С понедельника по воскресенье

Рано или поздно это должно было случиться.

             Рано или поздно Скарамучча встретился бы лицом к лицу с Дотторе, как с неким знамением, началом долгой и, возможно, очень болезненной борьбы.              Борьбы не просто за свою свободу.              За своё существование.              — Не подходи.              Скара слышит ровный уверенный тон голоса, которым Кадзуха останавливает подходящего к ним Дотторе. И, на удивление, это срабатывает: продюсер и в самом деле задерживается на месте, внимательным, слегка насмешливым взглядом проходясь по Каэдэхаре:              — И я рад нашей встрече, Кадзуха. Ты даже не представляешь, как долго я этого…              Каждое слово, произнесённое Дотторе, расходится в голове Скарамуччи приглушённым, почти неслышным звуком. Он был не столько потрясён внезапным появлением своего покровителя, сколько подкравшимся ощущением неизбежности…              — Заткнись, — холодно отвечает Кадзуха, перебивая Дотторе, который лишь усмехается, не сводя заинтересованного взгляда багровых глаз с гитариста. Скарамучча не замечает этого странного поведения продюсера, потому что в его голове прямо сейчас не может задержаться ни единой мысли.              И всё из-за громкого стука, начинающего сдавливать его виски…              — Тебе не стоит быть таким грубым, Кадзуха.              …и единственное, что сейчас Скара может отчётливо ощутить — это тепло чужой ладони. Нежное объятие, которым Кадзуха сжимает его руку в своей, с каждой секундой сдавливая её всё крепче, будто не желая даже на миллиметр от себя отпускать Скарамуччу…              — Я ведь не сделал ничего плохого.              Слыша голос Дотторе, Скара уводит взгляд в сторону, начиная чувствовать себя крайне странно, в некотором смятении и сомнении реалистичности всего происходящего. Он прекрасно знает, к чему Дотторе говорит всё это, знает, что сейчас мужчина может позволить себе вдоволь поиздеваться над Кадзухой, потому что на самом деле…              — Я сказал: не подходи, — вторит ему Каэдэхара, замечая, как продюсер делает ещё несколько шагов, сокращая дистанцию между ними.              … на самом деле, что бы сейчас Кадзуха не сказал, что бы не пытался сделать, у него не получится защитить Скарамуччу. И не потому что Каэдэхара в чём-то уступает Дотторе, а потому что…              Скара сам не может позволить этому случиться.              — Ты очень занимательный, Каэдэхара, — пропуская неоднозначную усмешку, произносит Дотторе, — но, боюсь, нам придётся отложить беседу на следующий раз, — мужчина касается пристальным, в момент похолодевшим взглядом до Скарамуччи:              — Мы едем домой, Скарамуш.              Его властный голос звучит не просто просьбой или требованием. Это был чётко поставленный приказ, озвученный с целью напомнить юноше о реальности, в которой он…               — Он никуда не поедет, — в ответ на это уверенно заявляет Кадзуха, в действиях которого Скара начинает ощущать проступающую тревогу: сильнее сжимая ладонь солиста в своей, он бережно отводит парня чуть назад, как бы закрывая его собой, становясь препятствием между ним и Дотторе…              — В самом деле?              …которого, кажется, всё происходящее начинает лишь веселить.       

«Не надо…»

             — Тогда спроси у него сам, — хмыкает Дотторе и разворачивается, неторопливым шагом направляясь обратно к машине, — я жду тебя, — произносит он, одаривая Скарамуччу сощуренным взглядом, и садится обратно в авто, будто уверенный в том, что пройдёт минута или две, и Скара сам придёт к нему.       

«Прости…»

             — Кадзуха…              Как бы Кадзуха не пытался его защитить, спасти, помочь — ему не увести Скару от неизбежного. Кадзуха смог лишь отсрочить это на несколько прекрасных, замечательных недель — время, которое они провели вместе, время, которое Скарамучча ценил с каждым днём всё больше: то, что раскрыло его душу перед человеком, который подарил ему забытое чувство… свободы.              За время, которое Кадзуха был рядом… он смог вселить в Скару надежду на их будущее.              На его будущее.              То, от которого Скара отказывался, то, которое казалось ему чем-то нереальным, просто сном или бредом, очень маловероятным исходом.              Но теперь…              — Дзуши…?              …теперь Скарамучча хотел постараться.

      

      — Отпусти…              Скара неохотно пытается выпустить свою руку из чужой ладони, желая отстраниться от Кадзухи, аккуратно отойти от него, чтобы прямо сейчас, набравшись решительности и смелости, направиться прямиком к машине.              К Дотторе.              — Что…?              В чужих слегка потемневших рубиновых глазах, в которые Скарамучча заглядывает, он видит не просто непонимание, он видит нарастающее волнение, готовое вот-вот стать неподдельным страхом.              — Всё будет хорошо, — отвечает негромко Скара, пытаясь звучать убедительно. Настолько, чтобы Кадзуха и в самом деле отпустил его.       

