С понедельника по воскресенье

             — Сяо…!              Встревоженный отчётливый возглас Венти, в одно мгновение заставивший Алатуса дёрнуться с места прямиком к мосту, проходится по округе вместе с ярким, оглушающим грохотом фейерверка, что окропляет небо внезапной вспышкой, бликами отражаясь на испуганных лицах, что заметили фигуру, ровными шагами следующую прямо по металлической балке моста над огромной, уходящей вниз высотой…              — Итэр, звони Кадзухе! — срывая дрожащий голос, кричит Венти, вместе с Итэром следуя за Сяо, пока он пересекает узкую набережную, расталкивая недоумевающих прохожих, что обращают взгляды на несущихся к мосту молодых людей. Ещё минутой ранее они медленно прохаживались по улице, наслаждаясь слегка странным, пьяным, но приятным вечером в преддверии долгожданного фейерверка, начало которого, однако, прозвучало для них трагичной канонадой, стоило им только обратить взгляды в сторону моста…              — Он не берёт…! — несясь и содрогаясь от охватывающего чувства паники, Итэр пытается на ходу попадать дрожащими пальцами по экрану своего телефона, чтобы снова набрать Кадзухе, но…              — Попробуй позвонить Хэйдзо…! — снова кричит Венти сквозь грохот оглушающего фейерверка, за которым следуют отдалённые радостные возгласы студентов, что замирают на месте, дабы обратить внимание на красиво распадающиеся цветные огоньки на тёмном фоне неба…       Кто бы только мог представить, что этот долгожданный для многих вечер последнего дня фестиваля омрачится подобным…       — Стойте здесь!        Сяо, которому гораздо быстрее остальных удаётся добраться до моста, резко оборачивается и командует Итэру и Венти остановиться, не позволяя им последовать за собой.       — Будь осторожнее…! — просит его Итэр вдогонку, пока прижимает к лицу телефон, и спустя секунду, услышав знакомый голос… — Хэйдзо! Хэйдзо, Кадзуха с тобой….?!              Пока Итэр старается дозваться до друга в попытках коротко и ёмко объяснить ужасные обстоятельства в условиях глушащего не только голос, но и мысли фейерверка, Венти с содроганием сердца наблюдает за тем, как Сяо, перебравшись через металлическую перекладину, ловко подбирается к столбу и уверенными, быстрыми движениями взбирается на возвышенность, ни на секунду не позволяя себе оступиться или задержаться…              Потому что каждое мгновение было на счету.               — Скара…!              Сяо не думает о том, что именно он делает прямо сейчас. Он не отдаёт своим действиям отчёта, следуя какому-то совершенно неясному ему самому инстинкту: добраться до Скарамуччи быстрее, чем тот шагнёт вперёд, позволив себе… умереть.              Алатус взбирается на металлическую балку, по которой ещё минутой ранее проходился Скара, и быстрым, неосторожным шагом, срывающимся на бег, следует прямиком к середине моста, к тому самому месту, где стоит Скарамучча, которого Сяо без конца кличет и пытается через громко раздающийся рокот фейерверка дозваться…              — Скарамучча, не смей…!              И с каждым мгновением этого всеобъемлющего ужаса Сяо постепенно начинает допускать мысль, что он, возможно, не успеет вовремя добраться и остановить Скару от самой страшной и непоправимой ошибки, от того, что когда-то пережил он сам…              — Остановись! Не делай этого…!              …того, что не привнесло в жизнь Сяо ничего, кроме боли и страданий, кроме слёз близких ему людей, чувства которых он почему-то задвинул на задний план, будто их мучения и вовсе ничего не стоили, но…       

«Знаешь, я не уверен, поможет ли тебе всё это… Но, может, ты хотя бы попробуешь?»

      

      Сяо замечает, как Скарамучча, абсолютно отрешённый от реальности, видимо, не слыша ничего вокруг него происходящего: ни грома фейерверка, ни голоса Сяо, ни, кажется, собственного рассудка, с которым он готов вот-вот распрощаться, закрывает глаза и спешным движением отворачивается, чтобы наконец отклониться назад, в толщину холодного воздуха, что готов обнять его и утащить в самый низ, к поверхности неспокойной реки…              Нет, нет, нет…!              — Сяо…!              Алатус слышит громкий возглас Итэра, оставшегося где-то внизу: он слышит его отчаянные слёзы, его неконтролируемый страх, который, кажется, Сяо ощущает и переживает сейчас настолько отчётливо, что готов сам поддаться слезам и взмолиться, лишь бы только не позволить Скарамучче…              — Скара…!              За одну мелькнувшую секунду Сяо удаётся подобраться к нему достаточно близко, желая резко выставленной вперёд рукой дотянуться до Скары и крепко ухватиться за него, остановив прямо в начавшемся падении…       

«Почему ты захотел это сделать…?»

             И вместе с яростным порывом ветра Сяо тянется вперёд, готовый прыгнуть следом за Скарамуччей, что в самый последний момент, сильно содрогнувшись, вдруг приоткрывает глаза, обращая свой взгляд, полный слёз и отрешённости, прямо на Сяо, словно в безмолвной попытке проститься с последними секундами существующей реальности, принимая свою участь и смиряясь с ней, будто это…       

«Я хотел отправиться следом за теми, кого не смог спасти…»

             …тот самый выбор — сделаться свободным, выпутавшись из цепей своего прошлого — единственно верный и единственно возможный…              — Сяо…!              До него глухим отзвуком доносится истошный, громкий крик, сходящий на протяжный откровенный вопль, разрывающий слезами голос Итэра, оцепеневшего от ужаса вместе с Венти и ещё десятком людей вокруг, внимание которых от яркого фейерверка постепенно перетекает к происходящему на мосту…       

