?       Может быть, я что-то делаю не так? Может, это потому, что я должен искать себя, как мне и велел Оби-Ван? Прийти к своему внутреннему миру, несмотря на то, что я — не Энакин? Ну что же, пусть будет так. Попробую быть, как бы каламбурно это не звучало, самим собой. — Сила Великая, укажи мне путь, где я могу найти себя!       Своё обращение я подкрепил действиями — выбросил из головы Энакина Скайуокера и стал просто мариноваться в этой Силе, больше думая о том, кто я такой на самом деле. И тут со мной стало что-то происходить. Пелена, которая уже давно не была черной, а какой-то…такой-то, стала вроде бы рассеиваться и… Нет, она осталась. Это сквозь неё или в ней самой стали вырисовываться некие образы.       Я видел перед собой парк. Обыкновенный парк, прямо как…в моём родном городе?! Нет, это точно был не Корусант, планета насквозь застроенная шикарными высотками и убогими подземными трущобами. Это был парк, в котором я нередко бывал в детстве и даже потом… Мой взгляд зацепил какую-то женщину. Достаточно красивую и высокую. Я бы сказал, излишне высокую, рядом с которой я был сущим мелюзгой. Почему здесь всё так увеличено? Или, может быть, это я стал меньше? Незнакомка же продолжала стоят на месте и глядела свысока на меня. Так тепло, так нежно, что я почувствовал себя абсолютно беспомощным, будучи окутанным её ко мне чувствами. Только тут-то меня и прошибло. — Мама!       Я был настолько удивлён и обрадован, что не обратил внимание, что заполнивший Силу голос принадлежал не мне, а какому-то ребёнку, хотя это точно сказал я. — Сыночек мой!       Мама присела на корточки, поравнявшись таким образом со мной и протянула ко мне руки, желая заключить меня в свои любящие объятия, оказавшись в которых я почувствовал себя абсолютно защищённым от любых посягательств и страхов. — Мама! Я так по тебе скучал! Мне так было плохо без тебя! Мамочка!       Это было просто каким-то чудом. Моя мама, которой не стало ещё тогда, когда я был совсем маленьким, сейчас была перед мной и держала в своих объятиях. Я думал, что уже и забыл её, но нет. Я вспомнил её. Я узнал её. Внутри меня всё затрепетало так, что мне стало казаться, что я снова способен любить всем сердцем, хотя думал, что больше никогда не смогу этого сделать после истории с Настей. Внезапно всё изменилось. Лицо матери изменилось до неузнаваемости, превратившись…в папу? — Прости меня сынок… Прости. Я не должен был от тебя ничего скрывать. Мне следовало сразу тебе сказать, что мамы больше нет. Прости меня, если сможешь.       Моё сердце болезненно заныло так, что захотелось просто разреветься. Папа, мой папа. Он так долго скрывал от меня, что мама умерла, придумывая всякие отговорки и отмазки, что я обозлился на него за это. Сколько же лет прошло с тех пор, но я всё никак не мог забыть ему этого. Теперь он там один, а я здесь! Между нами не океан. Между нами миры, вселенные! Между мной и папой, которого я так и не смог до конца простить. Господи, каким же дураком я был!!! — Папа, прошу не уходи! Папа!       Я истошно завопил, рождая гулкое и протяжное эхо, и понял, что образ скорбящего отца удаляется от меня, несмотря на мои крики и попытки дотянуться до него. Ноющее от скорби сердце ёкнуло, прежде чем замереть в трепете. Передо мной стояла… она. Её я узнал бы из тысячи. Моя первая, необыкновенно счастливая и невероятно болезненная любовь. Настя. Он была прямо передо мной. Она не удалялась, как отец. Она была рядом. Только руку протяни и… я не смог этого сделать. Она была от меня меньше, чем на расстоянии руки и в то же время настолько далеко, что я не смог до неё коснуться. И тут она просто на просто растаяла при моей очередной попытки прикоснуться к ней, наградив меня напоследок таким холодным и отстранённым глазом, что можно было обжечься не хуже, чем от огня. — Да, ты прав, я не понимаю, каково тебе сейчас. Но я всё время буду рядом. Я не брошу тебя одного с твоей печалью. Я буду твоим плечом для опоры.       Илья. Это был он — мой лучший и верный друг, который всегда был на моей стороне. Всегда поддерживал меня. Даже когда был не согласен и старался образумить, он не бросал меня одного с моими проблемами. А теперь и он исчез! Исчез как мать, отец и Настя — все, кто был мне дорог. Все, кого я любил и кем я жил. Нет, нет, НЕТ! Я не хочу их терять! Они должны быть вместе со мной! Я должен быть с ними… Я почувствовал, что меня затягивает и начинает кружить какая-то буря! Буря, в которой я пытался плыть против течения! Я отчаянно бился, стараясь вырваться из этой замкнутой ловушки… Тут я неожиданно почувствовал, как она выбросило меня. Сила уже не текла во мне, а я не был её частью. Я сидел на чём-то твёрдом с онемевшими ногами и непрекращающимся криком в ушах: — Энакин! Энакин, ты меня слышишь?! Приди в себя, прошу!       