Пэйринг и персонажи
Описание
Будущий пилот Формулы-1, Шарль Леклер, стремительно взлетевший к славе, рушит свою карьеру из-за скандала. Предполагается, что временное присутствие в безопасном лагере ООН решит проблему в глазах общественности, однако, спокойствие рушится в один миг.
Военное AU, где загадочный спаситель становится единственным путём Шарля, чтобы выжить.
«Ты веришь в судьбу?»
«Нет. Но иногда кто-то вроде тебя врезается в мою жизнь, и я начинаю сомневаться.»
Примечания
События не претендуют на крайнюю реалистичность, образы и веонные действия весьма собирательные - всё, чтобы насладиться историей.
Глава 6 — Run the Gear.
09 января 2025, 02:12
***
Огромное солнце зависло в безоблачном небе, излучая невыносимый жар, который делал каждый шаг по песчаной дороге испытанием. Шарль почувствовал, как пот струится по его спине, прилипая к одежде. Песок мерцает, создавая миражи, а горячий воздух дрожит, искажая линии горизонта. Он был настолько плотным, что, казалось, его можно было разрезать ножом. Впереди шагает Рассел, одетый в свободную рубаху и широкие брюки. Тюрбан скрывает большую часть его лица, защищая от палящего солнца, и делает его похожим на тех людей, которых монегаск видел на помосте. Его походка уверенная, движения точные — кажется, что он здесь свой. Макс и Шарль идут позади. Они одеты проще: свободные хлопковые рубашки, широкие штаны и сандалии, которые едва защищают от горячего песка. Макс несёт на плече мешок с инструментами, его лицо прикрыто шарфом, оставляя видимыми только глаза — холодные и сосредоточенные. — Забираешься под него, находишь сливной болт. Откручиваешь, даёшь стечь. Потом закручиваешь обратно. Всё ясно? — голос Ферстаппена был хрипловатым, как и всегда. Леклер напрягся. Он механически кивнул, но внутри всё кипело. «Забраться под машину? В таком пекле? А если болт не открутится? Что, если масло вообще не стечёт?» — Я понял, — проговорил он, стараясь звучать уверенно. Джордж бросил взгляд через плечо, приподняв бровь: — Ты уверен, что он понял? — Он поймёт, когда окажется под машиной, — голландец усмехнулся в ответ. — Прекрасный план, — сухо отметил Рассел. — Обучение через провал. Как всегда. Шарль стиснул зубы, стараясь не слушать. Он сосредоточился на миссии, пытаясь успокоить хаос в своей голове. «Ладно, это просто. Найти сливной болт. Это большая гайка. Она не кусается. Открутить, подождать, закрутить. Всё. А если что-то пойдёт не так… что тогда?» Он мельком представил себе внедорожник, пытаясь вспомнить что-то о таких моделях: «Это Toyota. Серия семидесятая… Они вполне простые. Но как я пойму, что всё масло вылилось? Увижу лужу? Если испачкаюсь, это же пустяк. Ладно, Шарль, не будь ребёнком. Слив — открутить — закрутить». — Шарль, ты ещё здесь? — голос Макса вывел его из раздумий. — Да, да. Просто думаю, — бросил в ответ Шарль немного резковато, словно боялся, что его мысли сейчас читают. — Опасная привычка, учитывая обстоятельства, — вмешался британец, его голос был пропитан иронией. Макс повернулся к нему, не скрывая раздражения: — Хочешь сам попробовать? — Если бы я хотел валяться в песке под машиной, я бы сразу пошёл работать механиком, — Рассел пожал плечами. Ферстаппен отреагировал лишь коротким пожатием плеч: — Значит, молчи. Рассел прищурился, но ответил: — Молчание — сильнейший аргумент для тех, у кого нет других аргументов. На секунду Макс остановился, в глазах мелькнуло что-то опасное. Но вместо вспышки гнева он бросил: — Тебя сюда никто не звал. — О, конечно. Чтобы вы двое наломали дров, — сдержанно процедил Джордж. — Свернуть пару шей и как всегда всё взять силой? Твой подход к решениям напоминает обезьяну с дубиной. Макс чуть наклонил голову, словно оценивая его слова. — Если дубина сработает, почему бы и нет? — Потому что в мире есть способы, не требующие бить всё, что движется, — Рассел вновь презрительно сощурился, но голос его оставался ровным. Шарль шёл чуть позади, чувствуя, как этот спор буквально давит на него. В их голосах звучала такая напряжённость, что, казалось, она сгустилась вокруг, сделав воздух ещё тяжелее. Он ускорил шаг, стараясь вырваться из их словесного поединка. «Словно между двух вулканов…» — подумал он. Но не успел он оторваться, как голос Макса снова настиг его: — Слушай, принцесса. Мы скоро будем на месте. Если начнёшь тупить, скажи сразу. Шарль кивнул, чувствуя укол раздражения. — Я понял.***
