Асфодея

***

      Разве это справедливо? После всех этих бесконечных мучений жизнь снова преподносит мне новые трудности, но на этот раз в лице самого Айзека Айсхольда.             Когда он сказал, нет, точнее приказал опуститься в кресло и безоговорочно делать, что попросят, я даже не удивился, а просто последовал его прихоти, смотря на эти странные орудия для пыток, лежавшие на серебряном блюде. Я уже знал, что самую невыносимую боль может мне устроить как раз немилость своего нового хозяина.       — Дворецкий рассказал тебе в общих деталях, я же расскажу тебе поподробней, но только лишь после небольшой процедуры, — начал вампир, завороженно смотря на то, как Ратмир аккуратно связывает мои руки, которые меня заранее попросили отвести за спину, небольшим тряпичным жгутом. Я примерно понимал, для чего это всё делалось, и от этих действий у меня нарастала паника. — Ты больше не человек для этого общества, твоё прошлое будет переписано, а значит, мы сделаем из тебя вполне «натурального» вампира… пусть и не по крови, но по внешности точно. Скажи спасибо своим глазам — хотя бы их мы можем оставить в покое.       Айсхольд усмехнулся, а я не смог сдержать свою натуру и гневно посмотрел в эти ухмыляющиеся глаза, зная, что и так мне сейчас будет чертовски больно. Странно, но наказания не последовало, а наоборот — черноволосый вампир приблизился ко мне, своим холодным взглядом только ещё больше заставляя чувствовать себя не в своей тарелке, и резко нагнулся ближе, сокращая расстояние между нами. Из-за подобной близости я мог отчётливо разглядеть его незрячий блеклый глаз. Он выглядел так неестественно, словно был сделан из стекла, какие делают для дорогих шарнирных кукол (мне доводилось увидеть парочку таких в мастерской), и лишь небольшое подрагивание зрачка давало понять, что это был живой глаз.       — Весьма дурной характер для такой мелюзги, как ты, — тихим голосом произнёс он, оскалившись. Неужели ему не понравилось, что я смотрю на его слабость? — Но я думаю, что это вполне можно поправить… дрессировкой. Ратмир, — он оглянулся на встревоженного врача, — затяни потуже — негоже давать бешеной псине столько вольностей.

***

      Из глаз нескончаемым потоком лились слёзы, когда старик вновь прошёлся по клыку, затачивая его остриём скальпеля. Очень медленно и невыносимо. Кричать во всё горло мешали железные вставки в дёсна, сдавливающие их до крови, которые также болезненно крепились и на уголках губ, таким образом не позволяя моей челюсти сомкнуться. Через пелену слёз я видел мрачный, наполненный жалостью взгляд старика, который, как и я, не мог противиться своему господину. А поэтому необходимо продолжать. И шаг за шагом лезвие точным движением стачивало и не без того неидеальные зубы. Я лишь мог резко выгибаться от этой боли, придерживаемый таким же мрачным, как и доктор, дворецким. Он также не позволял мне особо сильно сопротивляться, больно сдавливая своими тяжёлыми руками мои плечи, словно собираясь своеобразно «пригвоздить» меня к спинке кресла. Моё обречённое и сдавленное полумычание-полукрик разбавляло гнетущую тишину дома, и я был уверен, что ближайшие комнаты уж точно были наполнены звуками моих страданий.       — Было бы проблемно работать с кривыми зубами… Повезло, что они у тебя ровные… Прошу, потерпи.       Через некоторое время этих пыток я уже не мог шибко брыкаться. Обессиленный, я уже полулежал на этом чёртовом кресле, жадно втягивая воздух носом. Опёрся я не очень удобно, но и повернуться из-за манипуляций доктора и дворецкого я просто не мог.       — Вот здесь и здесь очень тонкая эмаль, из-за чего пришлось действовать особо деликатно, — кто это говорит?       — Выглядит неплохо, — я вздрогнул, услышав уже другой голос в противоположной стороне, и моя голова сама непроизвольно повернулась в его сторону. Благо меня уже никто не держал, и лишь жгут всё ещё стеснял движения кистей. На его месте пылала кожа.       