Открыв таки влажные и мокрые глаза, я понял. Что нахожусь снова в этом чёртовом проклятом мире, который забрал меня. Забрал у дорогих и близких мне людей и того, что от них осталось. Я снова был Энакином Скайуокером. Я снова был в этом чужеродном мне теле. — Энакин! Слава Силе! Я уже не и не знал, как тебя вытаскивать из медитации! Ты словно выпал из своего тела! Я почувствовал всплеск целой бури эмоций. Боли, печали, горя… Ты что-то увидел, ведь так? Скажи мне, что?       Оби-Ван продолжал держать меня за плечи, с беспокойством пытался вглядываться мне в глаза. Я же ещё даже и не начал отходить от пережитого, чтобы заговорить с ним. В горле у плотно засел ком с горьким привкусом, а из глаз, как бы я не сопротивлялся, потекли слёзы. — Что тебе показала Сила? Что ты увидел? — Я… я один… Я ОСТАЛСЯ СОВСЕМ ОДИН! — заорал я во всю глотку, прежде чем полностью потерять самоконтроль.       Мир для меня как-то потускнел. Вроде бы, всё было таким же как всегда. Стены прямыми. Окно закрытым, из-за чего в комнате было по прежнему темно и мрачно. Две кровати у двух разных стен — одна пустующая, Оби-Вана, а на другой, своей, устроился я. Я лежал на боку в позе эмбриона, — на боку, обхватив ноги руками. Лежал так, наверное, уже целый день, — или сколько я тут уже, — ничего не ев и не пив. Раньше мне было невыносимо сидеть без дела, даже умственного. Меня всё время тянуло то физически себя нагрузить, то почитать, а то и подумать о чем-нибудь возвышенном. Да хоть в облаках полетать. Но сейчас у меня даже на это не было ни сил, ни желания. Подумать только, я целый месяц торчал в этом Богом проклятом мире, вдали от родного дома, вдали от тех, кто был мне дорог. Целый месяц. Целый месяц я так ни разу и не вспомнил ни о доме, ни о близких. Этот мир захватил меня. Пусть он был ни без изъянов, но я так увлёкся познавая его, что совсем позабыл кто я и откуда. Но эта грёбанная Сила напомнила мне, что я — ни Энакин Скайуокер. Я всего лишь играю его роль. Напомнила очень внезапно и болезненно, что моё место не здесь, а там, куда я yе знаю, как вернуться и вернусь ли вообще. Да пусть Настя хоть сто раз будет холодна ко мне. Пусть Илья успокаивает и ободряет меня сколько в него влезет и закатывает с ребятами весёлые пьянки всякий раз, когда мне будет хреново, чтобы потащить меня туда на своём горбу. Пусть отец хоть до посинения сожалеет и извиняется перед мной за то, что скрывал от меня смерть мамы, а её фотографии в моей комнате покроются плесенью и могила зарастёт сорной травой. Да пусть наконец моё имя будет забыто и все будут звать меня ненавистным мне ныне прозвищем Щелкунчик. Но даже тогда, я бы всё отдал, чтобы снова быть с ними, снова быть у себя дома, в своём мире, а не здесь! Ничего, разумеется, мои желания и порывы не изменили. Храм джедаев не провалился, этот сраный и застроенный насквозь Корусант не сошёл с орбиты, а я по прежнему лежал в тёмной и душной комнатушке. Кстати, вот где он сейчас? Заставил меня понервничать из-за своих дурацких предложений отремонтировать летающую колымагу, а потом и вовсе заставил с этой гребанной медитацией, окунувшись с головой в мои печаль и горечь, осознать таки наконец по самые помидоры, что я в абсолютно чужом для меня и неведомом мире остался один одинёшенек, без близких мне людей, всерьёз и на долго… или даже на всегда. Теперь у меня есть только эти дурацких храм и джедаи, которые Оби-Ван, пытаясь меня утешить после болезненной медитации, называл моей семьей. И вот где они теперь? Где он сам, когда мне так херово? Где? Ни тебе бесконечных извинений с сожалениями, как у отца, ни тошнотворных и раздражающих ободрений, как у Ильи. Ну и пожалуйста! Чтобы я тебя так забыл, как я тебя помню, учитель.       Стоявшую уже незнамо сколько в этой каморке тишину нарушил звук открывшейся двери. Нарушил весьма резко и внезапно, однако я даже не дернулся. Оби-Ван рассказывал, что присутствие того или иного, разумного, как они тут говорят, к чему я привыкнуть никак не могу и не хочу, можно почувствовать по колебаниям в Силе. А оно, как отпечатки пальцев, у каждого своё. Но сейчас я даже своей шкурой ничего не чувствовал, чтобы ещё и эту чертовщину улавливать. Впрочем, учитывая на сколько мне было по боку, кто сюда зашёл, оно и не удивительно. — Энакин! — заполнил царившую гробовую тишину голос Оби-Вана.       