Втроём они идут по заброшенной дороге, которая когда-то была оживлённой магистралью, а теперь превратилась в лабиринт трещин и ухабов, покрытых слоем песка и пыли. Асфальт местами сливается с глиняными холмами, словно природа пытается вернуть себе то, что когда-то принадлежало ей. Леклер бросает ироничный взгляд на эту картину. «Если бы здесь устроили гонку, болид потерял бы всю прижимную силу на первом же повороте. Ну, или взлетел бы, как самолёт», — думает он, с лёгкой усмешкой представляя себе эту абсурдную ситуацию. Вдруг Макс останавливается, его взгляд быстро осматривает окрестности. Он кивает Шарлю, жестом указывая следовать за ним вниз, к редким кустам, едва виднеющимся на фоне бескрайней пустыни. Обрывистая тропа ведёт их к низине, где колючки и чёрные ветви дают хоть какое-то укрытие. — Опусти тыкву, палишься, — шёпотом, но резко бросает голландец, одной рукой прижимая голову Шарля вниз, заставляя его пригнуться. — Будет смузи, если прижмёшь ещё сильнее, — шёпотом раздражённо отзывается монегаск, чувствуя, как песок царапает кожу. Макс не отвечает, только качает головой, будто сдерживая улыбку. Тишину нарушает далёкий рёв двигателя, постепенно нарастающий. Леклер замирает, сердце начинает бешено колотиться. Из-за поворота появляются автомобили. Первая машина — массивный внедорожник с затемнёнными окнами, за ним следуют несколько других, включая Toyota Land Cruiser в конце колонны. «Вот оно. Без ошибок, Шарль. Забраться, слить, закрутить. Просто машина», — мысленно настраивает себя он. Наверху, на дороге, Рассел уверенно выходит навстречу первой машине, сжимая в пальцах блестящий жетон. Он поднимает руку, останавливая колонну. — Остановитесь! Я посредник от союзной группы. У нас есть информация, требующая немедленного вмешательства, — твёрдо произносит он на безупречном арабском, без малейшего акцента. «Он звучит так, будто уговаривает их ради их же блага. Может, это работает?» — думает Шарль, затаив дыхание. Из машин позади выходят несколько человек, настороженно смотря на Джорджа. Их лица напряжены, но его уверенная речь и жесты, кажется, немного успокаивают их. Макс лёгким шлепком по плечу выводит Шарля из транса. — Не тормози, — шёпотом напоминает он, всовывая ему в руки ключ и тару. Кивком указывает на внедорожник в конце колонны. — Понял, — сглатывая, отвечает Леклер, чувствуя, как горло пересохло. Они медленно крадутся вдоль песчаной насыпи, стараясь держаться как можно ниже. Песок скрипит под сандалями, но шум двигателей и разговоры сверху заглушают их шаги. Макс кивает, давая знак, и Шарль, собравшись с духом, скользит под днище автомобиля, зажав ключ в зубах. Над ними Рассел продолжает уверенно: — Это стандартная процедура. Ваш маршрут пересекается с территорией, где действуют новые правила. Под машиной жар ещё сильнее. Металл обжигает кожу, песок проникает в рукава и за воротник, вызывая зуд и раздражение. Монегаск тихо цокает языком, стараясь двигаться максимально осторожно. «Отлично. Сливной болт. Где ты? Это просто машина. Машина, чёрт возьми», — повторяет он про себя, ощущая, как ключ слегка скользит в потных пальцах. Его взгляд наконец находит блестящую гайку, слегка прикрытую слоем грязи и масла. Видна неровная дыра в защите картера. «Спасибо, кто бы это ни сделал. Великое инженерное решение», — саркастично думает Леклер. Быстро прижимает тару ближе к отверстию, закусывает губу и начинает откручивать гайку. Металл обжигает пальцы, и на мгновение гайка почти выскальзывает, но он успевает её поймать. «Только не пролей. Только не пролей», — с лёгкой паникой повторяет