С понедельника по воскресенье

      

Среда, 10:03

      Касание тёплой ладони, осторожно скользнувшей по щеке, заставляет Кадзуху слегка нахмуриться и рефлекторно податься вперёд, в полусознании выставляя руки — прямо навстречу нежным полюбившимся объятиям…       Не раскрывая глаз, он аккуратно жмётся к исходящему от чужого тела теплу и аромату, прикосновения которого прямо сейчас, даже сквозь нерассеявшийся сон, были так хорошо им ощутимы.       Это было особенное, излюбленное Кадзухой чувство — просыпаться в объятиях Скарамуччи, который ночью почти всегда прижимался к нему: он обожал укладывать голову на грудь Кадзухи или льнуть к нему, свернувшись калачиком. Ему нравилось прятать лицо в изгиб его шеи или плеча. Он делал это постоянно, не думая о том, что самому Кадзухе может быть дискомфортно и на утро его руки будут отекать и неметь от боли. Временами Скара и в самом деле напоминал ему кота, заботящегося только о своём комфорте и удобной позе, что Кадзуху, впрочем, совершенно устраивало: он никогда не возражал и готов был потерпеть подобные бытовые неурядицы…              — М…?              Проведя ладонью где-то перед собой, Кадзуха ожидает ощутить тепло, исходящее от лежащего рядом юноши, однако всё, что ему удаётся найти — это прохладу покрывала, по которому он проводит рукой и в то же мгновение открывает глаза в лёгком замешательстве… В полудрёме он пытается взглядом зацепиться за силуэт Скарамуччи, которого, однако… не находит. Кадзуха резко поднимается с постели и сквозь нарастающее беспокойство быстро оглядывается по сторонам.              В спальне он был совершенно один.              Вставая с кровати, Кадзуха осматривается в непроизвольном, почти машинальном поиске чужой одежды: он хорошо помнил, что Скара оставлял её недалеко от вешалки или прямо у зеркала, там же, где лежало совсем немного его вещей: тюбики с косметикой, украшения и расчёска, но… ничего этого не было.              — Скара…?              Кадзуха быстрым шагом проходит к двери, стараясь не поддаваться волнению и самым страшным предположениям, постепенно настигающим его. Одна лишь мысль, что Скарамучча мог вот так просто исчезнуть из его жизни — невообразимо пугала и заставляла изводиться…              Что Кадзуха делал бы, если бы Скара снова оставил его? Если бы он, например, снова ушёл к Дотторе, решив, что груз ответственности тех отношений, которые завязываются между ним и Кадзухой — слишком проблематичен? Больше всего Дзуши ценил свободу, и Кадзуха не исключал того, что он попытается снова сбежать, почуяв, что его вновь хотят связать обязательствами.       Именно поэтому Кадзуха до последнего не признавался ему в своих чувствах — он не желал грузить его этим и тем более не хотел просить ответа…              — Скара…?              Терзаясь переживаниями, Кадзуха спешным шагом направлялся в сторону кухни, попутно заглядывая в ванную и другие комнаты — в надежде застать Скарамуччу где-то в пределах квартиры, а иначе…              — Кадзуха…?              Услышав своё имя, Кадзуха почти влетает в просторное помещение гостиной, в которой, к своему счастью и облегчению, обнаруживает сидящего за столом Скарамуччу, склонившегося над небольшим зеркалом…       — Ты чего…? — Скара поднимает к нему чуть недоумённый взгляд, наблюдая за тем, как парень быстрым шагом подходит к нему и, не говоря ни слова, опускаясь перед ним, крепко обнимает его за ноги, прижимаясь головой к его обнажённым коленям.              — Ты с ума сошёл…?              Кадзуха ничего не отвечает на его весьма резонный вопрос, ведь со стороны именно так и казалось: за те несколько секунд, в которые он преодолевал расстояние от спальни до гостиной — он успел сойти с ума. Он успел известись от одного лишь намёка на мысль, что Скара мог уйти от него, ничего не сказав. Он ведь уже делал так раньше уйму раз: постоянно сбегал, оставляя Кадзуху в неизвестности и мучительном ожидании…              — Прости, — выдохнув, наконец отвечает Каэдэхара, прижимаясь лицом к тёплой коже чужих коленей — он так желанно хотел ощутить тепло его тела, что непроизвольно поддался этому странному порыву и сел прямо у ног, — я проснулся, а тебя нет… Я так заволновался. Почему ты не разбудил меня? — Кадзуха поднимает взгляд к юноше, только сейчас обращая внимание на его руки, в которых он удерживал маленькую баночку и кисточку…              — Ты дурак, Кадзуха, — чуть изогнув бровь, отвечает ему Скара, — я проснулся ещё час назад, потому что меня разбудил Итэр, — поясняет парень, отставляя косметику на стол, туда, где лежали те самые «пропавшие» косметика и расчёска, — этот придурок позвонил и сказал, что скучает и жить без меня не может и хочет, чтобы я пришёл, — Скарамучча закатывает глаза, пока рассказывает о «причине» своего раннего пробуждения, — я решил не будить тебя ещё пару часов и попробовать накраситься, раз уж я обещал косичке прийти.              Только сейчас Кадзуха замечает на глазах Скарамуччи нарисованные стрелки, одна из которых была немного неуверенной и кривой — вероятно, юноше было сложно накраситься без долгой практики из-за пятинедельной депрессии.              