«Я хочу постараться ради нас…»

             — Дзуши…              Кадзуха явно растерян, он совсем не понимает, почему вдруг Скара просит его об этом? Разве Дотторе не опасен? Разве он не причинял ему боль, не удерживал против его воли? Разве может сейчас Скара просто брать… и соглашаться самолично идти в руки к этому ублюдку? Почему?              — Кадзуха, отпусти меня.              Но Кадзуха в ответ лишь ещё сильнее сжимает ладонь Скарамуччи в своей, не веря в то, что он сейчас слышит.              — Нет, — резко заявляет Каэдэхара, вдруг прижимая руку юноши к своей груди — так, чтобы под своей ладонью Скара мог ощутить, как быстро бьётся его сердце, — я не отпущу тебя с ним.              Он не был намерен этого делать. Он уже столько раз ошибался, столько раз позволял Скарамучче уйти, сбежать от него, но сейчас…              — Поверь, так будет лучше.              Скарамучча поднимает взгляд на Кадзуху, одновременно поражаясь и сочувствуя его рвению. Он, возможно, был бы благодарен за это, но сейчас ему и в самом деле нужно уйти. Он не сможет вечно бегать от Дотторе.              — Нет, я не отпущу…       — Послушай меня, — Скара перебивает парня, внимательно всматриваясь в его глаза. Ему очень хочется прямо сейчас запомнить эту полюбившуюся алую глубину, в которой Скара даже сейчас, находясь на пороге серьёзных проблем и решений, не переставал тонуть. Он хочет запомнить всё, чтобы в момент одиночества или боли — всего того, что ему придётся вытерпеть — он смог их вспомнить.              — Будет безопаснее, если я пойду к нему сам.              Кадзуха вздрагивает, начиная, кажется, приходить уже не просто в изумление, а поддаваться настоящей панике:       — О чём ты говоришь…?       Кадзухе совершенно не нравится всё, что он сейчас слышит. Ему очевидно не нравится мысль, что Скарамучча хочет уйти. Что его не тянут волоком или угрозами — он прямо сейчас собирается сделать это… добровольно.       — Я должен перестать бегать от него.       Бегать от Дотторе — бесполезно. Скарамучча проверял это на себе несколько раз, и каждый раз оказывался прикованным к кровати.       — Нет, не должен, — пытается вразумить его Каэдэхара, прижимая его ладонь ещё ближе к своей груди, — я же рядом, я смогу тебе помочь, я…       Нет. Если Скара позволит Кадзухе вмешаться… Дотторе сделает и с ним что-нибудь ужасное. Скарамучча никак не мог допустить этого.       — Не надо, — Скара резко одёргивает свою руку, наконец, освобождая её из хватки чужих пальцев, и, не в силах больше вынести этого тягостного момента разлуки, он отворачивается, опуская взгляд, — я решу эту проблему сам. Без тебя.       Он понимает, что его слова и действия сейчас не просто удивляют Кадзуху, заставляя его сомневаться и переживать, они приносят ему… боль.              — Дзуши…              Возможно, ему думается, что Скара все ещё не доверяет ему, что он всё ещё колеблется перед тем, чтобы позволить Кадзухе узнать правду. Но проблема была не в этом…       Скара никогда не простит себя, если с Кадзухой что-то случится.       Дотторе сумасшедший. Неизвестно, что родится в его больной голове… А если он захочет причинить вред Кадзухе? А если…       — Прошу, не отталкивай меня. Давай попробуем вместе.       Скара бы очень этого хотел. Хотел бы остаться рядом с Кадзухой, хотел бы довериться ему, сбежать, найти другой вариант, но… это было опасно. Дотторе найдет их, обязательно найдет. Он всегда находит, всегда мстит. Он ужасный человек, готовый пойти на что угодно, чтобы добиться своего.       — Нет, — резким отказом отвечает Скарамучча, слегка мотнув головой.       Ни за что.       — Почему? — в голосе Кадзухи юноша слышит проступающее отчаяние, — почему ты просишь отпустить тебя с ним?!       — Потому что рано или поздно он достанет меня! — чуть повысив голос, повторяет Скарамучча, — я не хочу делать выбор, между собой и…       …твоей безопасностью.       — Я должен сам решить это. Просто… доверься мне.       Пожалуйста.       — Всё будет хорошо, — повторяет Скара, вновь решаясь взглянуть на Кадзуху, который всё это время не сводил с него внимательного взгляда, наполненного тревогой…       Скарамучча боится представить, что сейчас творится в голове у Кадзухи. Он бы мог пожалеть его, представив какой сложный выбор ему предстоит, но…       Выбора нет.       Если Скарамучча не пойдёт к Дотторе сейчас сам, неизвестно, чем это обернётся для Кадзухи. Для Скары. Для их будущего, которого, возможно, и не настанет вовсе.