он. Горячее масло начинает стекать в тару, вязковатая жидкость медленно наполняет её. Жар проходит через ткань, и Леклер морщится, чувствуя, как кожа начинает гореть. Сквозь металл доносится лёгкий щелчок — это Макс вскрывает заправочное отверстие. «Всё идёт по плану. Болт. Масло. Закрутить», — быстро оценивает Шарль, стараясь не обращать внимания на температуру асфальта, шпарящего спину. Когда поток масла замедляется, он аккуратно закручивает гайку обратно, крепко прижимая. Пальцы жгёт, но он сжимает зубы, решительно доводя дело до конца. «Не кричи. Не ной. Всё закончится через секунду». Монегаск выбирается из-под машины, быстро отряхивая песок и машинально потирая обожжённые пальцы. Макс мгновенно оказывается рядом, схватив его за предплечье и утягивая вниз. Они скрываются в тени кустов, затаившись среди колючих ветвей. Голландец отпускает руку Шарля, его взгляд на мгновение задерживается на покрасневших пальцах. — Ты там что, собрался кофе варить? Почему так долго? — шёпотом, с лёгкой укоризной спрашивает он. — Всё было под контролем, — тихо, но с ноткой раздражения отвечает Шарль, стараясь скрыть боль. Макс качает головой, не говоря больше ни слова. В его глазах мелькает противоречивая смесь недовольства и едва заметного одобрения. Леклер выдыхает, чувствуя, как напряжение постепенно отпускает. «Мы сделали это», — пронеслось в его голове. Издалека доносится голос Рассела, который продолжает говорить на арабском, удерживая внимание людей. Их миссия ещё не окончена. Вокруг стоит оглушительная тишина пустыни, лишь изредка нарушаемая порывами ветра. Жаркий воздух дрожит, а где-то вдалеке слышен крик одинокой птицы. Шарль ощущает, как сердце постепенно возвращается к нормальному ритму. Он бросает взгляд на Ферстаппена, который внимательно наблюдает за происходящим, его глаза сосредоточены и спокойны. — Дальше действуем по плану, — шёпотом произносит Макс, не отводя взгляда от машин. Леклер кивает, ощущая прилив уверенности. Несмотря на жару, боль и напряжение, он понимает, что смог преодолеть себя. Шум двигателей стихает вдалеке, и пустыня вновь погружается в знойный угомон. Горячий ветер медленно гонит песок по потрескавшейся земле, оставляя за собой волнистые линии. Джордж идёт вниз с дороги, вытирая пот со лба тыльной стороной руки. Его шаги неторопливы, но уверены. В глазах читается облегчение — опасная часть позади. Макс теперь идёт чуть впереди, его фигура выпрямлена, взгляд сосредоточен, но уголки губ приподняты в почти незаметной усмешке. В руках он держит тары с маслом и бензином, словно трофей. Шарль плетётся сзади, тяжело дыша. Его рука пульсирует болью, но внутренний голос, который всё это время кричал о страхе и неуверенности, наконец затихает. Всё прошло без эксцессов. Рассел бросает взгляд на Ферстаппена, его лицо освещает лёгкая, ироничная улыбка. — Ну что, доволен? Всё получилось благодаря моему идеальному плану, — замечает он с явным самодовольством. Макс оборачивается, фыркая. В его взгляде читается привычное раздражение, замешанное с долей сарказма. — Плану? Ты там просто болтал, пока мы работали. Британец приподнимает бровь, его голос становится чуть более учтивым, но всё ещё с той же долей превосходства: — Болтал? Макс, это называется дипломатия. Если бы не я, тебя бы уже связали и бросили в багажник. Тот, не замедляя шаг, усмехается, его ответ полон хладнокровного вызова: — Если бы не ты, я бы их всех связал и бросил в багажник. Шарль слушает этот обмен колкостями, на его лице появляется слабая улыбка. Напряжение, которое он ощущал последние часы, медленно растворяется в воздухе. Если так подумать, то он уже не чувствует себя чужим рядом с ними. — Ты просто завидуешь, что не умеешь решать дела словами, — замечает Рассел, ухмыляясь, будто ставит точку в споре. Ферстаппен поворачивается на ходу, его глаза сверкают в лучах солнца. — Я умею. Моё любимое слово — «заткнись». Джордж делает паузу, будто обдумывая его слова, а затем поднимает бровь. — И как, работает? Макс, остановившись, поворачивается