Слушая недовольство Скарамуччи о том, какой Итэр «придурок», потому что разбудил с утра пораньше, и то, что Скара собирается навестить его в клинике, Кадзуха ощущал, как в его груди тает всякое волнение, а на его место приходит долгожданное осознание… Ему было очень приятно видеть, как Скарамучча увлекается такими простыми вещами, как попытка накраситься и привести себя в порядок, чтобы встретиться с другом…              — Почему ты так смотришь? — чуть хмурясь, интересуется Скара, оглядывая Кадзуху, который, удерживая голову на коленях юноши, не сводит с него влюблённого взгляда. — Что-то не так? — Скара отворачивается к маленькому зеркалу и, рассмотрев своё лицо и прошептав тихое «блять», принимается стирать подводку с глаз.       — Это всё из-за тебя. Не отвлекай, — хмыкает парень, бросаясь чуть недовольным взглядом к Кадзухе, что продолжал сидеть у его ног. Ласково поглаживая, он обнимал их, касаясь колена щекой, нежно потираясь и почему-то начиная мягко улыбаться, наблюдая за тем, как Скара снова пытается накрасить глаза.              Видеть его таким: заботящимся о подобных мелочах, как макияж или украшения, которые парень замечает в его ушах — маленькие серёжки, которые Скара уже очень давно не надевал — всё это казалось Кадзухе несравненно бесценным. Он давно не видел его вне состояния депрессии, вне болезни или сонливости, вне тревог и переживаний. Без сомнений, Кадзуха любил его любым, просто сейчас… он казался живым и наполненным эмоциями, оттенками, которых Кадзуха не наблюдал уже очень давно.              — Перестань так смотреть, — не выдерживая, просит его Скарамучча, не отрывая взгляда от зеркальца перед собой.       — Как — так? — интересуется Кадзуха, не отнимая лица от чужих коленей, которые он не переставал игриво поглаживать руками.       — Как придурок, — язвит юноша, — и хватит сидеть там…       — Тебе не нравится?       — Это странно.       — А ведь я могу сделать ещё вот так, — мягко усмехаясь, Кадзуха приподнимает голову, чтобы ласково поцеловать кожу обнажённого колена.       — Хватит… — заметно смутившись, Скара откладывает подводку в сторону, чтобы свободной ладонью упереться Кадзухе прямо в лоб, на что Каэдэхара лишь ярче улыбается, почему-то лишь довольствуясь этим «протестом».       — Какой же ты придурок… — тихо произносит Скарамучча, ощущая, как Кадзуха скользит ладонями к его бёдрам, — хватит, не трогай меня.       — Прошлой ночью ты был не против…       — Ни слова о том, что было прошлой ночью, — поджимая губы, Скара вновь слегка смущается и отводит взгляд в сторону, — и встань, наконец, ты мне мешаешь.              Кадзуха снова мягко ухмыляется и, напоследок ещё раз коснувшись губами чужого колена, наконец приподнимается, чтобы встать с пола.              — Так Итэр пригласил тебя навестить его в клинике? — интересуется Кадзуха, разминая слегка затёкшую шею, попутно наблюдая, как Скарамучча возвращается к подводке и зеркалу.       — Да, он сказал, что к нему пускают, но только в определённое время на пару часов, — отвечает Скара, — он и тебя пригласил, если что, — договаривает парень, поднимая взгляд к Кадзухе, который в это самое мгновение тянется рукой к маленькой резинке в своих волосах, желая распустить растрёпанный хвост.       — Тогда давай позавтракаем и поедем, — предлагает Кадзуха, замечая на себе заинтересованный взгляд Скарамуччи, который украдкой следит за его действиями — за движением спавших на плечи длинных волос.       — Что такое…? — спрашивает Каэдэхара, на что в ответ Скара бросает короткое «ничего» и снова отворачивается к зеркалу.       — Правда…? — чуть склонившись к юноше, Кадзуха тянется к нему руками и обнимает его со спины, укладывая голову на чужое плечо. — Тогда что это было?       — Ничего… — пытаясь сбросить с себя чужие руки, протестует Скарамучча, — отпусти меня, и хватит приставать с утра пораньше, — просит он, пытаясь вырваться из объятий парня, который в ответ обнимает его лишь сильнее.       — Скара… — Кадзуха проводит ладонью по чужому плечу, заглядывая в отражение зеркала, в котором встречается с ним взглядом, — ты хорошо себя чувствуешь после вчерашнего? — интересуется он, намекая на недавнюю близость, после которой Скарамучча обычно едва мог передвигаться.       — Нормально, — хмыкает юноша в ответ, — лучше, чем в прошлые разы, — дополняет он и пытается повести плечами так, чтобы сбросить с себя чужие объятия, — всё, отстань, — бросает Скара, хватаясь за кисточку с подводкой, снова начиная рисовать стрелки, — иди в душ, я не хочу из-за тебя опоздать…       — А как же завтрак? — не выпуская Скару из объятий, Кадзуха целует его в щёку, будто намеренно пытаясь помешать ему накраситься.       — Иди давай, — Скарамучча толкает парня локтем, пытаясь его от себя отодвинуть, — я приготовлю.       — Ты…? Приготовишь…? — улыбнувшись, удивляется Каэдэхара, впервые слыша о том, чтобы Скара изъявил желание в готовке. — А ты вообще умеешь…?       — Эй, — Скарамучча чуть вздрагивает, сердито хмурясь и заметно краснея от недовольства…              Он выглядел таким очаровательным, когда злился или смущался из-за пустяков, когда недовольно ворчал или прямо как сейчас язвил…              — Вот и узнаем. Будешь моим первым подопытным, Каэдэхара.              Кадзуха так сильно скучал по нему, по его этим колкостям и насмешкам, по его даже пускай лукавой, но всё же улыбке, которой он прямо сейчас хотел коснуться губами, хотел расцеловать его, крепко сжав в своих объятиях, и больше никогда не отпускать…              Кадзуха и в самом деле был невероятно счастлив и безмерно влюблён.              — Хорошо, — широко улыбаясь и целуя парня в щёку, отвечает Кадзуха, соглашаясь стать подопытным в кулинарных экспериментах Скарамуччи, — для тебя всё что угодно.              