«Я смогу. Я вытерплю…»

             — Кадзуха…       Юноша поднимает руку и аккуратно укладывает её на щеку Кадзухе, словно желая хоть немного успокоить его волнение, словно пытаясь убедить его…

«Ради тебя, ради нас…»

             — Обещай, — чуть дрогнувшим голосом требует Каэдэхара, обхватывая ладонь парня своей, слегка прижимаясь к ней губами и прикрывая глаза, — дай обещание, что всё будет хорошо.       Скара не знает, что его ждёт, не знает, как далеко Дотторе зайдёт, но он уверен в одном: после всего, что Кадзуха сделал для него, подарил ему чувство полёта — истинной свободы, в которой Скара видел смысл своей жизни, он сделает всё, чтобы освободиться… по-настоящему.              — Обещаю.              Скарамучча слегка приподнимается, чтобы дотянуться до лица Кадзухи и коснуться его губ своими, чтобы нежно поцеловать, уместив ладони на его груди, чтобы прижаться, чтобы почувствовать тепло, ставшее для Скары таким необходимым.              Он ненавидел тёплую погоду, тёплые вещи, ненавидел ощущать всё это потому что… привык.              Но теперь… всё будет по-другому.              — Я позвоню, — шепнув в губы, решается пообещать Скара, зная, что скорее всего, ему не удаться сделать это так просто, но… он готов постараться даже в этом.              И, возможно, в глазах других, это обещание кажется совершенно нелепым и маловажным, но для Кадзухи, который мечтал о звонке Скарамуччи ещё несколько недель назад, тогда, когда солист бегал от него и казался неуловимой мечтой, это было ценнее других обещаний.       — Я буду ждать.

21:40

             Коснувшись рукой двери автомобиля, Скарамучча невольно вздрагивает, в одно мгновение ощутив резко накатившие неприятные воспоминания, связанные с этим самым моментом: когда он, чаще всего против своей воли, был вынужден садиться в эту самую машину под пристальным взглядом Дотторе, что сидит за рулём.              Скара невольно ёжится от вновь испытываемых ощущений: знакомый до тошноты мускатный аромат, постоянно витающий в салоне этого дорогого автомобиля; прохладу кожаных сидений, которую Скарамучча ощущает обнажённой кожей своих ног; до ужаса надоевший холод из-за постоянно открытых окон, но самое главное…              — «Дзуши»…? — усмехается Дотторе, взглядом касаясь только севшего рядом юноши, — когда ты стал таким сентиментальным, Скарамучча?              …самое главное — это присутствие рядом с собой человека, что, даже несмотря на всю свою представительность и красивый внешний вид, казался Скарамучче злом во плоти, самым настоящим дьяволом и конченным ублюдком, разрушающим судьбы молодых парней.              Зачем он это делает? Зачем подчиняет себе неокрепшие умы тех, кто искренне хочет добиться каких-то успехов или высот в музыкальной индустрии? Личная выгода? Извращённые фантазии? Попытка самореализоваться? Возможно, всё и сразу?              Скара мог лишь предполагать, он не пытался выяснить мотивов Дотторе, потому что тот сразу ясно дал понять, что лезть в его личную жизнь — попросту небезопасно.              — Пристегнись.              Сохраняя абсолютное спокойствие Скарамучча пристёгивается, стараясь не обращать внимание на холодный тон голоса Дотторе. Это совершенно не пугает его: Скара не трясётся от возможных в ближайшем будущем событий, в которых Дотторе скорее всего захочет его наказать, изувечить, избить, подчинить или сделать что-нибудь похуже. Но Скарамучче не страшно, потому что он был готов.              Он знал, на что идёт, когда соглашался на интрижку с Кадзухой.              Тогда, почти месяц назад, когда он сидел на крыше «Завода» и терзался в сомнениях, а стоит ли подпускать к себе Каэдэхару… Скара уже тогда смирился со своей участью: он принял не просто важное решение — он согласился подставиться, согласился стать мальчиком для битья, согласился стать одним большим доказательством того, что Дотторе — конченный ублюдок, которого надо упечь в тюрьму…              Хотя бы на время — чтобы избавиться от контракта и его влияния.              Изначально план Скарамуччи был таков: взбесить Дотторе показательными отношениями с Кадзухой, чтобы вызвать у продюсера приступ ярости и ревности, затем подставиться под расправу, попытаться сбежать, объявиться в полицейском участке и, наконец, попросить защиты.              Раньше Скарамучча предпринимал попытки просто сбежать, не привлекая полицию, но со временем он понял, что вариант с побегом… не работает.              Во-первых, Скаре банально некуда было пойти.       

«Родителей больше нет в живых…»

             Куда он сможет сбежать, куда податься, если у него не было ни денег, ни связей, ничего, что могло хоть как-то помочь ему продержаться?              А во-вторых, Дотторе всегда находил его.       

«Сестра меня ненавидит…»

             Однажды Скара почти смог сбежать, и готов был даже обратиться к Эи за помощью, но… не успел. Дотторе нашёл его и вернул обратно «домой».       

«У кого просить помощи, если я остался один…?»

             После нескольких неудачных попыток сбежать от Дотторе, Скарамуччу начали посещать очень нездоровые мысли.       

«Может, и не стоит?»

             Он пытался себя переубедить, что это временно, что он найдёт способ справиться с этим. Пытался сбегать снова, но… всегда возвращался. Или позволял себя возвращать.       

«Зачем мне чья-то помощь?»

             Он, конечно, старался найти решение, но за три года так и не смог подобраться хотя бы к одному из них. Он хотел свободы, и больше всего мечтал о ней, но…       

«Я могу сделать всё сам…»

             …всякий раз натыкался на мысли о том самом.       