полностью и сдержанно улыбается. — Обычно да. С тобой пока не получается. Леклер не выдерживает и тихо смеётся, стараясь не привлекать к себе внимания. Макс бросает на него острый взгляд, но в нём больше интереса, чем раздражения. — Ты что-то хочешь добавить? — спрашивает он с той же ледяной чёткостью, что и всегда. Шарль пожимает плечами, взгляд его слегка насмешлив, но голос остаётся спокойным: — Просто думаю, что вы оба хороши в своём. Джордж говорит, ты делаешь. В команде же. Рассел кивает, как будто согласен, и бросает Максу короткий взгляд. — Видишь, даже он это понимает. Монегаск старается не рассмеяться громче, но лёгкое хихиканье снова вырывается из него. Он прикрывает рот рукой, чтобы не раздражать Макса ещё больше. Однако, к его удивлению, голландец не бросает обычных грубостей. Вместо этого он качает головой, что-то бормоча себе под нос, и продолжает идти вперёд. Солнце клонится к горизонту, окрашивая небо в мягкие оранжевые тона, но жара по-прежнему держится, будто никуда не собирается уходить. Песок поблескивает золотистой пылью, тихо переливаясь в свете уходящего дня. Вскоре их взору открывается странная машина, стоящая посреди глинистого участка. Её кузов словно сшит из разных кусков: капот от одного авто, двери от другого, а крыша и вовсе выглядит как чья-то смелая художественная импровизация. Возле капота суетится Даниэль, верх его рубашки задран на спину и плечи, открывая загорелую кожу, испачканную маслом и пылью. Когда он слышит знакомые шаги, выныривает из моторного отсека и приветливо машет рукой. — А, вот и вы, — говорит он с облечением, отбрасывая рукой потную чёлку со лба. — Я уж думал, придётся опять заправлять араком. А это, вы знаете, чревато… катастрофами. Макс бросает на него взгляд, в котором слышится безмолвное «и что же?», приподняв бровь. — Смотря кого ты собрался заправлять, — произносит он сухо, ставя у ног Даниэля тары. После этого голландец уходит в тень одинокого дерева, явно подуставшего расти на этом безжизненном участке, и бросает сумку на пожухлую траву. Рассел, в свою очередь, устало плюхается на привалившийся неподалёку ствол саксаула и с облегчением выдыхает: — Отличная командная работа. Все живы, ничего не сгорело, Макс даже не устроил бойню. — Ещё не вечер, — слышится приглушённый голос Ферстаппена, откуда-то из-под ветвистой кроны, где он, не глядя на собеседников, пьёт воду. — Вот за что я его и люблю, — смеётся Риккардо, в голосе которого звучит неподдельное веселье. — Всегда найдёт способ добавить оптимизма. Леклер отходит в сторону, стряхивая с рук последние капли пота и следы песка. Он наблюдает, как Даниэль ловко открывает импровизированную воронку и начинает переливать масло и бензин из тар в соотвествующие баки машины, при этом болтая без умолку. Видно, что австралиец наслаждается этой ролью — эдакий полевой механик, находящий выход из любой ситуации. — Знаешь, что забавно, Чарли? — наигранно спрашивает он, даже не оборачиваясь. — Продажа топлива пленникам вроде нас запрещена. Но никто ведь не сказал, что его нельзя… одолжить. Шарль коротко смеётся, слегка покачивая головой. Вечерний ветер обдувает его разгорячённое лицо, а глухое жужжание далёких насекомых дополняет странный антураж этого места. Спустя время Макс замечает, как Леклер периодически морщится и машинально растирает обожжённые пальцы. Сумрак под деревом скрывает его лицо, но подрагивающая тень от ветвей позволяет уловить в его глазах что-то вроде сочувствия. Он встаёт, пружинисто идёт к своей сумке и достаёт небольшой пластырь-скотч и флягу. Подойдя к Шарлю, он коротко кивает на его руку: — Покажи. Леклер замирает, удивлённый, но послушно вытягивает ладонь. Макс быстро промывает пальцы прохладной водой, смывая пыль и грязь, затем, со сноровкой опытного фельдшера, клеит пластырь. Его движения точны, хоть и быстры — касаниями, кажется, пытается не задеть лишний раз рану. — Принцессы должны беречь свои руки, — замечает Ферстаппен с привычной