Сын своих отцов

       Резкие перемены в погоде могли значить разное — смену сезонов, гнев небес или буйство тёмной энергии. В этот раз, развернувшаяся гроза была совокупностью этих трёх вещей: сезон тепла и солнца подходил к концу, и прохладная дождливая осень заявляла о своих правах. Небеса были встревожены дурным или скорее яростным настроением своего Бессмертного Владыки. А в Безночном городе, медленно уходящем во власть природы, бушевала тёмная ци, откликаясь мелодичной флейте, чей звук разносился над некогда процветавшем городом.       Вэй Ин был полон зла и негодования. Отправляясь в Безночный город для разрешения возникшего конфликта, он не думал, что его попытаются убить. Этого следовало ожидать после внезапного предложения от главы Цзинь встретиться и обсудить сложившуюся ситуацию, уладить конфликт и прийти к мирному компромиссу. Вэй Ин не знал о каком компромиссе говорил Цзинь Гуаншань, но из любопытства и глупого азарт он принял его приглашение и, по началу, всё шло неплохо, даже хорошо. Вэй Ин не заметил никаких явных признаков враждебного отношения к себе.       Глава Цзинь старательно вёл себя любезно, почти дружелюбно, тщательно подбирал слова в осторожном разговоре с Вэй Ином. Будто всё было в порядке, больше не было никаких претензий, и Вэй Ин на какое-то мгновение даже поверил в это. Поверил, что Цзинь Гуаншань пришедший в Безночный город с главами кланов, выступивших в поддержку Ланьлин Цзинь, когда тот объявил Вэй Ина врагом, больше не имеет никаких дурных мыслей в отношении Вэй Ина, больше не желает закрыть его в недрах какой-нибудь тюрьмы или вовсе уничтожить, как порождение тьмы и чистого зла. Что касалось остальных глав кланов, из всех присутствовавших, Вэй Ину оказалось знакомо лишь одно лицо главы Не. Не Минцзюэ, старший брат Не Хуайсана, хморо стоял чуть левее от главы Цзинь, храня молчание.       Несколькими днями ранее Хуайсан принял решение вернуться в свой клан, посчитав, что брат достаточно успокоился и они смогут поговорить без ссор. Не Хуайсан всё же хотел закрыть вопрос поддержки Ланьлин Цзинь в самоубийственном желании уничтожить врага заклинателей — отступника и повелителя мертвецами Вэй Ина, который со слов главы Цзинь уже сейчас угрожал не только миру смертных, но даже Небесам, нарушая порядок сил.       Вэй Ин добродушно сказал, что даже если клан Цинхэ Не попытается его убить, Вэй Ин не будет держать обиды на Не Хуайсана и они останутся друзьями.       — Надеюсь, братец Вэй, обойдёмся без этого, — нервно улыбнувшись ответил Хуайсан, после чего, попрощавшись с Вэй Ином и Цзян Чэном, отправился домой.       Цзян Чэн, в своём обычном, слегка ворчливом тоне, высказал сомнения по поводу того, что Хуайсану удастся отговорить брата от союза с Ланьлин Цзинь, и он оказался прав. Цинхэ Не по-прежнему поддерживал Ланьлин Цзинь. Слова младшего брата не смогли переубедить главу Не, хоть он и казался глубоко задумчивым всё время, после того как покинул Нечистую юдоль.        Вэй Ин отнёсся ко всему легкомысленно и не ожидал ничего дурного от главы Цзинь или Не, за что теперь он смело ругал себя. Чуть позже, когда он выберется отсюда, его смогут отругать и отцы. Они будут долго отчитывать его и, возможно, накажут сильнее чем когда-либо, ведь Вэй Ин не послушал их советов и предостережения, даже от сопровождения отказался, хотя всё же без наблюдения не остался. «Папа Се точно будет очень злиться» — пронеслось в голове Вэй Ина. Он не боялся гнева отцов, он будет более чем заслуженным, но вину чувствовал.       Обжигающая боль в плече становилась всё сильней. Стрела не нанесла большой раны, благодаря реакции Вэй Ина. Можно было сказать, что она лишь оцарапала его плечо, тем не менее, рана доставляла заметный дискомфорт. Казалось, даже рука с трудом подчинялась и мелодия флейты уже не была такой звонкой и ровной. Вэй Ин запоздало подумал о том, что наконечник стрелы мог быть чем-то смазан, потому что, в конце концов, спускать стрелу с такого расстояния было глупой идеей. Даже совсем молодой заклинатель мог уклониться от неё, минимизировать урон до простой царапины.       