«Могу просто прекратить всё это…»

             И эта навязчивая идея изо дня в день и дальше бы перерастала из бесформенного бреда в обрастающую подробностями цель, Скара бы и дальше позволял этим мыслям заполонять его голову, он бы начал искать решения: как бы ему вырваться, как всё это оборвать, как сделать это тихо, чтобы никто не смог его остановить, но…              …в какой-то момент эти болезненные размышления отдалились от него.       

«Скара, может, ты станешь нашим новым солистом? Правда, тебе надо будет понравиться Кадзухе. Он, конечно, парень хороший, но слишком правильный…»

             С того самого вечера в баре всё поменялось. По началу у Скарамуччи не было каких-то надежд на предложение Венти, он никак не воспринял тот разговор, однако же, стоило только Дотторе узнать об этом…       

«Не смей приближаться к Каэдэхаре и его группе!»

      

      …и он будто сорвался с цепи. Помимо того, что он начал ограничивать Скарамуччу ещё больше, следить за его звонками, он не переставал прибегать к насилию: избивать Скару до такого состояния, что несколько дней он ни то, что петь — ходить не мог. Скара откровенно не понимал этого, но и прекращать встреч с Венти он не хотел. Им удавалось иногда встретиться в баре, удавалось что-то обсудить и даже неплохо проводить время.              Скара старался скрывать это, хоть и получалось не всегда, пока однажды…       

«Я ушёл из группы, Скарочка! Я свободен! Давай-ка разопьём бутылку водки? А лучше две!»

             Тогда всё и началось…       

«В воскресенье я приведу ребят в ваш клуб, на выступление, ты уже там постарайся, ладно? Кадзуха тоже придёт…»

             Именно тогда Скара и начал подумывать о предложении Венти всерьёз…               А что если…? А что если попытаться?       

«Я ведь всегда смогу вернуться к тому другому варианту…»

             Ну, а пока…       

«Венти, расскажи мне о Кадзухе больше. Какой он человек?»