холодной насмешкой. — Спасибо, твоя забота вдохновляет, — отзывается Шарль с хрипловатым смешком, стараясь не морщиться от боли. Голландец с лёгкой ухмылкой поднимает бровь: — Рад, что ты оценил. На краткое мгновение их взгляды встречаются: в глазах Макса проскальзывает напряжённое, но тёплое понимание, а у Леклера словно ширится доверие. Ферстаппен отпускает его ладонь и уходит обратно к машине, не говоря больше ни слова. Со стороны капота раздаётся голос Даниэля, и в нём слышится целая шутливая симфония: — Ваша светлость, пройдите за руль. Шарль оборачивается, в его взгляде вопрос: «опять это прозвище?». — Ты тоже решил меня так называть? — с лёгким смущением спрашивает он. Риккардо, отряхивая руки от капель масла и песка, разводит их в стороны: — Ну, ты уже получил королевское прозвище от Макса. Было бы грубо отставать. Рассел, сидя на своём бревне, скептически приподнимает бровь: — Если вы так продолжите, он ещё начнёт требовать поклонов. Монегаск смеётся, и этот смех сменяет мрачноватую атмосферу пустыни. Он направляется к машине, оглядываясь на Ферстаппена: тот проверяет уровень масла, сдвинув капот, и бросает на Шарля короткий, испытующий взгляд. После секунды колебаний он кивает, словно позволяя ему действовать. Шарль устраивается на сиденье, смотрит на панель — вся в пыли, с торчащими проводами, металлические детали скрипят при малейшем движении. Запах в салоне смешанный: старое масло, бензин, пропитанная смазочными материалами ткань. Он вздыхает, осматривает руль, пробует педали — словно проверяет, выдержит ли это «чудо техники». — Ты уверен, что сможешь завести эту развалину? — Рассел осторожно заглядывает через плечо, решая, куда бы сесть. — Она поедет, я её заставлю, — усмехается Леклер, опуская руки на руль. Чувство адреналина, пусть и небольшое, уже скользит по его венам. Макс садится рядом, исподлобья глядя на приборную панель: — «Заставишь»? Эта штука не слушает никого. У неё характер хуже моего. Шарль в ответ лишь закатывает глаза, пристёгивая ремень безопасности — он нащупывает пряжку и в последний момент замечает, что ремень давно потрёпан, но лучше так, чем ничего. — О, ремень, — замечает Ферстаппен насмешливо. — Может, тебе ещё шлем надеть? Монегаск поворачивает ключ в замке. Двигатель громко чихает, потом оживает, выплёвывая облако дыма из глушителя. Он скоса улыбается: — Если с таким полем зрения ты согласишься быть моим штурманом, я подумаю. Макс открывает рот, чтобы ответить, но в этот момент машина, поддавшись оборотам, резко рвётся с места, застопорившись на первой кочке и с рывком минуя её спустя секунду. Сзади валится какая-то деталь, но никто не обращает внимания. Колёса вихрем поднимают пыль, а дорога под ними напоминает старые стиральные доски: каждый ухаб трясёт салон. Шарль старается удержать руль прямо, но внедорожник словно сопротивляется, порываясь пойти в занос. — Это что было?! — кричит Джордж сзади, вцепляясь пальцами в скрипящую ручку двери. — Первая передача, — спокойно бросает монегаск, переключая рычаг на вторую. Машина рычит, подпрыгивает, но постепенно начинает подчиняться его движениям. Макс время от времени косится на Шарля, однако ничего не говорит. В уголках его глаз проскальзывает удивление, перемешанное с уважением. — Ю-ху-у! — перекрикивает ветер Даниэль, явно наслаждаясь этим ралли. — Вот это я понимаю — настоящая пустынная гонка! Рассел, удерживаясь от падения, с трудом выговаривает: — Это не гонка, это самоубийство на колёсах! Шарль мягко крутит руль, ввинчиваясь в поворот. Подвеска угрожающе скрипит, но держит. Он чувствует, как адреналин волнами пронзает тело. Он ведь был пилотом, сколько себя знал, и это ощущение скорости, пусть и в таких экстремальных условиях, пробуждает в нём природную страсть к управлению. — Ты случайно не участвовал в гонках по бездорожью до этого? — спрашивает Ферстаппен, чей голос пробивается сквозь треск и грохот машины. — Нет, но заманчиво, — с усмешкой отвечает Леклер, бросая короткий взгляд на Макса. Машина