Мечты "сбываются"

***

БЗЗЗЗЗЗ!       После химии юноши собирались неторопливо, оттягивая время как можно дольше, до последнего вышедшего одноклассника. Следующая физкультура. Эта мысль преследовала их с самого утра, маячила на горизонте как чёрная туча, не давая ни шанса на побег от неминуемого.       Больше чем за жестокость учительницы, Савада волновался за прогул утренней пробежки. Реборн с первого дня их знакомства строго занялся его расписанием. Он прописал несколько недель вперед и включил в рутину начальные тренировки по бегу, приседаниям, отжиманиям и подобные элементарные упражнения, над чем шатен только нервно посмеялся. Одно из важных — пробежки утром и вечером, которые судя по повешанному на кухне расписному плану, увеличивались с каждым днём по целой минуте! И это не беря в счет остальные спортивные нововведения и дополнительные личные занятия с Реборном после школы. Тсуна и сам понимал, что за пропуск даже одного насыщенного дня непривыкнувшие мышцы на следующей тренировке будут кричать и молить о пощаде, не говоря уже о нескольких пропусках. Однако самостоятельно заставить себя встать не то что пораньше, а хотя бы вовремя, у него получалось с трудом. По итогу, поскольку Реборн сегодня не ночевал у них дома и соответственно не будил его волшебным пинком, лень бескомпромиссно отменила пробежку и помогла поспать лишние полчаса. Правда, где-то с завтрака и по сей момент совестливость периодически звенела в ушах не хуже сигнализации. Пока шатен содрогался от одной лишь мысли о “любимом” репетиторе, Фран время тоже не терял. Во избежание любых мыслей о предстоящих тяжелых нагрузках, он решил сбежать к своему “любимому” преподавателю и в какой-то момент боковым зрением зацепился за мило щебечущих старшеклассниц, окруживших Бельфегора на перемене. Кто бы мог подумать, что тот с большим удовольствием объяснит им пару задач по химии, ни на секунду не переставая кокетливо улыбаться.       — Аа, я все понял.       Излишне громкая фраза Айроне заставила остановиться выходившего вместе с ним из кабинета Тсунаеши и устало вздохнуть. Снова его друг напрашивается на проблемы. И снова с одним из близнецов. Хотел бы он сравнить схожесть острых ситуаций, в которые они оба попали и не прекращают попадать до сих пор из-за некоторых странных личностей, но в отличие от Франа, Тсуна хотя бы не ищет смерти и не нарывается на Реборна. Не сложно представить, что на месте Савады, Айроне бы не прятался по углам из-за пропущенной тренировки, а нашёл бы учителя итальянского и без остановки язвил о своём поступке, может даже расхвалившись храбростью и безответственностью.       — Что ты там понял? — отозвался блондин, проводя взглядом смущенных старшеклассниц.       — Нет, нет, ничего особенного.       Айроне уже собирался проскочить в коридор за другом, но дверь перед носом резко захлопнулась, а Бельфегор прижал его к соседней стенке, рукой перегораживая проход.       — Я тебя слушаю.       На лице Франа не дрогнул ни один мускул, однако в душе он ликовал, что его дерзкая манипуляция сработала.       — Я вдруг подумал, возможно Вы специально пытаетесь привлечь любых первых попавшихся девушек, чтобы успокоить мысли об осознании Вашей нетрадиционной ориента...       — Продолжай, чего же ты замолк?       Юноша заметил, как химику "понравилась" его мысль по особому выпиранию ниже. Острое такое, прямо в печень упирается.       — Вы же знаете, сенпай, я такой шутник, — всё так же безэмоционально проговорил Айроне и попытался вырваться или хотя бы отдалиться от прижимающего его тела и по совместительству острия стилета, но что первое, что второе получалось совершенно неудачно. — Если математик увидит нас в таком положении, могут быть проблемы.        — Не понимаю о чём ты. Да и не всё ли тебе равно? Или от пары мелких нападок испугался? — по издевающейся интонации стало очевидно, что Бел решил ответно его повыводить.       