             С того самого дня всё началось. А когда Дотторе избил Скару в гримёрке посреди выступления — в тот самый воскресный вечер — он понял, что Кадзуха…              Тот, кто почему-то так сильно бесит Дотторе, тот, о ком одно лишь упоминание доводит его до бешенства…              Кадзуха станет ключом к его свободе.              Поэтому Скарамучча решился на план «освобождения».              План был неидеальным, сумасшедшим, безрассудным, но Скара хотел попытаться выбраться, а для этого ему нужно было стать для Кадзухи… приятелем? Коллегой? Хоть кем-то…              Ха…       И ведь он стал.              Стал музой, стал драгоценным и важным для него человеком.              Скара не собирался влюбляться, не собирался доверяться этому человеку, он просто хотел сделать его «объектом ревности», которого Дотторе возненавидел бы, но…              Со временем, с тем самым течением дней, в которые Скара встречался с Кадзухой, узнавал его, гулял с ним, целовался, спал… — он понял, что не может подставить Кадзуху подобным образом. Не может подпустить его к своим проблемам настолько близко, чтобы подвергнуть его опасности. Поэтому он ничего ему не рассказывал. Не хотел его втягивать ещё больше, не хотел, чтобы у него была причина волноваться и, сломя голову, бежать его спасать. Это всё только бы усложнило. К тому же…              Скарамучча никогда бы не простил себе, если бы Кадзуха пострадал, так же, как однажды… уже произошло.              Поэтому Скара должен справиться с Дотторе сам, и как только у него получится воплотить задуманное — он сможет признаться Кадзухе и остаться рядом с ним.              Таков был план.              План будущего, о котором Скарамучча раньше даже и не мечтал.              — Надеюсь, ты хорошо провёл время.              Скара ничего не отвечает Дотторе, зная, что его вопросы иной раз лучше оставлять без ответа: себе дороже. Да и сейчас у парня не было никакого желания тешить чужое эго бесполезными разговорами. Дотторе не заслуживает даже этого.              Юноша отворачивается в сторону окна, за которым постепенно начинает мелькать улица из-за плавно двинувшейся в путь машины. Скара бездумно следит за происходящим на улице вечернего города, стараясь не терзать себя постепенно подбирающимися сомнениями.              Всё ли он делает правильно? Точно ли Дотторе не станет причинять вреда Кадзухе? Не станет ли он шантажировать его? А если и станет, то разве у Кадзухи что-то такое, чего Дотторе хочется поиметь у простого студента?              Хотя, зная Кадзуху, сложно назвать его «простым» студентом…              Впрочем, сейчас было уже поздно думать об этом. Главное не допустить ничего подобного, вести себя смирно, подставиться под каждый удар, а затем сбежать… к Кадзухе.              — Из-за дождя дорога может занять больше времени, хм…              Скарамучча не поражался уже этой странной манере Дотторе думать о простых бытовых вещах в преддверии чего-то… ужасного. Впрочем, «ужасное» оно будет только для Скарамуччи.              — Придётся объезжать.              Юноша старался не обращать внимания на все эти странные комментарии: он просто смотрел в окно, пытаясь найти в мелькающем пейзаже хоть что-то, что могло бы его отвлечь от тяжелеющих из-за нарастающего волнения мыслей.              А их было очень много… И с каждой минутой становилось всё сложнее сохранять спокойствие. Даже несмотря на молчание, царившее в салоне авто, несмотря на отсутствие вопросов, которые Скарамучча, вообще-то, ожидал услышать, он начинал волноваться.              Дотторе молчал. Он спокойно вёл машину, и, кроме парочки комментариев про дождь и дорогу, не обмолвился больше ни словом.              С каждой последующей минутой поездки Скарамучче казалось, что поведение продюсера становится всё страннее. Разве он не должен задавать сейчас вопросы? Не должен интересоваться тем, что происходило, пока его не было в городе…?              Какого чёрта…              В какой-то момент Скара не выдерживает и оборачивается к Дотторе, чтобы взглянуть на него: совсем коротко, будто в намерении взглянуть на дорогу впереди, но…              Стоп.              …стоит юноше только обратить внимание на вид из окна перед собой, как вдруг он замирает, ощущая слабый укол тревоги.              Потому что Скара не узнаёт дорогу. Он знает примерный путь до дома, знает кварталы, которые им предстояло проехать, чтобы добраться до квартиры, но…              — Заметил, наконец.              Скарамучча вздрагивает, слыша голос Дотторе, который прямо сквозит ядовитостью. И это заставляет Скару вдруг повернуться к продюсеру окончательно, чтобы взглянуть на его лицо…              Даже в его профиле юноша мог хорошо считать эмоции, даже сейчас, наблюдая за губами, что растягиваются в довольной ухмылке; во взгляде багровых глаз, которым Дотторе на короткое мгновение одаривает парня, даже в движениях его рук, облачённых в чёрные перчатки — во всём этом он отчётливо видит скрытое раздражение, тихую агрессию, которую тот едва сдерживает.              А ещё…              Дотторе вдруг отводит одну руку от руля и протягивает ладонь прямо к Скарамучче, от чего парень рефлекторно дёргается, предвидя, что продюсер прямо сейчас коснётся его обнажённого бедра, но…              — Телефон.              Мужчина задерживает руку в воздухе, выставляя её, как бы прося у Скарамуччи отдать ему… телефон?              Скара медленно тянется к мобильному в кармане шорт и, вытянув его, отдаёт Дотторе. Не колеблясь и не думая о том, чтобы воспротивиться просьбе мужчины. Это бесполезно.              — Умница, — снова улыбается Дотторе, сжимая телефон Скарамуччи в своей руке, пальцами проводя по боковым кнопкам, чтобы выключить его, — мне радостно видеть, что за время нашей разлуки ты не забыл правила.              Правила… Ну конечно. За почти месяц жизни без Дотторе Скара и вовсе позабыл, каково это: быть на постоянном контроле и наблюдении. Что ж, видимо, пришло время вспоминать.              Юноша наблюдает за рукой Дотторе, которой тот слегка пренебрежительно откладывает его телефон в боковую дверцу автомобиля. Скара ещё пару секунд следит за единственным возможным способом связи, который теперь оставался ему недоступен.              Интересно, зачем Дотторе выключил его? Боится звонков Кадзухи? Или кого-то ещё, кто хватится искать Скарамуччу?              В любом случае это было странно.              Скара вдруг вздрагивает, чувствуя очередное движение со стороны Дотторе, который снова тянется к парню рукой, на что Скарамучча уже откровенно не понимает, что ещё тот потребует, но…              Чёрт…              …но он ничего не произносит, в этот раз и в самом деле укладывая свою ладонь на обнажённое бедро юноши.              Скарамучча чувствует, как машина мягко останавливается из-за светофора, и вместе с тем он цепенеет от неприятного касания чужой руки, облачённой в кожаную перчатку. Скара едва держится, чтобы не скривить губы, чтобы не сжаться от того, насколько отвратительным ему кажется это медленное поглаживание чужих пальцев на своей коже.              Такое плавное, почти ласковое, словно подобным образом Дотторе пытался показать, как сильно он соскучился, как его руки изголодались по «любимому» телу.              Омерзительно.              Скара старается не опускать взгляд: он отворачивается, не желая, чтобы Дотторе увидел его лицо, на котором изображается откровенное отвращение.              — Что такое, Скарамуш? Тебе не нравится?              Юноша прекрасно понимает, что это очередной вопрос, который стоит оставить без ответа, потому что…              — А я думал таким как ты нравится всё, если им хорошо заплатить.              Слова Дотторе не кажутся обидными, скорее просто… бессмысленными. Он не понимает, к чему продюсер ведёт. Зачем прямо сейчас говорит всё это? Зачем пытается его унизить?              Зачем прямо сейчас он поддевает пальцами ткань шорт, чтобы скользнуть рукой под них, зачем? Это не вызывает ничего, кроме тошноты, кроме желания послать Дотторе ко всем чертям…              — Прекрати, — не выдерживает Скарамучча, бросаясь в мужчину сердитым взглядом, — не трогай меня.              — Котёнок подал голос. Прекрасно, — продюсер снова усмехается, опуская взгляд на то самое место, что прямо сейчас исследовал рукой и оглядывает обнажённый участок ноги Скарамуччи — тот, который видит из-за приподнятой ткани шорт, — хм, — Дотторе раздражённо хмыкает, замечая на коже несколько следов от укусов — тех самых, которые ещё вчера ночью оставил Кадзуха.              Продюсер резко убирает руку, возвращая её на руль, и в этом движении Скара чувствует столько сдерживаемой агрессии, что даже слышит, как натягивается кожа перчатки в крепкой хватке…              — Ты и впрямь потаскуха, — срывается с губ Дотторе, который от чего-то резко меняется в лице. И эта смена… она не предвещала ничего хорошего.              Впрочем, что может быть хорошего во всей этой ситуации? Скара сам подписался на всё это. И буквально, и фигурально.              Скара мог бы сетовать на судьбу или ненавидеть Дотторе, но нельзя было сказать, что он этого не ожидал, когда подписывал с ним контракт. Он понимал, на что соглашается, отдавая себя в руки этому человеку, понимал, что рано или поздно он пожалеет об этом, но тогда… ему было важно доказать родителям, что он справится и без их помощи, что он самостоятельно добьётся карьеры, о которой так долго мечтал.              А теперь…       Ха-ха-ха-ха-ха-а-а…              А ведь забавно выходит: Скара когда-то сбежал из дома, а теперь пытается сбежать от Дотторе. Неужели вся его жизнь заключается в беготне? В попытке обрести свободу, о которой он так мечтает…?              И впрямь. Забавно.       За своими мыслями Скарамучча не замечает, как городской пейзаж за окном машины сменился на пригород: длинные лесополосы и бесконечная тёмная дорога, залитая дождём и светом жёлтых фонарей.              И стоит юноше обратить на это внимание, стоит только поднять голову и чуть обернуться…              Куда они едут?              Разве Дотторе не собирался отвезти его домой? Что происходит? Какого чёрта…              И только стоит Скарамучче задеть взглядом знакомое название на указателе, как в один миг все его естество холодеет от внезапной догадки, от осознания…              Нет, нет, нет… Только не это…              — Дотторе… — Скара оборачивается к продюсеру, с лица которого за всё время так и не сошла довольная улыбка, и это становится последней каплей для Скарамуччи, который вдруг срывается на встревоженный, почти отчаянный вопль:       — Ты же обещал! Ты обещал, что больше никогда…       — Замолчи, — резко его обрывает мужчина, смерив сощуренным колким взглядом.       — Больной ублюдок, ненавижу тебя! — выпаливает юноша, вдруг замечая, как в ответ Дотторе замахивается рукой, чтобы ударить его по лицу, но…              Скарамучча рефлекторно зажмуривается, готовый испытать приток боли, однако… его почему-то не наступает. Юноша выжидает пару секунд, а затем, раскрыв глаза, вдруг видит, как Дотторе сжимает свою руку в кулаке прямо в воздухе, так и не свершив задуманного. Дотторе очевидно сдерживается, чтобы не ударить юношу…              …и это почему-то в миг ещё больше пугает его.       