Мои опухшие глаза уже почти ничего не видели, а в ушах звенело. Я не ощущал этот мир должным образом, погруженный в состояние глубокого шока. Поэтому-то для меня и было настолько внезапным то, как чьи-то ледяные пальцы обожгли щёку, направляясь выше и задевая пряди волос на взмокшем от пота лбу. Они остановились на нём, едва касаясь, обдавая мой нескончаемый жар хоть какой-то прохладой. И из-за этих манипуляций из моих всё ещё распахнутых уст вырвался сдавленный стон удовольствия.       — Думаю, на сегодня с мальчишки хватит, — я услышал смешок, — отнесите его в свои покои…

***

      Боль. Пульсирующая, противная, она пробирала всё моё тело. Я был полностью в её власти, неспособный никак избавиться от этого противного чувства. Быть может, вырвав все эти чёртовы зубы, мне стало бы лучше? Нет, эти мысли опасны, я должен рассуждать холодно и здраво. Но как же больно, чёрт возьми!       Сон не помог мне, и я до сих пор чувствовал себя подавлено. До этого момента я думал, что уже прошёл ту «школу жизни», которую мне преподавали деревенские дети, но я и подумать не мог, что у судьбы будут совсем другие планы на этот счёт. Кем я стал? Как же противно проводить языком по этим иглам во рту. Я стал ещё большим чудовищем, чем был раньше. От привкуса крови меня уже тошнит, как и от мысли, что я теперь должен притворяться кровососущим монстром.       — Что, болит? — ах да, он здесь… Сидит и наверняка улыбается, смотря на мою подрагивающую от боли спину… этот уёбок, — обезболивающее не подействовало, как жаль…       — Вы лжёте… Вам не… — только и смог выдавить из себя я, ладонью хватаясь за рот. Всё-таки говорить было действительно больно.       Из-за того, что я лежал лицом к стене, я не мог точно знать какие эмоции выражает аристократ, но я словно физически чувствовал его ухмылку.       — Ты прав, мне не жаль, — я услышал едва уловимый шорох: рукой он резко дёрнул меня за плечо, заставляя обернуться в его сторону и посмотреть в эти ехидные глаза. Всё такой же идеальный, со своими собранными чёрными как смоль и длинными волосами, тонкими чертами бледного лица, разодетый в роскошные одежды. Как же бесит.       Айзек улыбнулся в своей холодной манере, и через мгновение он снова вернулся в своё прежнее положение, присев в кресло напротив моей кровати и положив ногу на ногу.       — Ратмир наверняка поведал тебе о моей способности, так что, можно сказать, что меня даже забавляет видеть перекошенные от боли человеческие лица. И лишь потому, что ты позабавил меня, я позволяю тебе подобные колкости, но имей ввиду — если ты продолжишь в том же духе, я могу сделать так, чтобы ты молил меня о смерти, — на последнем слове его голос приобрёл наиболее угрожающую интонацию. Он не шутил.       Я сглотнул, пугливо кивнув.       Подобный ответ его устроил:       — Я пришёл в первую очередь объяснить тебе некоторые моменты твоего существования в моём доме. Один тебе прояснили — ты сбежавший неопытный мальчишка, низкородный вампир по происхождению, который решил найти у меня поддержку. Я же, — он поправил свой тонкой ручной работы моноколь, — благородный господин, решивший взять тебя под своё крыло. Я понятно объясняю? — я коротко кивнул, из-за чего вампир недовольно поморщился. Ах да, он же высокомерный ублюдок.       — Да, господин, — сквозь боль тихо произнёс я. Айзек ухмыльнулся:       — Ты учишься. Это хорошо. Так вот. Хоть ты и слуга, но фактически твоё липовое происхождение делает тебя чуть выше остальной прислуги. И я не просто так сказал — чуть выше — это важно: никто не будет потакать твоим прихотям, тебе придётся работать так же усердно, как и остальным слугам, за одним лишь исключением — ты можешь поднять свой статус, если хорошо покажешь себя в светском вампирском обществе. Понимаешь, сопливый и, — он кинул брезгливый взгляд на мою макушку, — вшивый мальчуган никому не сдался, но если вместо него аристократы увидят привлекательного и, главное, умелого юношу, то у тебя появится шанс поправить своё бедное положение.       