Ему действительно в каком-то смысле захотелось вывести это вечно кирпичное личико на сложные эмоции. Кто бы мог подумать, что с их последней встречи несколько лет назад оно задеревенеет ещё больше? Фран и в детстве не шибко блистал улыбкой или счастливым выражением лица, однако хотя бы во время их встреч в изумрудных глазах плескался огонёк радости и интереса к Его Высочеству, что было сладостным глотком для заскучавшего принца. И что в итоге? Эмоциональный максимум, которого добился от него Бел, был отнюдь не смехом или искренней улыбкой. Это был жалостливый крик и неостановимо льющиеся слёзы из-за удушающей ребенка несправедливости. Принцу не было смешно, но от безысходности он ничего не мог, кроме как улыбаться. Ему было жаль прощаться с Айроне, но что этот факт мог поменять в тот момент? Маленький Фран, наверное, так бы и остался сладко-кислой долькой зеленого яблока, по-собственнически припрятанной в дальнем углу памяти Бела, если бы в тот же день их последней встречи Айроне не разрушил положенный ход вещей саморучно. Да, это стоило ему памяти. Но зато теперь Бельфегор мог вдоволь насладиться полноценным яблочком и ощутить всю его обжигающую кислоту. Кто знает, может когда-нибудь он доберется и до той сладкой серединки. Если яблочко не прогнило и не кишит змеями, которые у варийца уже промеж горла стоят.       После вопроса Айроне на время замер, серьёзно призадумавшись над ответом. Раньше конфликты с учителями не слишком-то и пугали, но что насчет сейчас? До этого года угрозы учителей звучали как тополиный пух, неприятно мельтешащий перед глазами, и не более. Только “фукнешь” или забьешься под крыло родителей, преподавательские пугалки одномоментно и бесследно разлетались в разные стороны и растворялись в воздухе. В настоящий же момент, обучающие их люди безусловно внушали некоторый страх и опасения. Поскольку долг учителя в терпеливом обучении и наставничестве стоял у них чуть ли не на последнем месте в жизненных приоритетах, их истинная профессия не составит труда навсегда, быстро и по тихому избавиться от бесящего в моменте ученика, более того, поспособствует заткнуть его родителей, без последствий продолжая осуществлять подобие педагогический деятельности. Но суть в том, что даже если сам факт причастности к мафии стал известен Франу, уважения и издевательских фразочек в словарном запасе ему это отнюдь не убавило. Кроме того, среди всего пережитого, надутые туманом змеи и в подметки не годились к тем же стилетам или пистолету Занзаса, не говоря о летающих партах. А раскрытие их близость с принцем стало бы для Мармона просроченной вишенкой на торте из ревности и чёрной завести, ну не сладкий ли десерт?       — Наверное, мне просто нравится его злить. — выдал наконец он.       Бельфегор не мог сдержать усмешки, когда услышал очередное доказательство в схожести их интересов, но ради приличия предупредил:       — Смотри, палку не перегни, а то нас с братцем может не оказаться поблизости.       — И что тогда будет?       — Вернее сказать кого не будет       Намёк Айроне понял прекрасно, но, к сожалению, это не отбило желание продолжать бесить Мармона дальше. Все-таки у него есть защита в виде Мукуро, Бельфегора, Расиэля, Бьякурана... Да его полшколы может защитить в случае эмоционального перенапряжения математика. Вдобавок сам Айроне скоро обуздает свои великие силы и никакие математики ему будут не страшны.       — Всё же, как было мной замечено, вы с ним не очень хорошо ладите. Так зачем вам быть вместе? — юноша не смог сдержать вопрос, долго томивший его несколько дней.       Сколько он не размышлял по этому поводу, смысла иметь умному, красивому принцу любовника со скверным характером он не видел. И да, момент, когда он стал считать химика красивым и умным, он как-то упустил из вида. Наверное, это казалось всеизвестным и логичным фактом с самого начала их общения. Фран также считал, что и Расиэля природа не обделила красотой, умом, харизмой и... В общем, много чего в близнецах его жутко цепляло и притягивало и от этого факта не отвертеться. Вдобавок, к обоим он чувствовал нечто, что нельзя так просто описать словами. Эта лёгкость сближения, нахождение подхода и понимание... Если представить, что между каждым из людей при знакомстве ощущается водоём, целая река с бурным течением эмоций и чувств, которую нужно перейти, смочь переплыть и не утонуть по пути, чтобы понять другого человека, то в случае с близнецами река стала бушующим огроменным озером, но которое Айроне мог с лёгкостью преодолеть по уже построенному мосту, который лишь покачивался то в одну, то в другую сторону. Прижатый к стенке учителем, он ощущал невидимый мост ярче обычного. Причем со старшим близнецом эту нить он уловил намного раньше, но она и ощущалась... по-другому. Как же всё таки сложно с этими чувствами.       — А что, если мы расстанемся, ты займешь его место? — продолжил Бел.       — А что, у меня есть такая возможность? Помнится, вы говорили, что лягушки не в вашем вкусе, — Фран ответно вызывающе взглянул на него, пытаясь, как обычно, задеть и насладиться реакцией, но какого же было его удивление, когда вместо отрицающего ответа или стилета, всунутого меж ребер, его одарили широкой улыбкой с каким-то скрытым непонятным для его юного мозга подтекстом. — Я снова пошутил, не надо на меня так смотреть.       — Дошутишься, — довольно ухмыльнулся блондин и отпустил ученика, после чего скрылся за дверью учительской.       Дернув головой, чтобы откинуть все ненужные мысли после неожиданной реакции Бела, Фран решил, что лучше ему поторопиться на урок физкультуры. Правда, чувство что они с химиком еще ни раз вернутся к этой теме его не оставляло.       — Ты что-то хотел рассказать, — напомнил Тсунаеши, порадовавшийся целости вышедшего друга.       Минутой назад из-за подозрительной тишины в кабинете он хотел уже похоронить единственного близкого человека в этом опасном месте, но как только тот без видимых ранений выбрался из логова зверя, на душе стало легче. И на этот раз без жертв, что это, если не удача?       — А, ну да. Я узнал парочку новых фактов о пламени.       По дороге к спортивному залу Айроне поведал о загадочных животных из коробочек, их психологии и теории о том, что эти зверьки являются характерным отражением своих хозяев, не забыв упомянуть о номенклатуре пламени, хоть и было известно только об урагане.       — Получается, эти змеи, — Савада нервно сглотнул, останавливаясь около раздевалок. — Это коробочка Мармона?       — Получается, что так. Хотя в его случае это может быть и иллюзия, — хмыкнул Фран почему-то представив, как змея обвилась вокруг шеи хорька, пытающегося изо всех сил сбросить гадюку. — Стой, ты тоже их видишь?       — Сейчас второй раз заметил. В нашу раздевалку заползла...       Шатен испуганно кивнул в сторону двери, которую Айроне как раз хотел открыть, но после замечания друга тут же отдернул руку и прислушался. В комнате раздавались еле различимые звуки копошения и шуршания, не приносящие ни единой позитивной мысли. На большой перемене большинство одноклассников находилось в столовой и приходить настолько рано никто кроме Тсуны и Франа не имел привычки.       Парни молча переглянулись.       — "И что делать?" — всплыло одновременно в обеих головах.       — Вы чего не заходите? — раздался женский голос неподалёку.       Василиса подошла к застывшим юношам и смерив их вопрошающим взглядом, открыла устрашающую их дверь. Юноши напряженно заглянули внутрь... В раздевалке переодевался не успевший за своим классом ученик, который увидев учительницу тут же вышмыгнул в коридор, таща за собой кучу пакетов.       Оба расслаблено выдохнули и зашли внутрь.       — Тсуна, — учительница с улыбкой вручила ему небольшие мешочки с ремешками, — Тебе тут передали, не снимай их до конца урока. — и убежала в направлении столовой, по дороге встретившись с некой светловолосой макушкой.       — Это что такое? — спросил Савада, рассматривая оставленные четыре мешочка.       — Если я правильно понимаю, это нужно вешать на кисти и щиколотки для большей нагрузки. Видимо, подарочек от твоего репетитора, — еле заметно ухмыльнулся юноша уголком рта, завязывая кроссовки.       Когда он выпрямился, спина сиюминутно загудела, а в глазах потемнело. Это же надо было так себя запустить! Как бы он ни хотел, прогуливать физкультуру с этого года у него точно не получится, что послужит ему на руку. Раз уж сам он не в силах заставить себя оспортивиться, значит лучше мотивации чем угроза жизни найти невозможно. Будет не лишним в нынешних условиях обучения иметь в запасе натренированное тело на случай бегства от некоторых опасных личностей. Ладно, может еще от чужих страшных мафиозных дядек спасут, а от своих преподавателей так просто не убежишь.       — Слушай, когда мы зашли, мне показалось, или в зале окна поменялись?.. — вдруг вопросил шатен.       — Ну и что? — не понимая в чём состоит вопрос, Фран вышел из раздевалки в короткий коридорчик и выглянул оттуда в зал. — Это же просто решетки, чтобы окно от летящего мяча или парты какой не разбилось. Везде бы так...       — Я знаю, я не про это, — смеясь и находу подстегивая последний ремешок на ноге, Тсуна подошел к другу и показал пальцем на массивную балочную надстройку над каждым из уходящих в высокий потолок окон. — Вот это что?       — Постой-ка на шухере, — не долго размышляя, Фран потащил свою пятую точку к новым опасностям, а именно на стоящую вблизи окна железную стенку, как раз вершина которой доставала примерно верхушки окна на несколько метрах ввысь.       — Постой, это опасно!       — Спокойно, — крикнул Айроне, кивком напоминая Саваде про коридор, через который может прийти свидетель их активных детективных расследований.       Не сказать, что Фран боялся высоты, но залезая на уровень двух этажей, если не выше, стоило подложить вниз хотя бы пару матов, о чем, конечно же, он не позаботился, увлекшись новыми деталями интерьера. И вот, под обеспокоенным взглядом друга, он долез до одной из металлических балок и, заглянув под нее, подметил кусок скрученного железного листа, явно плотно прилегающего к окну и опускающегося на него слово жалюзи. — Это же ставни. Как будто бронированные...       — Ммммм!!!       Не успел Фран до конца обработать мысль, как внезапно прямо около руки от металлической надстройки отскочила самая настоящая пуля.       — Если бы еще хоть чуть дернулся, я бы попал прямо в твоего друга.       Айроне с округлёнными глазами обернулся и остолбенел — у входа в коридор стоял Реборн, в одной руке которого был пистолет, направленный куда-то в сторону него, а другой он заткнул рот Тсунаеши, так же испуганно смотрящего на своего репетитора.       — Т-ты с ума сошел??? — завопил шатен, судорожно отбросив руку брюнета и отходя от него на пару метров.       — Это видимо вы с головой не дружите. Слезай. Быстро.       От холодного как сталь взгляда и приказного рычания, Фран просто не мог ежесекундно не сползти по прутьям стенки, попутно матерясь на Саваду из-за его невнимательности. — "Сказал же следить за коридором."       — Ч-ч-что ты делаешь?! Отпусти!       Реборн потянул за руку упирающегося Тсунаеши на себя:       — Ты утяжелители неправильно закрепил.       Все еще пребывая в остолбенелом шоке от того факта, что учитель без промедлений позволил себе стрельнуть в ученика в учебном заведении, шатен даже глазом моргнуть не успел, как ремешки на его руках поменялись местами и закрепились более удобным способом.       — Чтобы больше я такого не видел, ясно? — мужчина угрожающе посмотрел сначала на Саваду, потом на подошедшего Франа.       Взгляд итальянца отдаленно напоминал не менее устрашающий взгляд Занзаса. По его лицу было трудно сказать, отражает оно равнодушие, гнев, высокомерие или угрозу. Будто это было всё вместе и ничего из перечисленного одновременно, что лишь сильнее заставляло мурашек в панике оббегать каждый миллиметр кожи по нескольку раз.       — Я спросил, вам ясно?       — Да! — хором ответили юноши, один из которых невольно спрятался за другим, на что учитель презрительно хмыкнул. После чего растворил пистолет на пальцах в какое-то непонятно существо и скрылся за дверью из спортивного зала.       — Надо поесть, — только и смог заключить Фран, сурово выдохнув.       — Поесть?.. Ты серьезно?       — В меня только что стреляли, как я могу быть несерьезным?       С одной стороны, Айроне более-менее адаптировался к происходящему вокруг хаосу. Ему даже чем-то нравилось такое непостоянство и непредсказуемые убийственные сюрпризы судьбы. Но, с другой стороны, неожиданные повороты событий продолжали хоть и на минуту, но все же приводить организм в стрессовое состояние. А что нужно делать со стрессом? Нет, не искать причину и избавляться от его источника. В случае данных “источников” легче самому застрелиться, чем требовать от них адекватности и дисциплины. По крайней мере пока не найдется человек, схожий по статусу, который эту дисциплину будет поддерживать.       А вот ответ с заеданием стресса подходит как никогда.       И до Тсуны логика друга дошла быстро. Он не смог побороть волну возмущения и недовольства из-за неразберихи вокруг и решил проследовать обратно в раздевалку за едой. Фран частенько угощал его всякими вкусностями, которые наготавливал Мукуро, и это вполне могло успокоить ментальную встряску шатена. Если бы не странное отношение Рокудо к нему, он бы, наверное, каждый день на завтрак, обед и ужин ходил к ним в гости трапезничать. Не то чтобы Нана готовила хуже, просто в гостях еда всегда отличается и кажется необычнее.       Взгляд Франа в момент наткнулся на загоревшийся экран телефона. — "Интересно, чем же сейчас занимаются сенсей и Бьякуран?" — всплыла последняя мысль, перед тем как отогнать все лишние беспокойства и полностью отдаться обеду.