12:58

             — Привет!              Неожиданно радостный, довольный возглас, раздавшийся по всему коридору клиники, встречает Кадзуху, словно вспышка фейерверка — это был внезапно заставший его всплеск эмоций человека, который ещё несколько дней назад был близок к ментальному истощению.              — Скара! Кадзуха!              Итэр, несмотря на своё состояние и нахождение в клинике, выглядел жизнерадостным и почти светился от счастья, излучая столько добродушия и позитива, что, когда он сорвался с места, дабы ринуться к парням и заобнимать их, Кадзухе показалось, что юноша немного не в себе…              — Я так рад вас видеть!              Он широко улыбался, обнимая Кадзуху, а затем, переключившись на Скару, что в неком смятении начал отнекиваться, начал тихо посмеиваться, с особым удовольствием продолжая приставать к бывшему солисту «FATUI».       — Отстань от меня… — пока Скара пытался увернуться от Итэра, начиная расхаживать по палате, Кадзуха обращает внимание на Сяо, который всё это время стоял у окна, с кем-то говоря по телефону. Спустя пару секунд, заметив Кадзуху, Алатус быстро заканчивает разговор и, убрав мобильный, подходит к другу:       — Привет, — он в приятельском жесте протягивает Кадзухе руку для приветствия, — рад видеть. Спасибо, что приехали.       — Привет, да не за что, — Каэдэхара отвечает ему мягкой улыбкой и таким же жестом руки, в это мгновение постигая мысль, что он очень скучал по своим друзьям и теперь был не менее рад непринуждённой встрече с ними. Не ради решения проблем, поиска пропавших и попыток кого-то спасти — а просто так, ради Итэра, которому это было сейчас очень нужно.       — Он очень ждал вас, — произносит Сяо, переводя взгляд к Итэру, который пытался догнать Скарамуччу, чтобы обнять его.       — Не он один ждал этой встречи, — Кадзуха также переводит взгляд к парням, наблюдая, как Скара тщетно протестует против нежностей Итэра. Несмотря на то, что юноша выказывал недовольство, Кадзуха знал, что он очень хотел этой встречи. Он ведь не просто так начал готовиться к ней с самого утра и немного нервничал, пока они сюда добирались. Вероятно, Итэр становился для него особенным человеком и другом, о состоянии которого Скара не переставал беспокоиться даже тогда, когда ему самому было тяжело.              — Хватит, отпусти меня…!              Видеть, как эти двое становятся ближе с каждым разом, почему-то вызывало в груди Кадзухи отраду — ему очень была приятна мысль, что у Скары появляются настоящие близкие друзья. Возможно, кто-то, кому он сможет снова довериться.              — Скарочка… — протягивает Итэр, всё-таки умудряясь обнять парня так, чтобы тот не смог вырваться, — я так скучал по тебе! Рассказывай, как твои дела?       — Я-то нормально, а ты? — сложив руки на груди, Скара слегка лукаво ухмыляется. — Мне-то казалось, что первым, кто окажется в психушке, буду я или твой этот чертила, — он кивает в сторону Сяо, — но ты всех переиграл.              Издав короткий смешок, Кадзуха наблюдает, как Итэр в ответ начинает громко посмеиваться, ещё крепче сжимая Скару в сильных объятиях, теперь, кажется, желая придушить его…              — Ты такой грубиян, Скара — чуть нервно улыбаясь, произносит Итэр, — и не называй Сяо чертилой, он тебе вообще-то жизнь спас…       — Это не делает его… не чертилой… — хрипя от слишком сильных объятий, пытается произнести Скарамучча, стараясь хоть как-то высвободиться из хватки чужих рук…              — Всем привет…?              Пока Сяо с Кадзухой с неким умилением наблюдали за парнями, они и не заметили, как дверь позади них открылась, на пороге явив ещё одного участника их многострадальной группы.              — Венти…? — Кадзуха первым обращает к юноше взгляд, замечая на его лице тень растерянности. Он выглядел слегка неуверенным и подавленным, словно не выспавшимся после очередной бессонной ночи. Он был чуть растрёпанный — с выбивающимися из косичек волосами и слегка мятой белой рубашкой, выглядывающей из-за под изумрудного цвета куртки.              — Венти! — заметив друга, Итэр в то же мгновение отпускает Скару и мчится к двери, чтобы сходу обнять барда, чуть не снеся его с ног. — И ты тоже пришёл! Я так рад!       — А? — Венти в лёгком изумлении раскрывает глаза, на долю секунды почему-то обращая их в сторону Сяо, который всё это время просто молча наблюдал за тем, как Венти и Итэр крепко обнимались. — Я тоже очень рад. Я соскучился по вам, — произносит бард, чуть смущённо улыбнувшись, — как ты себя чувствуешь, Итэр? — спрашивает он, осматривая парня. — Выглядишь ты неплохо…       — Я и правда чувствую себя гораздо лучше, — соглашается тот, — вы пришли, и стало совсем хорошо, — кивает он, оглядывая всех присутствующих.              Кадзуха прекрасно понимал, о чём Итэр говорит, потому что чувствовал нечто похожее. Это было необъяснимое чувство облегчения и некой радости от встречи с друзьями, с которыми он не виделся уже очень давно. Из-за разных проблем и обстоятельств они не собирались вот так вместе, чтобы беззаботно поболтать или обсудить всякое, хотя…              Кое-кого среди них всё же не хватало.              — Итэр, а где Хэйдзо? — спрашивает вдруг Кадзуха, отвлекая парня от разговора с Венти.       — А… Я написал ему утром, но он не ответил, — заметно погрустнев, отвечает юноша, — я думал спросить у вас, может, вы знаете, что с ним.              