21:50

      

«Я отпустил его…?»

             Кадзуха продолжал стоять на месте, провожая взглядом удаляющийся чёрный автомобиль, который со временем исчез вовсе, размывшись в бликах фонарей ночного города.       

«Я и правда отпустил его…?»

              Он замер напротив этой злосчастной дороги, словно боясь двинуться с места, будто ожидая, что прямо сейчас вдалеке появится знакомая фигура Скарамуччи, который, передумав, решит сбежать от Дотторе и вернуться к Кадзухе.              Но ничего подобного, конечно же, не случилось. Ни спустя минуту, две, три, пять, десять…       

«Зачем я отпустил его…?»

             Не зная, куда ему деться от сдавливающей горечи в груди, от того, насколько ярким ему кажется контраст сегодняшних событий, гитарист всё так же глядел в пустоту перед собой. Ещё полчаса назад Кадзуха крепко обнимал Скарамуччу, пока они гуляли в компании друзей по красивой аллее, пока веселились и делали фотографии, пока целовались и были счастливы, пока строили планы на завтрашний день…              А теперь…

«Зачем…?»

             Теперь Кадзуха стоял у дороги, смотря куда-то вдаль абсолютно потерянным взглядом, пытаясь собрать в голове остатки мыслей, чтобы не поддаваться эмоциям и чувствам. Чтобы не винить себя раньше времени в том, что он… позволил Скарамучче уйти. Снова.              Он снова отпустил его. Он снова позволил этому случиться, но… какой выбор у него был?       

«Будет безопаснее, если я пойду к нему сам…»

             А что если Скарамучча прав? Что, если бы Кадзуха предпринял попытку остановить его? Если бы Кадзуха оставил его рядом или попытался вместе с ним сбежать? Это было бы оправданно? Это не принесло бы ещё больше последствий? Может, в решении Скарамуччи есть смысл? Он знает, что делать…?

«Просто доверься мне…»

      Довериться ему? Кадзуха всегда ему доверял, он не искал подвоха в его словах и решениях, но… было ли то, что он позволил ему уйти, действительно единственным вариантом?

«Всё будет хорошо…»

      Ладно. Кадзуха верит ему, верит его словам и верит в то, что Скара понимает, что делает, но… он всё равно не может перестать переживать. Кадзуха с самого начала желал только одного: защитить его, спасти, не дать Дотторе сделать что-нибудь плохое.       Так почему всё получилось вот так?       Неужели, есть причина, из-за чего Скарамучча попросту не доверил Кадзухе своих секретов, не рассказал, что именно связывает его и Дотторе, почему он не пытается ему противостоять? А если и пытается, почему не позволил Кадзухе помочь?       