«Знаешь, я ведь тоже… хотел совершить нечто подобное…»

             К тому происходящему, в котором Сяо резким движением вперёд в отчаянной попытке коснуться рукой Скарамуччи, переживая словно мимолётное безрассудство и поддаваясь неудержимому желанию остановить, едва-едва успевает дотянуться, по инерции потянувшись следом, прямо вниз…       

«Но я не смог, потому что встретил такого же страдающего, ищущего истин…»

             — Скара…! — Сяо с силой и глухим ударом падает на колени, роняя своё тело на железную поверхность балки, в одну короткую, едва ощутимую секунду…              — Я сказал… не смей… этого делать…!              … успевая крепкой, мёртвой хваткой зацепиться за Скарамуччу, едва удержав соскользнувшую до запястья руку…              — «Кто-нибудь скорее вызовите полицию…!»              Встревоженные голоса людей откуда-то снизу доносятся до Сяо приглушёнными обрывками: кажется, кто-то звал его по имени, кто-то намеревался ему помочь, но Алатус почти не слышит происходящего на фоне, потому что, согнувшись, лёжа на металлической поверхности, он начинает ощущать странную, неподъёмную боль в теле, пытаясь удержать себя на месте, пока Скарамучча по инерции с размаха впечатывается всем своим телом в железную перекладину, издавая болезненный, глубинный крик и в то же мгновение поднимая испуганный, в ужасе раскрывшийся взгляд на своего спасителя…       

«О какой истине ты говоришь…?»

             — Нет…!              …Сяо оглушает громогласным, прерывистым, поражающим своей мощью воем, исходящим прямо из раздираемой слезами и отчаянием груди Скарамуччи, который дрожащим, напуганным взглядом встречается с лицом Сяо, наконец осознавая, что именно произошло…              — Отпусти…!              Скарамучча протяжно, душераздирающе взвывает, не желая давать страху даже мгновения, чтобы позволить овладеть собой. Страху остаться живым, страху вновь поддаться слабости и позволить кому-то или чему-то оставить его здесь, в этой тягостной действительности, от которой он готов был отречься раз и навсегда, но…       

«Истина, что значит быть свободным…»

             …Сяо не позволяет ему этого.              Он хватается второй рукой за чужое запястье, с силой удерживая лёгкое, но всё же достаточно ощутимое тяжестью тело Скарамуччи, не желая даже мысли допускать о том, что он позволит ему закончить начатое и приблизиться к моменту собственной смерти…              — «Сяо…!»              Он и в самом деле почти не слышит голосов людей, собравшихся на мосту. Он не может видеть, как прямо сейчас вокруг происходящего продолжают собираться встревоженные прохожие, как кто-то пытается вызвать полицию или скорую помощь, как к мосту подбегают Тома и Аято, намеревавшиеся пройти по нему ради встречи с друзьями в парке на другой стороне, но стоит им только заметить Сяо и Скарамуччу на возвышенности мостовой конструкции…              — Не надо! Пожалуйста, отпусти меня…! — Скара срывается на откровенный болезненный вопль, крича так громко, так протяжно и отчаянно, сквозь слёзы и отрицание спасения, которого он не хотел и не ждал, которое ему казалось сейчас самой страшной пыткой из всех, что он когда-либо переживал, потому что был слишком близок к долгожданному освобождению, но…              Сяо пропускает мимо себя его мольбы, второй рукой ещё крепче цепляясь за руку Скарамуччи, ощущая, как его собственных сил уже вряд ли хватит, чтобы затащить парня обратно…              — Отпусти…! — слёзно вторит Скара, чуть мотая головой и изо всех сил пытаясь дёргать своей рукой в попытке вырваться из крепкой хватки, словно растеряв остатки рассудка и инстинкта самосохранения, он отчаянно пытается освободиться, чтобы свалиться прямо вниз…              — Прекрати…!              Сяо пытается остановить его и вдруг на мгновение цепенеет, ощущая внезапно возникающую в правом предплечье сильную боль, которая ударами начинает отзываться в руке Сяо на попытки Скарамуччи вырваться, потому что он весь дёргается, стараясь освободиться из хватки чужих рук, которая в один момент внезапно для самого Сяо резко слабеет…              — Не… двигайся!              …из-за мгновенного приступа сильнейшей судороги, раскатывающейся по всему телу нестерпимой, невероятно сильной, резко усилившейся болью в месте почти зажившего шрама на правом плече Алатуса…

«Открытый перелом правой плечевой кости, сотрясение мозга и несколько сломанных, раздробленных рёбер. Сяо в тяжёлом состоянии, но он поправится…»

      …которое он сломал несколько лет назад при такой же попытке покончить с жизнью, а теперь…       — Сяо…!              Итэр и все присутствующие, все те, кто в панике подбирается или толпится на мосту, рядом со страшной сценой происходящего: того, как один парень пытается вытянуть за руку второго, которого едва успел поймать, чуть не свалившись следом…              Все они в один короткий миг, помимо рокота фейерверка и встревоженных голосов из толпы, слышат пронзительный, оглушительный вой, которым раздирается Сяо, что, отбросив голову чуть назад, истошно кричит от нестерпимой пытки, от разрывающей его старую рану боли…       Ему становится невыносимо мучительно и адски больно от ощутимых разрывов и повреждений когда-то сломанной плечевой кости, которая теперь словно трещит по швам от тяжести и нагрузки удерживаемого руками чужого тела…       — Сяо…!       Алатус разрывается от страшной агонии, сквозь проступившие слёзы вынося на себе ужасную боль, которая поражает его так сильно, что…              — Сяо…!       …он ощущает, как каждое мгновение всё ближе подводит его к порогу болевого шока, что понесет за собой окончательную потерю сознания.              — Сяо…!       Резко замерев на месте от внезапно услышанного крика Сяо, Итэр протяжно и громко стонет, видя, как прямо сейчас его любимый, бесстрашно ринувшийся спасать человека, сам себя подвергает страшнейшей пытке, что может окончиться для него…       Нет, нет, нет…!       Осознание того, что Итэр может потерять его вот так просто: в один короткий, едва уловимый миг, который в пределах Вселенной всего лишь крупица и не более…       — Сяо…!       Для когда-то уже потерявшего, поломанного обстоятельствами прошлого юноши это становится страшным знамением о приближающейся потере всякого смысла и рассудка…       Поэтому, не выдерживая больше ни секунды пробирающего до ужаса болезненного крика Алатуса, Итэр срывается с места, не в силах больше оставаться в стороне…