продолжает нестись по ухабам, подпрыгивая на каждой кочке, то и дело норовя развернуться поперёк дороги. Шарль, напрягшись, удерживает руль, переключая передачи так, чтобы двигатель не захлёбывался. — Если разобьёмся, то хотя бы с ветерком! — орёт Риккардо, смеясь. — Если разобьёмся, я расскажу Максу, кто решил дать Леклеру руль! — вступает Рассел, хватаясь за сиденье голландца. — Отличная идея, — замечает Шарль, стараясь сохранить спокойный тон. — Начинай с себя. На лице Макса мелькает кривая ухмылка. В его глазах нет ни страха, ни возражений — только наблюдательность и лёгкая насмешка над всем происходящим. Машина, под грохот своей же подвески, начинает приближаться к очередному повороту, за которым, по словам «штурмана», должна быть более ровная часть пути. Леклер не сбавляет скорость, ощутив азарт. Сцепление с дорогой хлипкое, но ему кажется, что он чувствует эту груду металлолома гораздо лучше, чем можно представить. — Ты, я смотрю, наслаждаешься! — повышает тон Макс, уворачиваясь от свисающего с потолка провода. — А почему бы и нет? — Шарль вскидывает брови, в его голосе звучит веселье. — Первый раз за долгое время я чувствую… себя. Он ловко обходит очередной ухаб. И действительно, сейчас, за рулём этого обшарпанного, но послушного под его руками внедорожника, монегаск находит тот самый забытый вкус свободы. В ушах шумит не толпа, а ветер. Пустыня, со всеми её опасностями, внезапно перестаёт пугать. «Как будто, всего на миг, я дома», — мелькает мысль в голове, и от этого ощущение становится ещё острее. Машина мчится вперёд, увлекая их в суровые, но осязаемые просторы этого незнакомого края. Вечернее солнце бросает тёплый золотистый свет на пыльную дорогу.***
Темнота уже почти сгустилась, но звёзды, как бесчисленные драгоценные камни, рассыпаны по бархатному небу, освещая их путь обратно. Оставив машину в укромном месте, четверо парней медленно возвращаются домой. Шарль идёт чуть впереди, с лёгкой пружинистостью в шагах, будто после поездки у него открылось второе дыхание. Он то и дело бросает взгляд на остальных, и в его взгляде читается тихое удовлетворение. Макс идёт спокойно, держа руки в карманах, его лицо всё такое же непроницаемое, но в движениях угадывается странная лёгкость — он, кажется, доволен. Чуть позади плетутся Даниэль и Джордж. Рассел, всё ещё слегка дрожащий после поездки, держится за плечо первого. — Я никогда больше не сяду в эту грёбаную развалину, — хрипит британец, его голос звучит напряжённо, однако на лице мелькает слабая усмешка. — Да ладно тебе, — отвечает Риккардо, широко улыбаясь. Его шаги лёгкие, а голос наполнен энергией. — Это был шедевр инженерной мысли! Чарли управился с ней как бог. Рассел тяжело вздыхает, качая головой: — Шедевр? Если это шедевр, то я Бетховен. Даниэль хлопает его по плечу, едва не сбивая с ног. — Джордж, друг мой, просто признай, что ты староват для таких приключений. Британец недовольно бурчит, но не спорит. Шарль, услышав их диалог, тихо смеётся, не оглядываясь. Дом наполняется звуками: тихий скрип дверей, тяжёлые шаги, звон посуды, приглушённые голоса. Они заходят внутрь, и Айша, занимавшаяся своими делами в углу, оборачивается. Её взгляд задерживается на них дольше обычного, она кивает, словно понимая, что они вернулись после непростого задания. — Ужин готов, — говорит она на своём языке, жестом указывая на стол. Пахнет тушёным мясом с овощами, специями и свежим хлебом. — О, благословенная Айша, — восклицает Даниэль, широко улыбаясь. — Вы — ангел. — Ангел с ножом, — тихо добавляет Джордж, тяжело опускаясь на стул. Шарль помогает расставлять горшки с едой, передавая их Риккардо, который с явным удовольствием играет роль главного сервировщика. Макс же подходит к Айше, забирая у неё поднос с хлебом, и молча ставит его на стол. Его движения точные и уверенные, как всегда. Он кивком благодарит её, затем бросает взгляд на Шарля: — Поможешь с посудой? Леклер кивает, его взгляд смягчается. Он чувствует, что это больше, чем просто