«Почему…?»

      Кадзуха тянется рукой в карман пальто, чтобы достать пачку сигарет. Это первое движение, которое он совершает спустя почти десять минут оцепенения. Он спешно закуривает в надежде, что это хоть немного протрезвит его мысли…              Сейчас ему нужно думать рационально, нужно исходить из фактов и обстоятельств, не поддаваться эмоциям и глубоким размышлениям.       Скара должен позвонить, он должен объявиться завтра в университете. С завтрашнего дня начнётся фестиваль — репетиции, занятия… Дотторе просто не сможет удерживать Скарамуччу и прятать его ото всех. Если что, Кадзуха найдёт его сам. Позвонит Венти, Тарталье, в конце-концов, он всегда может обратиться к Бэй Доу…              Кадзуха вдруг вздрагивает, услышав звонок телефона, который в миг перебивает его мысли. Парень достаёт мобильный и, увидев на экране имя Хэйдзо, слегка напрягается и незамедлительно отвечает другу, который почти сразу, без приветствий и вступлений, оглушает Кадзуху громким взволнованным голосом:       — «Кадзуха, Скара с тобой?! Пожалуйста, скажи, что он с тобой…»              Кадзуха ощущает вдруг укол тревоги от услышанного вопроса, на который не успевает даже ответить, потому что Хэйдзо продолжает сбивчиво и быстро говорить:       — «Кадзуха, это пиздец… Скажи, что Скара с тобой…»       — Нет, Скара… не со мной, — сам себе не веря, произносит Каэдэхара, слыша в ответ короткое «блять» от своего друга, что заставляет Кадзуху почувствовать приближение сдавливающей грудь паники, — Хэйдзо, что случилось…?!       — «Блять, пиздец…», — слышится в трубке вместе с каким-то хрипами и шумом, — «Ты сможешь сейчас приехать? Я здесь с Венти…»              Венти?!              — Да, конечно, — Кадзуха начинает быстро осматриваться по сторонам в поиске такси, чтобы взять машину и…       — «Хорошо, я скину тебе сейчас адрес…», — произносит Хэйдзо, и его голос почему-то кажется Кадзухе дрогнувшим, будто он… чем-то напуган.              — «Кадзуха, приезжай быстрее…»

22:02

             Бросив короткое «спасибо» водителю такси, Кадзуха торопится выйти из машины, чтобы как можно скорее найти своих друзей.       Около десяти минут назад Хэйдзо отправил ему адрес бара, который располагался не очень далеко от студгородка — того самого места, где прямо сейчас Сиканоин находится вместе с Венти.              Сквозь поток холодного дождя Кадзуха спешит пройти по узкой дорожке, ведущей к зданию бара, и стоит ему только добраться до двора — небольшой аллеи, засаженной деревьями, он вдруг замечает впереди две знакомые фигуры.              — Венти, я прошу тебя…!              Хэйдзо крепко удерживает в своих руках едва стоящего на ногах Венти, который весь трясся, кажется, от охватившей его истерики и громких слёз, что Кадзуха слышит, подбираясь всё ближе к друзьям.       И они почти сразу же замечают его приближение, поворачивая головы в его сторону:       — Кадзуха! — Хэйдзо громким возгласом зовёт его, попутно пытаясь сдержать Венти, который почему-то порывается отойти в сторону, будто желая отстраниться от своего друга, даже несмотря на слабость в собственном теле — Венти то и дело норовил скатиться вниз, прямо на мокрую землю, кажется, обессилев от охватывающего припадка.       Со стороны могло показаться, что Венти просто пьян, да и местоположение рядом с баром служит вполне себе объяснением происходящего, но…              — Пожалуйста, успокойся!              Голос Хэйдзо, звучащий очень резко, словно хлёсткая пощёчина, давал понять Кадзухе, что истерика, которую прямо сейчас переживает Венти, очевидно вызвана не опьянением.              — Кадзуха… — надрывая голос, стонет Венти, руками закрывая своё лицо.       — Венти, что случилось? — Каэдэхара спешит к другу, чтобы помочь Хэйдзо придержать его и не дать ему рухнуть на землю. Его состояние невозможно было понять и описать словами: он весь дрожал, громко плача и изводясь на протяжные, болезненные стоны, будто прямо сейчас он переживал сильнейшее эмоциональное потрясение. Видя всё это, Кадзуха понимает, что в таком состоянии Венти не сможет ни то что внятно объяснить происходящее, он даже единственного слова нормально не в силах произнести…       — Это пиздец, — выпаливает вдруг Сиканоин, продолжая удерживать Венти рядом с собой, — мы с ним договорились встретиться в баре сегодня, — начинает пояснять Хэйдзо, — он вдруг написал мне, чтобы я не ехал сюда, но я уже подъезжал, прихожу, а он тут с этим жутким мужиком…              Жутким…?              — Мы его с Горо видели в среду, ночью, после драки, — быстро произнося слова, признаётся Хэйдзо, — если бы я, блять, только знал, кто это такой…              — Что… — Кадзуха вдруг замирает, поднимая на Хэйдзо встревоженный, почти испуганный взгляд из-за подобравшейся догадки, о ком именно прямо сейчас идёт речь…              Нет…              — Прости меня… — Венти вдруг с громким всхлипом сходит на крик, — пожалуйста, Кадзуха, прости меня… Пожалуйста, пожалуйста… прости…       — Венти…?! — Кадзуха, стараясь не подаваться панике и страшным домыслам, вглядывается в лицо Венти, прямо сейчас напряжённо сжимая его плечи в руках, — что такое?! Что произошло?! Ты виделся с ним…?!       — Он пришёл… — прерываясь за короткие всхлипы начинает говорить юноша, — он начал угрожать… он сказал… сказал…       

      «Я предлагаю тебе сделку…»

             — Что он сказал?!