«Больше никогда…»

      Больше никогда он не позволит судьбе забрать того, кого любит. Больше он не допустит этого, он не позволит…       — Итэр!       Сквозь сильнейшую дрожь и громкие слёзы Итэр направляется следом за Сяо, чтобы помочь ему, однако…              — Итэр, нет!       …в один момент его встречает крепкая хватка чьих-то рук…       Итэр на короткое мгновение оборачивается, чтобы, к своему удивлению, встретиться лицом с Аято, который вместе с Томой, наконец добравшись до моста, подоспевает к Итэру, удерживая его от попытки забраться следом наверх.       — Нет! Нет! Отпусти! Отпусти меня! — Итэр начинает брыкаться, пытаясь освободиться из рук Камисато, в истерике крича и мотая головой в стороны. — Пусти! Пусти меня!       — Успокойся! — резковатым тоном просит Аято юношу, которого продолжает с силой удерживать, вопреки его крикливым просьбам…       — Нет…! Нет…! Сяо… Сяо…              Пока Итэр бьётся в истерике, он и не замечает, как через ограду моста перебирается Тома: он уверенными, очень быстрыми движениями, так же как и Сяо минутами ранее, взбирается наверх, не медля ни секунды, передвигаясь по балке, чтобы как можно скорее добраться до Алатуса и Скарамуччи и помочь им обоим…              — Сяо…!              Пока Тома подбирается к ребятам, пока Сяо сквозь ужасную боль и пытку продолжает удерживать Скарамуччу, не позволяя себе отпустить его, несмотря на то, что тот всё ещё продолжает брыкаться в попытках вырваться…              Пока Итэр продолжает кричать и биться в истерике, пока Аято удерживает его, пока толпа вокруг в панике суетится…              Венти, всё это время стоявший чуть поодаль, вдруг… сокрушённо и медленно оседает на землю, роняя собственное, словно обессилившее тело прямо на асфальт, переживая в столь тягостный для него миг, кажется, настолько сильное и пробирающее насквозь потрясение, насколько подобное может вообще выдержать человек…

      

«Этого ли я хотел…?»

             …который прямо сейчас сквозь творящийся вокруг беспорядок, шум и грохот, сквозь едкое, разъедающее изнутри раскаяние, сквозь горечь слёз, тихо спадающих по его щекам, он наблюдает то, как двое, пожалуй, одни из самых близких ему людей, как двое, пытающихся бороться со страхом перед собственным прошлым, перед потерями и чувством вины, как те, кого Венти искренне желал защитить и спасти…              — «Сяо…!»              …как они оба, находясь на огромной высоте, что в любую секунду могла стать их последним воспоминанием перед падением в реку, оказываются слишком близко к той самой черте, за которой их обоих ждала… смерть?               — «Сяо…!»              Они оба прямо сейчас могли погибнуть. Один из них намеренно пытался это сделать, потому что не смог справиться с отчаянием и снедающей болью, а второй… потому что искренне верил, что первый совершает ошибку.              — «Держись…!»              Венти дрожащим, неверящим, наполняющимся слезами взглядом наблюдает, как в очередной раз судьба отводит от него людей, доверие которых ему было ценнее собственных чувств, потому что он видел в них такие же заблудшие души, потерявшиеся в путах обид и горечей своего прошлого, которое каждый из них пытался исправить…              Когда-то Венти пережил очень страшную потерю. Он не просто распрощался с человеком, с которым был близок, он не просто видел, как тот умирает на его глазах, не в силах протянуть даже руки, чтобы защитить его, он не просто раз и навсегда навлёк на себя чувство вины за это, он… потерял не просто друга, он навсегда… потерял себя.              — «Сяо…!»              Он распрощался с собственными мечтами, погрязнув в попытках исправить то, за что ненавидел себя все эти годы. Он не рвался исправлять или пытаться наказать тех, кто привёл его близкого друга к смерти. Он думал закончить так же, как и Скарамучча, как и Сяо пытался когда-то, но… вовремя остановился, потому что нашёл своё искупление в другом…       

«— Каждый в нашей группе на своём месте, Итэр, — Венти обращает многозначительный взгляд на парня, — даже ты.»

             Он прекрасно знал о большинстве сомнений и проблем, что терзали его друзей…       

«— Ты можешь со мной поделиться, Кадзуха, — негромко произносит Венти, — я же вижу, что тебя что-то тревожит.»

             Он знал, что некоторые из них не любят делиться ни своими проблемами, ни тем более горечью своего прошлого…       

«— Ты даже себе не представляешь, что на самом деле происходит, Хэйдзо! Я больше всего боюсь потерять «ANEMO», потерять хоть кого-то из вас…»

             Он знал, что нужно каждому из них, потому что находил в каждом родственную душу.       

«Я не уверен, поможет ли тебе это, Сяо, но… стоит попробовать!»

             Он знал, что сможет сделать их счастливыми, потому что искренне желал того же, что и они все…       

«— Потерпи немного, как только вытащим Скару из всей этой херни, так всё и закончится.»