***

      Школа. Крыльцо, раздевалки, коридоры, наполненные тучками собравшихся учеников, много дверей, скрывающие за собой предметные кабинеты...       Мукуро каждый раз как первый осматривал все эти далекие и чуждые ему помещения.       Добрые или раздражающие учителя, оглушающие звонки, школьная форма, сладостное ожидание обеда, уроки, на которые бежал или на которые хотел идти в последнюю очередь, одноклассники, перерастающие в самых преданных друзей по жизни, бессонные ночи, проведенные за домашним заданием... есть в этом свой незабываемый антураж. Однако иллюзионист был лишен всех этих вещей. В его детстве приходилось решать проблемы, которые не то что ребенок, а даже не каждый взрослый смог бы решить, потому на подсознательном уровне, где то глубоко-глубоко внутри, он иногда хватал себя на мысли, что, наверное, лучше задаваться вопросом по типу "Как решить это глупое уравнение?" заместо "Кого мне нужно убить, чтобы получить хотя бы крошку хлеба, а не гроздь оскорблений?".       Смотря на неумолкающих школьников, беззаботно бегущих на обед, его взгляд был наполнен равнодушием с каплей завести, словно он смотрит не на атмосферу одного из самых примечательных и важных периодов отрочества каждого человека, а на яркую зеленую траву в поле, которая никогда не вырастет в его заасфальтированном дворе. И сам этот факт немного удручал. На самом деле, было не так уж много вещей, которые вызывали у него искренние эмоции, еще меньше вещей - порождали реальные отголоски чувств. Мир в его глазах был не более, чем плоская шахматная доска с некоторыми знакомыми и значимыми фигурами, на которой время от времени начинается занятная партия, где можно отвлечься от быта и развлечь себя. Не более того.       Хуже воспоминаний о детстве и упущенном школьном опыте угнетало допущение мысли о встрече с одним ангелочком, наверняка первее всех прознавшего про его сегодняшний приход. Бельфегор, конечно, поздно, но всё же предупредил Рокудо о том факте, что Бьякуран по какому-то поводу настоятельно и резво ищет его, а переданная через Франа коробочка явно ничего хорошего не предвещала. Кольцо Тумана Маре Джессо предлагал ему еще восемь лет назад, но уже тогда это было чем-то невообразимо наглым и самонадеянным, тем более не забывая о том, что на тот момент они были на ожесточенно враждующих сторонах. Между тем, повторное предподнесение кольца можно было расценить либо как в самом деле деловое предложение войти в семью Мельфиоре, либо попросту как издевательство и напоминание о прошлом доминировании Неба над Туманом. И оба варианта вызывали у Мукуро отвращение до рвотных позывов. На Бьякурана даже смотреть не хотелось, не то что вести с ним дела или вступать в семью, но видимо ради общей цели придется с ним как минимум пересечься взглядами, а как максимум — пожать руки и обменяться дежурными улыбками.       Чутье сегодня накалилось до предела.       Рокудо ни раз предлагал Занзасу встретиться вне школы, но раз это учреждение теперь стало важным местом для собрания их семейного союза, отказываться было бы совершенно невыгодно и невежливо. К тому же, эта встреча по большей части нужна была именно иллюзионисту, поэтому Мукуро невозмутимо и уверенно стремился к двери директора, показавшейся на горизонте.       Но Небеса будто бы услышали все его нежеланные мысли. Или, возможно, один паренек продолжил заражать всех своей неудачей... Как бы то ни было, внезапно из проплывающей рядом толпы учеников его крепко, словно намертво, схватила чья-то рука и за мгновения затянула мужчину в беспросветные зыбучие пески. А точнее, в пустой кабинет английского. Мукуро звонким ударом был припечатан к стене. Разноцветные ошарашенные глаза встретились со сверкающим взглядом фиолетовых, которые с каждой секундой жадно пожирали каждый осмотренный сантиметр все больше и больше.       