Вэй Ин не слышал какие приказы отдавал глава Цзинь заклинателям, но он видел как те быстро и слаженно стали передвигаться, отрезая пути к отступлению. От следующих стрел, выпущенных в Усяня, его защитила тёмная ци, окружившая его словно живой щит. Стрелы, попадая в этот щит, сильно замедлялись и в итоге падали на землю, но это не могло длиться долго. Яд, которым был смазан наконечник стрелы, продолжал распространяться по телу, от чего Вэй Ину становилось всё сложнее контролировать руки и ноги, даже мысли стали будто ускользать из головы. Он слабо пошатывался, но продолжал упорно стоять, а мелодия флейты становилась всё более прерывистой, вместе с тем, барьер из тёмной ци становился слабее, как и контроль над энергией. Хуже всего было не то, что тёмная ци, выйдя из-под контроля, может навредить заклинателям, окружавшим Усяня, а то, что тёмная ци легко могла обернуться против своего призывателя — это лишь вопрос времени. Вэй Ин уже ощущал как энергия начинает бунтовать, предпринимая осторожные попытки перехватить контроль, повлиять на мысли и действия. В конце концов, когда тёмная ци полностью избавится от контроля Вэй Ина, она убёт его и захватит тело, пойдет дальше. Теперь Вэй Ин хорошо осознавал, какую он совершил ошибку, относясь к тёмной энергии с таким легкомыслием и пренебрежением. Даже демонический папа повторял, что следует быть осторожным с ней, но Усянь посчитал, что он умнее, сильнее и лучше знает, как следует относиться к энергии, которую он подчинил себе.       Наблюдая за тем как в барьере из тёмной ци появляется всё больше прорех, Вэй Ин испытал ужас — по собственной глупости, поддавшись глупому, детскому азарту, он пришёл сюда, слишком самоуверенный в своей силе. Теперь он был словно зверь, загнанный охотниками в угол, отчаянно пытался сделать хоть что-то, чтобы спастись, продлить свою жизнь.        Сжав челюсти, Вэй Ин призвал остатки контроля над собственным телом, чтобы продлить мелодию, направить тёмную ци, ещё немного продержать барьер и защититься от заклинателей. Он понимал, что долго продержаться не сможет, поэтому опустив флейту, он с трудом ухватился за край талисмана связи. У него была лишь одна попытка — талисман напитан духовной энергией лишь на один раз. Не самая практичная вещица, но сейчас она была единственным шансом на спасение. Ощутив под пальцами плотную бумагу талисмана, Вэй Ин прикрыл глаза и попытался воззвать к отцу, но никакой реакции не ощутил. Энергия не истратилась, талисман не отреагировал на зов Вэй Ина, заставляя сердце сждаться в ужасе — неужели даже этот путь отрезан для него? Пальцы дрогнули и Вэй Ин отпустил талисман связи, выпавший на землю под ноги.       На короткий миг мир, казалось, лишился абсолютно всех звуков. Ни воодушевляющих криков заклинателей, устремившихся в атаку на Вэй Ина, ни завывающего влажного ветра, ни будто шепчущей проклятья тёмной ци, сметающей всё на своём пути. Замершие в недоумении заклинатели могли слышать лишь собственное дыхание, отдающее эхом в ушах Это затишье, продлившееся всего пару секунд, резко нарушилось трескучим громом и яркой вспышкой, словно десятки молний впились в землю. Казалось, что от внезапно обрушившейся грозы можно лишиться зрения и слуха, однако первая и единственная вспышка вскоре рассеялась, открывая взору заклинателей изящного, но устрашающего мужчину в бело-золотых одеждах, величественно возвышающегося в центре утихшего вихря тёмной ци. Вэй Ин, лишившийся чувств не то от яда, не то от перенапряжения, был подхвачен на руки явившемся мужчиной. Заклинатели, охваченные благоговейным страхом, замерли, не в силах отвести глаз от небожителя — они ни секунды не сомневались, что к ним явился небожитель. Но с какой целью небожитель явился людям, в такой момент, вызывало растерянность. Медленно возникал вопрос, почему небожитель не уничтожил отступника в секунду своего появления, почему так бережно держит его на руках.       Се Лянь, оглядывая сына в своих объятиях, ощущал, как гнев внутри него разгорается с каждым мгновением, будто пожирая его изнутри, но он не мог разобраться, на кого этот гнев был направлен. Прижав к себе сына, Се Лянь направил взгляд на Цзинь Гуаншаня. Се Ляню не понадобилось ничего говорить или обнажать меч, чтобы мужчина в золотых одеждах с узором пиона на груди испытал первородный ужас. Жёсткий взгляд Владыки Бессмертных был страшнее любого меча.       Где-то в Ланьлин Цзинь в долю секунды пала резиденция Цзинь, охваченная жарким демоническим огнём, будто живым и стремящимся к небеса. И сотни маленьких серебряных бабочек, пронёсшихся над городом смертоносным вихрем, заставила каждого их видевшего впасть в ужас. Акт запугивания был успешен.

