Вырванное сердце

— Омрачен грешный путь… Ом…

….ра

…чен

Путь наш

— Никуда…

Вникуда

Подожди — Не свернуть!… Не обо…

…рачивайся!

— Горе ложкой нас жрет… Не обора… …чивайся

они идут

— Смерть нас всех заберет!..

она дышит

жрет

О, Великий Дух!..

***

      Пара человека и симбиота направилась по пустынной улице вдоль ларьков и магазинов. На дверях продуктовых висели таблички с надписью «Закрыто». — Неужели, то, что у нас под дверью лежит, люди выкупили отсюда? Они самолично отказались от рабочих продуктовых в угоду нашего пропитания. — Глупые. Как им поможет наше расположение? — Крест. Они обожествляют нас. Возможно, живущие рядом с Зоной люди имеют особое отношение к инопланетной форме жизни. — И они глупые. И еще их нет.       Туман пожрал очертания домов. Холодный ветер дергал редкие деревья, кустарники. По одинокой пыльной дороге пронеслось перекати-поле. — Точно вымер город. — Со службы сразу по домам. Либо нас заметили и испугались, либо на улице небезопасно.       Вдалеке звучали хлесткие удары по натянутой коже. Мычания перекрывались завываниями, каким-то неведомым гулом. Эдди отправился на звук, но никого не обнаружил.       После бесполезно проведенного времени на улице Эдди повернул обратно. Он держался дорожной разметки, чтобы точно не заблудиться. Редкие указатели словно потешались над путниками: половина символов стерлась со временем. Скрипело порванное металлическое ограждение. У отгороженного деревянным забором огородного участка скопились тучи мошек, наколотые в штыри бычьи черепа безмолвно разинули рты. От времени в них образовались дыры, они медленно разрушались, откалывались, чтобы воедино слиться с землей.       Внутри отеля явно кто-то был: оставил мужские отпечатки на полу. Ходил в уличной обуви и принес грязь. Эдди не был этому сильно удивлен, его мысли были заняты совершенно иным. — Сегодня мы станем благотворительным защитником. Мы не съедим столько еды. Надо раздать пакеты действительно нуждающимся.       «Оставь шоколад, Эдди! Для него у меня всегда найдется место!» - так бы ответил симбиот. Но он ничего не сказал. Эдди огляделся по сторонам, от ветра слезились глаза. — Веном?.. — молчание не нарушилось, — Может, тебе все-таки лучше сожрать мой мозг? Хочу перестать думать. Мне кажется, все беды в моей жизни идут от моего заклятого врага - моих же мыслей. Я даже сейчас думаю о таком глупом, знаешь. О том, что ты меня оставил. Что я разговариваю с самим собой. Опять.       Веном старался лишний раз не говорить, а переждать, промолчать. Он стал тихим и покорным, так как чувствовал вину за произошедшее в отеле. Кроме разговора о любви с пастором в церкви, Веном не заметил никаких изменений в их отношениях. Казалось, это был какой-то дружеский секс на один раз. Казалось, Эдди было все равно. Казалось, Веном - ужасный симбиот. Сомнения, сомнения, тревога, опасения, гнев и еще раз сомнения. Веном не решался с ним заговорить об этом, а Эдди продолжал молчать, глубоко спрятанный в собственных всепожирающих его мыслях и воспоминаниях, которые Веном не читал и в которые не лез. Он сильно изменился. В лучшую ли сторону? Но Веном был уверен в Эдди, лишь только хотел бы чуть большего проявления от него заботы и любви. Только и всего. Немного касаний, нежных слов. Такое глупое желание, точно он действительно был ребенком, что испытал первую любовь, но… пожалуй, так оно и было. — Нет, Эдди, я тут.       Брок снова находился в трансе. Молчал, взгляд был не сконцентрированным, пьяным. Шатался, горбился, трясся. Создавал впечатление больного человека. На пустой земле его поведение казалось еще более зловещим, точно он был пугалом посреди поля, что отпугивало птиц. Веном не струсил: его мало что могло испугать. Но волнение насытило его, привело в напряжение. Он высунулся наружу из живота, обретая очертания рук, плеч, груди и головы, и внимательно наблюдал за проходящим мимо него взглядом носителя. Глаза дергались, как у человека, что пребывал во сне, а дыхание замедлилось, стало плавным, неспешным. Веном обнял его так просто, не боясь быть увиденным или оттолкнутым. Он делал нечто совершенно несвойственное ему, чужеродное. Странное. Но объятия магическим образом раскрыли на его лице улыбку. Он сузил глаза, ожидая скорейшего возвращения Эдди.