Рокудо был готов встретиться с ним и не сомневался в этой встречи ни на секунду... но не настолько же быстро!       — Я скучал по тебе, Муку-чан. Ты даже не представляешь как...       — Иди к чёрту!       Свирепый удар кулаком в лицо заставил Бьякурана отшатнуться, но мертвая хватка того продолжала душить чужое запястье.       Слащавый давно забытый голос блондина остро резанул по памяти, в которой всплыли все унижения и пытки, что тотчас зажгло яростное пламя ненависти.       Мукуро вытянул свободную руку в перчатке, чтобы материализовать трезубец, но не успел демонический иероглиф в глазу перемениться, как его тело словно пронзила молния. Вытянутая рука дрогнула и невольно припала к захмуревшему лицу. В глазах замерцали черные спирали, кабинет зарябил, свет, доносившийся с окон, начал сжигать глаза. В виски ударила кровь, до боли расширив сосуды, а проводки нервной системы будто оборвали.       Воспользовавшись заминкой, Бьякуран тут же дернул ослабшее тело на себя и усадил на учительский стол, здесь же связав руки иллюзиониста за спиной.       — Отключи, - прошипел Рокудо, борясь с жуткой головной болью.       — Полностью не отключу, тогда ты точно сбежишь.       Джессо приставил ногу между чужих стройных ног и, твердо придерживая торс Мукуро, пошарился другой рукой под партой, уменьшая напор блокатора иллюзии — ценное изобретение Вонголы, чтобы быстро угомонить любого Тумана. Притом, чем сильнее был иллюзионист и чем сложнее была иллюзия, которую он использовал в данный момент, тем ярче его сила откликалась и наносила ущерб физической оболочке. Если вовремя не притупить способности, мозг не выдержит и нервная система отключится, как перегревшийся компьютер.       Голова все еще казалась ватной, но гудеть перестала. Картинка в глазах словно по пикселям выстроилась в более четкую, мышечные судороги медленно отступили от конечностей.       Бьякуран сразу заметил, как удерживаемое тело под ним слегка расслабилось и не смог держать улыбку, всматриваясь в сверлящие его разноцветные радужки. Его пальцы нетерпимо дотронулись до бледноватой кожи лица иллюзиониста, прошлись по щеке, мягко коснулись губ и слегка приоткрыли их, не отрывая завороженного фиалкового взгляда.       Хмурое лицо Мукуро тут же с неприязнью отстранилось, будто чужие пальцы обожгли его, и через силу подавил острое желание откусить эту наглую руку по локоть. Однако после недолгой паузы удивленный взгляд всё же напряженно проскользнул по Джессо, который похоже завис где-то на грани между фантазией, воспоминаниями и реальностью. Рокудо напрягся. Раньше он не замечал такой заторможенности или скорее задумчивости с его стороны, что не могло не посеять еще больше недоверия и тревоги. Обычно возбужденным, накаленным до предела, Бьякуран накидывался на него, без раздумий о месте и времени срывал одежду и ненасытно брал его столько раз, сколько выдержит тело Тумана. Будь то утро или ночь, кровать или ванная, хорошее настроение или плохое — он приходил и, не поддаваясь никаким уговорам, до потери сознания увлекал Мукуро в свои юношеские фантазии, то растаптывая гордость Тумана ниже плинтуса излюбленными пошлыми фразачками, то возвышая до перехватывающего дух и сердечный стук наслаждения. Так и, что происходит в этой головёшке спустя столько лет? Рокудо что раньше не мог понять чем и как думает этот человек, то до сих пор ход его мыслей остается полной загадкой. Легче всего было признать, что сладкое настолько встроилось в его ДНК, что мозг превратился в зефир, а череп - в полиэтиленовую обёртку с ярким рисунком, поэтому ничего там серьёзного и адекватного не могло быть и не может. И, по видимому, это ошибочное мнение сыграло злую шутку.       Выражение лица Бьякурана в это мгновение высказало настолько много адекватных простых человеческих эмоций, что Мукуро застыл и не мог предугадать, что произойдет дальше. Затишье перед бурей. Так бы он называл это выражение и не ошибся.       