***

      Время в мире словно замедлилось. И пусть день и ночь продолжали сменять друг друга, как всегда, всё будто замедлилось в десятки раз. День и ночь казались бесконечным повторением прошедших дней. Небо было затянуто серыми тучами, не пролившими ни единой капли и не разошедшимися, чтобы подарить тёплый свет солнца людям и земле. Всё в мире словно затихло, замедлилось, затаилось и стало незаметным, и мало кто мог догадаться о том, что послужило всему.       Небеса, как и средний мир, были тихими, никто не осмеливался привлечь к себе внимание Владыки Бессмертных. Даже наиболее близкие к Владыке небожители предпочитали хранить молчание и не нарушать уединение Се Ляня, не тревожить его вопросами. Все дела легли на плечи других небожителей и никто не осмеливался даже подумать о том, чтобы возмутиться этому.       Вэй Ин лежал в своей постели, бледный словно мертвец, и едва тёплый. Се Лянь сидел у кровати сына. Он боялся отойти от него даже на шаг, поддерживая в хрупком теле юноши баланс тёмной и светлой ци. Избавиться от тёмной энергии уже невозможно, она останется с Вэй Ином навсегда. И сейчас было важно поддерживать баланс, не дать ему нарушиться, потому что в таком случае, Вэй Ин будет потерян уже навсегда.       Хуа Чэн был вынужден оставаться на расстоянии. Его приближение могло повлиять на баланс энергий, поэтому Князь демонов стоял у дверей комнаты, смотря на мужа и сына. Тот факт, что он не может ничего сделать, чтобы помочь им, заставлял его чувствовать себя никчёмным и даже тёплые улыбки от мужа и заверения, что всё в порядке, не улучшали настроение Хуа Чэна.        Лань Чжань, как и бессмертные отцы Вэй Ина, был подавлен и взволнован состоянием Усяня. Он хотел бы помочь чем-то ему или его отцам, но оказался бесполезен. Всё что он мог делать это оставаться в стороне и наблюдать, изредка выполняя короткие поручения и составляя молчаливую компанию Се Ляню.        Вэнь Цин судорожно изучала все семейные записи, готовясь к тому, что ей придётся проводить операцию, которую, вероятно, ещё никто никогда не проводил. От одной только мысли об этом, у неё начинали дрожать руки.        О том, что творилось среди заклинателей говорить не стоит. Явление небожителя и сожжение резиденции Цзинь, а также лёгкие атаки на другие кланы принесли в мир много смуты. Кланы и заклинатели старались привести всё в порядок, кому-то даже удавалось получить поддержку от своих богов-покровителей. Но это поддержка была осторожной, словно, если Се Лянь обратит на это внимание, он моментально уничтожит и небожителя и клан, которому он покровительствует. На деле, Се Ляню было всё равно на то, как поступают небожители, сейчас его волновал лишь сын и то, сколько ещё времени придётся провести вот так вот, сидя над его бледным телом. Се Лянь был готов сидеть так вечность, если потребуется, лишь бы Вэй Ин пришёл в себя и ему больше не грозило забвение.       Глава Цзинь резко закрылся от мира, оглашая приказы и утверждая дела через старейшин. Даже сыну, не особо стримившемуся к этому, не удавалось увидеться с отцом. Люди задавали вопросы, с любопытством совали носы всюду, но никто никаких ответов получить не мог, поэтому слухов и теорий о произошедшем было много, но что было правдой никто не знал.