просьба. Кухня тиха, но наполнена теплом. В воздухе витает аромат пряного кардамона и свежих лепёшек, а мягкий свет тусклой лампы окрашивает стены в тёплые оттенки. Ферстаппен вкладывает вилки в руки Шарля, затем собирает стопку тарелок сам. Их движения слаженные, но молчание ощущается тяжёлым, словно обоим есть что сказать. Макс, наконец, нарушает тишину: — Ты справился сегодня. С чем-то хуже, с чем-то лучше, — он делает паузу, — Не все умеют адаптироваться. А ты можешь. Это незаурядно. Его голос твёрдый, но в нём слышится скрытое одобрение. Шарль невольно усмехается, ставя вилки на стол. — Благодарю за… честность, — отвечает он, уголки его рта поднимаются в слабой улыбке. Голландец на мгновение задерживает взгляд на нём, затем слегка кивает. Леклер чувствует, как в груди что-то щёлкает — словно от этого простого кивка его усилия внезапно обретают смысл. — Макс, — произносит он, чуть тише. — Я хотел сказать… Спасибо. Не за сегодня. За то, что ты тогда… вытащил меня. Когда всё рухнуло. Тот бросает короткий взгляд через плечо, его глаза на миг становятся колючими, как сталь. — Тогда? — уточняет он, но голос его уже мягче, словно он знает, о чём идёт речь. Шарль кивает, ощущая, как внутри поднимается тяжесть воспоминаний. Обстрел, взрывы, рёв пуль, хаос. Он помнит, как лежал на земле, оглушённый, кровь в ушах перекрывала крики. И он помнит Макса, его сильные руки, его взгляд, хладный и неумолимый, когда тот вытаскивал его из подбитого грузовика. — Я думал, что умру, — говорит монегаск, опуская взгляд на свои руки. — Тогда, в пустыне. Всё вокруг горело, кто-то кричал. Я видел, как умирали мои товарищи. И я просто… ждал, когда это случится со мной. Он замолкает на мгновение, дыхание выравнивается, но в голосе всё ещё слышится надрыв. — Но ты появился. Я не знаю, почему. Не знаю, зачем. Но ты не позволил мне умереть. Макс смотрит на него молча, словно пытается понять, что именно Шарль хочет сказать. Затем он качает головой, возвращаясь к своему занятию. — Это было логично, — отвечает он сухо. — Я не оставляю своих. Шарль слегка усмехается, чувствуя, как странное тепло пробирается в грудь. — Твои слова всегда такие… обнадёживающие, — подмечает он, пытаясь вернуть лёгкость в разговор, но быстро возвращается к серьёзному тону: — Суть не в этом. Я… Дело не только в том, что ты спас мне жизнь. Ты сделал больше. Вы все дали мне шанс… не сойти с ума..? Ферстаппен останавливается, его взгляд становится жёстче. — Ты слишком много думаешь, принцесса. Это не помогает. Леклер качает головой, его голос становится твёрже: — Это не просто мысли, Макс. Это важно. Вы заставили меня снова увидеть, что я могу больше, чем думал. Даже если боюсь. Макс опускает взгляд на свои руки, его лицо становится почти непроницаемым, но в глазах мелькает что-то похожее на уязвимость. — Мы все боимся, — говорит он, наконец. — Просто не каждый это показывает. Он берёт ещё одну тарелку и направляется к выходу, но у двери останавливается и оглядывается через плечо: — Ты был полезен сегодня, Шарль. А это значит, что я не ошибся. Его шаги растворяются в коридоре, а Леклер остаётся один, глядя на полупустую кухню. Внутри поднимается странная смесь облегчения и решимости — впервые за долгое время он чувствует, что движется в правильном направлении. Когда он возвращается в гостиную с посудой, его настроение заметно меняется. Даниэль уже разливает в кружки горячий напиток, пока Рассел сидит с чуть более расслабленным выражением лица. — Давайте уже есть, — говорит Риккардо. — Мы как волки, голодные и злые. Шарль садится за стол, чувствуя, как тепло компании вытесняет остатки усталости. Макс, не говоря ни слова, берёт кружку, на его лице привычное спокойствие. Однако взгляд едва заметно скользит в сторону монегаска, прежде чем он пробует мясо. Они начинают есть, и смех, разговоры и шутки снова заполняют дом. Простой ужин, но в нём больше вкуса и уюта, чем Шарль мог бы себе представить, когда только оказался в этом забытом богом месте.