Кадзуха лишь покачивает головой, замечая, как в лице рядом стоящего Венти мелькает беспокойство, которое почти сразу же сменяется приветливой улыбкой, стоит только ему обратить внимание на подошедшего поближе Скарамуччу. Бард также приветствует его и тянется обниматься…              — Я пойду покурю, — сообщает вдруг своим друзьям Сяо, подходя чуть ближе к двери, намереваясь уйти, — мне нужно позвонить, — дополняет он, обращая взгляд к чуть встревожившемуся Итэру.       — Кадзуха, а давай вы оба свалите, — вдруг произносит Скарамучча, оглянувшись на Каэдэхару, — нам нужно с Итэром поговорить.              Кадзуха слегка удивляется этому внезапно озвученному пожеланию Скары, которому, однако, он, не задавая лишних вопросов, просто следует: Кадзуха молча кивает юноше и проходит к двери, ступая следом за уходящим Сяо.       — Итэр, я могу зайти в кофейню, взять тебе пирожных? — напоследок интересуется Алатус, обернувшись к парню.       — Да, пожалуйста! И можешь взять мне кофе? — чуть хлопнув в ладоши, Итэр начинает активно кивать, кажется, изображая слишком большую радость при упоминании сладостей.       — Но Бай Чжу сказал, что тебя нельзя кофе, — чуть дёрнув бровью, произносит Сяо, наблюдая за тем, как Итэр подходит к нему чуть ближе.       — Ну Сяо, ну пожалуйста… — состроив невинное выражение лица, просит парень и, осторожно приблизившись, касается чужой щеки ласковым, почти невесомым поцелуем. Услышав нежное обращение к себе, Сяо едва заметно смущается, принимая жест этой внезапной близости…       — Ладно… — наконец соглашается он, кажется, просто не в силах противостоять желаниям своего возлюбленного.       — Спасибо!              Кадзуха мысленно умиляется этой картине, находя её почему-то не менее ценной, как и то, что он наблюдал сегодня утром. Ему было приятно видеть своих друзей чуточку счастливыми — даже в таких незатейливых, простых ситуациях.              — Меня сейчас стошнит, — ожидаемо прерывая идиллию, закатывает глаза Скарамучча.       — Эй, — Итэр чуть толкает парня в плечо, — ты опять грубишь?       — Он просто завидует, — отшучивается Сяо, в это самое мгновение заставляя Скару слегка… смутиться?              Наблюдая за парнями, которые начинают хихикать, Кадзуха замечает, что в отличие от них Скара становится тихим и… задумчивым. Он с пару секунд неотрывно наблюдает за Итэром и Сяо, которые о чём-то переговариваются с Венти, даже не подозревая, какое зерно сомнения они поселили внутри него.       Казалось, что Скара испытывает какой-то дискомфорт или некое смятение от увиденного — словно то проявление нежности, которое они себе позволили, почему-то вдруг задело его или заставило в чём-то усомниться.              Однажды Кадзуха уже видел нечто подобное: это случилось в тот самый вечер, когда они вчетвером встретились в ресторане отеля. Именно тогда Итэр и Сяо объявили о новом, официальном этапе своих отношений, на что Скара отреагировал весьма… неоднозначно.       Наверняка он не думал ничего плохого ни о Сяо, ни тем более об Итэре, но что-то всё равно явно не давало ему покоя…              Может ли его беспокоить статус их отношений с Кадзухой…?              — Скара…? — Каэдэхара зовёт парня по имени, пытаясь вызволить из глубоких размышлений, которые сейчас, как ему казалось, были ни к чему.       — Что? — парень сразу же обращает внимание на Кадзуху, поднимая к нему взгляд. — Я не стану целовать тебя, даже не думай, — хмыкает он, вновь сложив руки на груди.              О, Кадзуха и не ждал этого…              — Я вообще-то насчёт кофе хотел спросить… — усмехнувшись, интересуется гитарист, краем уха слыша смешки со стороны друзей.       — А… — слегка покраснев, протягивает Скарамучча, — мог бы и не спрашивать, — очередной колкостью бросается он, а затем едва заметно поджимает губы, кажется, испытывая некоторую неловкость…       — Возьми самый простой, — как и всегда, он просит самый обычный кофе без сахара и добавок, только в этот раз его просьба кажется Кадзухе почему-то… немного другой?              Что же с ним такое происходит…?              — Хорошо. Как скажешь.              

13:29

             — Извини, это было срочно.              Едва закончив говорить по телефону, Сяо вновь прячет мобильный в карман пальто, вместе с тем доставая пачку сигарет. Он наскоро подпаливает одну из них и спешно закуривает, стараясь выглядеть непринуждённым, хотя в его действиях всё же прослеживалось некоторое напряжение…              — Что-то случилось? — интересуется Кадзуха, начиная подумывать о том, что у Сяо возникли какие-то проблемы, которые требовали немедленного разрешения — возможно, именно поэтому он так часто отвлекался на разговоры по телефону.       — Я бы так не сказал, — прикладывая к губам сигарету, отвечает Сяо. — Пытаюсь решить один вопрос. Ничего серьёзного, не беспокойся об этом.              Также закуривая и убирая пачку сигарет обратно в карман пальто, Кадзуха задерживает слегка настороженный взгляд у лица Сяо, который в ответ лишь пожимает плечами и проходит чуть вперёд.              — Так ты не расскажешь мне? — Кадзуха коротко вздыхает и начинает идти следом за другом, вероятно, направляющимся в сторону кофейни.       — Нечего рассказывать, — Сяо на мгновение оглядывается к поравнявшемуся с ним Кадзухе, что делает спешную затяжку, прежде чем продолжить разговор:       — Я надеюсь, ты ничего не скрываешь, знаешь, мы это уже проходили…              Сяо задерживается на месте, на долю секунды отводя взгляд куда-то в сторону, словно неуверенный в том, стоит ли ему озвучивать ту самую «проблему» или нет…              — Ладно, — сдаётся Алатус, тихо выдохнув, — только никому не говори, ладно?       