«Я не собираюсь с тобой ни о чём договариваться, Дотторе!»

             — Венти…?!

«Уверен?»

             — Он сказал, что, если я попытаюсь… — разрываясь от громких слёз, Венти задыхается, пытаясь устоять на ногах и рассказать всё, что произошло, — если я ему опять помешаю, он доберётся до кого-нибудь из вас…       

«Думаешь, мне чего-то стоит испортить жизнь тебе или твоим друзьям?»

             — Сказал, что…

      

«Например, Каэдэхаре? За него я бы с большим удовольствием взялся первым…»

             — Он угрожал тебе, и…

      

«Или твоему драгоценному Сяо? Будет жаль, если он всё-таки однажды сядет в машину и покончит с собой…»

             — Сяо…       

«Мне даже стараться не придётся всё подстроить…»

             — Кадзуха, он…

      

«Ты мне очень мешаешь, Венти. Если бы не ты, твоя группа давно бы уже работала на меня…»

             — Он…       

«Но раз ты решил поиграть в спасателя. Я даю тебе шанс спасти их всех взамен на условие…»

             — Он поставил меня перед выбором…       

«Ты оставляешь Скарамуччу в покое. Ты, Кадзуха и вся ваша компания перестаёте нам с ним мешаться…»

             — Я правда очень хотел помочь Скаре, хотел, но я…       

«Сразу после фестиваля мы с ним уедем …»

             — Он сказал, что заберёт Скару, что увезёт его…       

«Я увезу его туда, где он будет только моим…»

             — Сказал, чтобы я не мешался ему, если я хочу, чтобы…

      

«Ты позволишь этому случиться, а взамен я оставлю тебя и твоих ребят в покое…»

             — … вы остались живы.              Кадзуха и Хэйдзо, слыша всё это, оба просто цепенеют от озвученного. От того насколько серьёзно оказалась ситуация, в которой они оказались.              — Я… ошибся, — закрывая лицо руками, всхлипывает Венти, — я хотел отомстить ему, но я не знал, даже не думал, что он настолько… опасен. Он ни перед чем не остановится. У него нет принципов, нет жалости, он…              — Венти… — Хэйдзо кладёт руку на плечо друга, кажется понимая, о чём тот хочет сказать, но слова не даются ему, они просто сводятся к очередному слезливому стону. Венти очевидно не был в состоянии признаться в том, что когда-то пытался также спасти своего близкого друга — безымянного, неизвестного юношу, мечтавшего о карьере музыканта, на пути которого, к сожалению, встретился Дотторе.              И, теперь история повторяется. Поэтому Венти хотел защитить Скару, хотел помочь ему и отомстить Дотторе, а в итоге… подверг опасности своих друзей.              — Венти…              Услышав всё это, Кадзуха едва держался, чтобы самому не закричать от ужаса. Не за свою жизнь, не из-за угроз Дотторе, а потому что…       

«Я увезу Скарамуччу туда, где он будет только моим…»

             Нет…       

22:59

             Нет…              Выходя из машины, Скарамучча едва держится, чтобы не задрожать от неприятных покалываний, предвещающих подступающее липкое чувство страха.       Нет, нет…              Страха, что он испытывает, пока взглядом находит тот самый дом. Загородный дом в два этажа, окружённый почти со всех сторон садом — густо засеянными деревьями и кустарниками, словно таким образом кто-то пытался скрыть здание от чужих глаз.              Нет, не надо…              — Навевает воспоминания?              Юноша вздрагивает, вдруг почувствовав чужие ладони на своих слегка дрожащих плечах, что Дотторе нежно оглаживает, пока наклоняется к Скарамучче чуть ближе:              — Не говори, что не рад снова оказаться здесь.              Скарамучча чуть опускает взгляд, до последнего не веря в то, что сейчас происходит. Зачем…? Зачем Дотторе снова привёз его сюда? Чтобы снова… спрятать его здесь? Чтобы снова заточить его в том ужасном подвале? Снова связать его и пытать? Отдать его в руки кому-то другому…?              Нет… нет… нет…              В этом ужасном, пропитанном воспоминаниями и болью месте заключался самый большой страх Скарамуччи.       

«Он запирал меня на ночь в ванной…»

             Но он всеми силами старался не думать о том, что его ждёт.       

«Мой драгоценный…»

             Он должен постараться…       

«Я смогу, я выдержу, я справлюсь…»

             — Пойдём, я думаю, тебе пора принять ванную.       

«Наверное…»