***

      У всех были свои слабости. И если у Венома это заключалось в сладком, что, при попадании в организм, вырабатывало необходимый ему фенилэтиламин, то в случае Эдди этой слабостью был сам симбиот. Конечно, существовало множество других способов выработать его, привести мужчину в чувство эйфории, стимулировать у него нужную эмоцию и химическое соединение в следствии, но всегда было это «но».       Прошло несколько минут с того, как Эдди зацепился за реальный мир сознанием и обнаружил себя в объятиях Венома. Он ничего не сказал, пребывая в крайней степени смущения и дезориентированности, как после резкого пробуждения, лишь только кровь прилила к его лицу.       «Зачем ему меня обнимать? Как мне на это реагировать?».       Веном вновь расценил молчание, как отторжение. Оба были на взводе, и оба были осторожны в словах, действиях и чувствах. Мужчина согнулся пополам, зарываясь в пакеты. Веном не ушел обратно в тело, не спрятался, а любознательно тыкался носом в руку носителя, ожидая поступления необходимого ему вещества. Он выглядел очень печально и хмуро, и если бы симбиот был погодой, то его можно было бы охарактеризовать так: «пасмурно». Эдди, конечно, заметил это. Поджал губы, почувствовал укол вины за свое поведение. За нерешительность. Когда в руках оказалась плитка шоколада, он начал неспешно распаковывать ее, снимать фольгу, обнажая темный шоколад. — Эй, дружище, — Веном перевел взгляд с лакомства на Брока. Над его головой висела плаксивая туча. У Эдди сжалось сердце от такого зрелища, — Веном, позволь мне тебя накормить.       Симбиот вопросительно склонил голову, скруглив глаза. — Ты можешь и сам съесть его. Я заберу из твоего организма необходимое мне вещество. — Нет, ты не понимаешь. Я хочу тебя покормить. Ты… — Эдди возвел глаза к небу. Дождевые капли осыпались ему на ресницы, — Ты столько сделал для меня. Кормил, когда я не был в состоянии сделать это самостоятельно. Так что ешь.       По телу прошла дрожь: Веном послал едва заметную вибрацию в районе живота, откуда пробирались симбиотические ткани наружу. Он приблизился, наклонил голову теперь в другую сторону, принюхался к плитке, вновь переводя взгляд на Эдди, и высунул свой язык. Мужчина сглотнул. Симбиот облизнул шоколадную поверхность, блаженно прикрыв глаза, и в следующую секунду захватил половину плитки полностью, разламывая ее. Рука Эдди начала дрожать, а дыхание испортилось, стало неровным, частым, точно без причины. Брок весь напрягся, когда симбиот пошел дальше, задышал ртом. Казалось бы, такое банальное действие - кормление симбиота - а столько извергающихся из недр сердца, как из вулкана, чувств, что отражались на лице мужчины. — Кушай, мой любимый симбиот. Ты этого заслужил.       Очередная вибрация заставила втянуть воздух через плотно сжатые зубы. Веном расплылся в улыбке, заурчал: он был доволен.       Спустя время они занялись запланированными делами: принялись разносить провизию до каждого дома. Валяющийся в луже крест потерял свою форму, солома размякла, расслоилась. Ноги шлепали по лужам, карканье ворон стало единственным аккомпанементом в шелестящем оркестре травы и кустов. Дверь за дверью: гасли огни в окнах, гремела посуда, стонала калитка. Эдди постучал в очередную дверь — ему постучали в ответ. Чем сильнее был его стук, тем сильнее ему отвечали по ту сторону. Входная дверь оставалась закрытой. В окно глядела девочка, надавив на стекло носом, что раскрыло ее ноздри. Она, не переставая, следила за каждым действием Эдди. Он указал ей на пакет и вышел за калитку. Дом за домом. Пакеты, казалось, не уменьшались. Деревья качались, ветер толкал в спину. Поперек дороги перебежал козлик. Эдди запыхался, продолжая свое дело.       