             — «Сяо…!»       Свободы от одиночества, которое могло раз и навсегда повлечь за собой страдания скитающейся в когда-то данных обещаниях души…       

      «Кадзуха, давай создадим музыкальный клуб?»

             Свободы от чувства вины и тяжести сожалений за свою, в отличие от других сохранившуюся жизнь…       

       «Сяо, а ты играл когда-нибудь на бас-гитаре…?»

      

      Свободы от масок и примеряемых на себе иллюзий для сокрытия своих чувств и себя настоящего…       

«Я уверен, Хэйдзо, ты обязательно научишься…»

             Свободы от тревог и нескончаемых переживаний, заставляющих подвергать себя обязательствам перед другими…       

«Итэр, только ты и подойдёшь на роль нашего менеджера!»

             Свободы от… себя — своего самого главного врага.

      

«Скарочка, может, ты станешь новым солистом «ANEMO»?»

      Но теперь… был ли смысл во всём этом, если Венти так и не смог защитить их…? Был ли смысл пытаться хоть что-то предпринимать? Сводить одинокие сердца, лечить чужие раны, открывать вид на горизонт надежд…       

«Этого ли я хотел…?»

             Думал ли он, что его добрые намерения приведут ко всему, за чем он по итогу наблюдает прямо сейчас…? Думал ли он, что его решения помочь приведут вот к такому финалу? К сцене, в которой Скарамучча пытался сброситься с моста, но вовремя подоспевший Сяо остановил его, и теперь, удерживая его над высотой, громко изнывая от нестерпимой, страшной боли, он дожидается спешащего к нему Тому…               И за всем этим наблюдают десятки людей, включая громко плачущего, сходящего с ума Итэра, который без конца порывается забраться следом, не выдерживая напряжения и болезненных стонов Сяо…

«Этого ли я…»

                    — Дзуши…!              Венти вдруг внезапно вздрагивает, слыша какой-то странный шум и вместе с этим чей-то громкий, пронзительный, знакомый голос, звучащий так звонко и отчётливо, прямо посреди оглушающего всю округу грохота и несмолкаемой толпы из студентов и прохожих…              — Дзуши…!              Венти поднимает чуть изумлённый, встревоженный взгляд вперёд, на дорогу моста, по которому стремительно быстро несётся фигура человека, игнорируя сильные порывы ветра и колотящую дрожь, которая отзывается содроганием громкого голоса, кричащего отчаянное, бесконечно душераздирающее…              — Дзуши…!              …имя, что называется так неистово гласно и ярко, будто желая перекрыть творящийся посреди моста хаос из звуков и голосов, будто прямо сейчас зовущий, распаляя остатки собственного рассудка, всеми силами пытается дозваться до Скарамуччи, словно это всё, что единственно важно и необходимо для того, чтобы спасти его…              Венти вдруг замирает, в какое-то мгновение постепенно начиная различать силуэт того, кто так отчаянно и стремительно резко прямо сейчас бежит навстречу всему происходящему, решительно готовый лицом к лицу встретиться с ужасной, развернувшейся на мосту сценой, которая в миг насквозь поражает его, отражаясь на побледневшем, полном испуга лице неподдельным, откровенным страхом, изображённым настолько ярко и явно, что Венти даже не может по началу узнать лицо этого самого человека, лишь спустя несколько секунд признавая в нём… Кадзуху.              — Дзуши…!              Он ни на мгновение не останавливается, пока стремительно, без единого колебания, вопреки охватывающему всё его тело ужасу, бежит по мосту, несясь по нему так быстро, словно боясь потерять хотя бы одну, даже самую крохотную частичку мгновения, переживая каждое, будто последнее, потому что…              — Дзуши…!              …потому что он, с силой содрогаясь от душащих слёз, прямо сейчас видит, как любовь, возможно, всей его жизни, как человек, ставший началом и концом всего одновременно, как его драгоценная муза, как…       