Кадзуха уверенно кивает, не имея ни малейшего представления о том, что именно Сяо собирается сказать…              — Я хочу… попробовать сесть за руль.              Кадзуха неприкрыто удивляется, чуть приподнимая брови в немом откровенном изумлении, что он переживает, едва только услышав о намерении Сяо…       — Ты уверен? — единственное, что спрашивает у него Кадзуха, держа где-то в голове маленькое воспоминание о том, что именно произошло с Сяо несколько лет назад и что стало причиной его… боязни водить машину.              — Если честно, нет, — чуть качнув головой, признаётся Алатус, — Шэнь Хэ говорит, что это очень опасно и что я очень рискую, — продолжает пояснять он, шагая дальше, — я не хотел этого, но после недавнего я пересмотрел своё решение.              Под «недавним» Сяо, вероятно, имел в виду ту самую неприятную историю, случившуюся с Итэром на днях — когда парень, находясь не в себе, куда-то сбежал, и ребята ринулись искать его, в том числе и Сяо, которому было предложено повести одну из машин, но… он отказался.       Возможно, он чувствовал некую вину за свою слабость перед такой, казалось бы, незначительной вещью, как вождение машины…              — И почему ты не хотел рассказывать мне об этом? — вдруг интересуется Кадзуха, снова замедляясь. — Боялся, что стану жалеть или отговаривать тебя…?       — Нет, — вздыхает Алатус, слегка мотнув головой, — просто у тебя сейчас и так забот полно, куда мне со своим…       — Сяо, — прерывает его Кадзуха, слегка хмурясь, — не надо, не говори так. У нас у всех полно проблем, но это не значит, что мы не можем ими делиться, — парень едва слышно вздыхает, полагая, что сказанные им слова звучат не слишком убедительно…       — Если хочешь знать моё мнение, я считаю, что твоё рвение вылечиться — достойно восхищения, — признаётся Кадзуха, переставая ходить вокруг да около того, что хотел сказать Сяо уже очень давно, — я не знаю, влияет ли на тебя так Итэр или что-то ещё, но я искренне рад видеть, что ты идёшь на поправку, — поднося сигарету к губам, проговаривает Кадзуха, — и, если честно, я считаю, что нам всем не помешало бы последовать твоему примеру.              Он говорит это искренне, не желая ни успокоить, ни заверить Сяо в чём-то, что могло показаться лишь попыткой утешить и приободрить его — и, смотря на Алатуса, который в этот самый момент изображал в своём взгляде доверие и приятие озвученных слов — Кадзуха понимает, что сказал всё правильно.              — Спасибо, — выждав небольшую паузу, наконец отвечает ему Сяо, почему-то опуская взгляд к земле. Возможно, он был слегка смущён или растерян, но ведь то, что он услышал, было правдой.              Кадзуха действительно считал, что Сяо проделал огромную работу над собой и что из всех «ANEMO» — он единственный, кто оставался в себе на протяжении всего времени до и после фестиваля. В отличие от самого Кадзухи, который из-за переживаний о Скарамучче не видел белого света в попытках посадить Дотторе в тюрьму; в отличие от Итэра, которого случившееся на фестивале так сильно торкнуло, что теперь он лежал в психиатрической клинике; в отличие от Венти, который закрылся в своей комнате и безвылазно выпивал на протяжении целого месяца; и, наконец, в отличие от Скары, о ситуации которого и думать было нечего — и так вполне всё очевидно…       В отличие от каждого из них Сяо держался до последнего. Он успокаивал Венти, он помогал Кадзухе, он заботился об Итэре — и, наконец, он почти пожертвовал собой, чтобы спасти Скару.       Ещё три месяца назад Сяо падал в обмороки и переживал, что создаёт своим друзьям проблемы, а по итогу… он один оставался на плаву.              Единственным, кто никак не вписывался в эту историю — был Хэйдзо. Его проблемы значительно отличались ото всех из «ANEMO», и, как бы странно это ни звучало, это начинало немного беспокоить Кадзуху…              — Знаешь, я хотел спросить, — начинает Каэдэхара, снова зашагав рядом с Сяо по направлению к кофейне, — ты не общался с Хэйдзо последние дни? Он единственный, кто не пришёл сегодня.       — К сожалению, нет, я понятия не имею, что с ним происходит… — протягивает слегка задумчиво Алатус, — после того вечера, когда мы искали Итэра, он не выходил на связь. В последнее время он вообще редко с кем-либо пересекался, кроме Венти. Может, стоит у него спросить…?              Выбрасывая остаток сигареты в урну, стоящую недалеко от входа в кофейню, Сяо проходит чуть вперёд, прямо к дверям заведения, находящегося на первом этаже невысокого здания.              — Ладно, — соглашается Кадзуха, следуя за другом, также избавляясь от недокуренной сигареты и подходя к крыльцу кофейни, — попробую разобраться.       — Ты уверен? — любезно открывая дверь перед Кадзухой, спрашивает Алатус. — Мне, правда, кажется, что у тебя сейчас очень много дел из-за Скары. Если хочешь, я попробую сам решить вопрос с Венти и Хэйдзо.       — Не нужно, я смогу поговорить с Хэйдзо, я этого парня с детства знаю, — усмехнувшись, протягивает Кадзуха и, кивнув другу в знак благодарности за открытую дверь, проходит в тёплое помещение кофейни, в котором его встречает аромат свежесваренного кофе и сладкой выпечки.              