Очередной домишко ответил ему протяжным женским воем, стоном и глухим ритмичным ударом ладоней о паркет — настолько сильно кто-то стучал. Эдди в очередной раз попробовал опустить ручку двери, и она поддалась, впустила мужчину внутрь зловония, тошнотворной затхлости и замогильного холода — намного более сурового, чем метель на улице. Звуки прекратились. Мрак мешал разглядеть какие-либо очертания. Только спустя время Эдди обнаружил мятый входной коврик где-то посередине прихожей, опрокинутые с шкафов на пол вещи, полный разгром и бардак. Казалось, что здесь произошла бойня, что кто-то ценой своей жизни должен был найти нечто бесценное. Теперь Эдди не только ощущал отвратительные запахи, но и видел их причину — пройдя чуть дальше в спальню по левую сторону от входа, он обнаружил повисшее под потолком тело. Верхнюю его половину покрывали трупные пятна, окрашивая кожу в неестественно синий цвет. Гримаса агонии застыла на обезображенном лице женщины. Из всех отверстий сочились выделения, капая вперемешку на пол. Она висела недвижимо, разинув рот, будто сама была удивлена своим положением. Такая уродливая в мертвом виде, она отталкивала, вызывала рвотный рефлекс, скручивала желудок. Эдди подавил позывы, все еще прислушиваясь к окружающему пространству: слышалось только вездесущее шуршание ткани, истоков звука было не разобрать. — В любой момент готов защитить нас.       Мочку уха что-то облизнуло: Эдди резко развернулся, потерял равновесие и свалился на пол в мерзкую лужу, головой задев ноги умершей женщины. Веном среагировал моментально: он покрыл жизненно важные участки тела Брока постоянно двигающейся симбиотической тканью и в злости зарычал, на миг отразившись на месте лица мужчины. Люстра, за которую была зацеплена веревка, противно скрипнула. Тело начало раскачиваться, продолжая этот скрип. Эдди испытал отвращение, наблюдая за падающим кусками дерьма с его рук. — Твою ж мать!.. — Великий Дух, что ты здесь забыл, чужак? — это был низкий старческий голос. Силуэт старушки согнулся пополам, ее громоздкая из-за украшений голова приблизилась. Она отчетливо втянула воздух носом, разомкнула влажные губы с характерным звуком, — Постой. Ты… ты тот, кого такие, как она, считают спасением. — Сожрем? — в нетерпении спросила симбиотическая сторона лица. — Нет, стой! Она не убийца! — громко и отчетливо проговорила человеческая.       Эдди становилось дурнее с каждой секундой. Он начал отползать от покойницы, стараясь головой больше не задевать ее. Старушка же продолжила, поправляя накинутое через голову пончо: — Священный огонь заберет и тебя, если продолжишь мешать мне! Уходи! Отыщешь мое жилище там, куда смотрят в даль черепа. У-кх-ходи-кх-ааа!! — она начала кричать и тянуть свои худощавые руки с множеством браслетов к Эдди, вопя нечто нечленораздельное. Ее крики превращались в вой и стоны, что Эдди слышал до того, как переступил порог этого злополучного жилища. Она свалилась наземь и начала в неконтролируемом приступе бить ладонями по полу.       Эдди молниеносно выбежал из дома, перепрыгивая ведущую вниз лестницу у входа. Головокружение сопровождалось тахикардией. Картина дороги перед глазами то отдалялась, то сближалась вновь, и не было ей ни конца ни края. Отойдя чуть подальше, он позволил себе вытошнить из желудка кислоту: Эдди не ел уже больше суток. Бежал, куда глаза глядят, и, только когда он обессилено свалился на асфальт, заметил полыхающее строение вдалеке. Священный огонь поглотил это место. — Почему ты остановил меня?! Эдди, какого хера?! — Веном в бешенстве рванул наружу, угрожающе нависая над мужчиной. Тот смотрел сквозь него на пожар, пытаясь унять дрожь по всему телу. Глаза симбиота блуждали по мужскому лицу в поисках ответа и понимания. — Старушка не подняла бы тело девушки, чтобы зацепить его на люстру. Она пришла, чтобы сжечь его, — Эдди подтянул к себе ноги, всеми силами борясь с желанием снять испачканную одежду прямо здесь. Вдалеке послышались сирены. Веном продолжил: — Ты не можешь быть уверен, что у нее не хватило бы сил. — Девушка бы боролась, отбивалась… Не знаю, я не верю в убийство. Нам нужно отправиться к ней. — Чтоб сожрать? — Чтоб спросить. Она не удивилась твоему появлению и сказала что-то про то, как люди видят нас здесь. Как спасителя или что-то типа того. — Ты хочешь верить словам чокнутой старушки? — Нет, но… Информации у нас немного. Никто не хочет с нами общаться. Она - вторая после пастора, кто вообще заговорил с нами в этом городе, — Эдди с усилием заставил свое тело подняться и удержаться на ногах, — Ее дом находится там, куда смотрят черепа. Бычьи, я полагаю. — Помню такие. — Значит, нам на фермерские поля. Вспомнить бы только, как туда попасть…