Лёгок на помине. Что, явился чтобы начать мне бередить душу? Или ещё какой способ «восстановить мне память» придумал? Вот на себе и пробуй, пидор бородатый. Не знаю, слышал ли он мои мысли или нет, но вместо ответа на них он сел на мою кровать. Даже после этого, я и пальцем не пошевелил. — Энакин, ты по прежнему не хочешь мне рассказать, что показала тебе Сила?       Перебьёшься. — Это было настолько болезненно для тебя, что ты до сих пор пребываешь в таком положении? Или ты так обижаешься на меня за то, что я надоумил тебя на медитацию? А может быть, всё это сразу?       Догадайся с трёх раз. Вместо того, что бы ответить на мою мысль, если конечно сумел прочитать её, Оби-Ван вздохнул и замолчал. Наконец, я почувствовал что-то. Какую-то вибрацию… Нет, ни кожей. В Силе будто бы что-то колебалось с характерным отзвуком...печали? Это он что, сожалеет? — Энакин, ты стал моим учеником будучи ещё маленьким. Тебе было всего девять лет, но ты уже победил в гонках, на которых люди ещё ни разу не побеждали, и взорвал огромную станцию управления дроидами на истребителе, за которым сидел впервые.       Какие любопытные подробности. Участвовать в гонках и рассекать небеса с космосом на истребителе и всё это возрасте, когда всем адекватным людям положено в куклы играть. Это он сейчас просто придумывает небылицы, чтобы меня развеселить, или на серьёзных щах? — Я должен засмеяться или заплакать? — пробубнил я себе под нос.       Это было первое, что я вообще сказал с нашей последней встречи. — Энакин, я серьёзно. Неужели ты думаешь, что я стал бы тебе врать? Я учил тебя с малолетства всему, что умел, едва сам перестал быть падаваном. Ты стал мне братом, Энакин. И я не могу молча смотреть, как ты страдаешь.       С этими словами, Оби-Ван положил мне руку на плечо. Повернув голову уже затекшей шеей, я посмотрел на своего учителя. Сейчас он напоминал мне что-то среднее между отцом и Ильёй. Я невольно хмыкнул. Сила (или кто там меня сюда запихал?) решила сделать мне утешительный приз в лице наставника, отца и старшего брата? Мда, смешно, да не до смеха. Только плакать хочется.       Впрочем… Оби-Ван был первой живой душой, что встретил здесь после пробуждения. Тогда я двинул ему хорошенько, но он даже не вспомнил этого. А потом всё это время нянькался со мной, в то время как остальные джедаи даже не попытались со мной наладить контакт. А эта черная морда, именуемая магистром Винду, так и вовсе при встрече бросала на меня кривые взгляды. Эх, похоже, Оби-Ван единственный, кто есть у меня в этот мире. — Сенатор Амидала весь этот месяц меня изводила своими вопросами, о твоём состоянии и хотела тебя проведать. — Кто это?       Ни то, чтобы мне было шибко интересно. Просто надо было ради приличия спросить. Иначе какой из меня амнезийник? — А ты не помнишь?       Поморщившись, я выразительно зыркнул на него, демонстрируя своим взглядом, что на дурацкие вопросы отвечать не намерен. — Ах, да! Прости. Ну в общем, я её обрадовал, сообщив, что сегодня вечером ты придёшь к ней в гости. — Ну и зря. — Что? — Зря обрадовал. Не хочу я никуда идти. — Поздно, я уже пообещал… — Ну вот сами и идите. — Так, кто тут мне недавно жаловался, что он «совсем один»? К тому же, вы с ней были близкими людьми. Очень близкими, — выделил последние слова Оби-Ван. — Ты сказал: «Были». Так что… — Энакин! — Оби-Ван впервые с момента моего пробуждения повысил на меня голос. — Под словом «были» я подразумевал, что всё резко оборвалось из-за твоей полной потери памяти, которую тебе надо восстанавливать… — Так же, как с медитацией? — Перестань! Ты пойдёшь сегодня в гости к Падме, хочешь ты того или нет!       С этими словами меня так резко дернуло наверх, что я, ничего не успев сообразить, уже сидел. Никакого прикосновение к себе я не почувствовал. Силу использовал, шельма рыжебородый! — Проводи себя в порядок. У тебя пять минут. Вот тебе деньги на подарок!       Не давая мне опомниться, Оби-Ван всучил мне в левую человеческую руку какую-то желтую карточку с чёрными полосками. — Что сидишь? У тебя пять минут. Бегом, Энакин!       По прежнему не давая мне собраться с мыслями, Оби-Ван, уже своими собственными руками, потянул меня за плечо, вынуждая подняться. Вот тут-то я и забрыкался. Правда очень вяло. Всё таки столь долгое лежибоконие пагубно сказывается на физических показателях. — Да иду я, иду!       Вырвавшись с самым злобным рыком, на какой только был способен, из хватки учителя, я, уже более твёрдо и уверенно, направился умываться. — Вы и мёртвого поднимете, учитель, — пробухтел я, прежде чем опустившаяся дверь отделила жилое помещение от умывального.