Кофейня была чуть меньше той, в которой работал Тома, хоть и в целом атмосферой заведение почти не отличалось от излюбленного студентами местечка в городке.              — А у Скары всё в порядке? — начинает интересоваться Сяо, подходя вместе с Кадзухой в конец небольшой очереди. — Я немного удивился сегодня, увидев его таким…       — Оживлённым? — улыбнувшись, подхватывает Кадзуха. — Много чего случилось за последние пару дней, к тому же мы сейчас начнём медикаментозную терапию, назначенную Шэнь Хэ.       Услышав имя психотерапевта, Сяо многозначительно кивает, вероятно, переживая некую ответственность: ведь это именно он практически посоветовал Кадзухе и Скаре обратиться к Шэнь Хэ…              — Я надеюсь, ему это поможет, — произносит Алатус, заглядывая в лицо своему другу, что в ответ…              — Ребята…?              От разговора парней вдруг отвлекает чей-то знакомый голос, заставляющий их обернуться в сторону дверей и заметить подходящего к ним… Венти.              — Привет…?              Сяо опускает слегка озадаченный взгляд к появившемуся посреди стеллажей парню, которого он, так же как и Кадзуха, совершенно не ожидал увидеть. Учитывая то, что последний месяц Венти активно избегал встреч с Алатусом и даже пропускал занятия…              — Привет… — Венти неторопливо проходит к парням, стараясь избегать их вопросительных взглядов и, вероятно, неудобных вопросов…       — Что случилось? — Кадзуха обращается к юноше, едва стоит ему подойти ближе. — Я думал, ты останешься в клинике.       — На самом деле, — бард слегка виновато поджимает губы и осторожно, словно украдкой, пытается взглянуть на рядом стоящего Сяо, — у меня есть к вам разговор.       — К нам? — чуть нахмурившись, Кадзуха переглядывается с Алатусом, подмечая на его лице оттенок не меньшего изумления. — Что случилось?              Венти переводит на парня слегка растерянный и встревоженный взгляд, а затем, коротко выдохнув, наконец озвучивает причину своего появления:       — Это касается Хэйдзо.              Услышав имя друга, Кадзуха ощутимо напрягается: он, вероятно, не один беспокоился насчёт Хэйдзо — единственного из группы, кто сегодня не пришёл навестить Итэра.       Это было так странно и непривычно, ведь Сиканоин никогда не пропускал общие встречи, разбавляя их своими глупыми шутками…              Но теперь…              — Ты ведь знаешь, что его отчисляют? — спрашивает Венти, обращаясь к Кадзухе. — Ему дали время съехать до Нового года, но… — юноша на мгновение опускает взгляд куда-то вниз, словно переживая чувство некоего… сожаления, — вчера он сказал мне, что собирается уехать уже на этой неделе.       — Что? — следом за Кадзухой заметно напрягается Сяо. — Но почему?       — Я не знаю, — сложив руки перед собой, Венти слегка покачивает головой, — я знаю, что Аято и Чжун Ли пытались договориться с ректоратом насчёт него, — произнося имя профессора, парень на мгновение отводит взгляд в сторону, — они хотели помочь ему, чтобы ректорат придержал приказ об отчислении.       — Он говорил, что у него проблемы в семье, поэтому отец просил его вернуться, — озвучивает свою мысль Сяо, — может…       — Нет, — внезапно перебивает его Кадзуха, задумчивым, словно ищущим, взглядом осматривая пространство где-то прямо перед собой, — его отец тут ни при чём, — произносит он, — это из-за Горо.       — Горо? Опять?              Услышав в голосе Сяо лёгкий оттенок раздражения, Кадзуха чуть покачивает головой, словно в некоторой неуверенности того, что собирается озвучить.              — Это из-за Итто, да? — чуть встревожившись, вдруг спрашивает его Венти, подняв на друга выжидающий, обеспокоенный взгляд.       — Итто? — Алатус чуть дёргает бровью, смотря на Венти, а затем снова оборачивается к Кадзухе. — Вы, может, расскажите уже хоть что-нибудь?              Кадзуха на мгновение прикрывает глаза, поднося руку к своему лицу и касаясь пальцами переносицы. Ему чертовски тяжело сейчас было впихнуть в свою голову мысли о той новости, которую он случайно услышал пару дней назад…              — Горо с Итто теперь вместе — начинает он, замечая неприкрытое удивление на лице Сяо, — я думал, что это слухи, — произносит Кадзуха, чуть мотнув головой, — Тома упомянул об этом в нашем последнем разговоре, но я не придал этому значения.              Кадзуха тихо вздыхает, а затем оглядывает рядом стоящих друзей, которые казались не менее озадаченными и сбитыми с толку. Им всем было хорошо известно, насколько трепетно Сиканоин относится к Горо, о том, какие особенные чувства он испытывает, но почему-то настойчиво умалчивает об этом. Он лишь изредка позволял себе шутки на эту тему, но не более того.              — Кадзуха… — Венти зовёт друга по имени, заставляя того обратить на себя внимание. Каэдэхара опускает к парню взгляд, прекрасно догадываясь, о чём именно он хочет сказать…       — Я понимаю, — кивает гитарист, осознавая, что никто, кроме него, вероятно, не сможет решить эту проблему. Однажды он уже пытался игнорировать конфликт, в котором был замешан Горо, и теперь лучше других мог представить последствия…              К тому же это было так непохоже на Хэйдзо: он не отличался импульсивностью решений, кроме тех раз… когда дело касалось самого Горо.              А если так…              — Я поговорю с ним, — уверенно заявляет Кадзуха, пытаясь сам себя убедить в том, что у него действительно получится остановить Хэйдзо и не позволить «ANEMO» окончательно развалиться, — …я попробую.              