***

      Дорога требовала перелезть невысокий забор и через сельхозугодья пройти туда, в какую сторону были повернуты черепа. Пашня с насаждениями кукурузы и пшеницы впечатляла своим размахом. Эдди вдыхал аромат земли, пытаясь игнорировать исходящий запах от него, и пробежался по поспевающим початкам кончиками пальцев. Над головой сияла полная луна, и звезды в россыпь заполонили небесное полотно. Вскоре показался амбар, большой и красивый, с потертой красной краской и железной крышей. В рассеянном тумане он казался единственным пристанищем для ночлега в это время суток. — Тетка живет в амбаре? В мешках зерна? — Похоже на то.       Эдди поднял металлическую круглую ручку с орнаментом коровки и оповестил хозяйку о своем визите размашистыми стуками. Бесконечно долгую минуту спустя засов открылся. Морщинистое лицо наполовину выглянуло наружу, обжигая своим янтарно-огненным глазом. Затем женщина сняла дверную цепочку, и на Эдди уставился другой — слепой глаз с серой роговицей, схожей с Венома. На голове красовалась бандана, скомканная в тонкую полоску пестрой ткани. Волосы были небрежно заплетены то ли в хвост, то ли в косу: пушистые, они доставали до копчика. В лоскутах виднелись перья. Пончо касалось земли, из-под него проглядывали высокие повидавшие многое ботинки на толстой подошве. На ушах висели многочисленные серьги, а на переносице был прокол между глаз. Хмурое лицо разглядывало Эдди: худющего мужчину в больничной пижаме, испорченной и грязной. Она пошевелила челюстью и ткнула его в грудь, требуя: — Выпускай своего паразита. — Кого это ты назвала паразитом, старый мешок с зерном?! — злое лицо Венома, как маска, сменило напряженное Эдди. Тело слегка деформировалось, угрожающе нависая над старушкой. — Плевать мне на твои чувства, инородная жижа. Вы здесь за ответами. Будешь мне угрожать — останешься без них. — Ты не поняла. Не ты правила диктуешь, — крепкая хватка Венома сжала старческое горло. Разного рода бусы и обереги не спасали ее от разгоряченного симбиота. Она скривилась, попыталась отбиться, но ее слегка приподняли над землей так, чтобы сил хватало только удерживать свой вес на носках обуви. Эдди хотелось лопнуть от головной боли, что создают чересчур частые в последнее время ситуации подобного рода. — Веном, успокойся. Я дам знать, когда можно будет убивать. — Зачем она сожгла ту женщину, ты мне скажи?! — Ты не паразит, Веном, успокойся, — точно зная причину агрессии, сказал Брок, — Иногда бесишь, но все мы не без греха. Дай этой женщине сначала сказать, а потом мы подумаем, что с ней делать. — Из тебя херовый миротворец, Эдди.       Вскоре хрипящую старушку опустили на полную стопу. Она выглядела так, словно ожидала подобного, и ни капли страха не проскользнуло в ее живом глазу. — Убить меня — тупое решение. Кто еще будет заниматься тем, чем занимаюсь я?       Ответа на этот вопрос не нашлось: ни симбиот, ни мужчина не знали род деятельности этой старушки, но догадывались о ее звязи с шаманством. — Акбаалия — мое имя. Значит «целитель», — она косо ожидала хотя бы какой-то реакции. Не получив ровным счетом ничего, нахмурилась еще сильнее, — Чего вы стоите в дверях, как собаки на привязи? А ну-ка живо внутрь.       