…его вселенная…

             …находится в одном мгновении от собственной смерти, от возможного конца, от секунды, что навсегда перечеркнёт не только его жизнь, но и жизнь Кадзухи…              — Дзуши…!       Кадзуха бежит так быстро, словно пытаясь перебороть скорость времени, желая уцепиться за него голыми руками и остановить, не позволить больше никогда, никому и ни за что причинить его музе ни боли, ни ужаса, ни страха, ничего из того, что хотя бы на единый миг может приблизить Скарамуччу к мыслям о собственной смерти, к этому самому порогу, у которого он стоял прямо сейчас, отчаянно рвущийся прыгнуть вниз, пока Сяо удерживает его, не позволяя и не давая вырваться, не желая отпускать его, несмотря на умоляющие, громкие стоны…              — Нет…! Нет…!              Скарамучча истошно кричит, едва только стоит ему услышать голос Кадзухи, краем взгляда замечая его быстрое приближение. Он начинает ещё агрессивнее и яростнее дёргаться, без конца умоляя Сяо отпустить его, словно в каком-то сумасшествии и нездоровом наваждении мыслей о своей смерти, к которой он так желанно рвался, будто появление Кадзухи совсем рядом…              — Нет…! Нет, нет, нет…              …лишь ещё больше подталкивало его к этому.              — Сяо, отпускай…!              Тома, вовремя подобравшись к Сяо, крепко хватает Скарамуччу и командует Алатусу отпустить юношу, наблюдая, как тот едва держится из последних сил, чтобы не потерять остатки рассудка и не свалиться с огромной высоты.       — Отпускай, я держу! — громко крича, вторит Тома, пока с грубой силой, крепко сжимая руку Скарамуччи, начинает тянуть его на себя…              Убедившись, что Тома действительно крепко удерживает парня, Сяо позволяет себе ослабить хватку и наконец отпустить его, оставаясь слегка помутнённым взглядом наблюдать за тем, как Скарамуччу, игнорируя его усилившуюся истерику и панику, аккуратно затаскивают обратно, вопреки слезливым просьбам отпустить его…              — Не надо…! Отпусти… Пожалуйста!              Скарамучча яростно стонет, продолжая из остатков сил сопротивляться, пока его насильно тянут вверх, заставляя подняться. Тома молчаливыми, уверенными действиями тащит юношу на себя, не позволяя ему сорваться. Все внизу стоящие внимательно наблюдают за помощником Камисато-старшего, который, бесстрашно забравшись наверх, теперь буквально вытаскивал обоих парней с почти того света: одного, крепко удерживая в своих руках, с грубой силой зажимая его запястья в жёсткой хватке, он тянул на поверхность перекладины, а со второго не спускал глаз, контролируя его весьма нестабильное после пережитого состояние.              Алатус едва стоял на своих ногах, но он всё же через остатки мучений, которые не переставали разрывающими импульсами накатывать по всему телу от места старой раны — его правой руки, любое движение которой приносило адскую боль, старался помочь Томе затащить брыкающегося Скарамуччу обратно…              Сяо изо всех сил старался вытерпеть весь этот ужас, не желая, чтобы из-за неосторожных телодвижений Скары и его проклятой больной руки пострадал ещё и…              — Тома…!              Парни вдруг вздрагивают и резко обращают взгляд вниз, замечая на мосту вставшего прямо под балкой, сбито и тяжело дышавшего после бега Кадзуху, который, протянув руки вверх, с полной уверенностью, отчётливо слышной в его голосе, вдруг…              — Я поймаю! — решительно заявляет он, на полном серьёзе готовый прямо сейчас словить Скарамуччу, который, краем взгляда заметив Каэдэхару, ещё сильнее начинает дёргаться, выкрикивая уже что-то совсем неразборчивое, похожее на очередное отрицание, забившееся горькими слезами и продолжающейся истерикой…              — Тома, не делай этого! — кричит кто-то из толпы, чей голос парню не удаётся распознать, но…              Обратив короткий взгляд на Сяо, парень подмечает его болезненное состояние, в миг понимая, что ни времени, ни других вариантов у них больше нет: нужно было как можно скорее помочь Сяо, который толком не мог передвигаться из-за боли в руке, что отзывалась тихими, приглушёнными стонами, которые Алатус старался всеми силами сдерживать через плотно сжатые губы…              — Тома…! Обещаю, я поймаю! — вновь с полной решительностью заявляет Кадзуха, стараясь всячески игнорировать протесты и возмущения из толпы: им, очевидно, не нравилась эта затея, но никаким другим образом прямо сейчас обезопасить Скарамуччу было, кажется, невозможно…              — Нет, не надо! Только не… не надо, не надо! — Скара изводится и продолжает вертеться в руках Томы, пока тот, крепко удерживая юношу за плечи, всё же подтаскивает его к краю балки, в последнее мгновение давая себе убедиться, что толкает Скару ровно туда, где стоит Кадзуха…              — Стой, не надо!              Скара едва только успевает громко вскрикнуть, прежде чем, оцепенев от охватившего его ужаса и зажмурив от страха глаза, он оказывается в воздухе, в толщу которого его с уверенностью и лёгкостью движений внезапно толкают…              …?              Ещё мгновением ранее бьющаяся в нём лихорадка в миг стихает, уступая место испугу, переживая который Скарамучча замирает, ощущая, как всё вокруг словно останавливается во времени, пока он, погружаясь в эту внезапную, но такую желанную безмятежность, оказывается в свободном падении и, раскрыв глаза, вместо ускользающих образов своих спасителей неожиданно видит перед собой… небо.       

«Знаете, доктор, в последнее время мне снится один и тот же сон…»

             Удивительно красивое, плотно затянутое иссиня-чёрным полотном, на котором маленькими искрами поблёскивают почти неразличимые точки — крохотные звёзды, рассмотреть которые Скарамучче не удаётся из-за слишком короткого мгновения… Он лишь успевает сделать глубокий вдох и ещё шире распахнуть удивлённый, чуть затуманенный слезами взгляд, которым в самый последний миг он замечает, как цвет неба на секунду, отражая вспышку фейерверка, окрашивается в удивительной красоты алый цвет…       

      «Сон, в котором как будто падает небо…»

             С замиранием сердца Скарамучча видит его, переставая окончательно ощущать пространство и время, словно они больше — ненужная блёклая материя, оставшаяся воспоминанием в навсегда рассыпанном сознании, достигнувшем своего заветного конца.       

«Оно падает, а затем и я вместе с ним…»