Я вздохнул, ладонью смахивая упавшие пряди с лица. Я примерно понимал, о чём мне пытаются донести, но всё же это было сложно переварить с первого раза: он хочет сделать из раба «умелого юношу»? Что за бред собачий?!       — Вот тут-то мне и пригодится свежеиспечённый аристократ — видишь ли, у некоторых довольно… своеобразные предпочтения. И ты поможешь мне наладить с ними контакт, — он определённо утаивает что-то. Слишком туманны его объяснения, но спрашивать сейчас было бы слишком опасно, а поэтому мне ничего не осталось, как согласно кивать в ответ.       — Твоей же крови мы найдём иное применение, — продолжал вампир, укоризненно смотря на моё очевидно глупое выражение лица в данный момент, ведь я всё больше и больше не понимал, на что подписался. — Ты поможешь Ратмиру в его маленьком исследовании.       — Вы будете… ставить на мне… эксперименты? — из-за боли я старался как можно аккуратно говорить.       Я снова не думал о том, что аристократу, вероятно, не понравятся вопросы от раба, за что мог получить… однако, к моему удивлению, он злиться не стал:       — Если предположения Ратмира верны, — вампир задумчиво обхватил подбородок пальцами правой руки, всё так же продолжая сверлить меня взглядом, — то твой яд может также стать и неплохим лекарством… В любом случае, не проведя пару опытов, мы не сможем продвинуться дальше и узнать об этом: пока ты лишь ходячий мешок с ядом, и кроме как орудие для убийства тебя не использовать…       Ясно. Мало мне было стать слугой ублюдка, помешанного на боли, так ещё в добавок я буду и подопытным кроликом и возможно чей-то смертью! Я не смог сдержать нервный смешок, который плавно перетёк в тихий полустон от зубной боли.                    Аристократ покачал головой:       — В любом случае, я надеюсь на твою сообразительность, Кир: в этом доме лишь я, дворецкий Салезак и доктор Ратмир будем знать о твоём происхождении и о твоей крови… Ты можешь догадаться, что будет, если ты не удержишь свой настырный язык за зубами, цветочек.       Сколько угроз я услышал от него за сегодня? Похоже, мне стоит привыкнуть к этому, раз я буду жить в его поместье. И что ещё за «цветочек», блин? Он намекает о той асфодее, которую растоптал у меня дома? Но вслух я решил не произносить такие догадки.       — Да, хозяин… я понимаю.       Вот он словно специально заставляет меня отвечать, чтобы я чувствовал эту боль! Смотрите, как ухмыляется!       — Но подождите… та служанка Нина, она…       — Она ничего не поняла, однако, — вампир вздохнул, — мне следовало быть аккуратнее с этим… — неужели он умеет признавать свои ошибки? Мне не послышалось?! — Отныне тебя зовут Кир Кэха. Не забудь.       Кир… Кэха? Подождите…       — Почему у аристократов… имена и фамилии… на одну букву… — меня только сейчас осенило: у всех вампиров иногда такие ляпистые имена, что и язык заворачивается их произносить. И первая буква имени, совпадающая с первой буквой фамилии, только этому и способствует.       — Нда, похоже ты и прям вылез из какой-то дыры, — Айзек видимо устал отвечать на мои вопросы — вот насколько уныло он посмотрел на меня своими закатившимися глазами. Но, видимо, он всё же понимал всю важность того, чтобы я освоился со своей новой ролью, которую, прошу заметить, продиктовал он мне лично (!), а поэтому он не стал наказывать меня.       Встав с кресла, он сделал шаг к окну, демонстрируя мне свою изящную спину. Даже с этого ракурса он выглядел так же благородно и статно — столь грациозной осанкой и фигурой он обладал.       — Статус семьи также определяется и фамилией, которую носит тот или иной дом: будь ты великим герцогом или маркизом — фамилия решает всё. О титулах тебе расскажут позднее на занятиях, которые в скором времени начнутся специально для такого несмышлёныша, как ты.       Айзек опёрся рукой о проём окна:       — Дать же имя своим наследникам на букву фамилии — лишь давняя традиция… а вот настоящая ценность заключена в самой букве — чем выше она стоит в алфавите, тем выше по статусу семья, ею владеющая… Это также прописано в давних предписаниях и законах этой страны и не знать этого — позор для любого. Даже раба.       Выше в алфавите? Это получается, чем первее, верно? Ах, что там было то в этой книге… Минутку, но ведь «А»… Богиня!       — Что, — вампир обернулся, смотря с усмешкой на моё удивлённое лицо, — ты даже не знаешь, что сейчас служишь старшему сыну королевской семьи дома Айсхольд? Одному из прямых наследников на трон этой страны? Ну что за глупый мальчишка.       Ко-королевской!? Да что ж происходит! Нет, из этой истории мне точно так просто не отделаться! Это ж надо было так вляпаться, да ещё и по полной программе…       — Для тебя же мы сделаем небольшое исключение, — продолжил Айсхольд, — ты сбежал не только из дома, но и приехал сюда из соседней страны, а поэтому твой статус не будет столь высок, даже несмотря на твою букву, и никаких вопросов у здешних аристократов не последует — твоя фамилия для всех пустой звук. Единственным препятствием для нас будет госпожа Онелла, с которой ты, скажем так, не в очень хороших отношениях…       Пока Айзек рассуждал обо всех издержках его непростого замысла, я всё не мог поверить с каким влиятельным человеком сейчас веду беседу. Ну нет! Это же ложь!       — Но ведь… мы сейчас не во дворце, — весомо подметил я.       — Надо же, а ты умеешь думать, похвально, — блять, я задел его! Он точно этого никак не оставит!       Внезапно он подошёл к моей кровати и к удивлению, лишь продолжил «разделывать» холодным взглядом, не принимая попыток причинить мне больше боли и лишь продолжая свысока смотреть на меня своими глазами, в которых так и читалась скрытая угроза:       — Что, всё-таки начитался в своей дыре про принцев и принцесс, живущих в высоких красивых дворцах, м? Их любят король с королевой, и их любви жаждут рыцари, готовые в любой момент отдать за них жизнь, — я поёжился в кровати от этих слов. Атмосфера накалилась, словно я и правда задел его за живое. — Но знаешь ли ты, что это всё лишь обыкновенные сказки? Мальчик, который жил в полной нищете, наверно, мечтал о такой жизни, как в этих книжках? Так вот, — его ладонь опустилась рядом с моим лицом, заставляя пружины кровати сдавленно скрипнуть под этой тяжестью. Он навис над моим телом, — такого не будет, Кир. Сказок не бывает даже у настоящих принцев и принцесс. Повисла тишина. Я не мог отвести взгляд от этих глаз: один был словно хрустальным, таким же хрупким и безразличным, казалось, ко всему живому, но в другом, алом, как заря, в этот момент бурлило настоящее пламя. Я почувствовал укол в груди, словно в моё сердце попала острая игла, и резко зажмурился, стараясь прервать этот опасный зрительный контакт. Но боль не отступила.       — Не забудь, что я сказал тебе сегодня, — я почувствовал как нависшее в воздухе давление слабеет, — Айзек молча скрылся в тёмном коридоре, тихо закрыв за собой дверь и оставляя меня наедине со своими мыслями.       Всё-таки принц соврал мне во второй раз — он не такой уж любитель бездумно причинять боль людям. Единственное, что он заставил меня сейчас почувствовать, так это некоторую долю сожаления: словно я послушал ещё одну мрачную историю чей-то жизни. Но, в отличии от того же Ратмира, здесь, судя по всему, мне придётся уже самому попотеть и узнать причину этих непонятных эмоций.       Блин, и почему это сердце так болит?