Веном переместился Броку на плечо, продолжая скалиться. Внутреннее убранство амбара выглядело вовсе не как место для хранения запасов зерна или любой другой культуры — множественные шторы, как ширмы, разграничивали единственную гигантскую комнату. Второй этаж имел дыру по центру комнаты, разграничивался ограждением, сам пол прилегал близко к стенам, напоминая смотровую площадку. Если из первого этажа тоже вырезать сердцевину, то получился бы неплохой внутренний дворик. Слушая стойкий травяной запах, можно было разобрать нотки жженой травы: лаванды, календулы, зверобоя и многих других. По комнате витал дымок, а ноги грело почти осязаемое тепло. Множественные узоры на стенах, часто встречающиеся преграды на пути, странно расставленная мебель: все создавало впечатление хаоса, подчиненного какому-то неизвестному порядку.       Усадив мужчину на диван и бурча себе что-то под нос, она погрузилась в старый деревянный шкаф. У стены валялся внушительных размеров бубен — именно его звуки Эдди слышал в тумане. По правую сторону от Брока полетели разные ткани: рубашки с длинными рукавами, жилеты, джинсы. — На, переодевайся. Надеюсь, к концу жизни отдам все вещи своего мужа. Он был ковбоем. — Что, любила верхом на нем скакать? — Веном противно засмеялся.                   Шаманка не стала терпеть подобное: взяла с камина горящее полено и, подобно ножику, принялась чиркать воздух перед симбиотом. Эдди словил паническое состояние при виде огня с такого близкого расстояния: его затрясло, на теле выступила испарина, а мельтешащий взгляд с суженным зрачком не знал, за что зацепиться. Дышалось крайне тяжело: травы воздействовали на организм наркотически, отключая быструю реакцию и провоцируя появлению галлюцинаций. Эдди наблюдал за пляшущим огоньком, как затаенный зверек, пока Веном впитывался обратно в тело, закрываясь от потенциальной угрозы. — О покойниках так не говорят, паразит, — она перевела свой взгляд на затравленного Эдди, ее верхнее веко приподнялось, обнажая красные капилляры над зрачком, а рука поднесла полено в районе между его глаз. Языки пламени обжигали кожу, остро кусали ее. Веном завладел мужской рукой и с силой сжал старушечью до слышимого хруста. Ее поведение нисколько не изменилось, и она продолжила своим напевным панихидным голосом, — Священного огня не боятся. Он защищает людей от мразей, наподобие вас… — Пощадив Эдди, старушка позволила себе отойти на пол шага назад, чем заставила симбиота только сильнее стянуть ее сухожилия. Предвосхищая будущий вопрос, заговорила, — Не человек ты боле, а такой же паразит. Не примет тебя людское общество, отвергнет земля, будешь гнить незахороненный. Птицы выклюют твои глаза. Может, тогда услышишь. Тогда поймешь, — живой глаз сверкнул искрой, и она выпрямилась, будто осознала нечто, — Но… также, как и любой грешник, кающийся в своих грехах, меньшее зло может изменить свою судьбу, если бросит вызов большему. Ты способен быть полезным, — с силой выдернув свою руку, она метко кинула полено в топку, не сводя с Эдди глаз, — Древние гиганты возродились. Их убили на нашей земле много лет назад в глубокой пещере под нами. Двенадцатифутовые рыжие гиганты — так коренной народ прозвал их — были хозяевами этих земель, пока американские лжехозяева не погрузили их в вечный сон, — она перешла на шепот, плюясь Эдди в лицо, — Даже сейчас я слышу, как ноет земля. Она трясется. Гиганты хотят выбраться, вернуться обратно. Напомнить всем, на чьей исконной земле развевается американский флаг.       