             Того самого момента, который он ждал так мучительно и несправедливо долго, к которому он уверенно, не оглядываясь на страхи и слабости, шёл, чтобы наконец прочувствовать это самое горячо желанное мгновение свободы, что, однако…                    — Дзуши…!              …в один короткий, незаметный миг обрывается крепкой, уверенной хваткой сильных рук, тесно прижимающих вернувшегося в ощутимое состояние Скарамуччу к распалённому из-за тревоги и движений телу, которое отдаёт мгновенным, приятным…              …теплом.              — Дзуши…              Скарамучча в испуге раскрывает глаза, крупно содрогаясь от возвращения себя и своего существования в реальность, в которой он оказывается в руках Кадзухи, что так же, весь дрожа от яро переживаемой паники, крепко прижимает юношу к себе…              Нет…              Скара поднимает дрожащий, вновь наполняющийся страхом взгляд к Кадзухе, почти не различая его лица из-за странного, будто опьянённого состояния: он почти ничего не видит перед собой из-за остатков влаги на глазах, из-за тяжести, которая теперь, после выброса адреналина, неприятно оседала в груди, не давая юноше нормально вдохнуть…              Нет, нет…              Скара начинает тяжело и рвано дышать, с каждым новым вдохом пытаясь уцепить губами воздух, словно задыхаясь от вновь окатывающей паники, от чувства страха, что заставляет его рёбра болезненно сжиматься, а голос…              — Нет… нет…              …прерывисто дрожать в попытках произнести то самое отрицание — нежелание ни видеть, ни чувствовать, ни слышать Кадзуху рядом с собой…              Кто угодно, только не он.              — От…отпусти… — с тихим всхлипом шепчет Скарамучча, руками вдруг упираясь в плечи Кадзухи: совсем слабо, будто безвольно, не желая этого вовсе, но…              — Дзуши… — Каэдэхара, оставаясь в некотором смятении, старается удерживать тело Скары, пока вместе с ним медленно опускается на землю, чтобы не выронить юношу из своих слегка дрожащих после внезапной тяжести рук и не позволить Скарамучче ушибиться. — Успокойся, прошу тебя…              Кадзуха и сам не верит, что говорит ему это, потому что таких простых слов вряд ли хватит, чтобы хотя бы на толику усмирить вновь нарастающую в юноше панику…              — Нет… — чуть задыхаясь от очередного, теперь уже слёзного всхлипа, вторит Скара, чуть поджимая дрожащие губы, которыми он из последних сил пытается оттолкнуть от себя Кадзуху, чтобы не позволить ему быть рядом, чтобы…       

«Пожалуйста, уходи…»

             …не дать ему погибнуть.              — Не надо… — сбивчиво и рвано шепчет Скарамучча, сползая вниз и садясь на землю вместе с Кадзухой, вдруг начиная чуть вертеть головой, руками упираясь в чужую грудь в попытках отстраниться от Каэдэхары, который, наоборот, не позволяет ему этого, удерживая юношу в своих объятиях…              — Уходи…! — Скарамучча поднимает дрожащий, наполненный откровенным страхом взгляд, который в один момент вдруг заставляет Кадзуху вспомнить нечто похожее, такое, что он уже однажды когда-то видел…       

«— Пожалуйста, уходи, — повторяет юноша, голос которого слегка надрывается, а его лицо снова меняется, в очередной раз давая трещину в «язвительной маске» и изображая в глазах оттенок страха.»

             — Уходи…! — чуть громче и ярче повторяет свою просьбу Скарамучча, цепляясь тонкими пальцами за грубоватую ткань пальто Кадзухи, будто в противовес собственным словам, молящим парня уйти, он начинает удерживать его, пускай и совсем слабой, неуверенной хваткой…              — Дзуши… — Кадзуха едва успевает произнести его имя, с непомерной, почти неконтролируемой тревогой заглядывая в чужие, наполненные слезами глаза, как вдруг…              — Пожалуйста…! — вдруг взвывает Скара, раскрывая губы в почти крике, — …уходи, Кадзуха…! — он весь изводится и содрогается, пока громкие, протяжные всхлипы начинают разрывать его голос, опаляя жаром горячей влаги его лицо, которое расчерчивают полосы горьких слёз, как знамение о заново начавшейся истерике…              — Уходи, уходи, уходи…! — он начинает с силой бить Кадзуху по плечам, выпуская их из своих рук, кажется, теряя таким образом связь с реальностью и остатками хоть какого-то понимания происходящего.              — Дзуши, успокойся, прошу тебя… — Кадзуха весь дрожит, наблюдая приносящие невероятную боль слёзы на покрасневшем от влаги и холодного ветра, полюбившемся лице, на котором прямо сейчас изображается так много горечи и нестерпимой, будто нескончаемой боли, которой не было предела в глубине его потемневших от слёз глаз…              — Нет, нет…! — снова кричит Скара, руками все ещё пытаясь оттолкнуть Каэдэхару от себя, пока наконец не срывается окончательно, чтобы…              — Уходи, умоляю…! — отчаянно и рвано всхлипывая, срывается на крик юноша, кажется, не в состоянии больше сдерживать собственные страхи и переживания, что копились в нём так мучительно долго…              — Он убьёт тебя…!              Он…?              Кадзуха в миг весь цепенеет от услышанного, будто в этот самый момент его окатывает внезапное, оглушающее прозрение, падая на него тяжёлым камнем, в миг разбивающим абсолютно все сомнения, любую мысль или догадку о тех самых причинах, которые он искал последние несколько дней, и вот наконец…              — Он сказал, что сделает с тобой то же самое…              Его голос, пронизанный горечью и болью громких всхлипов, отдаётся в голове Кадзухи неожиданным для него самого осознанием, будто кто-то, срывая покровы тайн, из самых глубин достаёт ту самую желанную истину, то самое признание, ставящее абсолютно всё на свои места.              — Он найдёт тебя, он найдёт нас, он всегда… всегда находит…              Каждое сомнение, каждая догадка, которую Кадзуха выискивал, теперь рассыпается в прах перед долгожданной правдой, что оказывается самым обыкновенным страхом за небезразличного сердцу человека…                    — Пожалуйста…! — протяжно стонет Скарамучча, ослабевая хватку рук и опуская голову, не в силах больше выдерживать на себе чужого изумлённого взгляда любимых, почти родных алых глаз, смотреть в которые было невыносимо больно из-за предчувствия приближающейся беды…              Той самой причины…       

«— И какого тебе, бедняжке, знать, что в очередной раз ты подвергаешь смерти невинного парня? — Дотторе негромко и медленно посмеивается, — все влюблённые в тебя страдают, Скарамуш. Даже я.»