Джессо по щелчку очнулся, будто в его голове что-то прояснилось. Взгляд просветлел, в чёрном зрачке зажегся пошлый огонек и сосредоточился на объекте вожделения.       Секунда. И чувства волной захлестнули сознание.       Он крепко схватил Мукуро за подбородок, бесцеремонно поворачивая к себе, и накрыл своими обжигающими губами чужие.       Сколько они целовались никто не знал. Стрелки часов отказались двигаться и остановились. От привкуса омерзительного зефира брови сошлись в переносице, но приемы, которые вытворял чужой горячий язык во рту полностью затмевали ненависть к этому десерту. Поцелуй был настолько нежным и одновременно настоятельно глубоким, что Мукуро не сразу смог опомниться. Они будто бы уходили на дно леденящего душу, обволакивающего океана — Бьякуран прижимал его к себе, как единственную частичку тепла, словно течением в одно мгновение их может навеки разделить и унести в бескрайние черные глубины. Их языки сплетались все чаще, изучая, вспоминая давний манящий вкус друг друга, а дыхание сбилось и становилось всё тяжелее, словно они пытались лишить друг друга кислорода.       — Хватит... Да пусти же ты!.. — сбивчиво выпалил Мукуро, когда ему дали глотнуть свежего воздуха.       Кислород отрезвил кровь, волной прилившую к голове и он попытался ударить блондина ногой, но его попытку пресекла властная рука, вовремя и основательно обхватившая его бедро.       Бьякуран не мог сдержать самодовольной улыбки. Он снова прижал сопротивляющееся тело, соблазнительно провел языком по ушной раковине иллюзиониста, что тот аж содрогнулся, затем томно прошептал:       — Предупреждаю, чем больше ты брыкаешься, тем больше я возбуждаюсь.       Мукуро фыркнул настолько презрительно, насколько он смог из себя выдавить.       Как бы он не пихался и не отмахивался, с их последней встречи абсолютно ничего не поменялось. Не смотря на собственную отличную физическую подготовку, Джессо все так же оставался в разы сильнее и массивнее, именно в таком... напряженном состоянии, как сейчас. Отпираться было бессмысленно.       Это дурное тело... В такие моменты собственное тело вызывало у Мукуро высшей степени омерзение. Никогда и ни на кого оно не реагировало. Никогда и ни на кого оно и не подразумевалось реагировать. Никаких особенных потребностей и реакций кроме элементарных — голода, жажды и боли, но этот чертов "ангелочек" сотворил нечто неведомое, испортил и извратил то, что невозможно было испортить и извратить. И мало того, что тело привыкло к такого рода развлечением, так оно еще и стало послушно откликаться на любые ласки и ублажения с его стороны.       Отвратительно. Непристойно. Горячо.       А главное непонятно, что ужасало больше: что Джессо знает о прирученности чужого тела и пользуется этим или что не знает и думает, что настолько нравится Мукуро, что реакция организма всегда только положительная, наперевес словам.       Блокатор поддавливал на мозг, а под напором чужого жара, тело предсказуемо вспыхнуло как спичка. Рокудо буквально плавился под гнётом давно забытых ощущений и из последних сил пытался вернуть самообладание. Однако Бьякуран не собирался давать передышки и словно оголодавший тигр не мог оторваться от своей сладкой жертвы ни на секунду.       На второй заход поцелуи пощадили опухшие и покрасневшие губы и переместились на тонкую шею, затем на выпирающие ключицы, переходя в разряд засосов и пылких покусываний.       Мерзко. Позорно. Возбуждающе.       Жаркие руки ловко освободили верхнюю часть тела от одежды, ощупывая, оглаживая каждый открывающийся участок белой кожи, который через мгновение покрывался бардовым пятном от самозабвенного укуса или синяком от небрежного страстного сжимания предплечья, бедра или талии.       — Хотя бы не... здесь, — взмолилась последняя капля разумности, но как только затуманенный взгляд упал на то, как Бьякуран небрежно, пуговицу за пуговицей, расстёгивает свою белоснежную рубашку, затем опускает руку ниже, прерывая тишину пустого кабинета характерным щелчком ремня, Мукуро в полной мере осознал, что уже невозможно связать крылья взлетевшему дракону.       Сегодня ничто и ничего не могло остановить желания Бьякурана. Он столько терпел, столько мечтал и грезил. Какое из вселенских бедствий вообще может заставить его остановиться?       — Я ждал тебя восемь лет, ты думаешь, меня можно остановить каким-то "не здесь"? — низко, с чувственной хрипотцой проговорил тот, снова сливаясь с иллюзионистом в жарком длинном поцелуе.       Мукуро не выдерживал. Совершенно не выдерживал такого Бьякурана Джессо. Когда еще тот строит из себя милого и пушистого ангелочка и до тошнотворного любезно лыбиться всем и каждому, этому "дураку" так и хочется вышибить все мозги. И по его инфантильной маске волей неволей убеждаешь себя, что это легко и просто. Но как только Бьякуран переходит в эмоциональную палитру устрашения или страсти, десять раз подумаешь, прежде чем сделать ему замечание, ударить или попробовать напасть. Контраст выводил из колеи, ломал впечатление и стереотипы. Эта его истинная сущность могла пригрозить и связать по рукам и ногам одним лишь искрометным фиалковым взглядом. По истине, характер и образ достойный места босса мафии.       Хищно сбросив с Мукуро остатки стесняющей одежды, Бьякуран начал жадно исцеловывать его грудь, слегка выпирающие ребра, живот, уходя все ниже и снова возвращаясь обратно, словно дразня подрагивающее от нежностей тело.        Непривычно. Неправильно. Сводит с ума. Температура уже переходила все нормы человеческого организма, а ласки не заканчивались. Джессо будто бы обезумел и как назло не желал переходить к следующему после прелюдий этапу. Обводя языком каждый кубик пресса, он спустился как по специально очерченным дорожкам мышц ниже, ловко обошел главный возбужденный до краёв орган, перескакивая на внутреннюю поверхность бедра и осыпая особо нежные участки жгучими засосами. Рокудо был уже не в силах сдержать тяжелое дыхание и вырывающиеся из груди приглушённые силой воли стоны. От каждого нового укуса спина выгибалась, связанные за спиной руки затекли и начали неметь, но это и близко не стояло с захлеснувшей разум сладкой болью и головокружительным удовольствием.       Пришлось полностью лечь на учительский стол, когда Бьякуран закинул его ноги себе на плечи. Сладостная пытка не собиралась кончаться. Блондин точно знал, как доставить массу удовольствия и бессовестно пользовался своим природным обаянием и навыками. Внутри Мукуро прекрасно понимал, что как бы хорош ангелочек не был в постели, и каким бы нежным он не притворялся, по натуре он настоящий демон. На секунду забудешься — и тебя съедят, поглотят вместе с душой и с наслаждением обглодают каждую косточку. Поэтому затянувшаяся прелюдия лишь больше раззадоривала стресс, подключая гнетущее раздражение с яростью из-за мучительного оттягивания неизбежного.       — Сколько... уже можно?!.. — прерывисто дыша, возразил он.       — Я пытаюсь сделать тебе приятно. — отозвался Бьякуран, на что Рокудо противоречиво физиологической эйфории выдал враждебный смешок:       — А делаешь только хуже. Заканчивай с этим быстрее.       До этого словно забывшийся в своих грезах, Джессо недовольно поджал губы, будто бы хотел возразить, но, не теряя жаждущего настроя, всё таки решил перейти к более основательным действиям. Какое-то время он рассматривал каждый изгиб давно желанного тела, которые сейчас было разложено перед ним и для него как самый необычайный изысканный деликатес на золотой тарелочке. Голод сковал желудок, терпения больше не хватало.       — Как пожелаешь.       Одной рукой резко приподняв удерживаемую ногу, он подтянул податливое тело к себе.       Если Мукуро хочет по-старому, значит, будет по-старому.

***