Мысли шли испорченным конвейером. Некоторые наполненные смыслом листы безжалостно рвал внутренний шредер, оставляя лишь кусочки фраз или слов. Эдди оперся локтями о колени, опустил голову на ладони, зарылся пальцами в волосы.       «Какие еще гиганты? О чем я думал, когда добровольно шел сюда? Надеялся получить разумные ответы?» — Я оставлю тебя, — она вонзила фразу стрелой — четко и прямо в голову — но поспешила дополнить, — Переодевайся. Я подойду чуть позже. Заварю нам чай.       Когда женщина покинула поле зрения, Веном наполовину высунулся из живота Брока, требуя ответов на невысказанные, но висящие в воздухе вопросы. — Эту женщину лучше не злить, — речь вязко тянулась, медом скатываясь с ложки. — Мы не умеем подчиняться. Мы умеем подгребать под себя. Мне противно от одной только мысли, что ты собираешься плясать под ее дудку ради информации. Сожрать голову — и дело с концом. — И уйти ни с чем. Где Нова? Где Мартин? Где ключи от нашей квартиры в Нью-Йорке? — Плевать на это все. Сядем на первый рейс до леди Свободы, а с квартирой разберемся на месте. — Как?.. — устало выдохнул Брок.             Веном обхватил его подбородок пальцами, заставляя вновь не уходить в дебри. — Хорошая квартирка, видимо, нам перепала… — Я не знаю, ка… — …и не важно, какая. Я постараюсь сдерживать себя. Вижу, что ты устал, вижу, как ты хочешь спокойствия. Давай уйдем отсюда. — Только пару вопросов. Мне нужно задать всего несколько вопросов.       Веном наклонился к Эдди, по-хитрому щуря глаза. — Узнаю старого-доброго журналюгу. У тебя даже сердце забилось быстрее. — Потому что интересно. Потому что хочу понять, — и оба вымученно улыбнулись.       Эдди наконец-то переоделся в достойного вида одежду. Бережно сохраненная, она подошла по размеру и сидела на нем, как влитая. Ковбойская шляпа, что висела на прибитом гвоздике на стенке шкафа, полноценно дополнила образ. Чудеса термоизоляции заставили Эдди по-новому взглянуть на мир: наконец-то одежда дарила тепло.       Вскоре вернулась Акбаалия, что заплела две косички по бокам. Они ложились на ее грудь, а перья были убраны. В руках у нее дрожала деревянная дощечка с двумя кружками. Она положила ее на стол и вальяжно развалилась на кресле. — Мелисса. Сахара нет.       Эдди уловил древесные и земельные нотки, исходящие от чая. Напоминало чем-то подвал. Решив не испытывать судьбу, начал сразу с вопросов: — Зачем вы сожгли ту женщину? И кто хозяин отеля «Маленький Ино’прише’ленец»? Вы видели двух приезжих — мужчину и женщину? Семья хиппи, их зовут Мартин и Нова.       Старушка болезненно сморщилась, противно заскрежетала зубами и покачала головой, проливая пару капель на пол. Эдди угрюмо наблюдал за этой драматической постановкой, закидывая ногу на ногу. — Ох ты ж, Великий Дух… Так нагружать старушку может только такая дрянь, как ты. Расскажу то, что могу, а то, что скрываю, придется заслужить — выполнить мое задание, — она отхлебнула глоток, пошлепала губами и скривилась, — Ну и гадость. Женщина та была больна. Паразит высасывал из нее жизненные соки, подобно младенцам, но не кричал, а заставлял нападать на близких ей людей. Семья оставила ее. В последние дни ходила, будто уже умерла, вот и решила повисеть на веревочке. Я ждала этого, наблюдала за ней, знала: она умрет. Сожгла, чтобы зараза не распространилась, чтобы священный огонь впитал ее.       «В городе обитают другие симбиоты? Как же так, я думал, что взрыв…» — Нимба над головой не хватает. Надела геройский плащ и думает, что спасает людей, поджигая чужие дома. Огонь ведь не может распространиться, верно? — Почему она вообще заразилась? — Кха-кха, дурень! Это тебя надо спросить! — она обнажила свои черные зубы, явно испытывая удовольствие от своей какой-то значимости. Внимательный взгляд улавливал малейшее изменение мимики сидящего напротив мужчины, — Твой паразит затих. Обиделся, что-ли? Да ты ж придушить меня хотел, проклятая жижа! Это я должна на тебя обижаться. — Сука, как же она меня бесит. Убить охота. — Потерпи, приятель. — Вот-вот. О чем это я. Наблюдала я за вашей борьбой. Привел тогда солдат-муравей в колонию муравьеда — не осталось ни его, ни колонии. Думала я, откинулся ты. Еще тогда пастор первым побежал тащить трупы, шоб земле придать мертвых, а живым помочь. Захватил с собой привратников и смотрителя церкви. Как итог: ни привратников, ни смотрителя. Так и работает по сей день один. Разжирел, как свинья, разбух, сам на гиганта стал похож, а был то, о-о-о, худющий страшила.       Информацию Эдди зафиксировал, хотя соображал туго. Шаманка подожгла благовонию, положила ее на подставочку, видимо, чтобы все откинулись от смесей всевозможных запахов, приятных и тошнотворных, и закрыла глаза, в очередной раз перенося вес своего тела на спинку кресла. — А что по поводу владельца? — Владелица. Вообще не живет здесь, ее подруга заправляет всем этим. Фух, разговорил ты старую, устала я. Медитировать пора. — Номер. Есть ли у вас контактная информация о них?! — не выдержав, Эдди прикрикнул, но женщина даже не подняла веки, что-то напевая себе под нос. — Информация-информация. Все тебе подай на блюдечке с голубой каемочкой. Подруга эта неформальная, голубоволосая и короткостриженная, как черника, — на секунду женщина все-таки разомкнула веки, прикидывая что-то в голове, и, наконец, поделилась ее адресом, — Номера ее не знавала, никаких гаджетов в руках не держала, — но даже такая информация принесла пользу. — Все, мы валим, — разъяренный Веном помог Эдди встать, потому что ватная голова мужчины готова была отрубиться в любую минуту. Женщина завыла, качаясь на кресле, сжимала руки в кулаки, монотонно пропела несколько строк на неизвестном языке своим низким противным голосом. Эдди ощущал влечение к этой песне, что ему нужно остаться, чтобы дослушать ее. — Нет, Эдди. Мы уходим. — Мельница… — она захрипела, погруженная в свои видения, — Дом пастора… Кровь… Ключ от подвала… — изо рта пошла пена, она забилась в конвульсиях. — Пошли, Эдди.       Ее чашка «чая» была пуста. Веном заполучил контроль над нижней частью тела Эдди и вывел его из амбара. Мужчина свалился на землю, глубоко задышал, безумно оглядываясь по сторонам. Его взгляд метался из одной стороны в другую, пока неконтролируемый кашель рывками резал его легкие. Голова кружилась и болела, а в глазах все еще плясали языки пламени злополучного полена. — Чтоб еще раз я тебя послушал, Эдди. Не хватало еще потерять тебя у какой-то безумной карги. — Это, кха-кха!.. не было бесполезной тратой времени. — В номере небезопасно. Ты не ел и не пил уже очень долгое время. Отправимся к подруге владелицы отеля. В глазах шаманки неформал, я думаю — самый адекватный человек, который может нам тут повстречаться. — Да, ты прав. Нам надо убираться отсюда.       Одинокий фермерский амбар заглушил пение старой шаманки. Дождь прекратился: на его место пришел снег. Холодало.