             — Умоляю тебя, уходи…! — надрывая глотку, Скарамучча громко плачет, пытается отдышаться от сдавливающей тяжести во всём теле, что пережило слишком много потрясений за последние несколько минут…              Ему невероятно страшно и больно вновь и вновь проживать это отвратительное чувство… эту привязанность и всё то, что, возможно, подвергнет Кадзуху каким-нибудь ужасным…              — Дзуши…              …Скара вдруг вздрагивает, слыша тихий, мягкий голос совсем рядом с собой, что в миг обрывает всякие мысли или их подобие в голове юноши…              — Посмотри на меня.              Кадзуха опускает обе ладони к заплаканному лицу Скарамуччи, заставляя его тем самым поднять голову, чтобы взглянуть в его потемневшие от слёз глаза, в которых бликами отражался свет от продолжающегося на фоне фейерверка, на который Каэдэхара, как и на всё вокруг, не обращает никакого внимания…              Он весь содрогается от роя мыслей и переживаний в своей голове, в которой творится совершенный сумбур: с момента, как только он услышал о том, что Скарамучча находится здесь, на мосту — Кадзуха едва ли мог полноценно соображать и наблюдать хотя бы мгновение всего того, что происходит прямо сейчас вокруг него…              — «Помогите Сяо…!»              Где-то в задворках сознания мелькало беспокойство за Алатуса и остальных наперебой с благодарностью за спасённую жизнь Скарамуччи, но всё это было, как и яркие вспышки в небе — лишь фоном, в данный момент не имеющим и толики той важности, как состояние его драгоценного юноши, которого он мог сегодня…              …навсегда потерять.              Поэтому Кадзуха почти не обращает внимания на творящийся вокруг хаос из снующих и беспокоящихся людей, которые, едва только стоило Скарамучче оказаться в руках Кадзухи, пытаются поинтересоваться, не нужна ли им помощь, но лишь одним своим видом и хмурым взглядом Каэдэхара отгоняет каждого, кто решается приблизиться…              — «Итэр, пожалуйста, успокойся!»              Кадзуха старается игнорировать паникующую толпу людей, уйму вопросов и каких-то телодвижений: он не видит, как Итэр, которого Аято отпустил, стоило только Томе помочь Сяо добраться вниз, с громкими слезами подбегает к Алатусу, в ужасе и панике оглядывая его лицо, за которое он хватается ладонями, наблюдая, как Сяо почти вне сознания и чувств едва стоит на ногах, пока Тома с Аято помогают ему усесться прямо на землю, не позволив окончательно упасть…              — «Кто-нибудь вызвал скорую?!»              Кадзуха не видит рядом находящихся Хэйдзо, Горо и Итто, которые всё это время были где-то рядом: именно они помогли Кадзухе быстрее всего добраться до моста, сократив путь по хорошо известным тропинкам леса, после чего Аратаки, предложив довезти Кадзуху, доставил его сюда на своём байке — только благодаря помощи друзей Каэдэхара смог оказаться здесь так… вовремя.              — «Венти, ты в порядке?! Венти?!»              Он не видит, как Венти, сидящий где-то в стороне, с совершенно отрешённым, стеклянным взглядом наблюдает за всем происходящим, устало, словно через силу дыша, будто сам себя заставляя это делать — настолько он был потерян и отрезан от мира, пока его с силой тряс подоспевший к нему Хэйдзо.              — «Скара…!»              Кадзуха не слышит воя сирен машин скорой помощи и полиции. Он не слышит, как несколько людей, громко переговариваясь, о чём-то начинают активно спорить, он не видит, как на мосту собирается слишком много прохожих, среди которых оказываются Яэ Мико и Райдэн Эи. Он не видит слёз сестры Скарамуччи, не видит, как ту пытается успокоить несколько человек, заверяя, что с ним теперь всё в порядке…               — «Итэр, пожалуйста…!»              Кадзуха не видит, как Аято снова начинает удерживать Итэра, который порывается пойти следом за Сяо и бригадой подоспевших к нему врачей, провожающих его до машины, чтобы оказать первую помощь, обезболить и перевязать повреждённую руку до выяснения причин возникшей травмы.              — Дзуши…              Кадзуха не видит всего этого, словно пропуская реальность мимо себя, потому что всё это, идущее своим чередом, прямо сейчас было настолько необъятно и сложно воспринимать, пока перед ним… была та самая, невероятно драгоценная сердцу, любимая каждой клеточкой его тела и сознания, его естества, его мыслей, его дней, всей его жизнью…       