17:12

             Аккуратно прикрывая за собой дверь спальни, Кадзуха окидывает взглядом лежащего на кровати Скарамуччу, что, едва только оказавшись в постели, казалось, моментально провалился в сон.              После приятно проведённой встречи с друзьями, по возвращении домой, Скара пожаловался на сильную усталость: он начал засыпать ещё в автобусе, вероятно, слишком сильно утомившись после долгих шумных разговоров и поездок по городу.              Для Скарамуччи это было настоящим подвигом, учитывая его состояние, которое хоть и постепенно приходило в норму, но, однако, всё же требовало наблюдения и контроля. Именно поэтому, уложив Скарамуччу спать и оставив его в комнате одного, Кадзуха направился на кухню, попутно доставая телефон и несколько вещей из сумки, среди которых находились документы из клиники, подписанные Шэнь Хэ — Кадзуха собирался наконец заказать для Скары препараты, чтобы в скором времени начать его терапию.              Он проходит на кухню, оставляя вещи недалеко от двери в лоджию, ставит вариться кофе и по обычаю закуривает, вместе с тем открывая в телефоне контакты, чтобы позвонить Хэйдзо. Переписка с ним заканчивалась несколькими вопросами от Кадзухи: «Всё ли у тебя в порядке?», «Как твои дела?» и «Напиши, как будешь свободен». Однако за прошедшие сутки сообщения оставались непрочитанными, а сам Хэйдзо не появлялся в сети уже пару дней.              Кадзуха не испытывал чувства вины или излишнего беспокойства за друга: он был уверен, что с Хэйдзо всё в порядке, просто… Временами ему нужно было побыть одному, хоть и на первый взгляд могло показаться, что Сиканоин не относится к такому числу людей. Вечно шумный, говорливый и радостный — у него, казалось, просто не может быть каких-то серьёзных переживаний или проблем. Однако это самое большое заблуждение из всех, которое Кадзухе когда-то уже доводилось испытать на себе…              Снова попытавшись дозвониться Хэйдзо, который ожидаемо не взял трубку, Кадзуха вздыхает и убирает телефон, чтобы вернуться к кофе, который он наливает, и направиться к лоджии, попутно не забыв про оставленные вещи.              Помимо документов из клиники с подробным описанием препаратов, которые Шэнь Хэ назначила Скарамучче, у Кадзухи на руках имелись выписки из банковского счёта — того самого, с которого он в скором времени должен был перевести большую сумму денег на счёт Дотторе. Сама мысль об этом не слишком беспокоила его, несмотря на то, что эти деньги когда-то принадлежали его родителям, а теперь должны были отойти в руки какому-то ублюдку — Кадзуха не чувствовал никакого сожаления или вины за принятое им решение.       Он всё равно не знал, что ему делать с этими деньгами: он не умел распоряжаться вложениями, да и в целом вся эта история его мало интересовала — у него не было никаких целей в жизни, кроме одной, которую теперь, вероятно, придётся забросить в долгий ящик…              В водовороте проблем и всего происходящего вокруг уже не оставалось места призрачным мечтам о группе, музыке и о том, что когда-то было обещано перед смертью Томо.       

«Обещай мне, что создашь группу…»

             …возможно, это было единственным, на что Кадзуха мог потратить наследство, оставленное родителями, однако теперь… об этом не было и речи. Он не жалел и не грустил об этом, ему хватало осознания, что Скарамучча теперь рядом с ним — именно это и делало его по-настоящему счастливым.              Только вот, как и любого романтика-музыканта, его слегка печалила мысль, что вот уже на протяжении почти двух месяцев он не брал в руки инструмент. Пару раз он пытался поиграть на гитаре, но всё выходило либо слишком печально, либо неуместно — никакой серьёзной практики или пользы, только бесконечные самокопания и дурные мысли.              Отбрасывая все эти размышления, Кадзуха садится посреди лоджии, удобно устроившись у окна, прямо на мягком ковролине. Он ставит на маленький столик кружку с кофе и пепельницу, в которую сбрасывает остатки тлеющей сигареты, чтобы сделать ещё одну затяжку, и, достав ноутбук, счета, документы…              Хм…              Кадзуха на мгновение замирает, пока достаёт вещи из сумки, потому что взглядом случайно цепляется за фотографии, расположенные на небольшой доске, висящей напротив.       Всякий раз, обращая на неё внимание, он испытывал смешанные чувства: ему нравилось рассматривать фотографии событий и лиц людей, с которыми он был когда-то близок, но, с другой стороны… не все воспоминания были приятными.       С другой стороны, он подумывал, что с течением времени он может заменить одни фотографии на другие. Он надеялся, что у него будет ещё уйма возможностей и поводов сделать фото с ребятами и…              Тц…              Решив оставить эти мысли, Кадзуха чуть покачивает головой и уводит взгляд от фотографий, невольно опуская его вниз и цепляясь им за стоящую у стены… гитару. Ту самую, его любимую акустическую гитару, которую он не брал в руки уже несколько месяцев. Она аккуратно и одиноко стояла у стены: местами поцарапанная и затёртая, с давно уже выцветшими надписями, которые когда-то очень давно оставлял Томо. Их уже было невозможно разобрать и прочесть, и Кадзуха уже и не помнил посланий, которые когда-то написал его друг…              Долго задерживая взгляд на гитаре, Кадзуха несколько минут рассматривает её, забывая о документах и счетах, лежащих перед ним. С одной стороны, он готов был вернуться в реальность, в которой его ждало множество обязательств и проблем, а с другой… он откровенно боролся с собственным желанием прямо сейчас встать и взять гитару в руки, чтобы напомнить себе то самое приятное, мелодичное звучание…              Окинув взглядом лежащие перед собой документы, счета и всё, что так сильно отдаляло его от по-настоящему желаемого, Кадзуха на мгновение замирает, а затем… робко отставляя ноутбук в сторону, поднимается с места и подходит прямиком к гитаре.       