Save me

      Реальность рассекло напополам, когда Ричард понял, что произошло. Они двигались по темному коридору, и тогда раздался щелчок — обычная растяжка с военной гранатой сработала отлажено.       Гэвин тогда коротко крикнул «назад». Словно по команде чугунная балка, удерживающая полуразрушенную низкую крышу, вздрогнула и поддалась ударной волне, забивая грохотом взволнованное предостережение Девятки.       Диод мигнул алым — секунда и их окатило последствием взрыва, сбивая с ног, будто грозная морская пучина во время бушующего шторма. Гэвин ощутил тошноту и острую боль в груди. Вздох вышел надрывным и глухим, разрывающим легкие, — как казалось — до треска.       В минутной тишине детектив пребывал недолго. Он увидел перед собой белое пятно с еле различимым алым отблеском. Глаза заволокло пеленой, вытесняя из зоны видимости четкие границы объектов: статичных и движущихся. В голове будто устроили погром. Рид не понимал где он и куда ему нужно идти, но точно знал, что хочет выйти из облака пыли, и как можно скорее.        Состояние паники скользкой змеей ворвалось в диафрагму, вытаскивая вздох за вздохом. Он впервые настолько испугался смерти. В голове пусто и только под ребрами что-то вздрагивает, всколыхнув натужный всхрип.        Падение в душную бездну неизвестности было беспечным, без страховки.

***

      Программа выдавала неотфильтрованные всполохи информации. Они носились по системе урывками, выборочно падая в безвозвратное удаление. Ричард не просчитал исход, видя в этом свою вину с вероятностью в девяносто процентов. Он успел увести, оградить от эпицентра, но полностью защитить — нет.       Электрокардиограф отсчитывал сердечный ритм, выводя на плоский экран кривую. Сердце человека билось как всегда уверенно, в привычно размеренном темпе. Ричард знает этот звук более глухим. Он привык слышать его иным: когда слуховой модуль максимально близок к хрупким ребрам, когда биологический басс-концерт позволяет анализаторам уловить четкий здоровый ритм.       Девятисотый зажмурился, мигая алым диодом. Он нежно обхватил руку своего человека, чувствуя непривычную холодность кожи. Ладони у Гэвина обычно теплые, даже горячие, если сравнить с вечно пониженной температурой корпуса Ричарда, чья система требовала полного охлаждения раз в пять часов. И сейчас эта прохлада исцарапанной кожи детектива никак не вяжется с привычным ощущением.       Андроид чувствует себя губкой, которая впитывает чужой страх.       Рид безмятежен в своем сне, но на его лице ясно видно отражение боли. Что-то ломается внутри, когда слуховой модуль улавливает почти неразличимую вибрацию хриплого выдоха. Датчики не уловили в состоянии детектива критических перемен. Но в груди все равно что-то сдавило, срывая с цепи всех засидевшихся демонов: сочувствие, сострадание, непонимание, горечь.       Короткий нервный импульс и пальцы Рида вздрагивают.       — Гэвин? — голос андроида потерянный. Он замер, крепче сжав чужую ладонь. — Я здесь, Гэвин. Рядом.       Эти слова звучат нужно, дорого. Их хочется еще, но в голове у Гэвина будто буран прошелся — ни единой просьбы воедино не собрать.       Удается немного разлепить затуманенные слезами глаза. В них въелась смесь пыли и выжигающей боли, что таранила до самого затылка.       Рид не произносит и слова. Язык будто к нему присох, черт бы его… хочется схлопнуться от этого неприятного ощущения.       Пульс учащается и электрокардиограф об этом моментально уведомляет их обоих. На грудь давит плита боли, сковывая тело, но Гэвин чувствует ее притупленно.       Рука ложится поверх пластмассовой ладони, больше не скрытой скином. Рид поглаживает ее коротко и почти невесомо, как-то глупо улыбаясь. Лицо андроида плывет перед глазами.       Хочется сказать тупое «привет», на которое Девятисотый не даст ответа. Он просто сожмет ладонь сильнее.       Сухие губы не разлепить. Они скованы немотой и Гэвин даже не против. У него еще будет десяток часов в двухнедельном отпуске, который он потратит на восстановление. И на благодарность.       Он обязательно скажет «спасибо». Сложит это не забытое оригами, которое обычно так нелепо дается.       Организм требует сна. Очарованный подступающим умиротворением мозг выпадает в пеструю иную реальность, в которой Гэвин не боится потеряться, пока рядом есть тот, кто крепко держит за руку.