…его вселенная…

             …чьи последние мгновения он сегодня мог застать…              — Прошу, посмотри на меня… — слегка дрогнувшим голосом снова просит Каэдэхара, всё так же удерживая в своих ладонях лицо Скарамуччи, который, пускай и подняв голову, всё же уводил взгляд в сторону, словно боялся встречаться им с Кадзухой, будто опасался, что если увидит его, то…              — Пожалуйста, Дзуши…              Скара снова вздрагивает, слыша это излюбленное Кадзухой обращение к себе, и наконец спустя несколько долгих секунд, вопреки страхам и сдавливающим его сомнениям, поднимает на него взгляд, вновь встречаясь с алым, бархатным, чуть потемневшим оттенком любимых глаз, в уголках которых поблёскивает собирающаяся влага…              Кадзуха не знает, почему именно он вдруг позволяет образоваться в горле этому душащему кому слёз, что начинают расчерчивать его лицо…              Была ли причина в необъятной, глубокой тревоге вместе с осознанием истины, в которой, как оказалось, Скарамучча действительно пытался отвести Кадзуху от себя не потому, что ему было наплевать, не потому, что он в самом деле хотел остаться с Дотторе, а именно из-за той самой причины, из-за того, что он хотел защитить его от человека, что когда-то так умело внушил ему этот страх…              Кадзуха ласково, слегка дрожащими пальцами касается лица юноши, задевая его слегка растрепавшиеся от ветра волосы, пока, приближаясь к вздрагивающему и ничего не понимающему парню, касается его лба своим и, прикрыв влажные от слёз глаза, негромко, так, чтобы услышал только Скарамучча, мягко, осторожно шепчет:              — Дзуши…              Кадзуха вдруг едва заметно улыбается, ощущая, как постепенно в нём растворяется чувство той самой горечи, что тяготила его на протяжении последних нескольких дней, когда он, думая, что любил только он один, готов был, кажется, лишиться рассудка, но…              — Пока ты рядом… — совсем тихо и коротко всхлипывает Кадзуха, приоткрывая свои глаза, чтобы заглянуть в бесконечно красивые, блестящие омуты глаз Скарамуччи, наполненные жизнью и оттенками чувств, словно они — те самые маленькие звёзды на тёмно-синем небосводе…              — Пока ты рядом, мне ничего не страшно…              Скара успевает лишь сильнее дрогнуть, раскрыв свой и без того изумлённый всем, что слышит, взгляд, будто позволяя нежному, слегка дрожащему шёпоту любимого голоса пробраться так глубоко внутрь него, словно теплу, разливающемуся в груди, дарящему успокоение и то самое чувство желанной безмятежности…              — Я смогу дать ему отпор…              Кадзуха снова совсем слегка улыбается, вновь позволяя маленьким слезам скатиться по своему лицу…              — Он ничего не сможет сделать. Ни тебе, ни мне, ни кому-либо ещё…              Прямо сейчас Кадзуха не может совладать с собственными чувствами: в нём борется столько противоречий, начиная от растворяющегося страха за уже пережитое, за то, что именно Скарамучча пытался сделать, где именно он оказался и стоял ещё несколько минут назад, обдуваемый холодным ветром и сокрушённый мыслями о чём-то столь ужасном, как попытка свести счёты с жизнью, до приятного осознания — маленького проблеска, явившего правду и истину о чувствах Куникудзуши, который всё это время просто хотел защитить его…              — Я тебе это обещаю…              Скарамучча замирает, содрогающимися пальцами вдруг обхватывая руки Кадзухи, которые тот держит у его лица, ласково оглаживая и освобождая от капелек продолжающихся слёз…              Скара ничего не отвечает на слова Кадзухи, потому что едва ли в состоянии хоть что-то сказать в ответ на столь… серьёзное, столь ценное обещание, которому Куникудзуши искренне хочет доверять, но ему так сложно, так невероятно тяжело поверить, что он достоин хотя бы толики всего этого, что он и в самом деле так много значит для Кадзухи, что тот и в самом деле хочет его защитить…              — Мой драгоценный…              Перед тем, как разразиться громким всхлипом, перед тем, как вновь позволить слезами скатиться по своему лицу, Скарамучча чувствует, как Кадзуха отпускает его лицо из своих ладоней, чтобы перевести их чуть ниже, к его плечам и шее, вмиг прижав юношу к себе, крепко-крепко обняв его, словно в подтверждение данного обещания…              Скара прикрывает глаза, не сопротивляясь и прижимаясь к Кадзухе, прямо к его крепкому плечу, в которое он упирается лицом и, весь содрогаясь, тихо продолжает плакать, руками цепляясь за спину Кадзухи, будто наконец соглашаясь принять его помощь… То, чего ему действительно так было нужно, то, что Каэдэхара готов был без сомнений сделать для него, отдав всего себя…              Даже сейчас…              Пока Кадзуха крепко прижимает к себе плачущего Скарамуччу, поглаживая его по волосам своей ладонью и касаясь губами его ушка в успокаивающем жесте, словно пытаясь отгородить юношу от всех тревог и всего того, что происходит вокруг, особенно того, что прямо сейчас разворачивается за спиной Скары, впереди — туда, куда Кадзуха упирается взглядом…              Замечая недалеко находящуюся знакомую мужскую фигуру… Дотторе.              Он, изображая на своём лице очевидное недовольство вместе с лёгким удивлением от всего происходящего, встречается с Каэдэхарой взглядами…       

«Только попробуй…»

             Кадзуха сильнее прижимает Скару к себе, наблюдая, как по началу, проходя мимо толпы и взглядов студентов, полицейских и врачей, будто они и вовсе пустая декорация, не стоящая внимания, Дотторе стремительно и уверенно направляется прямиком к Скарамучче, но…              В один миг мужчину вдруг останавливают.              Кадзуха видит, как перед Дотторе внезапно возникают двое: Тома, который встаёт прямо перед ним, не позволяя пройти дальше, и Тарталья, которого продюсер встречает чуть удивлённым взглядом, стоит только…              Аяксу подозвать одного из полицейских, который просит Дотторе пройти за ним.              Все присутствующие, кто обращает на это внимание, вмиг просто замирают. Даже Кадзуха поражается этим поступком Тартальи, который напоследок оборачивается к нему и одаривает чуть виноватым взглядом, словно о чём-то… сожалея.              Кадзуха не успевает даже мысли допустить о том, за чем именно он наблюдает прямо сейчас, ощущая на себе пристальный, въедливый взгляд алых глаз Дотторе, который, перед тем как уйти с полицейским, что отправляет пару своих коллег прямиком к Кадзухе и Скарамучче, как-то неоднозначно ухмыляется…              Но даже это не взводит в Кадзухе и крупинки страха или тревоги. Ему нечего бояться, потому что всё страшное, что могло его сломать или порушить его жизнь… теперь не имело ни правды, ни смысла.              Ведь самое драгоценное, то, что он поклялся всеми силами защищать…                     

— Я больше тебя никогда не отпущу… любовь моя.

                          …теперь навсегда в его руках.                                   

      Конец первой части