Он бережно берёт её в руки и возвращается к окну, садясь рядом с маленьким столиком, на котором оставил документы и счета, позволяя себе мысль, что вернётся к ним чуть позже. Прямо сейчас ему очень хотелось посвятить немного времени музыке, даже если на самом деле это будет простое, бесцельное перебирание аккордов…              Зажав сигарету в губах, Кадзуха принимается подстраивать гитару, ощущая под пальцами приятную гладкость струн, по которым он аккуратно проводит в надежде, что его руки вспомнят это удивительное, незабываемое чувство…       Приятная тяжесть, ощущение текстуры лакированного грифа, прохлада металлических струн и, наконец, долгожданное звучание — небрежное и слегка неуверенное, но искреннее и очень желанное. Оно приятно разносится по тихой лоджии, наполняя пространство и слух хорошо знакомым ощущением, словно резонансом, возвращающим к мыслям о чём-то очень важном. О воспоминаниях и мечтах, позабытых сквозь реальность, в которой погрязло абсолютно всё.              Кадзуха не жалел ни о чём — ни об одном из принятых им решений за последние три месяца, просто сейчас он впервые не хотел думать об этом. Ему хотелось вернуться в то чувство вдохновения и подъёма сил, когда только впервые встретил Скарамуччу. Когда не спал целыми сутками, забывая о себе, еде и сне, когда ничто не тяготило его существование, кроме откровенно мешающего недосыпа и учёбы. Тогда это были его единственные проблемы, которые теперь казались несущественными и блёклыми — по сравнению со всем, что происходило после.       Возможно, именно поэтому прямо сейчас, начиная медленно играть на гитаре, перебирая знакомые аккорды и иногда оступаясь, он хотел напомнить себе то самое чувство и вернуться в то самое время, когда ничто не тревожило его, кроме мыслей о непомерной любви и восхищении к солисту, чей голос и образ, наверное, остался в его голове… навсегда.              Как бы ему хотелось вернуться на три месяца назад и снова пережить всё это…              — Вау…              Кадзуха вздрагивает, чуть не роняя сигарету и резко обрывая аккорд, едва только до него доносится знакомый голос…              Он поднимает голову к двери, в проходе которой, сложив руки и чуть прижавшись к проёму, стоял Скарамучча с мягкой полусонной усмешкой на губах.       — Скара? — Кадзуха в то же мгновение отставляет гитару в сторону, подозревая, что своей игрой потревожил чужой сон. — Прости, я разбудил тебя?       — Нет, — опуская руки, юноша отнимает голову от стены и проходит в лоджию, — меня снова разбудил Итэр, — спокойно отвечает он, подходя к Кадзухе чуть ближе, — бедняжке очень скучно одному в палате.              Кадзуха следит за парнем, что приближается к нему, ступая босыми ногами по мягкому ковролину. Только сейчас он осознаёт, что Скара был слишком легко одет для прохладной температуры на балконе — в одной длинной футболке и пижамных шортах, в которых он обычно спал.              — Скара, давай вернёмся в комнату, ты ведь замёрзнешь здесь… — предупреждает Кадзуха, наблюдая за тем, как юноша, вопреки его словам, всё равно садится рядом и, окинув взглядом гитару, словно в неком нетерпении слегка сжимает свои губы:       — Нет, лучше сыграй мне что-нибудь…       — Что…? — Кадзуха неподдельно удивляется услышанной просьбе, будто слегка пугаясь мысли, что ему придётся играть на гитаре при Скарамучче…       — Ты очень красиво играешь, — признаётся он, плавно приближаясь к Кадзухе, и очень пристальным, наполненным оттенками неподдельного любопытства и даже некоего восхищения взглядом проводит сначала по рукам Кадзухи, в которых он ещё мгновением ранее держал гитару, а затем поднимает к его глазам, заглядывая в них с предельной осторожностью…               — Я хочу послушать ещё.              Кадзуха чувствует, как внутри него начинает нарастать волнение вместе с осознанием прямо сейчас происходящего… Он ведь никогда до этого не играл Скарамучче, не оставался с ним вот так наедине ради игры на гитаре. Он лишь однажды позволил ему услышать её на одной из репетиций, но…              — Скара, я… — начинает произносить Кадзуха, опуская взгляд к чужим губам, — я очень давно не играл и…       — И что? — перебивает его Скара, слегка прижимаясь. — Ну, сыграй для меня, пожалуйста, — снова просит юноша, — я ни разу не слышал, как ты играешь на акустике…              Кадзуху слегка поражает это весьма неоднозначное рвение Скарамуччи послушать его игру на гитаре — он едва ли вообще мог совладать с мыслью, что его муза просит его о подобном, не говоря уже о том, чтобы ему отказать.              — Хорошо, только… — Каэдэхара чуть отодвигается от парня, чтобы через голову снять с себя толстовку и протянуть её Скарамучче, — ты оденешься. Я не хочу, чтобы ты замёрз.              Скара охотно кивает и, аккуратно взяв протянутую вещь, что оказывается ему великовата, спокойно надевает её и садится поближе к Кадзухе, с предвкушением наблюдая за тем, как парень вновь берёт в руки гитару и, поудобнее усаживаясь, начинает чуть неуверенно и слегка волнуясь перебирать по струнам…              Кадзуха старается не думать о том, что прямо сейчас Скара сидит рядом и, нежно прижимаясь к нему, внимательно и тихо слушает, как он играет.              Он перебирал аккорды одной песни, которую сочинил пару месяцев назад. Именно тогда он и переживал то самое необъятное чувство вдохновения, которым его наполнил Скарамучча, лихо ворвавшись в его жизнь, словно шторм, последствия которого Кадзуха переживал до сих пор…              И всё происходящее прямо сейчас казалось ему каким-то невероятным и нереальным. Мог ли он три месяца назад предположить, что будет вот так сидеть на своём балконе и играть на гитаре для своей музы? Для человека, который стал его вдохновением и продолжал им быть до сих пор….              — Кадзуха…              В одно мгновение сквозь раздающиеся мелодичные аккорды он слышит голос Скарамуччи, что зовёт его по имени.       — Да…? — Кадзуха поворачивается к нему и встречается с ним взглядами, ощутив тёплые ладони на своих щеках, которых Скарамучча ласково, слегка неуверенно касается…              — Предложение стать солистом твоей группы… Оно ещё в силе?              Услышав это, Кадзуха изумлённо раскрывает глаза, в то же мгновение прекращая играть на гитаре…              — Да, конечно… — тихо произносит он, не отрывая взгляда от юноши, что, чуть приблизившись, шепчет в ответ:       — Тогда я принимаю его.              Неужели он…?              Неужели спустя столько времени он действительно хочет этого? Хочет стать солистом группы, мечты о которой Кадзуха уже готов был просто отпустить…? Он и не думал уже, что когда-нибудь это произойдёт на самом деле…       — Кадзуха… я хотел бы стать новым солистом «ANEMO».